Танец судьбы на осколках моей любви

      Прошло четверо суток с момента, как я узнала, что произошло с Амритом. Опасаясь за мое психологическое состояние и стараясь успокоить, Лима каждый вечер бывала у меня дома, а сегодня Лайтвуды настояли на моем приезде к ним.              Мы стояли с Лимой в детской комнате, уже подготовленной к появлению близнецов. Лайтвуды проделали большую работу: обои с забавными смешными слонятами и воздушными шариками на стенах; специальная большая сдвоенная детская кроватка; одежда, аккуратно сложенная в шкаф; немного игрушек. Друзья пытались меня отвлечь, как могли. И я даже улыбалась, трогая крошечные и милые до визга распашонки и чепчики.       Подруга показывала детские вещи с особым восторгом и трепетом, рассказывая о том, сколько еще всего предстоит сделать и купить. Киллиан стоял в проеме двери, скрестив руки на груди, и смотрел на жену, не отрываясь. Иногда он что-то говорил, дополняя или поправляя Лиму. Легкая улыбка и горящие глаза выдавали его внутреннюю радость, граничащую с гордостью.       Когда подруга стала говорить, как она переживает о предстоящих родах, в глазах Киллиана промелькнула тревога. Лайтвуд был заботливым мужем и наверняка станет прекрасным отцом. Кажется, если бы мое состояние не было удручающим, он бы подошел к жене со спины и обнял, аккуратно положив свои большие руки на ее огромный живот, как он это сделал в одну из наших прошлых встреч. «Ты справишься, я уверен. Ты же у меня сильная девочка», — успокаивающе произнес он тогда, и Лима, как по волшебству, улыбнулась.       Но сейчас было неподходящее время, чтобы демонстрировать свое счастье на моих глазах, поэтому Киллиан тихо с нежностью произнес: «Не думай о плохом. Все пройдет как надо». Я это осознавала и была благодарна им, моим настоящим друзьям — за понимание, за такт, за поддержку.       Переводя взгляд с Лимы на Киллиана, я подумала: как повезло им обоим найти друг друга и не упустить, повезло обрести любовь и не потерять ее. Вдруг захотелось такого же простого счастья для себя: любимый и любящий муж, ребенок, дом…       Я впервые об этом задумалась после потери Рэйтана. Рита-Шива хотел узнать, каково это — быть отцом, хотел познать это чувство. Точно так же Амрит в последних разговорах невзначай бросал: «Ты уже придумала, как назовешь нашу дочь?» Вспомнив его слова, я с силой прикусила губу, чтобы сдержать слезы. Интересно, у судьбы припасены какие-то хорошие события для меня? Или все, чего я достойна, это печаль и страдания?       Несмотря на все старания друзей отвлечь меня, в душе когтями скребли кошки постоянными мыслями об Амрите.       Ситуация с ним была странная. В понедельник очень поздно вечером мне принесли цветы с запиской. «Все будет хорошо. А.» — значилось в ней. Как Амрит мог прислать цветы, если он был в больнице в тяжелом состоянии? Я догнала посыльного и попыталась расспросить о том, кто их оплатил, засыпав вопросами, но тот пожал плечами и посоветовал поговорить с их управляющим.       На следующий день позвонила в магазин по телефону, который был указан на обратной стороне записки. Я представилась, назвала свой адрес и поинтересовалась, кто вчера заказал доставку цветов, и не является ли это ошибкой с их стороны.       — Никакой ошибки нет, мисс Кхан, — уверил меня мужчина на другом конце провода. — Вчера нам позвонили и попросили отправлять вам цветы каждый день до особого указания.       — Это был Дубей? Он вам звонил?       — Не знаю, мисс, был ли это сам мистер Дубей, но звонил мужчина. Он продиктовал текст записки, мы оговорили бюджет, еще раз сверили адреса доставки — и все.       — А оплата?       — Мистер Дубей является нашим постоянным клиентом. Вип-клиентом. Он всегда вносит какую-то сумму в качестве предоплаты. А в случае превышения мы без проблем готовы открыть ему небольшую кредитную линию.       Ясности не добавилось. Кто звонил — неизвестно. Почему в записке был именно такой текст — непонятно. У меня закрались сомнения: не является ли вся эта история с нападением очередной авантюрой и обманом Амрита? Впервые я хотела, чтобы было именно так.       В тот же день я спросила у Киллиана, что он думает по поводу этой ситуации.       — Сложно сказать, — Лайтвуд пожал плечами. — Зная, на какие интриги способен Дубей… Все может быть. Но не исключено, что он на самом деле пострадал и лежит в больнице.       Я звонила каждый день в Калькутту и разговаривала с Девдасом, надеясь услышать какие-то обнадеживающие новости, но ничего не менялось. Дубей-старший повторял одни и те же слова, пытаясь меня приободрить и успокоить, и отговаривал от поездки в Индию…       Закончив с инспекцией в будущей обители маленьких Лайтвудов, мы с с Лимой спустились на первый этаж. Ее муж ушел из детской чуть раньше — позвонили в дверь, и Киллиан пошел открывать. Мы услышали, как Лайтвуд с кем-то разговаривал в гостиной.       — Наверное, кто-то из сослуживцев Киллиана решил заглянуть. Какой навязчивый сладкий запах… — Лима чуть поморщилась — во время беременности ее обоняние было особенно обострено, в то время как я ничего не ощутила.       Рзговаривающие в гостиной замолкли, услышав голос подруги.       — Лима, только спокойно… Амала, ты тоже… — К нам навстречу из комнаты вышел взбудораженный Киллиан.       Подруга уверенно вошла в комнату, а я задержалась. Это необъяснимое чувство, как будто Амрит где-то рядом. Грудь сдавило от волнения — я немного разозлилась на себя — никакого Амрита рядом нет и быть не может.       — Какой сюрприз! — нервно произнесла Лима и издала смешок. — Рада тебя видеть. Живым и здоровым.       — Здравствуй, Лима! — услышала я голос Амрита и подумала, что окончательно и бесповоротно сошла с ума, ведь сегодня утром Девдас уверял меня, что его сын в больнице.       Я не заметила, как вбежала в комнату. Возле большого кресла, находящегося у окна, стоял Амрит и виновато, но ехидно улыбался, переводя взгляд с Лимы на меня. Ноги подкосились, сердце застучало в бешеном ритме в районе шеи, отдаваясь в висках, а дышать стало трудно. Я опустилась на диван, тихо охнув и поджав губы, не в силах пошевелиться.       Амрит… Здесь, в Лондоне… Живой и невредимый… Слава всем богам! Слава тебе, великая Кали!       Словно в оцепенении смотрела на него, ловила каждый его жест. Рассматривала лицо, как шевелятся его губы, отвечая на какие-то вопросы, задаваемые Лимой и Киллианом. Они втроем о чем-то беседовали, но я ничего не слышала, впечатленная неожиданной встречей.       Амрит, почти не отрываясь, смотрел мне в глаза, изредка на мгновения переводя взгляд то на Лиму, то на Киллиана, и вновь с улыбкой возвращаясь к моему лицу.       — Амала, все нормально? — словно сквозь туман услышала обращенные ко мне слова подруги.       — Что?.. Да… — я на секунду глянула на Лиму, кивнула и вернулась к рассматриванию Амрита.       — Слушайте, не хочу показаться негостеприимным, но мне кажется, вам уже пора. Давно пора, — хмыкнул, пытаясь скрыть улыбку, Киллиан. — Вам есть что обсудить и чем заняться. Шли бы вы уже… Домой Амалу проводить.       — Ты прав. — Улыбка Дубея стала шире.       Амрит подошел ко мне, я встала, все так же не в силах оторвать взор от него, словно завороженная. Взял меня за руку и увлек за собой к выходу.       — Спасибо, что позаботились о ней, — по пути сказал он Киллиану и кивнул.       Амрит помог мне надеть пальто, попрощался с Лайтвудами и вновь взял за руку, выводя на улицу.       — Зря я его в дом пригласил, не надо было этого делать. Пускай бы Амала сама к нему побежала, показала, как его любит, — услышала я довольные слова Киллиана, обращенные к Лиме, когда мы с Дубеем почти вышли на улицу.       Не успели мы переступить порог, как за нами закрылась дверь. Похоже, Лайтвуды очень торопились оставить нас наедине. Через секунду Амрит развернулся и притянул меня к себе, без лишних слов и разговоров поцеловав прямо на крыльце чужого дома. Жадно, горячо, нетерпеливо… Я отвечала ему с теми же чувствами, что и Амрит вкладывал в него. Поцелуй был взаимный, страстный, любящий…       Когда мы прервались, чтобы перевести дух, я окончательно пришла в себя и с обидой оттолкнула Амрита, собираясь ударить его по лицу. Сильно, громко, с размаха и от всей души. Чтобы передать через пощёчину всю ту боль, что испытала за эти дни, все те душевные страдания, что пережила из-за него. Чтобы он прочувствовал и понял, как мне было плохо все это время.       Амрит нагло и довольно улыбнулся, ловко перехватив меня за запястье:       — Давать мне пощёчины входит у тебя в привычку, моя махарани. Но если тебе это нравится, ты только скажи — я готов потерпеть.       — Идиот! Напыщенный кретин и эгоист! Ты хоть понимаешь, что мне пришлось пережить? — зло и раздраженно почти прошипела, словно кобра перед нападением. — Ты знаешь, каково это во второй раз потерять… — я хотела сказать «любимого», но не смогла, и замолчала. — Как же я ненавижу тебя, Дубей, за все твои обманы и интриги.       Он смотрел на меня с таким восхищением и обожанием, с самоуверенной улыбкой, не отрываясь. Напряжение его было настолько сильным, что между бровей появились две едва заметные складки, а глаза немного сузились. Это был полный азарта и восторга взгляд охотника. Он знал, что перед ним его добыча, но боялся, что в один момент может потерять желанную цель из вида, и второго шанса поймать ее уже не будет.       — Главное, что любишь… — негромко на выдохе проговорил Амрит, глядя в глаза и крепко прижимая к себе.       — С чего ты взял?       — Не знаю… — Он с усмешкой взглянул куда-то поверх меня, слегка запрокинув голову, а потом вновь начал изучать мое лицо, словно видел впервые. — Может быть я так решил из-за того, КАК ты смотрела на меня пару минут назад. Или из-за рассказа Лайтвуда, как ты рыдала последние дни. А, может, из-за того, что ты так рвалась прилететь ко мне в Калькутту. Интересно, зачем? Хотела лично увидеть, как умирает ненавистный тебе человек? — с едкой насмешкой перечислял Амрит.       — Какой же ты невыносимый, Дубей… — я скривилась и покачала головой.       — Ты тоже, госпожа Басу.              Амрит разжал объятия и обеими ладонями обхватил мое лицо. Нежно, негрубо. Поцелуй на губах, как пуля в сердце лани. Невесомый, лёгкий, но смертельный: все похоронено после него — принципы, гордыня, спесь… Я его, я никуда не уйду, просто не смогу этого сделать. От этих колких глаз, едкой улыбки и запредельной дерзости насмешливых фраз. Как же все это раздражало, но одновременно манило и привлекало… Его магнетизм был непреодолим для меня, но Амрита тянуло ко мне во много раз сильнее, я это ощущала.       — Прости… Я не должен был так поступать, я понимаю… Тем более с тобой… Но так было нужно, — в его голосе были сожаление и мольба — необычное сочетание для Дубея.       — Кому нужно? Зачем? — непонимающе расстроенно спросила.       — Кое-кому не нравилось, что я постоянно пропадаю в Лондоне и мало времени уделяю делам дюжины, поэтому они решили расчистить себе дорогу, — он вздохнул и продолжил говорить, держа мое лицо в своих ладонях. — Если тебе будет легче, то знай: покушение было настоящим, это не выдумка. Я ехал навещать отца, когда на нас напали. В больнице я тоже был по-настоящему: чтобы вычислить организаторов заговора и усыпить их бдительность, пришлось притвориться раненым. Это была идея отца.       — Неужели сложно было позвонить, предупредить меня?       — Твой телефон мог прослушиваться, и тогда все бы сорвалось. Я надеялся, что разберусь к воскресенью, и ты ничего не узнаешь о случившемся. Но все затянулось… Прости, я не хотел заставлять тебя страдать. Как только ситуация прояснилась, я тут же прилетел к тебе.       — Ты не пострадал?       — Нет, лишь пару царапин и синяков. Меня спас один из охранников. Если бы не он, то я бы сейчас лежал в реанимации или горел на погребальном костре…       Услышав эти слова, я закрыла глаза и тяжело выдохнула, опустив голову ему на плечо. Кошмарные мысли последних дней вновь вихрем пронеслись в сознании, заставляя невольно содрогнуться.       — Никогда… Никогда больше не говори таких слов. Я не хочу этого слышать, — негромко произнесла, обнимая его. Подкативший комок в горле сделал голос хриплым, рваным. — Я рада тебя видеть.       Слеза скатилась, медленно растворяясь в шерстинках его пальто.       — Не надо… Хватит твоих слез, — почувствовав, он немного отодвинулся и по очереди поцеловал во внешние уголки глаз, будто стараясь осушить слезы, а потом переключился на губы.       Поцелуй из нежного все больше переходил в страстный. Мы уже не стеснялись наших чувств. С усилием прервавшись, Амрит с горящими глазами произнес, тяжело дыша и с нетерпением:       — Поехали…       — Куда? — тихо спросила с легкой улыбкой, вспоминая его недавнее обещание.       — Мне нужно тебе кое-что показать…       Мы сели в машину. Амрит назвал водителю какой-то неизвестный адрес. Сейчас мне было неважно и неинтересно, куда он меня повезет и зачем, ведь я была с ним рядом.       Амрит крепко обнял, время от времени то целуя, то нежно касаясь губами волос. А я прижалась к его груди, с упоением вдыхая ставший таким любимым запах, счастливая видеть, слышать, дотрагиваться до него; счастливая знать, что с ним все хорошо, и он жив… Иногда я сама поднимала голову, чтобы поцеловать Амрита. Он как все равно ждал этого и перехватывал мои губы своими, не давая коснуться щеки, а в глазах его было столько восторга в эти моменты…       — Я сплю? Скажи, что это не сон, моя махарани, — негромко сказал он, когда мы прервали очередной поцелуй.       — Нет, не сон, — прошептала я, возвращаясь к его губам.       Это было ощущение полного счастья. У нас обоих. Я была рада знать, что с ним все в порядке. Амрит был рад видеть мой нежный и любящий взгляд, обращенный на него.       Любовь в его глазах — она была всегда все эти годы, про это говорили многие. Но мой полный нежности, покорности и любви взгляд был подарком для него. Самым большим и дорогим, какой только может быть в его жизни — я это ощущала хорошо.       Мое сердце почти останавливалось, замирая от того бескрайнего океана чувств, что бушевали внутри Амрита. Чувств, центром, основой и причиной которых была лишь я.