Танец судьбы на осколках моей любви

      Несмотря на снотворное, спала я все равно плохо. От мыслей, безостановочно прокручивающихся, словно заевшая на царапине пластинка, на душе было так мерзко, что иногда слезы скатывались на подушку — пришлось пить еще и успокоительное. Утром выглядела потрёпанной, с припухшими и красными глазами. Дубей все поймет…       Да плевать… Все равно больше я не собиралась с ним общаться. Никогда. В голове уже был готов план моего монолога, в котором высказываю все, что о нем думаю. Хватит! Я не игрушка и не позволю играть своими чувствами и смеяться над собой.       Пусть сидит в Индии со своей юной глупенькой женой и оставит меня в покое. Или ищет других дурочек для подобных развлечений в Лондоне — с его деньгами у него проблем не будет, и желающих найдется немало. А меня забудет.       Я собиралась предупредить Амрита, что если он вздумает продолжать преследовать меня — обращусь в полицию.       Заварив крепкий кофе, не торопясь попивала его, смакуя вкус и аромат, параллельно думая о предстоящей встрече.       Киран ушел, оставив на обеденном столе газету. Он любил по утрам просматривать какие-то спортивные новости, результаты баскетбольных матчей. Неожиданно на газетной полосе глаза заметили что-то знакомое. Я внимательно присмотрелась. Не может быть…       На последней странице красовалась маленькая фотография Дубея под небольшой заметкой. В ней сообщалось, что в субботу на окраине Лондона состоялось важное культурное событие для города и его индийской диаспоры — открытие нового храма богини Кали.       «Здание было полностью построено на средства и под патронажем известной брахманской семьи Дубей из Калькутты» — значилось в ней, и портрет довольного улыбающегося Амрита как доказательство. «Завершало событие яркое танцевальное представление храмовых танцовщиц — девадаси», — говорилось в последних строчках.       — О, богиня! — с негодованием отшвырнула газету и закрыла лицо руками.       Вот почему Дубей не появился в субботу — освящал храм. Довольный…       Еще бы! Ночью целовался со мной, вечером наверняка развлекался с девадаси, освящая храм майтхуной, а на следующий день уговаривал меня не сопротивляться и побыстрее отдаться ему. Чудесная насыщенная жизнь, что тут скажешь! А я, как последняя дура, ждала, что он приедет в субботу, в то время как он занимался такими важными делами…       Тяжело вздохнула и покачала головой, расстроенная своей беспросветной глупостью и доверчивостью. Амрит даже не упомянул об окончании строительства. Ничего, сегодня все закончится. Храм достроен — значит, надобности часто бывать в Лондоне у Дубея больше не будет.       Хотела спокойно попить кофе с утра, но даже такую приятную мелочь можно испортить новостью в газете…       Выйдя из дома, увидела стоящую все там же, что и вчера вечером, машину, будто она и не уезжала никуда. Конечно, Дубей не стал ждать у магазина, он ждал меня прямо у дома. Возможно, это даже к лучшему — незачем работникам и владельцам соседних лавочек, с которыми я хорошо общалась, наблюдать за нашим с Амритом выяснением отношений.       Сегодня день был солнечным, хоть и холодным, настолько, что при выдыхании образовывался пар. Поежившись — то ли от холода, то ли от ожидания предстоящего неприятного разговора — уверенным шагом направилась к автомобилю.       Увидев меня, Дубей вышел из машины. Расстегнутое длинное черное дорогое пальто, на фоне которого красиво контрастировал белый свитер в крупную вязку и светло-голубые джинсы. Черные волосы блестели на солнце, а его глаза, сосредоточенно всматривавшиеся в меня, приобрели особый яркий оттенок зелёного. «Какой же красивый, гаденыш…» — подумалось мне. От этой мысли, что позволила себе, разозлилась на него и на себя ещё больше. Мелкая, чуть заметная нервная дрожь пробежала по телу.       Ладно… Сглотнула, сжала зубы, поджала губы, превратив их в тонкую полоску. «Спокойно, спокойно», — пыталась убедить себя.       — Доброе утро, моя маха… — начал он, когда я приблизилась, но не успел договорить.       — Подонок! — почти не разжимая губы с чувством проговорила я, а звонкая пощёчина, от которой у меня стала гореть кожа на ладони, довольно громко прозвучала в тишине улицы — большинство соседей уже уехали на работу или учебу.       У Амрита дернулась голова, а на щеке красным пятном проявился след от моего удара. Дубей с вызовом зло взглянул на меня — такого приветствия он точно не ожидал. И я не ожидала. Все произошло спонтанно. Его «моя махарани» сегодня звучало для меня особенно вызывающе, насмешливо и оскорбительно. Спокойно не получилось…       — Хм-м… Объяснения будут? — еле сдерживаясь спросил он.       — Объяснения? Объяснения? Да, Дубей, я жду от тебя объяснений. Когда ты собирался рассказать о своей свадьбе? После того, как семь раз обошел бы вокруг священного огня с наивной индийской девочкой из соседнего штата? Или после того, как затащил бы меня в постель?       Я говорила громко, зло… Вся моя подготовленная заранее речь куда-то испарилась из головы, уступив место лишь эмоциям и возмущениям.       — Как же не вовремя всё… ВСЁ не вовремя… — произнес он задумчиво и отвел взгляд в сторону.       Его слова вывели меня из себя ещё больше. Что значит «не вовремя»? Нужно было, чтобы я узнала про свадьбу последней в его окружении? Амрита наверняка бы такое положение вещей очень устроило.       — Нет, очень даже вовремя. Ты же обманываешь меня на каждом шагу, Дубей…       — Одно твоё слово, Амала, и эта свадьба будет нашей, — неожиданно он довольно ухмыльнулся и попытался коснуться моей руки.       Какой же он двуличный, как легко он разбрасывается громкими фразами и обещаниями! Меня настолько покоробили его слова, что я собралась ударить его опять.       — Лицемер! — голос дрогнул от переполнявшего гнева. — Меня просто тошнит от тебя!       На этот раз Дубей был настороже и успел перехватить руку за запястье, не дав ладони коснуться его лица.       — Мне нравится, когда ты такая яркая, почти дикая в проявлении своих эмоций. Истинная львица Басу — необузданная, импульсивная, своенравная. Что скрывается за этой реакцией? Может, любовь? — нахально продолжал он улыбаться, удерживая мою руку и смотря прямо в глаза.       Непробиваемость Дубея была просто поразительной. Как можно быть настолько самоуверенным и беспринципным?       — Какой же ты омерзительный, Амрит! В клубе ты говорил о том, что только госпожа Басу станет твоей женой, при этом уже знал о своей скорой свадьбе.       Я пыталась вырвать руку, но он крепко удерживал ее, отчего мы сблизились. На мгновение улыбка пропала с его лица, но затем все равно появилась:       — Откуда… Ты помнишь, что я тогда говорил?       — Помню! — мне наконец удалось освободиться. — Всё помню.       В следующую секунду я пожалела о своем признании. Не нужно было этого делать.       — Значит, тогда ты помнишь, как мы целовались, и тебе нравилось… И помнишь, как ты согласилась поехать ко мне домой. Тебе хотелось этого. Помнишь?       Я опустила глаза, понимая, что допустила серьезную ошибку. Злость яростно клокотала внутри, но я ничего не могла поделать. Оправдываться было уже поздно и бессмысленно. Не зря говорят, что гнев не лучший помощник. Теперь Дубей будет думать, что я люблю его.       — Как же все не вовремя, — вновь задумчиво повторил он и провел костяшками пальцев вдоль моего лица, но я недовольно отдернула голову. — Хочешь знать правду? К родителям действительно приходили с выгодным предложением о браке. Очень выгодным. Но я отказался, мама-рати…       Услышав санскрит, я взглянула на него исподлобья. Его улыбка была какой-то грустной, как и глаза.       — Охранник докладывал, что ты встречаешься с англичанином, мне все было известно про ваши отношения…       Дубей решил во всем сделать виноватой меня? Это уже слишком! Конечно, это из-за моего поведения он дал согласие жениться на другой… Искусный мастер в перекладывании вины, но в этот раз у него не получится.       — При чем здесь это, Амрит! — возмутилась я, оборвав его и сделав шаг назад. — Итан никак не связан с твоей свадьбой! Ты сейчас пытаешься выкрутиться и придумываешь все на ходу… Не выйдет!       — При том… Когда я увидел вас вместе… Своими глазами… Не знаю, я тогда чуть с ума не сошел от ревности. — Амрит не отрываясь смотрел на меня и сделал шаг навстречу, вновь сблизившись. — Я был вне себя от злости и не знал, как поступить… У меня было ощущение, что еще чуть-чуть — и я потеряю тебя навсегда. На следующий день я всем рассказывал, что женюсь. Это было сделано специально, как последняя возможность удержать тебя. Доктор Джеймесон предупреждал меня…       — Что?.. Доктор Джеймесон? Ты знаешь его? — я нахмурилась и непонимающе замотала головой.       — Знаю, — насмешливо произнес Амрит. — Ты забыла, что я тебя подвозил к нему? Мне стало интересно, к кому ты тогда ездила и что делала. Я навел справки и тоже решил попасть к нему на прием… К тому же, ты сама как-то призналась, что твои согласия сходить на свидания — это терапия.       — Но у доктора предварительная запись, все расписано на месяц вперед…       — Тройная оплата способна творить чудеса, Амала, особенно если найти правильный подход к помощнице…       Я недовольно закатила глаза. Это вечное хвастовство и стремление подчеркнуть свою значимость и статус — как неотъемлемая здубейская черта. Они, наверное, рождаются с этим убеждением превосходства над всеми остальными.       — Надо признать, доктор Джеймесон оказался по-настоящему хорошим специалистом. Идея сказать о свадьбе была его. Но он предупредил, что это рискованный шаг и сможет либо заставить тебя проявить свои чувства ко мне, либо… Хотя это уже неважно, я доволен твоей реакцией. — Он аккуратно поправил выбившийся локон, с восхищением рассматривая меня.       Я пыталась уложить всю свалившуюся на меня информацию и поэтому молча стояла — появление в рассказе Амрита доктора Джеймесона произвело на меня эффект разорвавшейся бомбы.       — До чего же всё не вовремя произошло, Амала… Я должен сегодня уехать. Отец серьезно заболел и попал в больницу. Мать очень переживает за него и настаивает, чтобы я вернулся домой. Именно сейчас, когда я уверен в твоих чувствах.       — Каких чувствах?       — Твоих, Амала… Твоих чувствах, хоть ты и отрицаешь, — Амрит довольно усмехнулся.       — Не придумывай. Я уже опоздываю на работу, — смущенная от его наглости, я отстранилась. — Поехали.       Всю дорогу боялась взглянуть на Дубея, боялась своих мыслей о нем. Я хорошо ощущала его эмоции — сожаление, грусть и радость. Когда мы оказались возле магазина, он проводил меня до двери. У входа Амрит остановился и придержал за локоть, развернув и прижав к себе. Он все сделал так, чтобы наши лица оказались рядом в непозволительной близости.       — Пожалуйста, разберись с англичанином. Я готов многое терпеть и прощать — безразличие, неприязнь, пренебрежение, но не измену. Я могу ждать тебя хоть всю жизнь, но другой мужчина — это перебор… Когда я представляю его рядом с тобой, как он тебя целует, трогает… Это пытка для меня. Определись, кто для тебя важен — я или он. Мне необходимо знать, что ты только моя, а я — твой. На другое я не согласен, — Амрит страстно говорил почти мне в губы, глубоко дыша.       — А как же твои девадаси?       — Ревнуешь? — Он нежно поправил прядь моих волос и на серьезном лице появилась едва заметная грустная улыбка. — Глупая госпожа Басу… Ты так и не поняла, что в моей жизни будет присутствовать только одна женщина — ты. Никого другого в ней не будет.       Дубей перестал сдерживаться и поцеловал меня. Нежно и чувственно, не торопясь и растягивая удовольствие, упиваясь моментом моего не сопротивления и полного согласия, моментом нашего первого настоящего поцелуя, не затуманенного алкоголем.       — Будь моя воля, я бы прямо сейчас отвёз тебя домой и насладился твоей любовью и каждым сантиметром твоего тела… И ты бы не сопротивлялась, правда? — После поцелуя Амрит крепко обнял меня, прижимая к своей груди мою голову. — Не отвечай, я и так знаю. Но я должен уехать, мама-рати. ДОЛЖЕН, понимаешь? Я уже опаздываю на самолёт… Как только отец пойдет на поправку, я тут же вернусь к тебе, обещаю. Мне вправду пора. Я позвоню…       Дубей отпустил меня и быстрым шагом пошел к машине, не оглядываясь и не останавливаясь. Уже открыв дверь, он обернулся на меня. Поняв, что я провожаю его взглядом, улыбнулся.       Не успел он захлопнуть дверцу, как автомобиль громко взвыл и рванул с места, стремительно набирая скорость — наверное, Амрит уже сильно опаздывал.       Ещё какое-то время я растерянно стояла и смотрела на дорогу, не обращая внимания на появившиеся мокрые следы от слез на щеках.