Танец судьбы на осколках моей любви

      До утра я провела у телевизора, без разбора просматривая все подряд, пытаясь отключиться от мыслей и реальности. Это слабо помогало — глаза смотрели, но мозг думал о своем.       Я прокручивала в голове ужасные слова Розамунд о том, что пришлось пережить Итану, холодея внутри от самой мысли, насколько страшными были его мучения.       Вспоминала наше знакомство с ним, последующие встречи, первое настоящее свидание… Сколько раз Итан мог признаться и все рассказать, разъяснить, почему он так похож на Рэйтана. Тогда бы одной загадкой для меня стало меньше. Но он этого не сделал, лишь молча слушал и кивал.       Конечно, у всего может быть объяснение и оправдание, и у Итана наверняка был свой резон… Но если бы Розамунд не рассказала все, я когда-нибудь узнала бы правду? Решился бы сам Эванс это сделать, или вмешались бы посторонние, как сегодня? Было много вопросов, но все ответы мог дать только он.       С другой стороны, здравый смысл пытался оправдать Итана. Все его фразы, жесты… Они не были совпадением или случайностью, это что-то другое, и пластические операции здесь ни при чем. Действия Эванса находились за гранью простого человеческого понимания и являлись чем-то из разряда мистики или оккультизма…       Амрит! Надеюсь, в Калькутте ему удалось найти разумное и логичное объяснение всему происходящему, и я окончательно смогу разобраться в ситуации и расставить точки…       Неожиданно начала вспоминать внешность настоящего Итана. Почему он мне показался таким знакомым? Глаза? Да, глаза были Итана. Но что-то меня все равно смущало и заставляло возвращаться к этому вопросу. Может, я тоже видела его в Индии, обратила внимание? Нет, я ничего такого не припоминала… Или мне кажется, и я все придумываю себе?       Внезапно мои раздумья прервали помехи в телевизоре. Сигнал полностью пропал, серо-черные полосы на весь экран и мельтешение, сопровождавшееся страшным шипением, заставили вздрогнуть…       Сон! Я вспомнила! Мой первый сон, из-за которого Киран записал меня к врачу. Сразу после знакомства с Итаном. Парень, незнакомый парень рядом с Рэйтаном, который превратился в Итана через трансформацию лица, подобно телевизионным помехам, и парень с фотографии в кабинете у доктора Джеймесона — один и тот же человек.       — Не может быть! — вслух произнесла я, закрывая лицо руками, ошарашенная своей догадкой.       Вещие сны — ничего нового для меня. Подарок и наследие рода Басу. Они снились с детства и всегда были очень образными, но тем не менее очень конкретными.       Образными сновидения оставались лишь до момента, пока полностью не раскрывалась их суть и посыл. И тогда все становилось абсолютно ясным и понятным, переходя в разряд конкретики. А, может, этот сон был одновременно посланием от Рэйтана, чтобы я не отвергала Итана… А один из последних указывал и на Амрита…       Не пошла на работу, вызвав подменного продавца — сон одолел меня лишь после ухода Кирана, когда обессиленный организм сдался.       Ближе к полудню неожиданно позвонил Итан и предложил сегодня встретиться в нашем кафе. Я не отказалась — на некоторые вопросы хотелось побыстрее получить ответы.       Подходя к кафе, увидела, что Итан уже на месте. Выражение его лица было не столь удручающим, как вчера при расставании, но и не таким радостным, как обычно — изменения бросались в глаза.       Когда я подошла, он, как и полагается, встал из-за стола. Чтобы приободрить, сама обняла его — впервые с момента нашего знакомства инициатива исходила от меня, что вызвало легкую улыбку у Итана.       — Как вы? — начала первой беседу, когда мы присели.       — Лучше, спасибо… Я должен объяснить свое вчерашнее поведение, — Итан решил сразу приступить к делу. — Мне неудобно перед вами, Амала, что так получилось, но… Вчера я вспомнил все, что было перед той жуткой катастрофой…       Он замолчал и опустил взгляд на свои руки, что лежали на столе. Побелевшие костяшки и кончики пальцев выдавали его нервозность — с такой силой он их сжимал. Я тактично молчала и не торопила, давая ему время собраться с мыслями.              — Я не помнил момент аварии. Совсем. Вот мы с друзьями на перроне вокзала, садимся в поезд — и все, дальше пустота и неизвестность. Следующие воспоминания уже из больницы…       Мужчина запнулся. Он сидел, не поднимая глаз, будто пристально пытался рассмотреть что-то интересное на столе. Стараясь как-то поддержать, я положила ладонь поверх его холодных сцепленных рук:       — Если вам сложно — не надо это вспоминать. Розамунд мне вчера все рассказала. Мне жаль, искренне жаль. Я даже не могу вообразить, через ЧТО вам пришлось пройти…       — Нет, вы должны знать, почему я не помнил вас, несмотря на хорошую память на лица… Это важно…       Он опять замолчал. Глубоко вздохнув, продолжил:       — Ночью во время Кали-пуджи у нас был поезд — мы с друзьями и так задержались в Калькутте дольше, чем планировали. Почему-то решили не брать билеты в купе. Мы сели в вагон, людей было много… Когда я вчера увидел ту фотографию, то все вспомнил. По дороге я решил пересмотреть распечатанные фото. Сами пленки были отправлены через посольство в Англию чуть раньше, поэтому они сохранились.       Вновь пауза. Итан запрокинул голову и на выдохе заговорил:       — Прошло немного времени, около получаса, когда все произошло… Я рассматривал вашу фотографию и улыбался, думал: какая красивая девушка… И все… Ваше счастливое лицо — последнее, что я видел перед крушением поезда.       Он замолчал и закрыл глаза руками. Мне очень хотелось помочь, облегчить его страдания, поддержать, но не знала, как:       — Итан, мне жаль, что все так вышло…       Мы довольно продолжительное время сидели молча. Наконец он заговорил:       — Вчера я разговаривал с дядюшкой Кристофером и Розамунд. Я так понимаю, мы должны обсудить еще кое-что важное… Моя схожесть с Рэйтаном… Это для меня сложная тема, как и авария… По сути, после пластических операций мне пришлось привыкать к новой личности. В какой-то момент я стал ненавидеть зеркала — очень тяжело смотреть в отражение и видеть там чужое лицо, но понимать, что это все еще ты…       Кривая горькая усмешка, так несвойственная Итану, выдавала его внутренние страдания.       — Дядюшка Кристофер помогает мне пройти этот этап, принять нового себя, смириться. Это лицо не было моим желанием или прихотью, это была необходимость. Да, врачи постарались, и, возможно, для кого-то я выгляжу красивее и лучше, чем до аварии, но я бы предпочел иметь свое прежнее лицо и свою прежнюю жизнь…       Итан вновь замолк. Отчаяние и безнадежность сквозили в его последних словах, глаза блестели. Сколько же всего пришлось пережить этому человеку!       Выслушав его, мне стало стыдно за себя и свой эгоизм. Размышляя ночью об Итане, я не думала, какие внутренние страдания и противоречия могут скрываться за сменой внешности, особенно принудительной.       Изменить что-то, чтобы стать лучше и нравиться себе в отражении — это одно. Но измениться до неузнаваемости из-за жестокости судьбы — это наказание, граничащее с повседневной пыткой. И тем не менее физическая боль и моральные страдания не смогли Итана сломать, ожесточить, озлобить. Во время наших встреч он постоянно улыбался, шутил, пытался поднять мне настроение, хотя ему самому, скорее всего, было нелегко.       Итан прервал мой внутренний монолог:       — В нашу первую встречу здесь, в кафе, я не мог незнакомому человеку такое рассказать. А потом я боялся, что вы откажетесь со мной встречаться. Я был прав?       Итан внимательно посмотрел мне в глаза, ища в них поддержку и понимание.       — Думаю, да… — призналась я.       Если бы не Лима, ее настойчивость и напор, я бы не пошла на первое свидание с Итаном. А, узнав про операции, точно не стала бы встречаться. Зачем?       — Ну а потом… Потом становилось все тяжелее найти возможность рассказать об этом. Извините, я не собирался вас обманывать. Просто так вышло. Теперь вы знаете все…       — Спасибо, — искренне поблагодарила я, посмотрев прямо в глаза, вновь накрыв его руку и чуть сжав в знак признательности за честность.       На губах мужчины появилась едва заметная натянутая, но благодарная улыбка.       Еще немного посидев в кафе, мы отправились в сторону моего дома.       — Итан… — немного обдумав, решила начать еще один важный разговор. — Теперь, когда вы знаете, где меня видели… Возможно, вам будет неприятно со мной общаться, ведь я буду напоминать о тех трагичных событиях.       Неожиданно он остановился и аккуратно развернул меня к себе, взяв за обе руки:       — Амала… Не думайте так, не надо.       — Если вы решите больше не общаться со мной…       Итан резко обнял меня, заставляя замолчать:       — Вчера мне наоборот показалось, что я выжил лишь благодаря вашим глазам и улыбке, запечатленным у меня в памяти. Запечатленным, но забытым…       Когда он отпустил меня из своих объятий, Итан заметил смущённую улыбку — я не ожидала такой реакции на свои слова.       — Вы очень красивая, Амала, и напоминаете мне лилию — хрупкую, нежную, чистую, красивую. Улыбайтесь чаще, вам очень идет.       Лилия… Что же там такое нашел Амрит?       — Почему именно лилия, Итан? Почему не какой-то другой цветок? — улыбка исчезла с моих губ.       — Не знаю, — он замолчал, задумчиво подняв взгляд в небо. — Потому что лилия — единственный цветок, который вспоминается, глядя на вас.       — Июньская лилия… Так меня называл Рэйтан… Итан, Амрит что-то узнал про Рэйтана и вас, но пока мне ничего толком не известно, — я пристально вглядывалась в карие глаза, в надежде что-то увидеть, сама не зная что — реакцию, эмоции, воспоминания…       Остальную дорогу мы шли молча. Уже подходя к дому, я заметила знакомый черный «Мерседес» и фигуру, опиравшуюся на капот. Это был Амрит. Я знала, что он сегодня приезжает, но что он в этот же день приедет ко мне…       — О, нет… — в отчаянии произнесла.       Итан непонимающе посмотрел на меня, проследив своим взглядом, куда я смотрю.       Амрит, конечно, знал об Итане, но какова будет его реакция, когда он увидит нас вместе, предугадать сложно. Дубей может быть очень импульсивным и непредсказуемым, и чем может закончиться эта встреча — одним богам ведомо. Понимая это, я была на грани паники, судорожно соображая, что делать.       — Это… Тот парень, ваш жених? — совершенно спокойно спросил Итан.       — Он не жених.       — Да? Судя по вашей реакции, он так не считает… Пойдёмте, я провожу вас до двери, — абсолютно невозмутимо проговорил он.       — Итан, может не стоит вам идти? — мой голос дрожал, выдавая волнение.       — Если вы боитесь за меня, то не переживайте — при необходимости я вполне способен защитить себя и свою девушку. Пойдемте! — говоря это, он взял меня за руку и уверенно повел к дому.       Амрит заметил нас и внимательно наблюдал. Его глаза сузились, он закусил губу и недовольно махнул головой, что-то пробурчав, а руки демонстративно скрестил на груди.       Когда мы подошли достаточно близко, чтобы он мог рассмотреть Итана, его выражение лица сменилось на немного удивлённое.       — Надо же… — с какой-то горечью и разочарованием произнес Дубей. — Невероятно.       Хотелось провалиться сквозь землю. Мое лицо пылало, мне было стыдно и страшно одновременно — мало ли что может придти в голову Амриту. Проходя мимо него, Итан вежливо ему кивнул и поздоровался, и повел меня по дорожке к дому. Он дождался, когда я зайду внутрь, и только тогда ушел.       Я вновь выглянула за дверь, обеспокоенная ситуацией и готовая в любой момент побежать на помощь Итану. На что был способен Амрит я прекрасно знала — он был ходячая машина-убийца, что недавно и продемонстрировал при нападении на нас. Итан по сравнению с ним мог оказаться в проигрыше, и я очень боялась за него.       Амрит направился к Итану. Предчувствуя опасность, я стремглав побежала к ним. Остановившись в полушаге от Эванса, Дубей что-то сказал ему. Это было что-то непонятное, я ничего не разобрала. После слов Амрита Итан замер и не шевелился.       — Итан! — Я схватила его за руку.       Глаза были широко открыты, но не моргали, он никак не реагировал на мои действия, был в каком-то ступоре.       — Итан! Итан! Пожалуйста! — я легонько дернула его за руку, но он, словно загипнотизированный, не отвечал, будто меня и не было рядом.       — Что ты сделал?! Что ты сделал?! — заорала я и повернулась к Амриту.       — Ничего… — с вызовом и недовольно ответил, а затем отвернулся и опустил голову, как будто не хотел на меня смотреть.       Возмущенная и злая на его поведение, я шагнула к нему, схватила за лацканы дорогого пальто и начала трясти, громко крича:       — Что ты с ним сделал, Дубей?!       — Ничего! — громко почти рявкнул мне в лицо, смотря прямо в глаза.       На шум выбежал Киран:       — Амала, что здесь происходит?       — Отвечай! Отвечай, Амрит! Что ты с ним сделал? — я продолжала его трясти.       — Повторяю — ничего! С ним все в порядке, он скоро придет в себя. Успокойся!       Киран стал ко мне лицом и провел рукой между нами, попытавшись освободить Амрита:       — Амала, хватит…       Послушав брата, я разжала пальцы и отпустила пальто, со злостью и от бессилия ударив себя по ногам.       — С ним все будет хорошо, — недовольно повторил, будто отчеканил, Амрит, разворачиваясь и идя в сторону машины.       Он открыл дверцу авто, с укором взглянул на меня и пренебрежительно бросил:       — Завтра мы идём в театр, помнишь? Там и поговорим. Не забудь про мое платье. Всё!       Громко хлопнув дверью, Дубей сел в машину. Я недоуменно смотрела не него и не могла понять, как он может себя так вести? Раздал указания, как хозяин рабам или прислуге, и спокойно уезжает. Сквозь стекло и свое отражение в нем увидела, как Амрит накрыл лицо рукой. Это был странный для него жест, словно наполненный каким-то отчаянием.       Мы с Кираном повернулись к Итану. Через минуту «Мерседес» громко взревел и уехал. Эванс все так же стоял и ни на что не реагировал. Я дотронулась ладонью до его щеки, с беспокойством всматриваясь в глаза, глядящие куда-то вдаль:       — Итан! Итан! Итан!       Спустя минуту зрачки дернулись, он моргнул и перевел взор на меня. Осмысленность вернулась в его взгляд.       — Что такое, Амала? У вас все хорошо? — озабоченно спросил и повернул голову в сторону Кирана. — Что произошло?       С большим облегчением выдохнула и нервно усмехнулась — слава богам, Итан пришел в себя. Брат растерянно и недоуменно пожал плечами: он понимал ровно столько, сколько и спрашивающий его Эванс — ровным счетом ничего.       Я рассказала ему, что видела, и предложила Итану пройти в дом и посидеть, понаблюдать за его состоянием, но он отказался. Итан сказал, что услышал какие-то непонятные слова от Амрита, вроде мантры или заклинания, и замер.       Хоть Эванс и сопротивлялся, но мы с Кираном настояли и провели его домой — вдруг ему станет плохо по дороге. Прощаясь, я поцеловала его в щеку и взяла слово, что в случае плохого самочувствия он обратится к врачам или позвонит нам.