Танец судьбы на осколках моей любви

      Встреча с Эвансом растревожила раны в сердце и душе, которые все ещё болели и кровоточили. Только теперь у меня добавилось и чувство вины. Вины за то, что я могу смотреть и думать о другом мужчине, как думала о Рэйтане.       Мысли об Итане настигали меня постоянно. Это происходило само по себе. Кто-то внутри говорил моим голосом, как будто стараясь в чем-то убедить: «он хороший человек», «он такой галантный», «он умеет шутить», «он настойчив», «он интересный собеседник», «он такой тактичный». Мне не нравились подобные размышления, в то время как голос внутри убеждал: «но это же правда…»       Вчерашнее свидание все усложнило. Наши поцелуи, его последние слова… Итан казался очень тактичным, искренним и терпеливым в проявлении своих чувств. Он не торопил события, в стремлении достичь цели, и заботился в первую очередь о моем эмоциональном комфорте. Такое отношение не могло не подкупать.       И Дубей — как полная противоположность Эванса. Наглый, самодовольный, эгоистичный, бравирующий своим происхождением и богатством. Он всегда все делал напоказ и устраивал шоу, требуя восхищения и поклонения каждому своему движению, словно напыщенный павлин, распустивший красивый хвост для привлечения самки.       Но нужно признать, что миссис Линнинг права — Амрит был красив. Это сложно отрицать, а тщательно подобранной дорогой одеждой он выгодно подчеркивал все свои достоинства. Во время наших свиданий я видела, как с интересом на него смотрят женщины, с любопытством переводя взгляд на меня, как будто оценивая, достойна ли я быть рядом с таким мужчиной.       Воскресное утро началось со звонка Лимы, требующей поведать подробности моей личной жизни. Узнав все о вчерашнем свидании, подруга расчувствовалась.       — Амала… Амала… — послышался на другом конце провода звук, похожий на всхлипывание. — Я так счастлива, Господи…       Ее реакция на мой рассказ меня обескуражила и растрогала.       — Лима, ты что, плачешь? — растерялась я.       — Это гормоны, не обращай внимания. Наконец-то… — вновь всхлипнула она.       Мы договорились встретиться у них в следующие выходные — давно не виделись, а ещё Лима попросила пригласить Эванса.       Через пару часов позвонил и сам Итан с интересным предложением.       — Помните, я говорил, что часть индийских фотографий выкупила редакция? В этот вторник открывается выставка. Мне сказали, что какие-то из них будут там представлены. Не хотите составить мне компанию и посетить ее?       — Хорошо, — ответила, почти не задумываясь.       — Начало в четыре. Вам будет удобно?       — Вполне.       Я записала адрес, где будет проходить фотовыставка. Лишь положив трубку, осознала, что это было мое первое незапланированное и абсолютно добровольное «да». Похоже, Лима плакала не просто так — проводимая терапия давала свои плоды.       …Доктор Джеймесон внимательно читал свои записи и, не отрываясь от них, поинтересовался:       — Вы составили список раздражающих моментов в поведении вашего друга?       — Нет. Этот человек уехал из страны, и мы пока не общаемся.       Дальше мы обсудили мои последние сны и свидание с Итаном.       — Здесь есть два аспекта. Первый — это проблема потери любимого мужчины. Вы пережили травмирующий опыт и пытались все это время отгородиться от внешнего мира. К сожалению, в подобных ситуациях люди приравнивают новые отношения к измене умершему. Но это не так. Отпустить — не значит забыть. Быть счастливой с другим — не значит предать. Это значит оставаться живой, а не превратиться в бесчувственную мумию. Запрещать себе чувствовать всё равно что запрещать дышать или жить. Чувства не подвластны разуму и логике, они всегда существуют сами по себе. Вы понимаете, о чем я?       Я утвердительно махнула головой. Те же мысли, что Лима в разных формах пыталась донести до меня все это время.       — И есть еще второй аспект, продолжал доктор. — Мы стараемся не замечать всё то хорошее, что находится рядом с нами — будь то люди, вещи, не важно. Идеал всегда где-то далеко и недостижим, а то что доступно кажется недостаточно достойным. Это частая проблема у людей, их природа. Ваши сны хорошо вписываются в эту теорию. Подсознание уже видит человека — в вашем случае это сразу двое мужчин, подходящих вам, — но вы упорно говорите «нет».       В кабинет постучали, после чего заглянула взволнованная Лола:       — Я прошу прощения, мистер Джеймесон, но это очень срочно…       Мужчина извинился передо мной, спешно встал из-за стола и вышел за дверь. Второпях он случайно толкнул стол, отчего несколько стоявших на столе фотографий в рамках со стуком упали плашмя, нарушив порядок. Я решила вернуть их в исходное положение.       Одна из них привлекла мое внимание. На ней был запечатлен доктор вместе с симпатичным коротко стриженным высоким парнем. Он показался мне знакомым, и я рассматривала фото, пытаясь вспомнить, где мы виделись. За этим занятием меня и застал мистер Джеймесон.       — Извините… Фотографии упали, и я решила поставить их на место… Скажите, кто этот парень с вами? Мне кажется, я его знаю, — протянула ему снимок в ожидании ответа.       Мужчина взял его в свои руки и ответил:       — Это мой племянник Итан.       — Итан? Не-е-ет, это не он. Итан совсем по-другому выглядит, — улыбнулась я, думая, что мужчина что-то перепутал.       Доктор проницательно смотрел на меня и о чем-то размышлял. Повисла неприлично длинная затянувшаяся пауза.       — Он вам ничего не рассказал? — строгим тоном спросил доктор.       — О чем? Об аварии в Индии? Рассказал.       — А о том, что было после аварии?       Я задумалась и растерянно пожала плечами:       — Они расстались с Розамунд. Он изменился…       — Изменился… — задумчиво произнес мужчина. — Амала, вам стоит поговорить с Итаном.       На этом наш сеанс был закончен. Какая-то странная ситуация произошла. Я ничего не понимала…       В начале пятого мы встретились с Итаном на крыльце большого современного здания в деловой части Лондона — я немного опоздала. Увидев меня, он приветливо улыбнулся и чуть приобнял.       Выставка проходила в огромном фойе. Фотографии разных размеров были везде — на стенах, на стендах и три большие были прикреплены даже к потолку. Многие из них сопровождались маленькими табличками с информацией — автор, событие, место сьемки и дата.       Официальная часть открытия выставки уже завершилась, поэтому мы просто ходили и рассматривали работы. Итана часто отвлекали — здоровались с ним, иногда разговаривали. Создавалось впечатление, что он знает всех, а все знают его.       Мы медленно продвигались по залу, осматривая и комментируя. В какой-то момент Итан извинился и отошел в сторону. Спустя несколько минут я обернулась в его поисках, и ахнула.       Он неподвижно стоял рядом с большой фотографией, подсвеченной двумя яркими светильниками. Со снимка огромными глазами и широко улыбаясь, словно проникая в душу, смотрела я…       Это был момент из прошлой счастливой жизни — яркий портрет яркого воспоминания. Я радостно улыбалась во время танца на Дурга-пуджу у храма — красивая, уверенная, в порыве импульса. Где-то рядом за кадром объектива на меня восторженно смотрел мой Рита-Шива, Амрит проводил служение, а Лима и Киллиан с интересом наблюдали за моим выступлением…       Итан не ошибся, он видел меня раньше, даже снимал. Я подошла ближе и рядом с фото прочитала: «Итан Эванс. Танцовщица у храма Калигхат во время празднования Дурга-пуджи. Калькутта, Индия, октябрь 1980 года».       Глаза наполнились слезами. Я вспомнила, как мы с Рэйтаном счастливые бежали под теплым индийским дождем.       Итан стоял у моего фото, как завороженный. Он ни на что не реагировал и смотрел, почти не моргая, на свою работу. Скорее всего, он тоже пребывал в своих далеких воспоминаниях. И какими они были — хорошими или нет, я не могла знать.       Решила его не отвлекать и осталась поодаль. Рядом раздался женский голос:       — Черт, он ведь действительно вас видел… У Итана всегда была хорошая память на лица. Это же вы, правда?       Обернувшись, я увидела Розамунд. Она была в строгом, но элегантном брючном костюме и на высоких каблуках. Белокурые длинные локоны лежали в идеальной укладке, красиво контрастируя с черным цветом костюма.       — Да, на фото я…       Мне, как и Итану, не особо хотелось сейчас разговаривать, но Розамунд, похоже, нужно было выговориться:       — Итан сказал про эту выставку, решила поддержать… Мы тогда с ним очень сильно поругались. Он хотел, чтобы я поехала вместе с ними в Индию. Мне не хотелось, чтобы он вообще туда ехал… Как чувствовала…       Она вздохнула и шмыгнула носом. Через минуту продолжила свой рассказ чуть подсевшим голосом:       — В Лондон его привезли на частном самолете без сознания. Врачи говорили, что это чудо, что он остался жив — на нем живого места не было…       Розамунд замолчала и еще несколько раз шмыгнула носом. Я с сочувствием посмотрела на нее — мне примерно было известно, какие чувства она могла тогда испытывать. Спустя несколько минут девушка продолжила:       — У него была серьезная травма головы, перелом ноги, руки, ключицы, ребер, очень сильно пострадало лицо… Эвелин, его мать, тогда в один миг постарела лет на 20, превратившись из яркой красивой женщины в старушку, а отец попал в больницу с сердечным приступом, когда увидел его сразу после аварии. Он у них единственный ребенок, очень любимый и долгожданный, талантливый… Слава Богу, он смог выкарабкаться. На восстановление ушло больше года. Мы вместе прошли через этот ад… Настоящий ад…       Розамунд опять замолчала, а потом возобновила свой монолог:       — И вот когда казалось, что все хорошо, все уже закончилось, мы поняли, что нам лучше расстаться… Из-за травмы головы он частично потерял память. Благодаря усилиям врачей и нашим стараниям она восстановилась, но Итан никогда больше не был таким же, как до поездки в Индию: у него появились новые привычки, предпочтения, интересы… И НОВАЯ внешность.       — Внешность? — переспросила, вспомнив снимок у доктора Джеймесона и его слова.       — Да. Итан перенес три или четыре пластические операции, я точно не помню. Вы не знали?       — Нет, — категорично ответила я, еще сильнее впиваясь взглядом в Итана.       Вот о чем сегодня говорил доктор Джеймесон…       У меня внутри все словно оборвалось.       Итан меня обманывал. Он понимал, что его схожесть с Рэйтаном — результат работы пластических хирургов, но предпочитал молчать и не говорить мне правду. Но зачем?       Я нахмурилась и приложила ладонь ко лбу, будто пытаясь уложить услышанную информацию в голове. Розамунд мельком взглянула на меня и извиняющимся тоном проговорила:       — Наверное, я что-то лишнее сказала… Надеюсь, это не помешает вашим отношениям.       Итан наконец обратил на нас внимание: обернувшись, он попытался улыбнуться, но это у него плохо получилось, и губы выдали какую-то кривую гримасу. Словно зачарованный, он вновь перевел взгляд на мою фотографию.       Розамунд подошла к нему и обняла. Она что-то очень тихо долго говорила ему, а в конце похлопала ладонью по плечу. Я стояла позади них и ничего не слышала. Итан утвердительно еле заметно кивнул, будто соглашаясь с какими-то доводами или аргументами своей бывшей невесты.       — Амала, пойдёмте, я отвезу вас домой, — обернулся он и произнес с потерянным видом.       Я увидела, что от веселого и жизнерадостного Итана, который пришел на эту выставку, не осталось и следа: передо мной стоял печальный человек с безвольно опущенными плечами и пустым растерянным взглядом.       Попрощавшись с Розамунд, мы молча ушли, держась за руки. Мне хотелось вырвать ладонь, задать неудобные вопросы своему спутнику, но я видела его состояние — ему было очень плохо.       Всю дорогу мы молча ехали в такси. Мне было сложно представить, через что прошел Итан, какие страшные муки, страдания и боль ему пришлось пережить. И вместе с тем я была зла, расстроена, сбита с толку и хотела получить ответы на свои вопросы.       Когда машина остановилась у моего дома, и мы вышли, я заговорила:       — Итан, нам нужно серьезно поговорить.       — Хорошо, Амала, я понимаю. Но не сегодня. Завтра я зайду к вам.       — Итан, может вам не стоит сейчас оставаться одному? Мы можем зайти к нам. Вы отвлечётесь, поговорите с Кираном, посмотрите вместе видео — у брата всегда много кассет дома…       — Нет, Амала. Не сегодня… В другой раз.       Он подождал, когда я войду в дом. На прощанье мы кивнули друг другу и сказали «до свидания».