Жила-была девочка, золотистые косы.

Прим. Автора: девочки и мальчики, в главе присутствуют графические описания интимной близости, и если кому-то «фу» читайте с осторожностью. всех люблю.       Все мы, очень часто совершаем опрометчивые поступки по велению зова сердца. А сердца ли? Что толкает нас на опасность, глупость, безрассудство? Так легко все оправдывать чувствами, потому что тогда не нужно нести ответственность? Не нужно ведь?       Астория за восемнадцать лет своей жизни привыкла, что ее желания имеют свойство очень легко исполняться. Наверное, она уяснила простую истину еще в детстве, что бурные истерики, с валянием по полу и заламыванием рук не приводит ни к чему, кроме как к раздражению тех, кто наблюдает за этим концертом с первых рядов. Нет. Добиваться своего — лучше всего давя на одну болевую точку. У ее родителей этой точкой была — чувство вины. Громко вздохнуть. Заломить бровки. Быть непривычно молчаливой. На вопросы, что же с тобой случилось, отвечать — «да нет, ничего.» Тактика, не требующая спешки, но срабатывающая в 9 случаев из 10 (даем шанс на маленькую погрешность). И надо было случиться именно так, чтобы сработала погрешность. Минимальная, незначительная, но влияющая на ситуацию кардинально.       Как бы Астория горестно не вздыхала, не смотрела, слезящимися глазами отстраненно в одну точку, не делала неявных и явных намеков на то, что нужно бы задержаться на Церере, пока Мерцелла окончательно не придет в себя, и не сможет объясниться со своим хмурым женихом, Анженор и Селестина оставались непреклонны. Последняя же, и вовсе позволила себе прикрикнуть на младшую дочь, когда та, попыталась в которой раз завести разговор на эту тему сказавшись больной.        — Я совсем перестала понимать тебя, Астория. Ты же так не хотела сюда лететь, а сейчас делаешь все, чтобы саботировать отлет обратно.       Отчаянье и обида — вот, что младшая Истри испытывала в тот момент. Отчаянье было не знакомым ранее ей чувством. Возможно, когда отец сообщил о нежеланной помолвке, но и оно тогда, после правильно-подобранных слов Мерцеллы, быстро сменилось настороженным воодушевлением. Сейчас же, она буквально физически чувствовала непроходящую, ноющую боль в груди. И это чувство ей не нравилось.       Отрицать то, что она совершенной глупейшим образом смогла влюбиться в самого неподходящего для нее кандидата, было по меньшей мере глупо. Правда, в своих мыслях она не произносила это слово. «Влюбилась». Что за вздор? Вечером накануне отлета, ей еле удалось отца уговорить оставить ее на ночь вместе с Мерцеллой, чтобы выехать на космодром в ее сопровождении завтра с утра.       Мерцелла, апатичная и молчаливая больше обычного не высказалась против, поэтому Анженор оставил попытки забрать младшую дочь с собой. Астории как воздух необходимо было увидеться с Лайсом. У них так и не получилось остаться наедине друг с другом после того, как… О, об этом девушке даже вспоминать было стыдно. Но воспоминания все равно навязчиво лезли в голову, не давали спать по ночам, а поутру заставляли просыпаться совершенно разбитой и еще более раздавленной морально, из-за отсутствия возможности повторить. Жаркие касания, тяжелое дыхание, его укусы по всему телу (из-за которых, к слову, пришлось драпироваться еще сильней). Его грубые слова и на контрасте, на удивление заботливые руки…       Астория думала, что ей придется ждать, когда Мерцелла заснет. Она уже была готова к тому, что самой придется бороться со сном, чтобы незаметно выскользнуть из комнаты. Однако, стоило ей проявить все чудеса своего актерского таланта, притворившись глубоко спящей, Мерцелла тихо шелестя своей ночной сорочкой, покинула комнату. Астория чуть было победно не вскрикнула от такой удачи. Быстро вскочив на ноги, накинув на себя, приготовленное заранее платье, она как мышка на цыпочках и озираясь, выскользнула за дверь. Мрачность дома Атрау перестала пугать ее так сильно, как раньше. За те несколько дней, которые она провела здесь, ей даже удалось запомнить расположение нескольких комнат, поэтому ориентироваться в длинных коридорах с множеством дверей, получалось намного лучше. Несмотря на то, что Мерцелла предупреждала ее об опасностях, которые может таить в себе дом, она, с непонятно откуда взявшейся смелостью, уверенно шла вперед. До тех пор, пока ее не остановили едва слышные перешептывания, заставляя замереть как мышка перед кошкой. Она буквально вжалась в стену, надеясь, что ее не заметят. И ей опять повезло. Жуткие близняшки прошли мимо, оставив после себя только эхо их разговоров.        — Как думаешь, мы успеем поужинать?       — Да он спит как убитый после той ампулы. Ценнария-шаар сказала, что если не поможет нужно будет вколоть еще, — Астория максимально напрягла слух. Наверное, они говорили про жениха Мерцеллы.       — Нам тоже нужно когда-то отдыхать. Поживей, дуреха! Иначе и правда ничего не успеем.       — Я не помню заперла ли дверь, — после этих слов послышался глухой звук, как будто одна из сестер чем-то огрела другую.       — Да точно заперла, я слышала щелчок.       О чем они говорили дальше, Астория не успела услышать. Оставалось только надеяться, что дверь все-таки окажется не запертой, и Мерцелла проведет с Айеном какое-то время, а значит и у нее будет время, чтобы осуществить свой план.        Она вышла босиком, чтобы уменьшить шум от своих шагов. Ей кажется, что у нее даже дыхание громкое, настолько она вслушивается в тишину. Тренировочный зал находится в отдалении, но на самом деле, Астории не так сложно его найти. Она, наверное, тысячу раз проговорила про себя, словно считалочку: «Налево, направо, направо, тупик, лестница, налево, направо.» Сердце бешено стучит. Не от страха быть пойманной, а от страха не увидеть его в назначенном месте.       На самом деле, Астория очень удивилась, когда сегодня, после стольких дней тишины, ее прогуливающуюся во внутреннем дворике, нашел Шай. Мальчишка уже успел немного привыкнуть к ней, тем более, она старалась уделять ему внимания. Когда выдавалась свободная минута играла с ним в салочки, поэтому он не так стеснялся ее, как ранее. Шай загадочно, и совсем не по-детски улыбаясь, протянул ей красное яблоко, а потом пулей унесся в неизвестном направлении, оставив Асторию с открытым ртом, теряющуюся в догадках что это было. И только когда она дошла до спальни Мерцеллы, набивая рот сочным, сладким фруктом, та спросила:       — Неужели Лайс угостил?       Астория поперхнулась, некрасиво выплевывая недожеванное яблоко.       — Нет       — Он вроде любит ими перекусывать на тренировках. Не бери в голову.       Конечно, это был еще один повод зацепиться за воздух. Но Астория не могла упустить даже самый мизерный шанс. Доведя свое нервное возбуждение до абсолюта, она была готова к любым, даже самым безрассудным поступкам. И вот сейчас, стоя перед дверью в зал до тренировок, она поймала себя на том, что у нее совершенно позорно трясутся ноги, потеют ладони и пересохло в горле. Сделав глубокий вдох, она снова собралась нырнуть в прорубь, смело открыла дверь, и сделала шаг внутрь. Ее шаги создают эхо в большом помещении. Света практически нет, если не считать пробивающегося ночного света звезд, льющегося из окон под потолком.       — Эй! Собственный голос кажется чужим, не знакомым. Астория обиженно поджимает губы. Глаза привыкают к темноте, и она понимает, что похоже здесь никого нет, кроме бездушных манекенов.       — Вот дура, на что ты рассчитывала?       Тихо бубнит себе под нос и, хотя Лайс ничего ей не обещал, она все равно сильно на него обижается. Только вот есть ли ему дело до ее обиды? Она даже пинает какой-то незадачливый снаряд, валяющийся на полу, больно ушибает ногу. Слезы брызжут из глаз. Громко охает. Обида растет в геометрической прогрессии. А потом ее вдруг сгребают в охапку со спины, приподнимая над полом, прижимая спиной, к влажной от пота, обнаженной груди. Широкая ладонь предусмотрительно зажимает рот, предвосхищая дикий виз, который Астория готова издать. Она дрыгает ногами пытаясь ударить по коленям и ногам. Лайс тихо смеется ей на ухо и от его смеха, ей, не смотря на весь противоречивый коктейль чувств, который она испытывает, становится тепло в груди. А когда удерживающая ее ладонь, нежно гладит талию через ткань платья.       — Бу! Испугалась? Не бойся, — он наконец ставит ее обратно на пол отнимая ладонь от рта.       Астория тут же разворачивается на носках и вместо того, чтобы начать, в привычной для себя манере экспрессивно высказывать возмущение, кидается к нему, обвивая ладони на шее, заставляя нагнуться к себе. Она целует его. Снова сталкиваясь зубами, неловко пискнув, когда его язык включается в процесс, царапает короткими ноготочками его шею, прикусывает губу, снова и снова возвращаясь к пирсингу. Она никогда-никогда не признается себе, но ей даже стал нравится его тюнинг. Он посасывает ее язык, подхватывает под ягодицы, так чтобы она обвила его ногами, буквально усевшись на его, уже твердый, член. Астория громко ахает, вновь создавая эхо. Откидывает назад шею, чтобы он мог поцеловать ее и в нее. А Лайс? Лайс слушается. У него у самого в голове пусто. Все чувства обострены до уровня инстинктов.       — Соскучилась? — Спрашивает он в перерывах между колкими укусами, которыми он спускается к ее оголенному декольте.       Астория могла бы соврать. Но какой в этом смысл, когда тело говорит за нее намного красноречивей лживого языка.       — Даамххх, — со стоном, она кусает его за мочку уха. Полной грудью вдыхает его горький запах.       Похоже до того, как она пришла, он действительно тренировался. По крайней мере она впервые видит его без привычной брони. Гладит пальцами глубокий шрам на руке, прослеживает чернила рун. Ножкой ударяя его, чтобы он опустил на ноги. Лайс не сразу понимает, чего именно она от него хочет. У него осоловелый взгляд, и даже опустив ее, он не размыкает рук. Астория отстраняется.       — Куда собралась? Ты сегодня уже везде успела, — от того насколько хриплый и глубокий у него голос, она чувствует, что бессовестно мокнет между ног. Неужели даже от голоса.       Ай-яй-яй, Астория Истри. Что бы сказала твоя мама? Втрескаться по уши в дикаря с периферии. Какой кошмар! Она отмахивается от назойливого внутреннего голоса. Ей и без него достаточно сложно набраться смелости на то, что она решилась сегодня сделать. Не дав себе время передумать она опускается перед ним на колени, и только из-за того, чтобы увидеть то, насколько глупым и растерянным делается его лицо в этот момент, она понимает — это того стоило. Астория поражается, как у нее получается сохранять визуальную иллюзию абсолютной смелости.       — Эй, ты что делаешь, Тортик?       Астория поднимает на него взгляд, кладя руки на его бедра, ведя вверх по ткани тренировочных штанов. Он дергается назад, но она сильно сжимает пальцы, не давая отстраниться.       — Меня зовут — Ас-то-ри-я. Если столько букв тебе сложно запомнить, то можно Тори.       Лайс нервно хмыкает, незамедлительно парируя: — Так я и говорю — тортик. Тори, Тортик… какая разница?       Астория не удостаивает его ответом, вместо этого, она расстегивает пряжку, удерживающую штаны, приспуская их до ягодиц. Все ее сведения о сексуальной жизни заканчивались на куцых перешептываниях с подружками, любовных романах и собственных фантазиях. Но никто из подружек не говорил, как страшно будет делать что-то подобное. Страшно и возбуждающе. Лайс выглядел так будто его огрели по голове. Взгляд мечется по ее лицу. Он не знает куда деть руки, но Астория видит, что он тянет их к ней. Потом выражение его лица меняется на упрямо-решительное, и он кладет ладонь на ее щеки. Астория приоткрывает рот, чуть-чуть высовывает язык. Лайс перемещает ладонь под подбородок, приподнимая ее лицо. Она в этот момент кладет ладони на его пах, чувствуя, как под тканью белья, навстречу ее ладони дергается его плоть. По ощущениям такая твердая и горячая. «Что я собираюсь делать? Вот глупая». Быстро, чтобы не погасить запал смелости, она спускает вниз и белье тоже, про себя надеясь, что не таращится на него как идиотка. Хотя наверняка именно так она и таращится. Член Лайса толстый, обвитый венами, с выступившей каплей смазки на темно-розовой головке. Астория сглатывает непонятно откуда взявшуюся слюну, а потом легким движением, слизывает эту каплю. Лайс шипит, и убирает руки за спину, сцепляя их в замок. Откидывает голову так, что со своего ракурса, она видит только его кадык, на напряженной шее. Наверное, это хорошее начало? Астория не знает. Она обхватывает ствол у основания, несколько раз двигая вперед-назад по бархатистой коже. На сухую не очень удобно, и она не находит ничего лучше, кроме как облизать ладонь перед тем, как вернуть ее на место. Все это не должно быть сложно. Не сложнее чем лизать мороженое, кроме того, что от последнего немеет язык, а от того, что она делает сейчас сводит живот и пульсирует между ног. Она берет в рот головку, создавая щеками вакуум. Теперь Лайс дергается вперед.       — Блядь, — все-таки приятно, когда кто-то из-за тебя теряет самообладание.       Она пытается взять глубже, но с непривычки не получается. Наверное, главное правильно дышать, но как дышать, когда он так стонет? Отстраняется закашлявшись, но через несколько мгновений упрямо возвращается обратно. Языком щекочет уздечку, водит им вокруг головки. Вены на руках Лайса наливаются чернотой. От напряжения он, кажется, не дышит. Похож на натянутую тетиву. И в очередной раз его рука дергается в ее сторону, Астория отстранившись, тихо произносит: — Можно.       Другая команда ему не нужна. Пальцами вплетается в ее шелковые волосы. Нет, он не управляет ее головой, не давит, не вынуждает податься вперед. Она делает это по своей воле. Вновь высовывает язык, гладит член снизу, пока Лайс толкается внутрь. От калейдоскопа испытываемых ее чувств, она кладет ладонь себе на грудь, сжимая сквозь ткань платья. Представляя его руку на месте своей. Его пальцы сжимающие сосок. Очень хочется опустить руку еще ниже, но так неудобно. Атрау забывшись давит на затылок чуть сильней. Астория старается взять глубже. Правда старается. Настолько сильно, что не хватает дыхания, слезятся глаза, а слюна размазывается по подбородку. От особенно интенсивного движения, она издает жалобный сон, который вибрацией бьет отдачей в Лайса. Тот отпускает ее. Делает шаг назад. Она не понимает, что происходит. Отстраняясь моргает слипшимися ресницами. И наверное это служит последней каплей. С протяжным:       — Астория, — он берет член в руку и за несколько движений кончает. Белесая жидкость падает на пол. В темноте ее почти не видно.       Она тяжело дышит. По-прежнему сидит перед ним на коленях, а он подтягивает штаны и опускается рядом чтобы сразу поцеловать ее замурзанное лицо. Ее опухшие, влажные губы. Астория не считает секунды. Не замечает сколько проходит минут. Только улыбается как дурочка, но в момент когда она тянется за очередным поцелуем, Лайс хватается за голову, сжимая виски. Она не понимает что происходит, но чутье кричит ей бежать. В помещении становится будто бы еще темнее. Она хочет его коснуться.       — Что с тобой?       Голос хриплый, словно не родной. Он вскакивает на ноги. Мечется как раненый зверь. Издавая при этом громкие, рычащие звуку. Астории страшно. Она не знает что сделать. Чем помочь? Может ли она чем-то помочь. При очередной попытке, его успокоить, когда она без промедлений, игнорируя инстинкты самосохранения бросается к нему, чтобы дотронуться до его, искаженного мукой лица, Лайс с силой толкает ее в сторону.       — Пошла вон. Свали! Уйди! Губы Астории дрожат. Обида и непонимание захватывают ее. Но она все равно, упрямо делает к нему шаг.       — Ты блять не слышишь? Свали. Сделала дело, проваливай!       А после, снова издает душераздирающий вой. Вой этот эхом от стен. Слова разбивают сердце на тысячу маленьких осколков, раня плоть изнутри.       — Я не понимаю, что ты, — она прижимает ладони ко рту.       — Чего непонятного? Проваливай. По слогам произнести? Его взглядом, наверное, можно было бы убить. А может быть. он ее и убивает. Вздутая на виске вена. Проступившая на лбу испарина. Все еще его вкус на небе.       Астория разворачивается на босых ногах и несется прочь. В спину ей несутся проклятья, а на встречу непонимающие ничего близняшки. Она не останавливается. Бежит наверх до сбитого дыхания. И только в комнате, прислонившись спиной к двери, она позволяет себе заплакать. Горько. Совсем как в детстве. Прим. Автора: ну, что, котятки. спасибо всем кто дочитал. да, расставаться перед долгой разлукой надо на нервах, но все будет хорошо. обещаю.