Сталкер.

Воспоминания о произошедшем должны были как-то ослабить мою бдительность. Но я не тот, кто будет долго крутиться на одном месте, захваченный собственными чувствами. Это прошлое, грязное, тянущее под сердцем, но прошлое, которое уже не исправить. Чтобы дать дорогу настоящему, неописуемому торжеству будущего, придется поднапрячься. Осталось всего две недели и два месяца. И тогда — больше ничего не важно. Не прошлое, ни гребаный Итачи, который со всеми своими силами и упорством — не сможет до меня добраться. Как не старайся — я на верном пути. — Вам одну или две? — Одну, пожалуйста. Сдавленно отвечаю и протягиваю смятый рецепт в маленькое окошечко аптеки. Заспанная, молодая девушка в круглых очках забирает бумажку и передает мне новенькую, оранжевую баночку с таблетками. Я не верю в их «лечебные» свойства, но решаю подстраховаться. Поставил будильник и свалил из дома, когда еще не было и семи часов, что б ненароком не столкнуться с опекуном, у которого, наверняка, припасены массы вопросов. Там все в ход пойдет и мой поход к Орочимару, таблетки и почему с его с кошелька пропали пару тысяч. Дорогое удовольствие нынче лечиться, да и собственным баблом я не располагаю. Избавьте меня, пожалуйста от этой тягомотины. Хватает с полна, особенно если учесть, что разговаривать с утра я не особо настроен. Да, собственно, о чем? Что мне нихрена не дал этот поход нужных результатов, или то, что господин психиатр молчал почти весь сеанс и только сверлил меня плотоядным взглядом? Признаю, парочка вопросов у меня самого к нему имелась. Например: что он там писал все эти два часа, пока я рассказывал как меня и в каких позах лобызал старший брат. Диагноз мне ставил, или рисовал обнаженного? Бред, да и только. Не пойду к нему больше и информация, которую он обещал пробить - мне ни к чему. Я итак уже знаю, что гребаный химик — мой брат. А терпеть посторонние прикосновения я не намерен. Я сам все пробью, наживка заброшена, а рыбка поддета. Он уже целовал меня и почти прокололся. Почти… Все равно, долго Итачи моих игр не вынесли, расколется как партизан и выдаст всю информацию, адреса и явки. Ладно. Глупые игры закончены — пора решительно идти в наступление. Времени все меньше, а проблем — все больше. Благо, отвлечься могу и выуживаю из кармана новенькую, гладкую пачку синих Luky Strike, что продал мне в ларьке знакомый, не очень приятной наружности, дядька. День начинается прям удивительно хорошо, в мою пользу так точно. Оптимизм еще никому не вредил, а самоуверенности у меня хоть раздавай нуждающимся. Троллейбусная остановка потихоньку заполняется людьми, что спешат по своим делам и работам. Я стою в сторонке и ловлю неодобрительные взгляды женщин преклонного возраста. Да, курю, но ведь никому не мешаю. Позвольте сказать, сегодня я даже отказался от вызывающего образа, надев форму рядового школьника. Только пионерского галстука не достает и вылитый добропорядочный гражданин. Зачем перенапрягать людей вульгарным шмотьем и создавать собственный дискомфорт для члена, что устал держаться в плену узких брюк. Итачи и так на меня поведётся, будь я даже грязный как отребье. Май в этом году особенно холодный, почти идентично повторяет поздний сентябрь. Может, поэтому так бошка трещит, что время года сменилось, а непогода так и кричит сбавить обороты. Я игнорирую таблетки, но сжимаю в кулаке пилюли и ворошу в кармане кожанки. Как маленькое напоминание. Я здоров, это мир вокруг меня не в порядке. Ладно, присутствует небольшая тревожность, но и она вполне оправдана. Так что, не стоит волноваться по пустякам, а то еще заработаю больше болячек или, не дай боже, рак подхвачу. В салоне нагретого троллейбуса спокойней, даже удалось выбить себе свободное местечко у окошка. В ушах тихо играет музыка, а за стеклом удаляются спальные пятиэтажки. Город постепенно просыпается, люди вылазят с нор и встречают новый день и новые заботы. Медленно клонит в сон, потому что я почти не сомкнул глаз за эту ночь. Много думал, курил, хотел отвлечься впервые на онлайн игру, и может устроить катку с Наруто. Да только вот, самодовольный паршивец, везде меня заблокировал. Во всех соцсетях. Как по-девчачьи с его стороны, и как глупо с моей, надеться, что что-то еще можно вернуть. Да и пусть. Наши пути все равно бы разошлись по итогу. Богатый папочка засунет его в самый престижный уголок нашей необъятной. А там уже новые друзья, девушки и учеба, на которую Узумаки станет забивать, предпочитая куролесить с мажорами в клубах. Это все временно. Друзья же тоже временный период, к чему расстраиваться? Сакура тоже по итогу забьет на все и уедет, если конечно опекун, что названивает мне на мобилу уже двадцатый раз, не примет меры. Я не тороплюсь отвечать, скидываю звонки, которые перебивают звучание музыки в наушниках. Даже смс не пишу о том, что я уже подъезжаю к школе. Пусть понервничает, мне в усладу. У четырехэтажного учебного здания ни души и я решаю выкурить перед походом на химию, еще одну сигаретку. Расслабиться, так сказать, перед тем, как снова придется напрягаться и смотреть ублюдку в лживые глаза. Веет морозным холодом, руки коченеют, а сигарета меж пальцев подрагивает. Это не от волнения, просто на улице стоит лютый дубак. Горячее дыхание играет с сигаретным дымом, переплетается и исчезает во влажном воздухе. У меня еще полно времени до первого урока, но я все же озираюсь по сторонам, в наглую покуривая у главного входа, словно не боюсь быть замеченным. Ищу в каждом прохожем того самого и надеюсь не застать его раньше времени. Никотин кружит голову и я выбрасываю недокуренную сигарету в траву, направлясь в школу. Несмотря на всю поднаготную, репутация у меня — прилежного ученика. Прошу заметить, лучшего среди параллели по успеваемости. На этом я отлично вывожу и под одобрительную улыбку завхоза, беру ключи от кабинета химии, направляясь на четвертый этаж, почти довольно присвистывая. Бинго. Подходит. Золотой ключик прилетает в скважину и двери открываются. Я включаю свет и слушаю трель гудения подвесных ламп. В одиноком кабинете пахнет мелом, сыростью и древесиной старых парт. Ровной глади подоконника касаются первые лучи солнца, что просыпаются на малиновом небе. Я бросаю рюкзак на заднюю парту, решая в этот раз обойтись без дурацких игр в гляделки, и ему и мне так спокойнее. Такая, дурацкая провокация не привела ни к чему хорошему, а только усугубило все. Хотя и дала пару результатов. Я подхожу к учительскому столу и едва сдерживаю себя чтобы не плюнуть на широкую поверхность, или написать какую-нибудь гадость. Хм, а что, идея в общем-то не так плоха. Хотя, я же первый пойду в подозреваемые, зачем мне яму самому себе рыть еще глубже? Но времени до начала первого урока еще далеко, а у меня есть маленькие цели, которые я не успел достичь. Я еще не забыл, что мне нужно найти доказательства в уличении ублюдка. И время идеально располагает. Попутно открываю каждый ящик стола и осторожно перебираю предметы. Ничего необычного: запасные ручки, тетради, листы, отксерокопированные самостоятельные работы с оценками. Мельком ищу свою и даже не удивляюсь высшему баллу. Закатываю глаза, роюсь дальше и нахожу кулон с тремя кольцами, что ублюдок оставил в самом дальнем углу. Ах, ты мудак! И что это значит, не хочешь носить мои подарки? Непонятно откуда взявшийся гнев берет за душу и я, заметив чертов маркер рядом с подвеской, решаю им воспользоваться. Плевать на нагоняй от химика, или от Данзо, или от Какаши. Пусть надпись на столе будет напоминанием, которую хрен сотрешь. Открываю колпачек и хочу написать в углу идентичное моей надписи на стене, послание. Кончик скользит по поверхности, а надпись никак не проявляеться. Не пишет. Ну просто восторг! Должно быть, последние чернила потратил, чтобы эту херню написать на моей стене! Гребанный мудак! Ненавижу! Я с силой бросаю маркер обратно и с яростью захлопываю ящик стола. Дверь открывается и заходит химик собственной персоной. Леког на помине. Я принимаю вид полной невозмутимости, а он, кажется, завидев меня оторопел на долю секунды. — Ты что тут делаешь так рано? — Итачи прочищает горло, подходит к столу и старается не соприкасаться со мной взглядом. Ожидаемо так, что даже смешно. Я тебя смущаю? Могу заметить, сегодня он тоже выглядит вполне повседневно. Решил так же не выделяться, надев стандартную форму учителя, ограничившись лишь черной, закрытой на все пуговицы рубашкой и свободными брюками. Я не понимаю, что со мной происходит. Внутри разгорается непонятный авантюризм при его отстраненном состоянии, и я решаю немного подурачиться. — Вас жду. Состроив кокетливую моську, бросаю томный взгляд в его сторону. Итачи поджимает губы, игнорируя мое присутствие. Готовится к началу урока: достает листы с ящика стола, тетради с черной, кожаной сумки. Так занят, что даже не соизволил поздороваться. А я то думал, что после такого горячего поцелуя, мы вышли на новый уровень общения. А он ведет себя так, словно ничего не было. Я ловлю всем естеством его напитанный дискомфорт и то, как мелко подрагивают длинные пальцы. Забавно, настолько, что хочется только продолжать забивать ублюдка в подобное состояние. Я подобрался близко, еще немного и химик расколется, стоит лишь немного подтолкнуть. Лучше, конечно, с обрыва. — Тему на доске напиши, раз заняться нечем. Слабо ухмыляюсь и подхожу совсем близко, чувствуя, как ублюдка прямо начинает трясти, а испуганный взгляд скользит по моему самодовольному выражению. — Я думал, мы успеем заняться чем-нибудь другим. Учитель замирает от прямого намека, проникновенно смотрит с явным испугом. Я вроде должен усмирить свою позицию, после того как ублюдок вылил на меня ушат грубых оскорблений, но, признаться, это меня только раззадорило. Агрессивное нападение — старая как мир, техника защиты. Итачи может говорить, все что угодно, потому что я знаю, что это не правда. Читаю по одним глазам за линзами очков. Ему нравится моя раскованность, нравится, что я первый проявляю инициативу. Но все же, он придерживается роли, делает шаг в сторону и глубоко вздыхает. — Послушай, — его голос становиться серьезнее. — Оставим эту абсурдную ситуацию в прошлом и будем впредь придерживаться отношений: учитель, ученик. Мне проблемы не нужны и если ты не хочешь, чтобы они были у тебя, то, пожалуйста, придерживайся субординации. В противном случае, я не допущу тебя к итоговым экзаменам. Химик не сводит с меня точного прицела, обводит контуром и старается придать себе более грозный вид. Оу, это ты так реагируешь остро, потому что я подобрался слишком близко? Весьма забавит, особенно его прямые угрозы. Решил меня на понт взять? Посмотрим еще, кто кого! У меня оценки самые лучшие и химию я знаю на отлично. Сам же лобызался со мной и сам же старается огородить себя играя в невинность, словно это я — дьявол искуситель, а он всего лишь жертва обстоятельств. Впрочем, я не против подразнить его еще какое-то время. Проверить, так сказать, на выдержку. — Итачи-сан такой сексуальный когда злиться… — Выдаю я нежным, игривым голосом, от которого внутри все свербит в доль и поперек. Боюсь меня стошнит, но реакция ублюдка вполне меня устраивает. Итачи отводит глаза в сторону, скрывая напускное и быстрое смущение. Выпрямляет спину, держится на расстоянии и облако гнева потихоньку заполняет помещение вязкостью кровавого тумана. — Я не злюсь, а предупреждаю, и надеюсь повторять дважды тебе не нужно. — Ладно, ладно… Я не продолжаю, быстро отхожу в сторону, безмысленно начав бродить меж парт, соприкасаясь с ними руками. Сегодня шутить он явно не настроен, как и флиртовать со мной. Не то, чтобы он вообще когда-либо этим занимался. Итачи обреченно выдыхает и садиться за стол, сложив руки перед собой. Часы на стене противно тикают, а стрелка едва заползает за половину седьмого. У меня еще есть даже время сгонять на четвертый этаж и покурить, да только такой шанс упускать нельзя. Итачи все смотрит на меня, обводит глазами как игрушечную фигурку. Мышцы нижней челюсти слегка подрагивают. По одному его виду ясно, что он неревоятно напряжен. — Ты же способный парень, что у тебя в голове… Меня это предложение почти задевает. Ничего необычного: только жажда справедливости, желание сладкой победы, что граничит почти с безумной одержимостью. У меня на кону стоит собственная жизнь, и зависит все от исхода ближайших событий. Я словно время растрачиваю своим хождением вокруг да около. Не нашел ни единой зацепки, а только и делаю, что хвостом перед ним виляю, да самостоятельные на пятерки пишу. Ну, подумаешь, засосались один раз, да и то, не считается. Итачи явно не спешит, а у меня всего изнутри колотит. — Ты уже задумывался о поступлении? Я стою спиной и мудак не может видеть мою широкую, почти безумную улыбку с открытыми зубами. Попался! Значит, все же я не прогадал, и он действительно озабочен дальнейшей моей жизнью. Что, если скажу, что на юридический, он и туда преподом завалиться? Будет все той же легенды придерживаться? Волосы перекрасит и стиль поменяет, чтобы точно сделать из меня дурака. Все так же прикидываться будет о том, что понятия не имеет — кто я такой и чем мы занимались поздно ночью. — Нет еще. — Я пожимаю плечами, оборачиваюсь и подхожу к учительскому столу. — Уеду отсюда, когда восемнадцать исполниться. Я говорю чистую правду, не стараясь преувеличить или солгать. Экзамены через две недели, а я даже еще не рассматривал ни один университет для поступления. Все мои мысли этот мудак занимает, тут совсем не до учебы, когда на чаше весов стоит нечто большее - моя, собственная жизнь. Может пропущу годик другой, не велика потеря. Хотя, думаю, что Какаши такому исходу явно счастлив не будет. Он как никак, вкладывается в мое обучение, пусть и косвенно. Делает из меня достойного гражданина и сам же, неосознанно сигами меня травит. Хорош. Я думаю об опекуне, когда мобильник в заднем кармане не унимается от надоедливых вибраций. Я игнорирую его не специально, честно. Просто у меня сейчас нет настроения делиться с ним, как и говорить. Мне уже пиздец, опекун явно уже заметил пропажу синих купюр. — Зря, такой талант к учебе пропадает. — Итачи коротко вздыхает и убирает взгляд в сторону, когда я подхожу достаточно близко. Мои глаза не обманешь, я читаю все, что он пытаеться скрыть: от себя, или от меня — понятия не имею. Я уже в юном возрасте научился видеть сквозь картинку, и подобное поведение только эго тешит и велит продолжать. — У меня и другие таланты есть, хотите продемонстрирую? Выворачиваю я томным, гаденьким голосом с характерно конфетным привкусом. Итачи вспыхивает от двусмысленности моего щекотливого вопроса, поднимает голову в изумлении. Лицо его заметно вытягивается от прямого контекста. Я сам уже запутался. Стою тут и чуть ли не выпрашиваю у него секс, источая явными намеками, что ни к чему не приведут. Он не дурак, давно понял мою стратегию и всячески старается увильнуть. Я мог бы подойти сзади и погладить по плечам, позже отнекиваясь с самым невинным видом, что он просто понял меня не так. Мог бы упасть на колени, устроиться между ног и продемонстрировать навыки, которых не имею. Да только вот, сидеть потом и краснеть в кабинете у Данзо, нет никакого желания, судя по тому, что мудак не шутит и пресекает враждебным взглядом все мои пути к наступлению. Нужно что-то другое… В этом моя тактика не увенчается успехом. Я уже отдал его таким образом на растерзание полиции, второй раз этот ублюдок не купится. В одну и ту же воду не зайдет. Итачи наклоняется чуть вперед, улыбается томно, обнажив полоску верхних зубов. — Я хочу только одно, Саске… Я теряюсь в одно мгновенье, замираю и чувствую как к щекам ползет малиновый румянец. Серьезно? Вот так вот просто, он дает прямое согласие на интим? Сердце отбивает настоящую чечетку, противный комок табачной слизи стоит посередине горла. Я оглядываюсь на дверь и на стрелку часов, что готова предоставить драгоценные минуты. Вся моя уверенность идет к черту под хвост. Я словно настоящий девственник, не знаю с чего начать. Опыт у меня, конечно, благодаря ему присутствует. Но, скорее односторонний. Собака лает, да на укус зубы молочные. Я действительно должен сделать ему минет, или что-то в этом роде? Итачи насмешливо усмехается, пока я собираюсь с мыслями, выуживает из стопки бумаг листок и протягивает мне. — На вот, решай, — Его лицо в миг меняется, становится нахмуренным и серьезным. — Показывай свои таланты и не маячь перед глазами, раздражаешь. Ну, прелестно! Лучше бы я действительно пошел покурил пока была такая возможность. Теперь не отвертеться, придется эту гребаную химию решать, пока Итачи с довольным видом потешается над моей похабщиной, что повернул в свою пользу. Смейся, смейся, козел. Посмотрим, кто будет смеяться последним! Я почти с остервенением выхватываю листок из его рук и иду до своей парты, под его довольную рожу и показную улыбку. Домашку я не делал, но памятью обладаю невероятной, поэтому пять примеров даются мне слишком легко, всего то нужно формулы подставить. Кабинет медленно охватывает оранжевый рассвет дремлющего солнца. Лучи проходятся по зеленой, полированной доске. Мороз отступает, приглашая утреннюю теплоту майского дня с запахом остатка росы, расцветшей сирени и тетрадей. Тишина кабинета разбавляется гудением ламп и шаркающей ручкой по тонкому листу бумаги. Коридор постепенно заполняют быстрые шаги и голоса учащихся. Мне даже не нужно поднимать глаза, чтобы сказать, что химик сидит в своем айфоне, заинтересованный гаджетом больше чем мной. Мемы смотрит, или новости читает? Впрочем, все равно, но я все же отвлекаюсь. Итачи сидит за столом, голова его повернута к окну, а ладонь прижата к щеке. Он расслаблен, но я отчетливо наблюдаю всю внутреннюю угрюмость черных глаз и немую задумчивость. Химик словно смотрит сквозь стекло, капашась в своих мыслях. Обо мне думаешь? Я выполняю все задания быстро, подхожу обратно к учительскому столу и протягиваю тест. Итачи плотно проморгался несколько секунд, поворачивается и незаитересованно разглядывает ответы. — Все верно. Я не могу так просто все оставить. Уйти ни с чем и вновь довольствоваться сорока минутами урока, где, скорее всего, он в очередной раз повесит на класс самостоятельную и будет молча сидеть. Так, момент подловить ублюдка выскользнет из моих рук и все, что мне останется, это ждать хода «королевы» будучи пешкой в его руках. Тупое сравнение с шахматами, которые я с детства не люблю, вот карты подошли бы лучше. Мне нужно найти точки соприкосновения, остаться наедине, да только к себе домой на чай с печенюшками, Итачи явно меня не пригласит. На свиданку звать — бесполезно, а о прогулах, чтобы вновь оказаться у него на дополнительных - и речи быть не может. Вспоминая весь наш разговор ранее, меня посещает четкая и гениальная мысль. — Хочу сдавать ЕГЭ по химии. Итачи подпирает подбородок, смотрит на меня с любопытством и легким смехом отвечает лишь: — И речи быть не может. То, что ты самостоятельные работы пишешь хорошо, не значит, что подготовлен к экзамену. — Химик облокачиваться на спинку стула, демонстрируя свое главенствующее положение. — К тому же, ты говорил, что не знаешь куда хочешь поступать, так что, не думаю, что химия тебе вообще пригодиться в жизни, да и время я свое терять не собираюсь. Играй с кем-нибудь другим в свои постановки, я же знаю, что цель отвлечения заключается лишь в том, что он просто не хочет оставаться со мной наедине. Только полный идиот пойдет сдавать химию у такого препода, который валит без разбора и жалости. И этот факт, отлично играет мне на руку. — А с другой стороны: вы учитель на замену, а я — лучший ученик школы. — Я впиваюсь в него острым взглядом и наблюдаю как Итачи заинтересованно слушает. — Представьте, я сдаю на высший балл и вам прямой билет на постоянное место работы. Плюс, выделят выплату в размере ста тысяч. Итачи разглядывает меня с недоверчивым прищуром. Он явно заинтригован в такой большой цифре, что я смел озвучить. Информация правдивая, а не взятая наобум из головы. Год назад, Какаши плотно занимался с учеником, имени которого я не запомнил, хоть он и тусовался у нас почти все время. Опекун тогда еще подрабатывал репетитором. И когда момент ИКС настал, парень тот, сдал экзамен по литературе на девяносто пять баллов. Таким образом, приличная сумма быстро капнула в карман опекуну. Я же, как дурак довольный, понадеялся, что мы на море поедем, отдохнем и сменим надоедливую глазам обстановку. Но вместо горячих песков, отеля со шведским столом, Какаши закрыл кредит и оставил нас дома, сидеть все лето под вентилятором. Еще ужасней было слышать к началу учебного года, что Наруто все каникулы провел с предками на Бали, только еще больше подливая масло в огонь своими подробными рассказами о незабываемом путешествии. Мне то пополам, я бы и на местный курорт без номера люкс согласился. Конечно, я мог бы подготовиться и самостоятельно сдать литературу под наставления учителя и опекуна, но у меня другие планы, более масштабные. Или же я просто так злостно отыгрываюсь на Какаши. Не знаю. Видеть его сегодня нет никакого желания. Может, я просто злюсь, что он меня к Орочимару поволок, почти насильно. Хотя, он грозился сделать это и ранее, но видимо, я по горло уже начал бесить своим поведением. Терпи, знал на что шел. — Допустим. — Усмехается Итачи, выводя меня из мыслей об опекуне. — Тебе с этого какой прок? — Да просто... — Я пожимаю плечами. — Проверить свои возможности. Может, я способен на много большее, чем просто решать тесты. Итачи думает несколько секунд, поджимает губы в нерешительности, но мне достаточно его заинтересованности в черных, бездонных глазах. Он встает с места и подходит к доске, взяв мел в руки. — Хорошо. — Пишет на доске «классная работа» и число. — Можешь подойти после уроков, решишь экзаменационные задачи. Он вновь превращается в моего учителя и ведь даже не придраться. Такой важный, блять, аж тошнит. Я подхожу ближе, улыбаюсь вымученно и стараюсь соприкоснуться, но мудак заметив мой настрой, резко разворачивается, чтобы этого не произошло. — И да, Саске. — Он смотрит на меня твердо, уверенно возвышаясь, окрашивая все вокруг себя в опасный, тянущий, черный цвет. — Только без глупостей. — Нет! Нет! Клянусь, только химия! Мудак демонстративно закатывает глаза и вновь принимаеться что-то писать на доске, дав понять, что разговор окончен. Да у меня подкатов больше не осталось, не говоря уже о том, что злить его и раздражать своими выходками я не настроен. Все пройдет гладко и шанс сам мне выпадает как пиковый туз из колоды. Я уже достаточно мудака к себе расположил, так, что он охотно верит моим лживым клятвам. Но, я ведь не вру, мы действительно будем химией заниматься, может, в не совсем прямом контексте. Ученики постепенно заходят в класс, садятся за парты болтая о своем. Где-то внутри все еще сидит этот паразит неуверенности, что я могу быть объектом их разговоров и насмешек, но этого не происходит. Подслушиваю против воли и в их речи нет ни намека на мою персону, лишь игры и какой-то сюжет нового фильма. В класс заходит Сакура и радостно приветствует меня широкой улыбкой с выкрашенными в ярко розовый, блестящими губами. Она ничего не говорит, не обнимает, кивает головой и присаживается рядом со мной, словно я стал ее новой подружкой. Я топчусь рядом с доской, наблюдая как химик старается не замечать меня, занимаясь своими примерами. В класс заходит Наруто и я ловлю этот обескураженный ступор в его синих глазах, подчеркнутую вычурной надменности в лице, когда Узумаки переводит взгляд то на меня, то на Итачи. Мне даже мысли не нужно читать, чтобы понять о чем он думает. И меня это ранит. Колет в сердце особенно больно, когда Узумаки вновь выбирает свободную парту. Не мне кидаться в оправдания, он уже составил обо мне свой собственный портрет. Пусть думает, что хочет — плевать. Мог бы рот держать на замке, может и продолжал бы тихо, мирно списывать и к концу учебного года, выпалил мне все о чем думает. Время почти достигает начала урока, и я сажусь рядом с Сакурой, что быстро пытается вовлечь меня в разговор. Я слушаю поверхностно, не углубляясь. Она спрашивает и о Какаши: почему классный руководитель до сих пор не пришел? Я лишь холодно пожимаю плечами. Мне почем знать? Я не его секретарша. Как обычно задерживается, или готовит ремень чтобы выпороть меня, так, для профилактики. Я не понимаю сам себя, я здорово накосячил несколько последних раз, и вроде должен вести себя покладисто, а своим поведением и пренебрежительным игнорированием, только все усугубляю. Мне даже задумываться об этом не хочется, поэтому я лишь вытягиваю руку и кладу голову на предплечье. Бошка раскалывается, во рту привкус железной ваты и соленой слюны. Легкий тремор бьет по позвонкам, а звонок, сигнализирующий о начале урока не готовит ничего хорошего. Какаши так и не пришел, поздороваться с классом. Внутри странно тянет, выбивает последние остатки здравомыслия, медленно клонит в сон. В кабинете невероятно душно, а глаза слипаются от монотонного голоса препода, что сегодня решил не кричать на всех, ни обременять самостоятельными, спокойно, тихо рассказывая тему. Убаюкивает голосом, дав мне вне гласное разрешение на короткий сон.