Как карта ляжет

«I solemnly swear that I am up to no good». Я обещаю, что ничего хорошего не замышляю.

Гарри и Драко шли за Дамблдором, время от времени обмениваясь взглядами. Они находились в совершенно незнакомом крыле Хогвартса. Незнакомым было все: цвет стен, полное отсутствие портретов, магические светильники необычной формы, которые загорались при их приближении и гасли у них за спинами. Даже запахи были непривычными. И самое странное, что в это крыло школы они попали прямо от главного входа, свернув за одну из колонн. — Ну вот, мы и пришли, — обернулся к ним директор, останавливаясь у глухой стены, которая преградила им дорогу. По центру ее стояла статуя воина с изогнутым мечом, щитом, и в чалме. — Обратите внимание, — директор поднял вверх указательный палец, — это статуя Сарацина. На лицах ребят отразилось повышенное внимание. Но продолжения не последовало. — А теперь возьмите вот это. И протянул им по подвеске. Некоторое время Драко и Поттер рассматривали странные украшения. Каждая подвеска имела форму небольшого яйца с круглозвенной цепочкой из того же металла. Драко досталась подвеска серебристого цвета, а Гарри — золотистого. — По цветам факультетов, — покивал директор. — Серебро, — пробормотал Драко себе под нос. — Золото? — удивился Гарри. — Это общее заблуждение, что Салазар Слизерин любил серебро, Драко, — возразил Дамблдор. — Вы обращаетесь ко мне по имени, профессор? — деланно удивился тот. — Чем я заслужил такое чуть ли не родственное отношение? — Видишь ли, возможно, мне показалось, но я заметил, что ты стал несколько тяготиться своей фамилией, Драко. — Ничего подобного, — Драко досадливо поморщился, — вам именно показалось, профессор. — И тем не менее, если ты не возражаешь, я буду называть тебя по имени. Так вот, возвращаясь к Слизерину, я с уверенностью утверждаю, что он любил не серебро, а платину. Драко наморщил лоб, словно припоминая, чем различаются эти металлы, потом взвесил на ладони свое яйцо (прошу не понять неправильно) и, переведя взгляд на Поттера, заявил: — В кои-то веки, Гарри, я получил от директора нечто более ценное, чем дали тебе! — Почему? — Потому что платина стоит в два раза дороже, чем золото. Дамблдор добродушно улыбнулся и возразил: — С точки зрения артефакторики эти творения совершенно равнозначны, потому что они в принципе бесценны. — А что это за артефакты? — полюбопытствовал Поттер. — В твоих руках, мальчик мой, ключ Годрика Гриффиндора. А в руках Драко — ключ Салазара Слизерина. — Это подлинные артефакты, созданные Основателями? — недоверчиво уточнил Драко. — Именно так, мальчик мой. "Достал ты со своими мальчиками", — неприязненно подумал Драко, более внимательно рассматривая артефакт. — А почему такая странная форма? — Ну-у, — пожал плечами директор, — яйцо фигурирует во всех мировых религиях и философиях, как один из символов вечного круга жизни, у которого нет начала и нет конца. Гарри не любил длинных пассажей, поэтому потребовал конкретики. — Зачем нам яйца, профессор? — Ну-у-у... — Дамблдор сделал вид, что задумался. — Конкретно эти яйца потребуются вам, чтобы попасть в гостиную, в которой вы будете теперь находиться во время своего пребывания в Хогвартсе. Драко прищурился на директора. Намек на "конкретно эти яйца" — ему не очень понравился. Какого дементора этот старый хрен делает какие-то двусмысленные намеки? А Поттер как будто и не слышит, что белобородый гад над ними почти издевается. Или не издевается? А может быть, Дамблдор хочет в чем-то удостовериться? Но в чем? Сказал бы прямо! "О чем это я? — мысленно опомнился Драко. — Заразился гриффиндорством Гарри? Только этого не хватало! Даже если спросить директора просто о погоде в Хогсмите, то и тогда придется выслушать лекцию о влиянии лунного света на рост квиддичных столбов!" — Это что? Гостиная Основателей? — спросил вдруг Поттер, разглядывая букву G на своем яйце (на артефакте, конечно). Дамблдор кивнул и тут же поднял ладонь вверх. — Только сразу предупреждаю, что пока больше никаких ответов на ваши вопросы не будет. Вы сами должны разобраться в ситуации. Драко разочарованно пожал плечами. А Гарри с удивлением отметил, что рука директора на вид совершенно здорова. — Пока не будет, — уточнил Дамблдор и скомандовал: — Поднесите полученные артефакты к мечу Сарацина. Драко с Гарри послушно выполнили указание. Стена вздрогнула и повернулась вокруг невидимой оси. — Уп-с! Они оказались в просторном зале. Вдвоем. Статуя Сарацина и Дамблдор, по всей видимости, остались снаружи.

***

— Странное место. Похоже, что, кроме директора, о нем никто не знает. — Слизеринцы точно не знают, — подал голос Драко. — Уверен? Драко в ответ кивнул головой и направился в обход зала, в котором они оказались. По часовой стрелке. Гарри пожал плечами и тоже направился в обход. Против часовой. Вполне ожидаемо они встретились на другом конце зала и с некоторым недоумением уставились на большую картину, занимающую на стене самое видное место. Двое молодых мужчин и две женщины такого же возраста наблюдали за ними с картины. В глазах их читался сдержанный, но доброжелательный интерес. — Основатели! — слегка охрипшим от волнения голосом выдохнул Драко на ухо Гарри. Тот только округлил глаза и вдруг поклонился людям на полотне. Драко немедленно присоединился к нему, ругая себя за то, что первым не догадался отвесить поклон столь легендарным и уважаемым магам. Люди на портрете восприняли их поклон как должное и с готовностью поклонились в ответ. При этом они продолжали разглядывать ребят с каким-то пристальным вниманием, выдававших их предметный интерес, но не произносили ни слова. На случайных посетителей так не смотрят, понял вдруг Драко и бросил быстрый взгляд на Гарри. Тот тоже был озадачен вниманием магов с полотна. Было похоже, что эта игра в гляделки ему почему-то не нравится. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, и рука Драко сама потянулась к его локтю, чтобы не дать заговорить, так как по правилам общения с портретами, живые маги не должны начинать беседу первыми. Но вдруг стоящий с краю худой высокий маг поднял ладонь в приветственном жесте, и неизвестно откуда взявшийся занавес мгновенно задернулся, скрыв четверку Основателей от невольных гостей. Поттер сделал шаг вперед, но Драко уже схватил его за край мантии и оттащил прочь. — Чего ты? — спросил Гарри, когда они отошли на два десятка шагов. — Нам дали понять, что разговора не будет, — шепнул ему Драко, — неужели ты не понял? — Да-а-а? — простодушно удивился Гарри. — А мне показалось, что они хотят что-то спросить. Тут Драко обнаружил боковую дверь и потянул Гарри туда. За дверью оказалась небольшая гостиная с дорогим, но неброским убранством и нейтральной пастельной обивкой стен. Гарри махнул рукой в сторону диванчика, куда они и устремились. — И как это надо понимать? — с недоумением вопросил Гарри. — Спроси у своего Дамблдора, — огрызнулся Драко, — это его затея. — Директора здесь нет, — повысил голос Поттер, — я у тебя спрашиваю, что это было? — Могу только подтвердить тебе, что это портрет с Основателями. И это очень странно. — Что странно? — Никто и никогда не видел картины, на которой было хотя бы два Основателя. А здесь вся легендарная четверка! Гарри очень мало знал о портретах и картинах с Основателями. На каждом факультете был портрет или изваяние своего покровителя или покровительницы, и это никому не казалось странным. В отличие от других портретов, они никогда снисходили до общения со студентами и никогда не двигались, напоминая обычные немагические картины. Никто не объяснял студентам, почему так. Это была данность, которая не обсуждалась. Только сейчас Гарри задумался — а, собственно, почему не обсуждалась? Словно угадав его недоумение, Драко решил объяснить: — Ты знаешь, что Основатели Хогвартса поссорились? — И что? Они создали школу и прямо сразу давай ругаться? — Ну-у-у, — затруднился Драко, — не сразу, конечно… — Ты видел, как Годрик прижимался боком к Салазару? — вдруг перебил его Гарри. — И Ровена… — Да! — дошло до Драко, что же они только что увидели. Глаза его были широко раскрыты, словно он вновь и вновь прокручивал перед мысленным взором эти странные и невозможные пары Основателей на холсте. — Они были еще молоды, полны сил, — немного путано и возбужденно заговорил Поттер. — Ты видел их глаза? Они же просто счастливы! У них еще все хорошо. Их чувства еще не омрачены теми разногласиями, что возникли намного позже! Чувства? Словно шутиха взорвалась в голове у Драко! Гарри совершенно прав. Они только что видели две пары влюбленных, которые объединились, чтобы осуществить свою мечту — создать такой оплот магии, который сможет простоять сотни лет, подпитывая своей энергией магический мир Британии. На полотне картины они просто излучают объединенную мощь, смягченную неуловимыми флюидами влюбленной привязанности. Две пары. Салазар Слизерин и Годрик Гриффиндор. Ровена Рэйвенкло и Хельга Хаффлпафф. Две великие пары однополой влюбленности, памяти о которой не сохранилось даже в сказках и легендах, не говоря уже об официальной историографии магического мира. Вот что открылось им на этом полотне. Остался только один вопрос. Зачем? Зачем Дамблдор привел их сюда? Почему привел именно их? Почему сам не вошел в это тайное и укромное место? Почему делал намеки о гостиной для Избранных, в которой нет разделения на факультеты? Зачем директору понадобилось посвящать их в эту тайну, не выставив при этом никаких условий? Вопросы-вопросы. Драко очнулся от своих мыслей и бросил взгляд на Гарри. Тот сидел, уставившись в одну точку, и кусал губы. Они были уже ярко-алые, слегка припухшие и дьявольски соблазнительные… — Гарри, — прошептал Драко, наклоняясь к лицу Поттера и заглядывая ему в глаза, — ты мой Избранный. Тот вздрогнул всем телом и с надеждой впился взглядом в зрачки Драко. — Правда? Ты не врешь? — спросил он тоже шепотом. — Правда, правда, — прошептал Драко уже в полуоткрытые губы. Спустя несколько минут Драко неторопливо стягивал с себя одежду под завороженным взглядом уже раздетого Гарри. — Ты все еще стесняешься. Но твою заинтересованность выдает вот этот энергичный малый. И Драко провел подушечками пальцев по напряженному члену Поттера. — Ну, не такой уж он и малый, — обиделся Поттер, — никак не меньше твоего. — Померяемся? — шутливо предложил Драко. — Или боишься проиграть? Проиграть Поттер не боялся, и состязание началось. Замеры проводились с помощью волшебной палочки, которую прикладывали поочередно к каждому из претендентов на победу. При этом жульничали безбожно и, смеясь, уличали друг друга в этом жульничестве. — Гарри, ты сейчас на палочку, как на метлу, сядешь! Куда к яйцам просовываешь? — Драко, не жульничай! Если решили прикладывать сверху, то какого драккла ты палочку набок заваливаешь? Во время занимательной возни напряжение то в одном, то в другом члене ослабевало, и хозяин уменьшающегося хозяйства принимал энергичные меры по восстановлению его боевой формы. Как так случилось, что они перепутали члены и начали ухаживать за хозяйством соперника — загадка, которую никто и никогда не разгадает. И зачем они при этом улеглись валетом — не меньшая тайна. Как по волшебству, стихла перебранка, потому что они нашли своим губам и языкам гораздо более увлекательное применение. Теперь только негромкое чмоканье и шумные выдохи через нос нарушали тишину в гостиной. Первым оргазма достиг Гарри. Он конвульсивно задергался, но Драко плотно сжимал его член во рту, не позволяя вырваться из сладкого плена. Не давая блаженной неге охватить себя, Гарри удвоил натиск и добился своего. Его губы и язык плотно сомкнулись вокруг головки члена Драко, извергающего сперму в ласково терзающий рот. Несколько минут они лежали, отдыхая. Первым молчание нарушил Драко. — Все равно у меня длиннее на полдюйма. — Черт с тобой. Но у меня на четверть дюйма толще. А твой почему-то белый, как лист пергамента. — Хм. Так у меня и кожа белая. А твой темный, как трубочист! — Да? — расстроился Гарри. — Прямо как трубочист? Такой некрасивый? — Ну-у-у, — притворно задумался Драко, — может, и не совсем трубочист. Может быть, он просто загорелый? — Драко, какой загар, если неделю назад в терме я первый раз в жизни снял трусы в присутствии другого человека! — Ну, ладно, — миролюбиво согласился Драко, — будем считать его трубочистом, который не успел испачкаться. За шутливым трепом они и не заметили, как обсуждаемые органы, словно отозвавшись на высказывания в свой адрес, налились новой силой и потребовали к себе особого внимания. А вечер только начинался…