Верность: Путь сильнейшего

— Лапушка, чем обязан твоему звонку в столь поздний час? – слышится в трубке, пока подросток концентрируется на том, чтобы не теребить нервно шерсть больного животного на своих коленях. Номер Питера оказался у Стилински после особенно сладкой пикировки со старшим Хейлом. На маленьком кипенно-белом листочке были лишь цифры, но на обороте оказалась надпись: «Если тебе захочется больше общаться с действительно умными людьми». Питер был как всегда самодоволен. Надо отметить, что он имел на это полное право – ещё нигде Стайлз не встречал человека более умного, чем старший Бета их стаи. И как бы он не отрицал, даже Лидия уступала мудрому и хитрому оборотню. Но какие её годы? — Вы скоро вернётесь? – голос парня всё же дрогнул, несмотря на титаническое усилие. — Стайлз, что случилось? – вмиг посерьёзнел мужчина, а на фоне послышалось рычание Дерека. — Почти ничего, – он делает попытку звучать непринуждённо, но голос всё так же предаёт его, как и пару секунд назад, – Та-а-ак, вы скоро? Стайлз не хочет говорить о том, как Скотт замахнулся на него своей когтистой лапой, когда он в очередной раз встал на защиту дрожащего Лейхи. Тот всегда был крайне зависим от связи с Альфой, которым, – вот дерьмо, – в своё время выбрал МакКолла. Идиота-МакКолла, поднявшего руку на сверстников-оборотней, а после и на влезшего «лучшего друга». Смотря в сверкающие алым глаза, Стайлз почувствовал себя слабым как никогда прежде. Мальчик-бегающий-за-волками – вот кем он был. Обычный слабый человечек, который в один миг может лишиться головы даже не в бою, а от рук почти брата. Дрожь вновь прокатилась волной омерзительных мурашек от воспоминания. Впервые Скотт испугал его. Испугал опасностью, исходящей от него. — Стайлз, – напирает голосом Хейл, когда молчание слишком затянулось, – что произошло? Юноша поражённо выдыхает, и в этом звуке Питеру слышится безграничная усталость. — Ну, может быть, Скотт сегодня немного перегнул палку… — Он навредил тебе? – встревает Дерек, и его слышно так чётко, что Стилински понимает – он на громкой связи. — Нет, – признаётся подросток, но от этого не легче, – Но всем будет лучше, когда вы приедете. Он не может видеть, как в номере одного из самых фешенебельных отелей Нью-Йорка мрачно переглянулись два потомственных оборотня. — Мы здесь минимум на полтора месяца, Лапушка, – Питер произносит это своим мягким, пробирающимся под кожу голосом, чувствуя надвигающиеся неприятности, – Придётся участвовать в паре десятков судебных дел, поэтому попасть в Калифорнию получится хорошо, если в июле, – он буквально чувствует исходившее от мальчика на том конце волнение. — Хорошо, – нет, Стайлз, ничего хорошего в этом нет! – Что ж, у вас время и вправду позднее, надеюсь, вы надерёте всем бюрократам задницу. — Не сомневаюсь, – на секунду на лице старшего Хейла появляется самодовольная ухмылка, – Ты можешь звонить в любое время, Стайлз. Стилински становится тепло от последних слов оборотня. Он улыбается, чувствуя себя чуточку легче, чем полчаса назад. — Спасибо, Крипиволк. И передай Дереку мои искренние соболезнования в память о его павших смертью храбрых нервных клетках – я теперь понимаю, скольких усилий ему стоит не поубивать этих неблагодарных засранцев. Прежде, чем отключиться, парень слышит тихий смешок. Питер смотрит на племянника и действительно не узнаёт его. Одна ночь в баре, один откровенный пьяный разговор внезапно помогли им, нет, не стать в одночасье добрым дядюшкой и любящим племянником, но наладить отношения уж точно. Впервые старший Хейл высказал Дереку всё, что наболело, что свербело в груди, не давало расслабиться ни на минуту. Высказал и безумную обиду на бросивших его обгоревшим куском мяса племянников, и неутихающую боль от разрыва стайной связи, и ломающее одиночество из-за того, что нынешняя стая его не принимает и мужчина чувствует себя едва ли не Омегой. Дерек слушал, не перебивая, впитывал обидные слова, а после подвинулся и уткнулся лбом в плечо родственника. Его голос был пропитан чем-то кислым, от чего хотелось блевать. — Сестре было плевать на меня всё то время, что мы провели здесь. Она была молодой, вырвавшейся из-под железного крыла мамы, Альфой. Она говорила, что уходит на подработку, но я знал, что при желании найду её в каком-нибудь клубе с симпатичной девочкой на коленях. Первые пару лет я даже не разговаривал, просто не мог произнести ни звука. Потом познакомился с Коди, оказавшимся неплохим психологом. До возвращения в Бейкон Хиллс я даже не знал, что кто-то ещё выжил, кроме нас с сестрой. Питер слушал слова, слушал биение сердца, слушал чувства, забивающие нос и понимал. Руки легли на чужую спину, и впервые за последние восемь лет мужчина почувствовал облегчение. Что-то давящее изнутри на рёбра ушло, распрямилось, оставив только спокойствие. На следующее утро никому из них не было неловко. Оба мужчины чувствовали, что вскрыли нарывающий гнойник, вычистили плоть от смердящей субстанции и оставили медленно заживать. Прошлый вечер не помог им тут же наладить отношения, но оставил после себя покой.

***

Противный звон будильника задребезжал по барабанной перепонке, и Стайлз поспешил выпростать руку из-под одеяла, отключить устройство и назад спрятаться в спасительном тепле. Эта ночь была богата на кошмары, подросток проснулся два раза, и поспать ему удалось от силы часа четыре. Миссис Пимпл, почувствовав шевеление хозяина, вновь замурчала, прижимаясь ближе к человечьей груди. Стилински снова обнял её, почёсывая между ушек. — Пора вставать, девочка? – хоть это и подразумевалось утверждением, интонация вышла вопросительная и даже немного умоляющая. Честно, он не чувствовал себя в состоянии встать и пойти в школу. — Стайлз, я приготовил тебе завтрак, не проспи! – крикнул шериф с первого этажа. Видимо, ему нужно было на работу пораньше, потому что обычно он уезжал после сына. Хлопнула входная дверь. Соскрести себя с кровати у парня получилось попытки с шестой и то, только после того, как Миссис начала призывно мяукать из кухни, прося еды. Гипс кошечке совершенно не мешал спускаться и подниматься по лестнице, что уж говорить про передвижение по дому. Уже привычно Стилински-младший протянул питомице руку, удобно устроившись на полу с кружкой кофе. Все проведённые исследования сводились к тому, что кошка не представляла опасности своим хозяевам, пусть и подпитывалась его кровью. Подобная диета, однако, имела свои плоды – рёбра на теле животного уже было практически не видно. С виду обычная среднестатистическая кошка, которую любят, холят и лелеют. Закончив с кровавой данью, Миссис Пимпл приступила к аппетитно пахнущей смеси из говядины, яйца, творога, варёных пшена и овощей и растительного масла, – нет, Дитон, никаких сухих кормов и точка! Для небольшой кошечки вес корма составлял едва ли больше ста пятидесяти грамм, поэтому Стайлз не боялся, что натуральное кормление сильно ударит по его кошельку. Не после Роско. Юноша не боялся оставлять кошку одну почти на весь день – она показала себя самостоятельной девочкой, с лёгкостью вылезала через кошачью дверцу на задний двор, чтобы справить нужду, находила себе занятие или спала и никогда не хулиганила. А когда домой приезжали люди – с радостью ластилась что к младшему, что к старшему. Каким-то чудом Стилински удалось не заснуть по дороге в школу, но он считал это заслугой светофоров – сегодня ему удалось доехать до точки назначения, ни разу не остановившись на красном. Сегодня был важный тест по химии, и юноша волновался. Мистер Харрис, несмотря на то, что был неплохим преподавателем, являлся полным мудаком, почему-то особо ненавидящим именно его, бедного несчастного Стайлза. Спокойствия не добавлял и Скотт, который должен был помочь ему подготовиться, но в последний момент отговорился появившимися делами. Как же повезло Эллисон, укатившей с Крисом куда-то в сторону Сакраменто, что она не видела, во что превратился её парень. Иногда Стилински тоже хотелось отключить мобильник и рвануть куда-нибудь подальше от всей этой сверхъестественной братии. С другого конца коридора ему помахал Айзек, стоявший под ручку с Эрикой. Нет, он не может бросить этих чёртовых щенков, сколько бы головной боли они ему не доставляли. Ему остаётся лишь надеяться, что его человеческих сил хватит на всё это дерьмо… Этим же вечером Стайлз, сидя в отстроенном особняке Хейлов, молился всем волчьим богам о терпении. — Хватит Скотт! – не выдержал он наконец, когда друг вновь рыкнул на просто, твою мать, проходящую мимо него Эрику, – Прекрати вести себя как конченный мудила и сходи уже, наконец, к Дитону! Это не нормально то, что с тобой происходит. И ты как хочешь, но я не собираюсь потешать твоё чрезмерное в последнее время ЧСВ, я сваливаю. Стайлз, трясущийся от внезапной вспышки ярости, вылетел наружу, направляясь к своему джипу. — Стайлз! – МакКолл выскочил следом, а за ним и остальные беты, – Ты не можешь уйти. Слышишь, я запрещаю тебе! — Кто ты такой, чтобы что-то запрещать мне? – ядом в голосе подростка можно было убить пару десятков человек. — Я Альфа… — Ты херовый Альфа, Скотти, – в ледяном голосе Стилински прорезались насмешливые нотки, и краем сознания он отметил, что Питер всё-таки плохо на него влияет, – Хороший Альфа не рычит на своих бет, не делает им больно и не выставляет свою силу на показ, как это делаешь ты. Иногда я жалею, что в тот вечер повёл тебя с собой в лес. Глядишь, и Питер выбрал бы кого-то более достойного. На секунду все застыли. Стайлз уже успел пожалеть о словах, вылетевших так не вовремя из его говорливого рта. Но жалел он именно о времени, а не о содержании. Тишину разрезал крик Лидии. Крик банши. — Стайлз, беги! – слышал его мозг, пока до него доходила картинка: стремительно меняющееся лицо бывшего друга, алеющие фонариками радужки и выдающиеся клыки. На принятие решения было всего несколько мгновений, и Стилински-младший резко рванул в сторону леса, подошвами загребая землю и траву. Он бежал так, как никогда не сможет на уроках физкультуры, подгоняемый Финстоком. Поначалу парень даже не ощущал, как до тошноты натужно колотится в груди сердечная мышца. Кровь будто разом стала густая-густая и едва переносила кровь. Мимо пронеслось громоздкое тело, и Стайлз едва успел шарахнуться в сторону, не иначе как почувствовав спиной опасность. Редкие ветки хлестали по лицу, но парень этого не замечал, дурея от адреналина в крови и рыка оборотня буквально у уха. Всё произошло за какие-то доли секунды: толчок, рывок, боль. Стилински даже не сразу понял, что вообще произошло. Просто в один момент он бежит, чувствуя, что силы стремительно уходят, а в следующее мгновение что-то сдавливает его шею и делает рывок в сторону. Глухой щелчок и больбольбольбольболь… Когда Стайлз более-менее пришёл в сознание, он нашёл себя лежащим лицом в жухлых листьях, а трава щекотала те участки кожи, до которых могла дотянуться. Болели голова, правая рука и шея, ужасно тошнило. Он попытался пошевелиться, встать, осмотреться в конце концов, но с всё нарастающим ужасом медленно понимал, что не может пошевелить… буквально ничем! Паника накрыла юношу с головой, утянула могильным камнем на дно, душила, запихивая комья земли в глотку. — Скотт… он сломал… сломал мне шею… – захлёбываясь плещущимся внутри ужасом и горячими слезами, прошептал Стайлз. Почему-то сказать это вслух было жизненно необходимо. Возможно, по-другому сознание просто не воспринимало происходящее как нечто уже свершившееся, а не очередную яркую фантазию или очень реалистичный кошмар. Он лежал щекой на земле и видел ночной лес, слева от него… его тела. Бесполезный кусок мяса, что просто замёрзнет этой ночью. Всё, что от него останется – его записи, исследования и история в браузере. Нет… Нет! Нет, нет, нетнетнет! Он не должен был умереть так! Он вообще не должен был умирать раньше сорока. Чёрт, как же больно! Всхлипы подростка были единственным, что нарушало тишину леса. Когда Стайлз снова открыл глаза, успев до этого зажмуриться, то вздрогнул бы, если бы всё ещё был на это способен – перед ним в паре метров сидела Миссис Пимпл, каким-то образом оказавшаяся в хреновой куче миль от дома с загипсованной задней лапой. Она смотрела на хозяина, не мигая, словно живая статуя или зомби. Это нагоняло бы жути, если бы, вопреки всему, внутри не развернуло лепестки облегчение. — Прости, – слёзы смешиваются с подсохшим потом и щиплют глаза, но он, блять, не может их утереть, – Миссис, прости, я не смогу тебе помочь. Какое-то время слышались только его всхлипы и тихое шуршание листьев в вековых кронах. Стайлз вновь зажмурился, когда острое ощущение в глазах стало невыносимым, а потому не увидел, как его питомица подобралась ближе. Она коснулась мокрым холодным носом его собственного, и внезапно стало ещё больнее. Как-то в далёком детстве, когда мама ещё даже не подозревала о своей болезни, мальчик из любопытства залез в розетку, неосторожно оставленную родителями без специальной защиты. Палец, сунутый куда не положено, не пострадал, но тряхнуло мальчишку знатно, а после ещё и судороги какое-то время появлялись в травмированной руке. Сейчас ощущения были схожими. Стайлза словно током прошибло, придавило к земле так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Выходило только хрипеть, да и то через раз. Но вдруг всё прекратилось. Стало так легко, будто и не было никогда сломанной шеи. Стилински медленно поднялся сначала на четвереньки, а после и во весь рост, оглядывая незнакомое тёмное пространство. Тёмно-синий горизонт примыкал к такой же тёмно-синей земле. Парень озирался, не чувствуя ничего кроме усталости и смирения. Он уже настолько подзаебался со всеми этими мистическими проблемами, постоянным недоверием отца, проблемами с учёбой, здоровью и личной жизнью, что хотел только одного – отдохнуть хотя бы немного. Желательно, прижавшись к чьему-нибудь боку и смотря сериалы, попутно закусывая вредной пищей. И, блять, не имело значения, будет его обнимать хрупкая женская ручка или уверенная мужская рука. Главное, чтобы этот человек хотя бы был. Но кто он такой, чтобы Судьба подарила ему миг лицезрения своего светлого лика? — Какие у тебя интересные мысли, человек, – резко развернувшись, Стайлз вперился взглядом в обнажённое… нечто. Сперва ему показалось, что это девушка, но после глаз вычленил отсутствие сосков на груди, – хотя сама грудь была очень красивой, подтянутой и плотной, размера, наверное, третьего, – и характерных анатомических складок между ног. Её кожа была грязной, как в саже, а чёрные волосы – спутанные и даже на вид сухие и ломкие. Из-под них выглядывало несколько рожек, растущих в совершенно произвольных направлениях — Кто…? – закончить не получилось, потому что горло запершило, и юноша закашлялся, – Кто ты? — Я та, кому ты дал кровь и пищу, хозя-я-яин, – сладко протянула сущность, когтистыми пальцами касаясь грязной футболки напротив грохочущего сердца. — Миссис? Боже, я, конечно, понимал, что ты необычная кошка, но… Что вообще происходит? – Стайлз осел на землю или то, что её здесь заменяло. Его трясло, потому что перед глазами мелькали фрагменты недавно произошедшего. Парень словно со стороны наблюдал как звероподобное чудовище, в которое превратился некогда лучший друг, нагоняет его, бледного от ужаса и адреналина. Огромные челюсти смыкаются на хрупкой человеческой шее. Рывок монструозной башки. Щелчок, от которого Стайлза затошнило. И его безвольное тело, грудой плоти свалившееся на землю. Холод бежит по всему телу, когда на собственной шее Стилински замечает кровоточащие рытвины. — Он меня укусил, – неверяще прошептал человек, чувствую на лопатке давление ладони, – но укус не прижился. Скотт бросил меня умирать. — Ты не можешь стать Зверем, хозяин, – серьёзно вынесла вердикт бывшая кошка, – Никогда не мог. — Я умру от переохлаждения в грёбанном лесу, – несколько истерично засмеялся Стайлз, сжимая протянутую руку. — Не умрёшь, – его подняли с колен, заставляя смотреть прямо в чернильную тьму глаз, – Когда-то давно, когда не существовало этого города, а Неметон был крохотным росточком, я обладала силой, которую люди воспевали в молитвах. Шли столетия, меня стали забывать, никто не произносил молитвы. Я выбрала кошачье тело, чтобы закончить своё существование в любви и ласке, но люди оказались более жестокими, чем я когда-либо представляла себе. Меня выкинули из едущей машины, когда дети выросли и обзавелись своими семьями. Я смирилась. Я ждала Небытия. Но однажды со мной случился ты, мальчик. Любопытный, любящий, верный себе. Я помогу тебе, хозяин. Наделю малой частицей того могущества, что когда-то наполняло моё тело, но даже с этой толикой ты встанешь на одну ступень с тем духом, что пожирает тебя изнутри. — Духом? О чём ты? – слёзы катились из глаз, но Стайлз не ощущал их. — Тысячелетний дух лисы, что пришёл с тобой из-за Грани. Он – тот, кто открыл для тебя дверь, тот, кто не даст закрыть её обратно. Внезапно юноша схватился за резанувший болью живот, ощущая стремительно подступающую к горлу тошноту. Согнувшись, он исторг нечто склизкое, кисло-горькое на вкус. Под его ногами образовалась большая блестящая лужа, которая вдруг пошла рябью. Отступая назад, Стайлз споткнулся о собственную ногу и упал на задницу, с нарастающим ужасом смотря на монстра, поднимающегося из мокрого следа, как из колодца. У него были руки, голова, туловище – все как у людей, но обмотанное старыми грязными бинтами. На месте рта зияла пустотой безобразная дыра, утыканная зубами-стилетами. — Смотри, хозяин, смотри и запоминай, – девушка нежно погладила воздух, а существо перед ними выгнулось, забулькало, захрипело. Лёгкий толчок немного собранной ладони назад – дух воет, пока его кости ломаются. Поворот ладони вокруг своей оси – дух падает на колени, задыхаясь, безвольными плетями вместо рук слепо елозя по грязной земле. — Пожалуйста, умоляю, хватит… – шепчет человек, не отрывая взгляд от происходящего. Хочется закрыть глаза руками, как маленькому, прижаться к кому-нибудь и разреветься в голос. Крепко сжатый кулак – и тёмный дух скукоживается тряпичной куклой, валится куском мяса вниз. — Видишь, хозяин? Эта сила способна защитить то, что дорого. Она вновь подняла его, вновь глаза в глаза. Губы её упругие, но никакие – ни мокрые, ни сухие. Безвкусные. Стайлз открывает рот, потому что знает, что так надо. Он судорожно глотает то, что она ему даёт, давится, захлёбывается, но не отстраняется, глотает. Сила не имеет вкуса, но похожа на дым и воду одновременно. Такие разные стихии. Стилински гладит оголённое женское тело перед собой, но не чувствует возбуждения. Желание взять её на руки, погладить, прижаться щекой ко лбу. Она мурчит в его объятиях, царапает шею там, где сомкнулись зубы оборотня. Когда она отстраняется, Стайлз не чувствует ничего и чувствует так много сразу. — Сохрани эту силу и приумножь, хозяин, – шепчет она, отстраняясь, – А теперь просыпайся.