Приключения Звёздного Трио

      Мелькор с самого начала знал, что так будет. Что что-то плохое обязательно случится и разлучит его с теми, кого он даже толком не успел обрести. Ортхэннер – первый из его Сотворённых. Его духовный сын и первый из учеников, долгое время остававшийся и последним. Единственной живой частицей обожжённого войной и искромсанного в кровавые клочья сердца. Элхэ Эленхэль – не по годам мудрая девочка, с невозможными способностями и несносной привычкой умирать в самый неподходящий момент, а затем возвращаться из мёртвых в момент ещё менее подходящий для этого. Война Стихий, Война Гнева – каждый раз она приходила в этот мир незадолго до разрушительных катаклизмов, менявших облик Арты. Прилетала к нему на крыльях грядущей бури, пытаясь спасти. Исцелить своей любовью, которую он так долго отвергал. И вот наконец, когда он всё-таки решился принять величайший дар – её сердце, преподнесённое ему в тонких ладонях, его брат явился из-за Моря, чтобы отнят это. Так обычно и происходило в его жизни.       — Представь себе, надеялся, – отгородившись от Манвэ ледяной бронёй равнодушия в которую заковал себя ещё тогда – на Судилище, Мелькор поднялся на ноги. Сил у него и прав да осталось немного – духовных сил. А вот физические были на пике. Многочисленные раны, терзавшие его болью долгие сотни лет, больше не беспокоили. Он не хромал и мог поворачиваться, не беспокоясь о том, что отметины, оставленные клинком Финголфина, снова откроются. Он мог дать своему последний бой. Навязать чисто-физическое противостояние, в котором тот – эфемерное воплощение воздушной стихии – никогда не был и не будет силён.       — Напра-асно, – протянул Манвэ с нотками угрозы в голосе. – Тучами, может и можно укрыться лишь от взора Варды, но я – Сулимо. Повелитель Ветров и Владыка Дыхания Арды. Всё, что произносят чьи-либо уста становится моим достоянием, а твой ученичок слишком много говорит сам с собой. И передай ему,что не стоит поминать имя Старшей Стихии всуе. А то я слышу каждое проклятье в свой адрес. Ты как своего Сотворённого воспитываешь? Ты хоть знал, что он моим именем ругается? Что за моветон.       — Не подходи, – Элхэ, которую не убаюкало ни показное миролюбие, ни подчёркнуто домашний тон Короля Мира выставила перед собой меч едва тот сделал шаг в их с Мелькором сторону. Несмотря на то, что противостоять приходилось худшему из противников, сумевшему одним лишь своим поведением вогнать в ступор целый гарнизон вымуштрованных орков, она не боялась. Совсем. В сердце эльфийки была лишь холодная решимость. Она смотрела на лазурно-золотую фигуру перед собой и видела виновника всех бед Арты и страданий Учителя. Это он привёл войска в Эндорэ, приказав сжечь Гэлломэ дотла. Это он посадил своего брата на цепь – как раба, замуровав в тесной камере на три долгих века, и казнил сдавшихся в плен эллери. Это по его приказу Аст Ахэ сравняли с землёй в Войне Гнева. Это всё произошло с по его воле. Остальные выполняли его приказы.       Пальцы сжали рукоять меча. Тело само приняло заученную стойку. Ей представилась возможность отомстить за все страдания своего народа и всё же... что-то удерживало руку девушки. Не нерешительность, а банальное нежелание первой наносить удар. Да, она была и наёмницей и пираткой, но даже занимаясь столь неприглядными занятиями, всегда следовала внутреннему кодексу чести, обнажая меч против тех, кто угрожал её или её спутникам. И даже зная, что перед ней стоит тот, чьи руки по локоть в крови людей и эллери, она не решилась первой нанести удар. Вала Воздуха, видимо, заметил её колебания, и поспешил прокомментировать их.       — Ну прошу-у-у тебя, – всё тем же тягучим, медово-приторным голосом, протянул Манвэ, впервые за всё время обратив на неё своё снисходительное внимание. – Не надо убиваться ещё и об меня. Умереть, закрыв собой бессмертного Валу от обыкновенного клинка и так-то было не самым умным поступком. А поступить так во второй раз – это уже слишком. Не считая того, что клише, Элхэ.       — Ты меня знаешь? – насторожилась тёмная эльфийка. Такого поворота она уж точно не ожидала. Даже зная обо всём на свете Манвэ должен был назвать её тем именем, которое дали ей при рождении. А даже если он слышал её разговоры с Мелькором и Сауроном, ему просто не откуда было узнать – кто такая Элхэ, и как именно она погибла в Войне Стихий. И этой ей непонравилось.       — От меня, – Веятель сделал театральный жест рукой, резко отведя руку в сторону. Его состоящий из перьев плащ распахнулся, открыв хрупкую фигуру эльфийки, всё это время прятавшейся под ней. Манвэ был ростом с Мелькора – то есть на две головы выше любого из смертных или бессмертных. Она же была тоненькой и хрупкой, словно маленькая статуэтка, выточенная из сапфира.       Стройная и гибкая, в простом без украшений голубом платье, фасон которого очень напоминал тот, которое носила обычно Элхэ, она удивительно образом не терялась на фоне своего лучезарного спутника, который чуть ли не искрился под солнцем Мордора. Её длинные и мягкие волосы, цветом напоминали сияние мёртвого ныне Лаурэлина. Глаза были голубыми, как небо Блаженного Края, а кожа – белой, как снега на склонах Таниквэтиль. В новом облике её невозможно было узнать. Но они узнали. Несмотря ни на что.       — Йолли, – потрясённо выдохнула Элхэ, узрев валинорской красавице ту, кому отдала право быть последней Королевой Ирисов.       — Нет, не Йолли. Уже – не Йолли. Амариэ, – представилась она, произнеся мертворождённое, царапающее слух имя, которым её нарекли в Благословенном Краю. С абсолютным спокойствием познавшего Блаженство существа она выступила вперёд, встав между Манвэ и Элхэ. Острие меча упёрлось в её нежную шею, украшенную золотым ожерельем. Алая струйка стекла вниз, пачкая платье.       — Давай, т'айрэ, пролей мою кровь, – довольно неплохо выговаривая слова ах'энн, но с валинорским акцентом сказала она.       Видя, как та, о ком она когда-то заботилась и кого принимала как одну из своих зеркально повторяет её движения, заслоняя своего Учителя и Господина, Элхэ дрогнула. Опустила меч, понимая, что не сможет ранить Йолли, пусть та уже и стала Амариэ.       — Чтобы ты ни думала... чтобы он тебе ни сказал, мы не чудовища, – глядя в голубую пустоту глаз подруги заявила эллерэ.       — Так мы тоже, – кинжал, извлечённый из складок голубого платья мелькнул в воздухе золотой молнией. Закалённое Вечным Светом холодное лезвие на миг прижалось к шее Элхэ, а затем исчезло. Так же внезапно, как и появилось. Мелькор ещё только начинал делать шаг вперёд, в то время как Амариэ отшагнула назад, за пределы досягаемости. Ловкая и прыткая, как ласка.       Йутти-Йулли – ласочка-горностаюшка. Именно так дразнили её дети в Гэлломэ. От воспоминание болезненно сжималось сердце.       — Знаешь брат... я думал, что ты уже исчерпал способы вызывать мою ненависть к себе, – горько произнёс Тёмный Вала глядя на Валу Воздуха. – Однако тебе каждый раз удаётся находить новые. Решил натравить на меня одну из детей, которых искалечил.       — Я думал ты будешь рад, – почти что с обидой в голосе произнёс Манвэ. – Это же вроде как воссоединение твоей семьи...       — ...которую ты у меня отнял, – голос Мелькора обрёл силу. Забытый на время гнев вновь овладел им, преображая мир. Воздух охладился и солнце затмило огромное, быстро разбухающее облако. К первому облаку присоединились второе и третье. Тяжёлые и насыщенные испарениями они возникали в воздухе, сплавляясь в единое целое. Только что небо было абсолютно чистым, а вот уже стало свинцово-серым от края до края. Свет померк и ясный день обратился в сумерки. Такова была сила Восставшего-в-Мощи.       На миг застывшее, не выражающее никаких эмоций лицо Манвэ приобрело абсолютно непередаваемое и, к слову сказать, довольно неприятное выражение, сделавшее его похожим на изготовившуюся к броску хищную птицу. Однако владыка Изначальных быстро взял себя в руки и, вместо того чтобы принять вызов совершенно неожиданно... отступил.       — Признаю моя вина, – сказал он, подняв в руки раскрытыми ладонями вперёд. Жест заставил Мелькора поморщится. Он был готов, а главное – хотел нанести удар, но увидев брата с поднятыми в жесте мира руками понял, что не сможет этого сделать. Не так.       — Поэтому я и решил, что к словам той, кто некогда была близка вам, вы прислушаетесь скорее, чем к моим, – закончил Сулимо.       — Так это... посольство? – Элхэ почувствовала, как её брови сползают на лоб. Манвэ пришёл просто поговорить? Неожиданно.       — Что то вроде того, – золотоволосый чуть склонил голову, но в его исполнении этот жест всё равно выглядел так театрально.       — А остальные в курсе? – не сумев ничего прочесть по глазам брата, Мелькор взглянул на его спутницу и обалдело воскликнул. – Ты им не сказал?!       — Нет. Здесь только мы. И если ты не возражаешь, брат, перейдём к делу. Я могу быть здесь только пока Варда грезит.       — Я слушаю, – тяжёлыми камнями упали слова Тёмного Валы. Ему всё ещё было очень тяжело стоять рядом с тем, кто причинил Арте столько зла. Но видя, что происходит нечто из ряда вон выходящее, Восставший едва ли не впервые в жизни решил обуздать свой душевный порыв. Прежде он никогда не делал этого. Рубил с плеча, говорил резкие, хоть и правдивые речи, отвергал тех, кого считал виновными... о чём часто жалел потом. Когда уже поздно было что-то менять. Он был мальчишкой, но две разрушительные войны, чуть было не расколовшие мир на части, и тяжелейшие испытания, кого угодно заставят повзрослеть. Раньше или позже.       Казалось, что даже само время застыло в этот сверкающий миг, когда братья решили отложить разногласия и поговорить по душам. Впервые со времён Великой Музыки. И кто знает, как сложилась бы тогда история Средиземья. Но Манвэ опять всё испортил.       — Усмири своего пса, – холодным, приказным тоном истинного властителя, произнёс он, полностью разрушив момент. – Саурона.       — Ортхэннер мне не слуга и не раб. Он живет своим умом, – в голосе Мелькора зазвенела сталь. – И пусть не все его деяния по нраву мне, я не в праве указывать ему более. В конце концов, он теперь намного сильнее меня. Как я когда-то и предсказывал.       — Твой ученичок угробит нас всех, – заметив непонимание на лице брата, Манвэ пояснил. – Ах да, Отец же не сказал тебе, зачем сотворил Арду. Он никогда не доверял тебе, и не раскрывал тебе своего Замысла. Что же, теперь это сделаю я. Слушай. Мы – Изначальные были призваны придать миру форму и наполнить жизнью его просторы. Сотворённых послали, чтобы помочь нам. Эльфов – чтобы приумножить красоту. И всё это затем, что Творец однажды смог снизойти в своё Творение. Понимаешь, брат?       — Он явится сюда Сам? – звёздные глаза Мелькора заволокло чернотой, а лицо словно заострилось. Весь его облик изменился и на миг, пред взорами двух эльфиек и одного Изначального предстал тот Властелин Тьмы, что мог в одиночку противостоять всем.       — Лишь в том случае, если мир останется гармоничен. Созвучен мыслям Его и будет в точности соответствовать Замыслу.       — А если не станет? – Манвэ посмотрел на задавшую этот вопрос Элхэ как на дурочку. Ведь ответ был уже известен им обоим.       — Он не станет, – сухим, мёртвым голосом произнёс Мелькор. Возможная гибель Арты от рук разочаровавшего в ней Единого, заставила его забыть даже о разногласиях с братом. Он был Возлюбивший-Мир. Обручённый-с-Артой. И её защита была главной его заботой. Всегда. И теперь, когда Владыка Изначальных предрёк её конец, он мог думать только об этом. Благо мира прежде всего.       — Мы оба знаем что станет. Столько Ард было до этой? И сколько будет после? Ты же не думаешь, что это – Его Первая Музыка?       — Полного созвучия добиться невозможно, – Восставший проигнорировал последнее замечанием, хотя Манвэ, фактически, только что подтвердил то, о чём сам он талдычил им веками. Существование других миров в Эа. То, за упоминание чего казнили.       — Лишь из-за тебя, – напомнил Король Мира. – Ты привнёс Диссонанс в наш Изначальный Хор. Не припоминаешь такого, а?       — А ты значит хочешь спасти своё Королевство? – в лоб спросил Мелькор, подчеркивая принципиальную разницу между Артой – Землёй и Ардой – Владением, как любили говорить в Валиноре. В благородство брата он не верил ни на грош. Уж скорее тот просто хотел спасти свою шкуру. Именно свою – в первую очередь. Ну а потом уже и своих подданных. Чтобы было кому им восхищаться.       — А ты хочешь, чтобы её уничтожили вместе с нами? – съехидничал Манвэ. – Что-то я не замечал за тобой тяги к самоубийству.       — Ему не достанет сил разрушить то, что было сотворено всеми нами, – Мелькор повторил слова, сказанные когда-то Аулэ.       — По твоему, один человек не способен разрушить дом, которые построили пятнадцать? О, поверь мне, вполне способен. Главное знать, где находятся несущие части конструкции и уязвимые места. А Он знает. Он знает всё. Арда была сотворена по Его Замыслу. Ты может, и привнёс в неё что-то своё, изменив какие-то детали, но мы все пели об одном и том же. Мы воплощали Его ви́дение, Его Замысел. А потому, Отцу не составит труда уничтожить мир, если он признает его негодным для воплощения.       — Почему? – испуганно прошептала Элхэ, на мгновение вновь став маленькой испуганной девочкой. – Разве можно вот так?..       — Неисповедимы Его пути, – Манвэ развёл руками, как бы закрывая этот спор,но сломавшийся на мгновение голос дал понять, что в глубине своей, не такой уж и мёртвой, как казалось многим души, но согласен с эльфийкой. И тоже не понимает – как?       — Это ты говорил себе, когда, убивал мой народ? Когда детям память стирал? Так ты себя оправдывал? – выплюнул Мелькор.       — А лучше чтобы их на скале подвесили, как других? – голос Короля Мира наполнился разъярённым орлиным клёкотом. Воистину, братья стоили друг друга – оба гордые, упрямые, уверенные в своей правоте. Совсем не желающие уступать друг другу.       — Как ты позволил себе стать слепым орудием в Его руке? Инструментом, слепо вершащим Его волю? Духа восстать не хватило.       — Я и сесть инструмент. Мы все – инструменты. Он сотворил на такими. А в тебя, при создании, просто закрался изъян. Видимое даже Вседержитель не застрахован от неудач. Ты всегда был не таким, как мы. Но то, что ты уникален, не означает того, что ты полезен для Замысла и даже для Арды. Поэтому я спрашиваю тебя, брат, как ты мог собирать кого-то вокруг себя – опального Валы, если знал, что раньше или позже нам придётся остановить тебя? Как ты мог обучать кого-то своим Путям, зная, что мы вынуждены будем стереть их с лица Арды, чтобы изжить отраву твоего... учения. Ты говоришь, что я сжигал города и убивал твой народ? Да, я каюсь. Пусть не по воле своей, но по велению Его. Но ты, вынудил меня сделать это. Ты виновен в этих смертях не меньше, чем я!       Это была, наверное, самая прочувствованная и душевная речь, которую Манвэ говорил когда-либо. И Мелькор, и Элхэ замерли словно громом поражённые. Тот, кто всегда казался им бездушной и бесчувственной марионеткой Единого, раскрылся им с совершенной новой стороны. Пусть всего на мгновение, но они увидели настоящего Манвэ. Со своей правдой и надломленностью.       — Я думал... что однажды мы... поймем друг друга, – глухо, с трудом выталкивая слова, ответствовал Тёмный Вала. – Мы все.       — О как ты наивен, брат, – Манвэ покачал головой и вновь стал собой. Закрылся, вновь став холодным и недосягаемым Королём Мира. Прекрасным, но бесчувственным, словно драгоценный сапфир в золотой оправе. Но увиденное осталось в памяти всех троих.       — Элхэ... Мелькор... прошу, послушайте то,что говорит вам Учитель, – вступила в разговор молчавшая до этого Амариэ. – Остановите Саурона. Судьба Арды висит на волоске, и если в Сирых Землях падёт последний Светлый Оплот наш мир... рухнет.       Светлая эльфийка искренне верила в то, о чём говорила, хоть ей явно было и очень тяжело обращаться напрямую к врагам.       — Учитель? – этого Элхэ стерпеть уже не смогла. Это обращение никак не могло относиться к Королю Мира. И уж точно его не должна была награждать им Йолли. Убрав меч в ножны, сереброволосая шагнула навстречу блондинке, сжимая маленькие кулачки.       — Учитель, говоришь? – прошипела она. – Учитель? А ты знаешь, что твоих родителей убили не орки, а его Сотворённые?       — Не смей!– Амари замахнулась, пытаясь влепить Элхэ пощёчину, но та перехватила её за локоть. – Оставь этот тон сейчас же!       Зелёные глаза встретились с голубыми, эллери увидела в глазах ваниэ ту же слепую, ревнивую, почти безумную любовь, которая когда-то сжигала и её сердце. Йолли... нет, Амариэ любила Манвэ и готова была умереть только ради того, чтобы отстоять честь его имени. Чтобы заметил. Чтобы обратил внимание. Ей стало стыдно за то, что она и сама когда-то была вот такой. Ну или почти такой.       Неизвестно, чем закончилось бы их противостояние, если бы на сцене не появилось новое действующее лицо. Пламя взвилось крыльями в сумраке и из него выступил никто иной, как мордорский владыка собственной персоной. И он явно был не в курсе визита, который нанёс его землям сам Король Мира. Потому что обратился он в первую очередь к Элхэ, не замечая ни стоящих рядом.       — Прекращай уже Учителя своими песнями истязать. От них и раньше-то волком выть хотелось, а теперь так и вовсе скулы...       Сначала Гортхауэр увидел незнакомую, а точнее – смутно знакомую эльфийку, вырывавшуюся из хватки Элхэ, а затем его взгляд остановился на том, кого он просто не мог не узнать. Манвэ же не придумал ничего лучше, как вскинуть руку в небрежном жесте приветствия, перебирая при этом унизанными перстнями пальцами. Словно намеренно дразнил дикого зверя. Зачем – кто разберёт?       — Ну здравствуй, Артано Аулен... – договорить Изначальному помешал здоровенный огненный шар, брошенный в него Сауроном.       За все эпохи мира никто и никогда ещё не перебивал Короля Мира настолько бесцеремонно.