Взрослая пора школьной жизни

      Время летело стремительно и неумолимо. Казалось, только недавно наступил январь, и вот уже к концу подходил удушливо жаркий май, заставляющий страстно мечтать о дожде и прохладе. Впрочем, спать ночами Роману мешала вовсе не жара, а чертов Руманчек, который нагло обосновался в его голове. И с каждой новой встречей нахал занимал там всё больше пространства: вот уже и зубная щётка в стаканчике над раковиной, носки валяются по комнате, пивом забит холодильник, кофейные следы от кружек на идеально отполированных поверхность, небрежно сваленные вещи в неожиданных местах… Всюду угадывалось его присутствие. Да, Роман сам вручил ему ключи и позволил хозяйничать в своей голове вопреки здравому смыслу. А теперь, когда образ Питера проник даже в самые дальние уголки, выгонять его было уже поздно. Однако сколько бы Роман сам ни набивался в друзья-приятели, его усилия казались тщетными. Игнорировать прошлое было не так-то просто: Питер продолжал сохранять дистанцию и, даже когда казалось, что его броня треснула, всё начиналось по новой, словно его эмоциональный панцирь, как самая настоящая кость, становился лишь толще на месте перелома. Сам же Роман с трудом удерживался в рамках приятельских отношений, и только совесть болезненно жгучими уколами напоминала, что он может рассчитывать лишь на дружбу. Не то чтобы его смущали отношения с женатым человеком. Проблема была в самой Дестини. Чертовка была слишком хорошей, слишком доброй, слишком… потрясающей? Она даже покорила Шелли. Что уж, она и Роману нравилась, хотя он и ненавидел её за то, как идеально она подходила Питеру, за то, как они понимали друг друга без слов, за то, как были близки, за то, что он сам хотел быть на её месте, но не был и никогда не будет. И всё же Роман раз за разом переступал через свои чувства и с завидным упорством причинял себе боль, прекрасно понимая, что ничего не поменяется. Что это, как ни мазохизм? Да, он определённо мазохист. Иного объяснения просто нет.       Хотя не сказать, что он совсем ничего не добился. Теперь они собирались за стаканчиком пива или чего покрепче почти каждую неделю, иногда даже вчетвером, когда Шелли и Ди были готовы разбавить их мужскую компанию. И во время таких непринуждённых посиделок он, чёрт возьми, был счастлив. Ему нравилось болтать ни о чём, смеяться вместе над глупыми шутками, дурачиться. Порой Роман вполне комфортно чувствовал себя в роли друга или хорошего знакомого, но в конце концов его тёмное нутро брало верх, и он снова погружался в вязкие воспоминания, которые утягивали на самое дно, словно грязная болотная жижа. Он мечтал о Питере, жаждал прикоснуться к нему, жаждал его прикосновений, как одержимый, не в силах думать ни о чём другом ни днём, ни ночью, пока не сдавался этому нестерпимому желанию. Он кончал, доводя себя до оргазма самостоятельно или подцепив кого-нибудь на один вечер, представляя Питера, выстанывая его имя. После чего задыхался от вины и стыда. Тогда Роман пропадал из жизни Руманчеков на время, банально сваливая всё на работу или очередные прихоти Оливии. Когда угрызения совести затихали, он возвращался. Этот замкнутый, порочный круг повторялся столько раз, что Роман уже сбился со счёта. Так прошла зима. А теперь и весна подходила к концу.       Он закурил и откинулся на спинку кресла. Климат-контроль в машине спасал от майской жары, но не от испепеляющего пожара, с новой силой разгоравшегося в груди. Идиотские мысли заполняли голову, словно рой назойливых мошек, и даже едкий дым не был способен из разогнать. Роман сделал музыку погромче, но всё равно не мог заглушить их раздражающее жужжание. Он бросил беглый взгляд на часы: Питер слишком давно торчал у декана. Долгие разговоры с миссис Данн никогда не вели ни к чему хорошему. Дурное предчувствие ощетинилось где-то под рёбрами, отчего усидеть на месте становилось всё сложнее. Роман начал отстукивать на руле нервный ритм, совершенно не попадая в такт игравшей песне. Спустя два трека он уже собирался отправиться на помощь Питеру, но тот наконец-то появился на крыльце. Взъерошенный и чертовски злой. Настолько злой, что воздух вокруг него буквально искрил. Питер слетел по лестнице в два больших прыжка и запрыгнул в машину, яростно хлопнув дверью.       — Ого, полегче, — бросил Роман, убавив громкость.       — Прости.       Руманчек был мрачнее тучи. И бледнее обычного. Давно Роман не видел его таким. Похоже, дурное предчувствие не обмануло. Привычно прикурив две сигареты и протянув одну Питеру, он спросил:       — Ну так… что она хотела?       — Чтобы я поехал вместе с командой на летние сборы.       — Надолго?       — Две недели, — Питер и затянулся. Его пальцы дрожали, а между бровей залегла глубокая морщинка.       — Паршиво, — поддержал Роман, пускай и совершенно не понимал трагедии. Конечно, ему и самому не хотелось бы расставаться на полмесяца, но каковы шансы, что Питер так близко к сердцу воспринял потенциальную разлуку с Годфри? Правильно. Равны нулю.       — В Мексику, — сдавленный шёпот прозвучал оглушительно громко.       Роман замер. Теперь всё встало на свои места. После того случая с крушением самолёта и его командой Питер не мог летать. Ему даже пришлось уйти из профессионального спорта из-за панического страха перелётов. Он проходил психотерапию, но так и не смог заставить себя снова сесть в самолёт.       — Ты рассказал ей? — осторожно поинтересовался Роман.              Питер молча кивнул. Всё его тело била мелкая дрожь, отчего пепел тлеющей сигареты то и дело осыпался прямо на джинсы, но он этого даже не замечал.       — И?       — Проблемы индейцев шерифа не ебут.       — А на машине?       — Не вариант. Я должен сопровождать команду с момента выезда из страны до момента их возвращения.       — Какого чёрта?! Они все совершеннолетние.       — Я так и сказал, а эта су… внебрачная дочь сатаны упёрлась, — Питер затянулся с такой силой, что табак истлел до самого фильтра. — Сказала увольняться, если что-то не устраивает.       — Ну, всё ещё не откажусь от личного тренера, — улыбнулся Роман, стараясь разрядить обстановку. Конечно, это была шутка. Он часто так шутил. Но в каждой шутке есть доля правды, и теперь он действительно был готов платить Питеру, только бы тот оставался в его жизни.       — Опоздаем, — напомнил Питер.       Роман кивнул и неохотно вдавил педаль в пол. Да, сейчас у них имелись более насущные дела, хотя вряд ли выйдет расслабиться и перестать думать о чёртовых самолётах и проклятой Мексике.       В этом году Шелли окончила университет по дистанционной программе. Ни о какой поездке на выпускной не могло быть и речи: Оливия сразу сказала своё однозначное и веское нет. Тогда Роман решил устроить вечеринку-сюрприз с традиционными мантиями и магистерскими шапочки, торжественным вручением диплома, алкоголем и танцами. К счастью, Питер и Дестини согласились помочь. Да, один бы он точно не справился с выбором подходящего наряда для Шелли, подбором музыки, украшений, закусок и прочего. Каким-то магическим образом Ди отлично понимала его сестру. Порой это даже раздражало. И всё же он был чертовски ей благодарен, когда видел, как Шелли смеётся, беззаботно радуется, танцует в компании Питера, забыв о проблемах.       — Значит, Мексика, — тихо сказала Ди, задумчиво проведя пальцем по кромке бокала.       Роман кивнул и закурл. Да, он всё ей рассказал. А что ещё ему оставалось? От Дестини сложно что-то скрыть: как бы Питер ни притворялся, что всё хорошо, она сразу заметила подвох. Роман щёлкал зажигалкой, то открывая, то закрывая крышку, ждал, удобно развалившись в плетёном кресле, когда ведьма снова заговорит. Наверняка она найдёт решение, о котором никто из них и не подумал.       — Не хочешь слетать в отпуск? — неожиданно спросила Дестини.       — Что, прости?       — Ну, знаешь, в Мексику, на пару недель, — пояснила она, махнув бокалом. — Накачаем Питера снотворным или успокоительным, а ты поможешь загрузить его на борт. Каждый раз так не полетаешь, но в качестве разовой акции вполне может получиться.       — Ты же знаешь, что под веществами могут не пустить на рейс?       — О, уверена, ты что-нибудь придумаешь.       Роман бросил быстрый взгляд на Питера. Две недели в Мексике. Вдвоём. Он облизал пересохшие губы и жадно отпил из бокала. Подтаявшие кубики льда тихо звякнули.       — Точно хочешь отпустить его на две недели со мной? — с вызовом спросил Роман. От этой ведьмы ничего не утаишь. Все эти шуточки с её стороны, подколы, неоднозначные комментарии, брошенные как бы случайно. Даже если Питер ничего не рассказывал про их отношения в школьные годы, она и сама давно догадалась, как именно Роман к нему относится. И прекрасно представляла, на что он способен.       — Ох, милый, — Ди расплылась в своей фирменной улыбке, излучающей мудрость и снисходительность. — Мне совершенно не о чем беспокоиться.       Она залпом допила вино, отставила бокал и, пританцовывая, присоединилась к Шелли и Питеру, которые без зазрения совести топтали свежестриженный газон босыми ногами. Её самоуверенность чертовски бесила. Иногда Роману казалось, что она специально подначивает его, подталкивает всё ближе к краю, а ведь он и без того держался из последних сил. Вот и сейчас она что-то шепнула Питеру на ухо, не отводя от Романа полный коварства и дерзости взгляд. Словно говорила: «Ну же, давай, попробуй, у тебя всё равно ничего не выйдет». Крупная капля упала прямо в бокал. Другая — на щёку. Ещё одна разбилась о стол. Мгновение — и дождь обрушился благодатной стеной прохлады. Пока Шелли и Ди убегали в укрытие, весело смеясь, Роман притянул Питера к себе, обхватив ладонью за затылок — пальцы путались в непослушных волосах, касались мягкой кожи на шее — наклонился к самому уху и громко сказал, пытаясь перекричать музыку и шум дождя: «Я поеду с тобой! В Мексику». Артерия под кончиками пальцев запульсировала быстрее.

***

      — Сука, — выругался Питер, когда объявили посадку на рейс. Его голос дрожал, мертвенно-бледное лицо покрылось испариной. — Это была чертовски плохая идея.       — Настолько паршиво?       Вместо ответа Питер лишь хмуро посмотрел на него, и этот взгляд был куда красноречивее слов. Казалось, ещё немного и Руманчек упадёт в обморок или словит паническую атаку. Роман посмотрел на часы: до окончания посадки оставалось минут 20.       — Эй, Томми, — окликнул он одного из студентов и, едва тот повернулся, сунул ему список команды и их посадочные, — остаёшься за старшего. Если кто-то из ребят не сядет на самолёт, лично тебя придушу, понял? А ты идёшь со мной.       Он схватил Питера под руку и потащил за собой, не обращая внимания на протесты.       — Какого чёрта? — недовольно прошипел тот, когда Роман затащил его в туалетную кабинку и запер дверь.       Вместо ответа Роман протянул ему баночку из прозрачного оранжевого пластика.       — Что это?       — Успокоительное. Сильнодействующее успокоительное.       Питер недоверчиво посмотрел на бутылёк, наклонился ближе и раздражённо прошептал:       — Ты протащил в аэропорт наркотики? Совсем спятил?       — Препарат рецептурный, но разрешённый, так что всё в рамках закона. Эффект сильный, наступает довольно быстро.       — Насколько сильный?       — Если бы ты принял их полчаса назад, то в самолёт тебя бы пришлось заносить.       — Проклятье, — Питер закрыл лицо руками и тяжело вздохнул.       Решение, очевидно, давалось ему непросто, ведь нужно было отпустить контроль и полностью положиться на кого-то другого. И кем-то другим сейчас был Роман, что лишь усугубляло ситуацию.       — Решать тебе.       — Это, блядь, безумие, — проворчал Питер, откручивая крышку, и, немного помедлив, закинулся таблетками.       Они простояли в туалете около десяти минут, но эффект оказался не настолько быстрым. Ждать дольше было нельзя, пришлось возвращаться в зал. На полпути к нужному выходу по громкоговорителю объявили их имена и потребовали пройти на посадку.       — Нет, не могу, — неожиданно остановился Питер у самой стойки. Его била мелкая дрожь.       — Можешь, — заверил Роман, обхватив его лицо ладонями. Казалось, оно стало ещё бледнее. В голубых глазах читались ужас и смятение.       — Поторопитесь, пожалуйста, посадка заканчивается, — напомнила девушка в форменной одежде авиакомпании.       — Да, сейчас, — отозвался Роман. — Просто не думай, что идёшь в самолёт, закрой глаза и представь что-нибудь приятное. Вдохни, выдохни.       — Но…       — Доверься мне, хорошо? — попросил Роман и наклонился к самому уху: — Таблетки вот-вот подействуют, потерпи ещё ненмого.       Он забрал посадочный талон и паспорт из трясущихся рук Питера и протянул сотруднице за стойкой.       — Приятного полёта, — улыбнулась девушка, возвращая документы.       — Ага, спасибо, — хмуро отозвался Роман, обнял Питера за плечи и повёл по телетрапу. Тот шёл медленно и неуверенно, словно каждый шаг давался ему с трудом. Нельзя было сказать наверняка, сковывал ли его страх или контроль над телом ускользал из-за успокительного.       «Добро пожаловать на борт», — дежурно отчеканил бортпроводник, но Роман даже не посмотрел в его сторону. Пришлось отпустить Питера и вести его за руку, чтобы пройти по узкому коридору между сидений. Его обычно горячая ладонь была непривычно холодной и слегка влажной от пота. Он нерешительно шёл за Романом, слегка пошатываясь, и так крепко сжимал его руку, словно от этого зависела жизнь. Даже оказавшись в своём кресле, Питер не смог расслабиться. Он вцепился в подлокотники с такой силой, что побелели костяшки, и плотно закрыл глаза, хмурясь. Видеть его таким уязвимым, таким беззащитным, было невыносимо. Роман закусил губу. Хотелось схватить Питера в охапку, прижать к себе и убежать с ним как можно дальше от этого проклятого самолёта. «Займите своё место, пожалуйста», — попросила стюардесса, вежливо улыбаясь. Роман кивнул, убрал ручную кладь на верхнюю полку и помог Питеру застегнуть ремень безопасности. Руманчек вздрогнул, услышав металлический щелчок пряжки, и ещё сильнее вжался в кресло. «Роман», — хрипло позвал он, когда стюардессы заученными движениями показывали эвакуационные выходы из самолёта, и неуверенно протянул руку, стараясь найти что-то на ощупь, словно слепой котёнок. Роман поймал его ладонь и крепко сжал, показывая, что он рядом. «Спасибо», — еле слышно прошептал Питер, едва шевеля губами. Сознание уже ускользало от него. Не успел самолёт взлететь, как он заснул. Вскоре его голова безвольно соскользнула на плечо Романа, дыхание выровнялось, дрожь в теле прошла, и только пальцы продолжали цепляться за чужую руку. Где-то в глубине души Роман радовался, что Питер так отчаянно нуждается в нём. Радовался, что именно он сейчас с Питером, а не Дестини или кто-то другой. И ему становилось тошно, противно от самого себя. И ужасно стыдно. Стыдно, что даже в такой отвратительной ситуации он находил что-то приятное. Конченный мудак.

***

      Первая неделя в Мексике ещё не закончилась, а Роман уже изнывал от скуки и разочарования. Конечно, Питер ехал не отдыхать, а работать. Никто и не надеялся, что они будут проводить всё время вместе и развлекаться 24 на 7. Но реальность оказалась куда печальнее, чем самые пессимистичные ожидания. После минутной слабости, которую Питер позволил себе в аэропорту и на борту самолёта, он снова спрятался в чёртов панцирь: теперь он держался холоднее и отстранённее, чем прежде, а постоянные шутки и подколы со стороны студентов, для которых вся эта ситуация не прошла незамеченной, лишь усиливали его стремление держаться от Годфри как можно дальше. Он даже отказался от любезного предложения заселиться в один номер, который был значительно лучше того, что им предоставляли в рамках программы студенческой мобильности, и заселился вместе с другими тренерами. Роман так опешил от подобного поворота событий, что готов был послать всё к чертям и свалить из этого сомнительного жилища в какой-нибудь отель класса люкс со стабильным вай-фаем, бассейном, тренажерным залом и шампанским Cristal на завтрак. «Ты обещал, что присмотришь за ним, пока я приглядываю за Шелли», — укоризненно проворчала Ди в телефонную трубку. «Я, блядь, ему не нянька», — рявкнул Роман в ответ, скинул звонок и… остался. Да, он остался, потому что он ответственный и взрослый, а прекрасный вид с его балкона на стадион, где тренировался Питер, был совершенно не причём.       Судьбе-злодейке словно и этого было мало: почему-то именно сейчас мир без Романа вдруг решил рухнуть и на работе начался сущий ад, требующий его постоянного и срочного вмешательства. Погребённый под кучей дел, Роман либо часами сидел на телефоне, помогая разрулить непонятно откуда взявшиеся проблемы, часто совершенно смехотворные, либо уезжал до ближайшего приличного кафе, где интернет-соединение было достаточно стабильным, чтобы пользоваться ноутбуком. В итоге главным счастьем стала возможность спокойно покурить на балконе с чашечкой кофе. И увидеть Питера, если повезёт застать тренировку. Лично они пересекались только за завтраком, да и то не всегда, ещё реже — на обеде или ужине. Кажется, они не разговаривали уже пару дней. Наконец, Романа чертовски бесило то, как быстро Питер нашёл общий язык с другими тренерами. Он проводил в их компании почти всё время, увлечённо болтая об эффективности тех или иных тренировкок, системе питания, новых мировых рекордах, итогах последних соревнований и прочих темах, совершенно далёких от «золотого мальчика», как его уже успели здесь окрестить. Очевидно, Роман был раздражающим, чужеродным элементом на этом празднике спортивной жизни. С каждым днём, нет, с каждым часом он всё сильнее жалел, что не поддался порыву и не уехал сразу.       К вечеру пятницы нервы были натянуты до предела, а терпение, казалось, исчерпало себя ещё позавчера. Да гори оно всё, сегодня он уж точно оторвётся по полной. Для начала напьётся в каком-нибудь баре до беспамятства, а там как пойдёт. Это же, мать её, Мексика! Наверняка гринго при деньгах сможет найти себе развлечение по душе. Роман принял душ, привёл себя в порядок, словно собирался на свидание, и покинул номер около восьми вечера, забив на ужин. Кормили здесь всё равно паршиво. Но высшие силы вновь решили внести коррективы в его планы: на крыльце он столкнулся с Питером в компании ещё пары тренеров из других учебных заведений США и одного представителя местной экосистемы.       — Ро-о-оман, — раскатисто прорычал Хесус, раскинув руки в приветственном жесте, — амиго, как жизнь?       — Падрисимо, — отозвался Роман, скрестив руки на груди и даже не пытаясь скрыть раздражение за приторно сладкой улыбкой.       — А, ке чуло! Я тут как раз собирался показать твоим друзьям отличное место неподалеку! Лучшая текила в городе, местная еда просто буэнисима, а девочки — пальчики оближешь! — весело протрещал Хесус, похотливо скалясь. Да, имя явно не соответствовало его натуре.       — Не думаю, что это хорошая идея, — осторожно заметил Питер, так и не удостоивший Романа даже коротким «привет».       — Разве? По мне так потрясающая идея. Лучшая, что я слышал за последнюю неделю.       — Отлично! — Хесус хлопнул его по плечу, игнорируя нарастающее напряжение. — Тогда вперёд, амигос! Поверьте, этот вечер вы точно не забудете!       Банальное обещание, не более чем бравада, но, чёрт возьми, как же этот мексиканец оказался прав: этот вечер Роман и правда не сможет забыть. Хотя в тот момент так совершенно не казалось. Пара кварталов, отделявших бар от спортивного общежития, показались ему вечностью. Всю дорогу он чувствовал себя лишним, да и потом ничего не изменилось. Бар оказался типичным курортным заведением: просторная веранда под открытым небом, столики с плетёными стульями, гирлянды, небольшой танцпол и оглушительно громкая музыка. Туристов здесь, естественно, было куда больше, чем местных. Хесус усадил бравую компанию за один из столиков и заказал всем текилы за свой счёт. Вскоре алкоголь лился рекой, но даже такой допинг не помог Роману стать частью оживлённой беседы. Он лишь изредка выдавал язвительные, полные желчи комментарии, когда сил сдерживаться не оставалось. Пару раз ему даже показалось, что Питер тихо посмеивался над его колкостями, хотя наверняка сказать было невозможно, ведь он старался даже не смотреть в сторону Годфри. Стопка за стопкой, коктейль за коктейлем, и вот все рассредоточились по бару, оставив Романа в гордом одиночестве. Не сказать, что его это сильно расстроило: он планировал сегодня напиться, он уверенно шёл к своей цели. Компания ему для этого совершенно не требовалась. Что действительно беспокоило Романа, так это девушка, с которой Питер беззаботно ворковал уже полчаса. Милашка в коротком летнем платье открыто с ним флиртовала, а тот как будто и не был против, даже наоборот. Кажется, она хотела пригласить его потанцевать, но Питер быстро слился с темы. Что уж, танцы никогда не были его сильной стороной. Однако её это не остановило. Можно было только завидовать подобному упорству, которое, к великому сожалению Романа, приносило плоды. «Да какого чёрта?! Ты же женат, сукин сын! Как можно вообще заигрывать с кем-то, когда у тебя есть Дестини?!» — недоумевал Роман, сверля Питера глазами. Праведный гнев разливался по телу, заставляя все внутренности гореть. В прочем, дело могло быть в алкоголе. В какой-то момент красотка вдруг куда-то испарилась, но вскоре вернулась с наполненными до краёв бокалами и перешла от слов к делу: едва Питер забрал свой напиток, как незнакомка игриво провела пальцами по его груди, скользнув под расстёгнутую гавайку. Сердце стучало в ушах в такт музыке, заглушая голос разума. Роман подскочил на ноги и твёрдым шагом устремился к ним через весь танцпол, расталкивая мешающихся на пути людей. Его так трясло от злости и негодования, что он даже не замечал возмущённые выкрики, брошенные ему вслед. Без лишних слов Роман забрал у Питера бокал, осушил его до дна в пару больших глотков, сунул в руку девушке, которая даже сказать ничего не успела, опешив от такой наглости, и только растерянно хлопала глазами, схватил Питера за локоть и потащил к выходу.       — Да какого чёрта?! — недовольно спросил Питер и резким движением вырвал руку из цепкой хватки, едва они оказались на тускло освещённой улице. Похоже, он что-то кричал всё это время, но Роман услышал его, только когда вокруг стало потише.       — Это я должен спрашивать! — огрызнулся он в ответ и, подняв руку Питера, на которой должно было быть кольцо, но его там почему-то не было, спросил: — Ничего не забыл?!       — Блядь.       Ещё мгновение Роман сверлил его гневным взглядом. Ужасно хотелось врезать засранцу. Даже зубы скрипели от злости. Потом он резко развернулся и направился в сторону их временного жилища. Голова кружилась, сердце бешено стучало в груди, а внутри всё горело. Было невыносимо душно, словно кто-то выкачал почти весь кислород. Сначала Роман списал всё на злость, потом — на анлкоголь. Но вскоре понял, что что-то явно было не так. Он чувствовал себя как-то… странно? Роман остановился на светофоре и опёрся на столб. Мир перед глазами причудливо расплывался, а по телу растекалось лёгкое возбуждение.       — Слушай, всё совсем не так, — начал оправдываться Питер, когда нагнал его у пешеходного перехода. — На самом деле мы с Ди…       Он положил руку Роману на плечо, чтобы привлечь внимание. Прикосновение словно пронзило разрядом электрического тока. Возбуждение скрутилось внизу живота в тугой жгут, мурашки разбежались по спине, жар прилил к щекам. Роман шумно выдохнул и отпрыгнул, как ошпаренный.       — Не трогай меня! — резко оскалился он, не ожидая столь бурной реакции от своего организма.       — Ты… в порядке? — растерянно спросил Питер. Казалось, он даже немного протрезвел от удивления.       — Ага, не твоё собачье дело.       Роман поспешил к отелю. Предстояло пройти ещё квартал, а возбуждение уже казалось невыносимым. Воздух густел с каждым шагом, а время становилось тяжёлым и тягучим. Ноги подкашивались, мысли путались, сплетаясь в вязкий клубок. Собственная одежда стала невероятно тесной, раздражающе липла к влажному, разгоряченному телу. Хотелось сорвать её с себя как можно скорее, и Роман с трудом сдерживался, чтобы не начать раздеваться посреди улицы.       — Выглядишь паршиво, — обеспокоенно заметил Руманчек, когда они зашли в лифт, где лампы светили раздражающе ярко. — Точно всё нормально?       — Сказал же, отвали! — рявкнул Роман, стараясь лишний раз ничего не касаться, ведь любой тактильный контакт отзывался яркой вспышкой.       Дрожащими пальцами он с трудом открыл дверь своего номера и тут же направился в душ, по пути скидывая с себя опостылевшую одежду. Но даже ледяная вода не приносила облегчение: струи хлестали по обнаженной спине, стекали по лицу, груди, ногам, обжигая, словно потоки раскалённой лавы. Роман недовольно выругался и обхватил ладонью налитый кровью член, отказывающийся падать без посторонней помощи. Среди густого тумана, заполнившего голову, он отчаянно пытался выудить воспоминания, чтобы понять, где и когда он успел принять наркоту, пока рука механически скользила туда-сюда. Злость смешивалась с возбуждением в какой-то дикий, взрывоопасный коктейль, выжигая его изнутри, лишая сил. Без особого удовольствия он кончил, но член так и не упал. Роман раздражённо ударил рукой в стену, проворчав что-то нечленораздельное, обессиленно упёрся лбом в холодный белый кафель и начал снова водить рукой по раскрасневшейся плоти, но тщетно. Хотелось одного: чтобы эта пытка поскорее кончилась.       — Эй, ты там живой?! — спросил Питер и ворвался в ванную, не дожидаясь ответа.       Разве он не запер дверь? Нет, похоже, что нет. Кажется, он и раздеваться начал ещё в коридоре.              — Какого?.. — пробормотал Питер, пытаясь хоть как-то уложить происходящее в впоспалённом алкоголем мозгу.       Ну, чудесно. И почему он просто не мог пойти к себе? Значит, всю неделю он держался на расстоянии пушечного выстрела, но когда его присутствие максимально нежалательно, сморите-ка, он тут как тут. Просто, блядь, чудесно. Роман судорожно вздохнул и отвренулся. Сил не было даже на то, чтобы просто послать незванного гостя куда подальше. К чёрту, он уже всё увидел, так какая теперь разница? Остаётся только надеяться, что он достаточно пьян, чтобы завтра ничего не вспомнить. Однако сейчас Питер удивительно быстро взял себя в руки, поспешно выключил воду, накинул на Романа полотенце и отвел в комнату, параллельно отчитывая за глупое поведение, как маленького ребёнка. Приходилось стискивать зубы, чтобы сдержаться и не стонать от каждого прикосновения. Уже сидя на краю постели Роман понял, что дрожит от холода, и сильнее укутался в полотенце. Питер коснулся его лба ладонью, видимо, пытаясь выяснить, есть ли у него температура, и тут же спросил:       — Ты что-то принял?       Роман поднял голову: на него смотрели большие голубые глаза, полные тревоги и беспокойства. Неужели всё настолько плохо, что даже Руманчек начал за него волноваться? Даже сама мысль о подобном казалась настолько смешной и нелепой, что вызвала усмешку.       — Слышишь?! — повторил Питер настойчивее, когда ответа не последовало. — Ты что-то принял?       — Да… похоже на то…       — Похоже?! Ты не знаешь?! — кажется, он злился. Хотя Роман не мог сказать наверняка. Сейчас он и свои-то чувства с трудом мог идентифицировать.       — Я… чёрт… — осознание пришло так внезапно, что брови непроизвольно поползли вверх. — Вот же сука...       — Ну? — нетерпеливо спросил Питер, склонившись над холодильником.       — Твой бокал... та девчонка... что-то подмешала... — слова довались с трудом, в горле пересохло, а боль в паху стала почти невыносимой.       — Ага, конечно, — скептически отозвался Питер и протянул ему открытую бутылку воды.       Роман жадно припал губами к горлышку и начал торопливо пить. Вода стекала по подбородку, капала на грудь, но ему было всё равно. Он итак был весь мокрый. Питер тем временем успел закурить и присесть на корточки, отчего его голова оказалась аккурат напротив эрегированного члена, который слегка подрагивал, вторя сокращениям диафрагмы.       — Я так понимаю, это главное последствие? — спросил Питер, выдыхая струйку дыма прямо в пах Романа.       Он бросил пустую бутылку на пол и неохотно кивнул. Если бы не дурманящее действие веществ, то он бы наверняка попытался провалиться под землю, но наркотики неплохо притупляли чувство стыда.       — Ты уже?..       — Один раз… не помогло…       Питер затянулся, после чего задумчиво почесал бровь большим пальцем. Наблюдать за ним было даже забавно. Он так смешно хмурился, осматривая обычный стояк, словно пытался починить атомный реактор или найти лекарство от рака. А учитывая, что в глазах слегка двоилось, то на член Романа с чертовски умным видом сейчас взирали сразу два Питера.       — Что ж, — заключил наконец Руманчек, затянулся и протянул сигарету Роману. — Подержи-ка.       Роман послушно забрал сигарету и дрожащими пальцами поднёс к губам. Неожиданно Питер обхватил ладонью его член и надавил на головку большим пальцем. Роман закашлялся, подавившись дымом.       — Что ты?!       — Заткнись и не мешай, — приказал Питер, красный до самых кончиков ушей, и нервно сглотнул. — И не смотри на меня так!       Он толкнул Романа, и тот безвольно упал на спину. Мокрое полотенце соскользнуло, обнажая плечи, грудь и живот. Теперь вместо лица Питера перед глазами был потолок, покрытый трещинами и желтоватыми разводами. Он медленно покачивался, словно Роман лежал на волнах, а не на кровати.       — Просто, блядь, полежи молча, — рыкнул Руманчек, удобнее устраиваясь между его ног.       Голова кружилась всё сильнее, стук сердца гулом отдавался в ушах. Ещё немного и, казалось, Роман просо лопнет от напряжения, сковавшего каждый мускул в его чёртовом теле. Он нервно сглотнул и затянулся. Сигарета прилипла к пересохшим губам. Что теперь? Неужели Питер и правда?.. Горячая ладонь сильнее сжалась на его члене и начала ритмично двигаться. Дыхание перехватило, и Роман стал жадно хватать воздух ртом, с трудом вспоминая как вообще дышать. Рука Питера была грубой, жёсткой, двигалась резко, быстро, настойчиво, даже как-то нетерпеливо. Прямо как тогда, в их школьные годы, когда они запирались в комнате и доводили друг друга до оргазма, обмениваясь колкостями и глупыми шутками. Тяжесть внизу живота уплотнялась, густела. Роман не сразу понял, что хриплый, скрипучий звук — это его стоны. Собственный голос казался чужим, каким-то далёким. Он крепко сжал сигарету зубами, выгнулся, цепляясь пальцами за мятые простыни, словно так мог удержаться в реальности, и кончил. Удовольствие разлилось по телу приятной слабостью. Питер приподнялся, забрал у него изо рта сигарету и затянулся.       — Вот чёрт, — тихо выругался он, затушив окурок.       — Чёрт? — если слышно повторил Роман на выдохе, но тут же сам понял: желанное облегчение вновь ускользнуло, и эрекция так никуда и не делась.       — Ладно, перейдём к кардинальным мерам.       Не успел Роман спросить, что ещё за «кардинальные меры», как ощутил лёгкое давление на сфинктер, и тут же рефлекторно дёрнулся, стараясь отстраниться, но Питер обхватил его бёдра и притянул к себе.       — Да не дёргайся ты, — проворчал он, — больно не будет.       Роман шумно выдохнул и зажмурился, когда палец проскользнул внутрь. Мышцы живота напряглись, и он закусил костяшки, стараясь расслабиться, но тщетно. Питер двигался медленно, размеренно, позволяя привыкнуть к ощущениям. Он обращался с Романом так нежно и заботливо, что в груди начинало щемить. Дождавшись, когда он расслабится, Питер вставил второй палец и продолжил двигаться. На глазах выступили слёзы, ноги казались совсем ватными, поясницу приятно тянуло. Когда пальцы стали свободно скользить, Питер вошёл глубже и надавил на простату. С губ сорвался обрывистый стон, а бёдра непроизвольно качнулись вперёд.              — Блядь, — прохрипел Роман, закрывая горящее лицо руками.       Какого чёрта вообще происходит?! Голова потяжелела, мысли путались, чувства захлёстывали. К такому его жизнь точно не готовила. Даже в самых смелых фантазиях он не мог представить, что когда-нибудь будет лежать перед Питером, раздвинув ноги, пока тот будет медленно трахать его пальцами, используя в качестве смазки его же сперму. Подобрав правильный угол и приноровившись, Питер ускорил темп, заставляя Романа откровенно стонать и податливо выгибаться, жадно поглощая его пальцы. Он больше не мог сдерживаться. Пускай он никогда не сможет смотреть Руманчеку в глаза после такого, плевать. К чёрту! Гори оно всё! Это того стоило. Питер провёл языком по головке и крепко обхватил его член губами, отчего Романа тут же накрыло очередной волной удовольствия. Внутри было так горячо и влажно, что он с трудом сдержался, чтобы не кончить сразу. Нет, не так быстро. Теперь он хотел продлить эту сладкую пытку, наслаждаться Питером как можно дольше, ведь такого шанса больше не будет. Он запустил пальцы в его жёсткие, спутанные волосы, притягивая к себе, заставляя заглотить как можно глубже, позволяя эмоциям и животной страсти полностью владеть его телом и разумом. Как безумный, Роман отчаянно шептал его имя, то и дело срываясь на неприлично громкие стоны. В глазах потемнело, по телу прошлась крупная дрожь, а на смену ей пришли удовольствие и облегчение. Когда член перестал дёргаться, Питер выпустил его изо рта, потом пальцы с лёгкостью выскользнули из обмякшего тела. За стеной зажурчала вода. Роман с трудом приподнялся на локтях и открыл потяжелевшие веки. Дыхание ещё не восстановилось, но в голове немного прояснилось. Хотя комната продолжала покачиваться, в глазах больше не двоилось.       — Это всё наркота или ты и правда настолько хорош? — спросил Роман, улыбнувшись. Если этот едва заметный оскал можно было назвать улыбкой.       — Какая разница, завтра ты всё равно ничего не вспомнишь, — сухо ответил Питер, выйдя из ванной. Похоже, попытка разрядить обстановку не удалась.       — Что, даже не поцелуешь на прощанье?       В ответ Питер показал средний палец и хлопнул дверью так громко, что зазвенело в ушах. Роман вздохнул и попытался встать, но ноги не слушались, и он тут же упал на колени. Тихо матерясь, он подполз к разбросанной одежде, отыскал сигареты и закурил. Сейчас бы стоило принять ванну, но ни физических, ни моральных сил на это не осталось. Страшно было представить, что будет, когда наркотики окончательно выветрятся из его тела и разума. Взгляд зацепился за телефон, который торчал из кармана, призывно мигая светодиодом. Роман неохотно дотянулся до него и снял блокировку. Пара пропущенных звонков и одно сообщение. «С Питером всё в порядке? Не могу до него дозвониться весь вечер». Дестини. Чёрт. Чувство вины удушливым кольцом обернулось вокруг горла.