Призрачное отражение

      Еву разбудил страшный грохот, словно кто-то опрокинул шкаф с книгами в соседней комнате. Со стороны коридора гомонили голоса, что-то взрывалось, а портрет старушки, которая вязала бесконечный шарф у входа в покои Евы, недовольно ворчал.       — В мое время молодежь знала, что такое манеры, — цедила она сквозь зубы. — Да и шарфы вязали приличные, а не эти полосатые безобразия.              Ева зевнула. Ночь за проверкой эссе растянулась до самого рассвета. Витражное окно пропускало тусклый ноябрьский свет, расписывая древние камни стен холодной палитрой. Близнецы Уизли разразились целым трактатом о том, как усилить защитные чары на ткани с помощью настоя цветов, собранных в полнолуние. Пришлось зарыться в три справочника, чтобы удостовериться — их теория не превратит обычную мантию в пылающий факел или прибежище всех окрестных насекомых.              — Мы чемпионы, мы чемпионы! — нестройный хор юных голосов, застрявший на одном куплете маггловской песни, эхом отражался от стен коридора.              Ева помассировала виски. Эта кипучая энергия Хогвартса никак не укладывалась в ее сознании — такая непохожая на томную, пряную атмосферу Нового Орлеана.              После умывания она торопливо накинула мантию — темно-синюю, с серебряной вышивкой по краю. «Подарок» от Тома, который настаивал на поддержании их «парой» чистокровного имиджа. Слишком много кавычек в ее жизни. Взглянув в зеркало, она отметила темные круги под глазами — следы бессонной ночи. Рука машинально потянулась к флакончику с тональным зельем, но замерла на полпути. В конце концов, она здесь не на светском рауте.              Большой зал встретил ее водоворотом шума и возбуждения. Красно-золотые и зелено-серебряные шарфы мелькали повсюду, создавая иллюзию преждевременного рождественского праздника. Ева направилась к преподавательскому столу, привычно игнорируя любопытные взгляды студентов. Молодая учительница-американка все еще оставалась лакомым кусочком для сплетен — особенно среди тех, кто до ее уроков так и не добрался.              — А, мисс Фонтейн! — профессор Флитвик просиял, разворачиваясь на своем возвышенном сиденье. — Как раз хотел вам объяснить правила квиддича. Знаете ли, это не просто игра — это…              — …это искусство, — подхватила Ева с легкой иронией. Она уже выучила эту мантру наизусть — похоже, британские маги относились к квиддичу с тем же религиозным трепетом, с каким ее бабушка — к правильно сваренному гамбо. За последнюю неделю она только и слышала, что разговоры о квиддиче от половины преподавателей. Эта одержимость британских магов спортом казалась ей почти комичной.              — Именно! — Флитвик так энергично взмахнул вилкой, что кусок омлета описал в воздухе изящную дугу и приземлился на мантию проходящего мимо Снейпа. Тот одарил их взглядом, от которого даже у привычной к общению с духами Евы мурашки пробежали по коже.              — Простите, Северус, — пискнул Флитвик, но тут же вернулся к теме: — Так вот, в каждой команде семь игроков…              Ева рассеянно кивала, помешивая овсянку и наблюдая, как по заколдованному потолку плывут серые облака — идеальная погода для квиддича, если верить местным экспертам. Ее внимание привлек гриффиндорский стол — там Гарри Поттер, белый как полотно, нервно мял пальцами тост, пока Рон Уизли размахивал бутербродом, разбрасывая крошки:              — Да ты что, дружище! Это же твой первый матч! Первый матч за сто лет, где ловцом первокурсник!              В груди Евы шевельнулось сочувствие к юному Поттеру. Она невольно улыбнулась, вспомнив свой первый серьезный ритуал. Тогда ее так трясло, что все травы оказались рассыпаны, а бабушка, вместо ожидаемого нагоняя, только рассмеялась: «Страх — это нормально, ma chérie. Ненормально — позволить ему себя остановить». Интересно, что сказала бы бабушка сейчас?              — Оливер! — Ева окликнула проходящего мимо капитана гриффиндорской команды, направлявшегося к своему декану. Вуд обернулся с напряженным лицом. — Удачи сегодня. И присмотри там за своим ловцом, он, кажется, даже не позавтракал.              Черты Вуда озарились улыбкой. Морщинка между бровей разгладилась, и перед ней уже стоял не суровый капитан, а обычный пятнадцатилетний мальчишка.              — Спасибо, профессор Фонтейн! Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы Поттер хотя бы тост съел. Нам нужен ловец в форме!              Краем глаза Ева уловила, как Том, сидевший рядом, едва заметно повернул голову в их сторону, а его пальцы сжали чашку кофе чуть крепче обычного. Ева мысленно поморщилась. В его искаженной картине мира даже простой разговор со студентом вне учебной темы, очевидно, граничил с покушением на растление малолетных.              — …и тогда ловец хватает снитч, игра завершена! — закончил Флитвик и уставился на Еву, явно ожидая восторженной реакции.              Ева неторопливо намазала тост земляничным джемом, выигрывая время на дипломатичный ответ. Отправлять детей летать на головокружительной высоте представлялось ей примерно столь же разумным, как позволить первокурснику поиграть с ритуальным черепом. Но кто она такая, чтобы осуждать? В конце концов, ее собственные уроки включали работу с зачарованными предметами, чье поведение порой не поддавалось никакому прогнозу.              — Звучит… увлекательно, — осторожно произнесла Ева.              — О, вы сами все увидите! — Флитвик потер руки. — Сегодня будет исключительный матч, я чувствую!              — Не сомневаюсь, — пробормотала Ева, бросив быстрый взгляд на Тома. Тот как раз поднимался из-за стола, придавая своим движениям показную небрежность. Что-то подсказывало ей — день действительно будет исключительным. Вот только вряд ли в том смысле, о котором думал беззаботный профессор Флитвик.                    

***

             Промозглый ветер забирался под мантии со всех сторон, делая защиту толстой ткани бесполезной. Ева в третий раз обновила согревающие чары, но магия рассеивалась в воздухе, не успевая согреть. Деревянная лавка преподавательской трибуны высасывала тепло через многослойную юбку с настойчивостью голодного вампира. Над головой развевались громадные флаги факультетов — алое с золотом против зеленого с серебром — разворачивая свое извечное противостояние в хмуром шотландском небе.              МакГонагалл застыла слева, прямая и собранная, как перед дуэлью. Ее губы превратились в тонкую черту, но глаза выдавали азарт, следя за каждым движением на поле. Справа вальяжно раскинулся Том, положив руку на спинку сиденья позади Евы — ровно на той грани, чтобы со стороны это выглядело как нежные объятия. Однако Еве они виделись территориальным жестом собственника. Его пальцы едва касались ее плеча, но каждое прикосновение отзывалось внутри холодком, будто капли ледяной воды, затекающие за воротник.              Ева подняла бинокль, изучая противоположные трибуны. Яркие краски сливались в живой калейдоскоп: размалеванные лица болельщиков превращались в причудливые маски, самодельные плакаты парили в воздухе подобно диковинным флагам, шарфы танцевали на ветру праздничной мишурой. Ее взгляд невольно опустился вниз, где из земли торчали заостренные столбы, поддерживающие конструкцию. Они напоминали частокол, готовый пронзить любого неудачно упавшего игрока.              — Поразительная беспечность, — пробормотала Ева себе под нос, опуская бинокль. — Неужели нельзя было хотя бы притупить эти копья?              — Что тебя беспокоит? — Том придвинулся ближе, его дыхание коснулось ее замерзшего уха, вызвав непроизвольную дрожь. — Не оценила прелесть нашего национального спорта?              — О, я впечатлена, — Ева встретила его взгляд. — Особенно перспективой собирать студентов по частям. Потрясающие меры безопасности.              Его смех прозвучал неожиданно резко, с нотками горького яда, как будто он наслаждался личной шуткой, недоступной остальным.              — Привыкай к британским традициям, — протянул он с показной заботой. — Здесь принято считать, что риск для жизни — лучший учитель.              — Вот как? — Ева приподняла бровь.              Улыбка Тома застыла маской, не затронув глаз — они смотрели с холодным расчетом. Он склонил голову, изучая ее реакцию.              — У каждого свой путь, моя дорогая. Кто-то учится на квиддичном поле, а кто-то… — он выдержал паузу, наполняя ее невысказанными угрозами, — …предпочитает иные уроки.              Порыв ветра бросил в лицо выбившиеся пряди, и Ева раздраженно откинула их, чувствуя предательскую дрожь в пальцах. Со стороны они, должно быть, выглядели безупречно — молодые преподаватели, делящие романтический момент на квиддичном матче. От этой мысли к горлу подступила тошнота. Отвращение к его завуалированным угрозам, к показной нежности на публике, к этому спектаклю «влюбленной пары» оседало на языке горьким пеплом.              Голос МакГонагалл пробивался сквозь завывания стихии — объявление о начале матча дробилось и таяло в воздушных потоках. Ева вновь поднесла к глазам бинокль, наблюдая за игроками, сбившимися внизу в пеструю группу. Пальцы Тома на спинке скамьи дрогнули, выдавая нетерпение, и она сильнее стиснула бинокль, пытаясь сосредоточиться на происходящем, а не на его руке за своей спиной. С каждой минутой это становилось все сложнее.              Свисток мадам Хуч рассек воздух, и четырнадцать фигур взмыли ввысь, оставив на поле, затянутом утренней дымкой, лишь призрачные следы. Ева невольно подалась вперед, оперевшись о деревянную балюстраду. Алые и зеленые мантии сплелись в живой узор, напоминающий карнавал в Новом Орлеане — такой же дикий, необузданный, пульсирующий древней магией праздника. Но вместо джазовых труб пространство пронзали восторженные крики, а роль танцоров исполняли воздушные акробаты на метлах.              — И Анджелина Джонсон завладела квоффлом! — голос Ли Джордана отскакивал от деревянных трибун, множась эхом. — Отличный пас Кэти Белл…              Ева поймала себя на том, что затаила дыхание, наблюдая за стремительным полетом красного мяча. В движениях игроков сочетались точность военного маневра и изящество танца. Магия искрилась в воздухе подобно северному сиянию, переливаясь всеми оттенками силы. Раньше Ева и представить не могла, что полет на метле может быть настолько… завораживающим?              Скамья издала тихий стон — Том придвинулся вплотную, его дыхание согрело кожу на ее шее.              — Захватывает дух, не так ли? — В его низком голосе переплелись восхищение и что-то темное, глубинное, от чего внутри все сжалось. — Магия в своей первозданной форме. Такая же древняя, как сама жизнь.              — Я бы сказала, такая же непредсказуемая, как… — она замолчала, заметив, что его взгляд устремился туда, где Гарри Поттер кружил над полем в поисках снитча. В глазах Тома промелькнуло выражение, которое она видела у крокодилов в байу — холодное, расчетливое внимание охотника.              Бладжер прорезал воздух у самой трибуны, всколыхнув шарфы. Преподаватели синхронно отпрянули. Пальцы Евы инстинктивно потянулись к мешочку гри-гри — амулету, хранящему запах полыни и воспоминания о доме. Сквозь ткань она нащупала знакомые очертания костей, утопающих в мягкой подушке из трав.              — Поттер что-то заметил! — возглас Ли Джордана заставил всех вскинуть головы. Гарри и впрямь резко изменил курс, его метла превратилась в живую молнию.              — Мальчишка неплох, — произнес Том с интонацией, в которой профессиональное признание мастерства смешивалось с едва скрытым недовольством. Его пальцы невесомо скользнули по ее спине, оставляя после себя обжигающий след.              Первой странностью стал внезапный рывок метлы Гарри — та дернулась, точно наткнувшись на незримую преграду. Ева подалась вперед, до боли вжимая бинокль в лицо. Воздух налился тяжестью, которую она научилась распознавать еще в детстве — так заявляет о себе темная магия, древняя и ненасытная. Именно такой дух царил в склепе Марии Лаво, когда Ева впервые переступила его порог: смесь тлена, власти и неутолимой жажды.              — Что-то не так с метлой Поттера! — крик Ли Джордана утонул в нарастающем гуле трибун.              Метла Гарри взбрыкнула, словно норовистая лошадь, почуявшая волка. Ева до боли стиснула деревянные перила, ощущая, как немеют пальцы. Трибуны гудели растревоженным ульем — зрители чувствовали неладное, но никто не мог понять истинную причину происходящего.              — Том, — беззвучно выдохнула она и вцепилась в его колено. Он никак не отреагировал, не отрывая взгляда от фигурки Гарри, чья метла теперь извивалась в воздухе, подобно марионетке в руках безумного кукловода.              Ева искоса посмотрела на него. Внешне он казался безмятежным, но за последние недели она научилась читать сквозь эту маску. В уголках его губ притаилась едва заметная улыбка — такая же безжалостная, как иней, сковавший древки факультетских знамен. Она физически ощущала, как вибрирует пространство вокруг Тома, искажаясь под натиском его мощи.              Понимание обрушилось на Еву подобно штормовой волне. Это дело рук Тома! Он не просто запугивает мальчика — он жаждет его смерти. Это он управляет метлой! Прямо здесь, посреди матча, на виду у всей школы. Ева остро осознавала: нужно действовать, как-то остановить его. Но каким образом?              — Прекрати немедленно! — Ева стиснула локоть Тома, позабыв обо всех его предостережениях. К черту осторожность. Она не позволит ему убить ребенка у всех на глазах.              Том даже не повернул головы. Только уголок его рта дрогнул — то ли от раздражения, то ли от усмешки. Магия вокруг него сгустилась еще плотнее, превращая воздух в вязкое желе.              — Мистер Поттер! — голос профессора МакГонагалл, вскочившей со скамьи, сорвался на пронзительную ноту. Ее остроконечная шляпа съехала набок, что в другой момент могло бы показаться забавным, но сейчас было не до веселья.              Метла Гарри сделала последний рывок, и пальцы мальчика соскользнули с древка. Он падал навзничь, раскинув руки, будто готовясь обнять бездну. Трибуны оцепенели в жуткой тишине. Ева выхватила палочку быстрее, чем успела подумать. На таком расстоянии точное заклинание казалось невозможным, но она обязана попытаться. Что угодно…              И тут время застыло. Гарри завис в воздухе, словно кто-то нажал на паузу в маггловском видеомагнитофоне. Его мантия колыхалась вокруг, как алые крылья. Он начал снижаться — медленно, плавно, будто невидимая рука бережно несла его к земле.              — Мерлинова борода… — эхом прокатилось по трибуне.              Едкий запах паленой ткани заставил Еву обернуться. Сквозь всеобщее смятение она успела заметить, как Снейп раздраженно притаптывает тлеющий край мантии. Его взгляд скользнул по трибуне, и в глазах зельевара мелькнуло то же тревожное понимание, что терзало ее саму — отголоски темной магии витали в воздухе, оставляя горький привкус на языке. Удивительно, что другие были так слепы к этому. Будь здесь Дамблдор…              Возбужденный голос Ли Джордана, вещавшего о «невероятном проявлении стихийной магии», доносился как сквозь толщу воды. Ева, затаив дыхание, следила за снижающимся Гарри.              У самой земли воздух будто взбунтовался под ним — мальчик кувыркнулся и неловко приземлился на плечо. От глухого удара у Евы свело челюсти, но Гарри тут же зашевелился. По трибунам пронесся общий вздох, похожий на шепот осеннего ветра в кронах.              — Что у него в руках? — МакГонагалл подалась вперед, все еще стискивая перила побелевшими пальцами.              Гарри вскинул руки над головой. В правой трепетал пойманный снитч, рассыпая по траве золотистые отблески. А в левой…              Ева поднесла бинокль к глазам. В левой руке он сжимал обычное школьное перо — то самое, которое она зачаровала на левитацию на уроке Флитвика. Великий Самеди, неужели чары до сих пор действуют?              Когда схлынул адреналин, ноги стали ватными. Она опустила бинокль, ощущая, как запоздалый ужас накрывает ее удушливой пеленой. Том небрежно откинулся назад, но его показное равнодушие не могло обмануть Еву — в глубине глаз затаилась холодная ярость.              — Везучий мальчишка, — процедил он с деланным безразличием, но за этой маской Ева увидела отзвук чего-то древнего и опасного.              Ветер трепал факультетские флаги, разнося над стадионом ликующие возгласы. Гриффиндорская команда собралась там, где только что разыгралась драма, достойная финала Кубка Лиги.              — Гарри Поттер поймал снитч! Победа Гриффиндора! — голос Ли Джордана громом раскатывался над полем.              Поток алых мантий хлынул с трибун. Гриффиндорцы подхватили своего ловца на руки, вознеся над толпой, как юного триумфатора. Его волосы торчали непокорным вороньим гнездом, на щеке темнела полоса грязи, но глаза сияли таким восторгом, что Ева невольно улыбнулась. Близнецы Уизли затянули победный марш, срываясь на особо высоких нотах.              Снитч все еще трепыхался в кулаке Гарри, а в другой руке мальчик сжимал то самое перо. Обычное школьное перо, которое она зачаровала для демонстрации левитации первокурсникам. Кто мог предположить, что оно станет щитом между жизнью и смертью?              Том наклонился, приблизившись вплотную и обжигая кожу дыханием.              — Поразительно, как простенький талисман уберег его от беды, дорогая, — в его шепоте таилась острая сталь. — Такой… удивительный артефакт у обычного студента. Просто поразительное совпадение.              Каждое слово сочилось ядом, замаскированным под светскую беседу. Ева медленно повернула голову и встретилась с ним взглядом. То, что она увидела, заставило ее застыть. В глубине его глаз клубилась тьма — первородная и ненасытная, как топи Луизианы в час, когда умирает последний свет. Тьма, что насыщается чужими судьбами.              Страх, настоящий страх, впервые пробрал ее до костей. Не за себя — она давно приняла, что танцует на краю пропасти. Не за Энтони — его душа томилась где-то далеко, скованная магией барона Самеди. Она боялась за этих детей, чьи радостные крики разносились над полем, за студентов, что внимали его урокам с восторгом, за всех, кто оказался под одной крышей с хищником, не подозревая о его истинной природе.              Его пальцы скользнули по ее спине — жест, который со стороны выглядел как забота. Она знала лучше. Это было предупреждение.              

***

             В учительской витал запах пергамента и тревоги. Дубовые панели на стенах, обычно создававшие ощущение уюта, теперь впитывали густое напряжение, повисшее в воздухе. Ева замерла у окна, рассеянно чертя узоры на запотевшем стекле. Дождь размывал очертания квиддичного поля, где время едва не остановилось для одного из учеников.              Старинные часы в углу отсчитывали минуты после матча, их мерный ход переплетался с шелестом мантий и приглушенными голосами. Мадам Хуч нервно перебирала бумаги, отбивая пальцами рваный ритм. Минерва МакГонагалл, всегда собранная и невозмутимая, металась по комнате загнанной кошкой.              — …это переходит все границы! Такого не случалось за все мои годы преподавания! — ее голос звенел, как треснувший хрусталь. — Я намерена провести полное расследование в том магазине! Каждое заклинание, каждую щепку рассмотрю под лупой!              — Минерва, даже у лучших метел случаются сбои, — голос Флитвика был мягок, но в нем звучала нота сомнения. — Хотя выбор момента, признаться, наводит на определенные мысли.              Ева оторвалась от созерцания дождя и обернулась к коллегам. Маленький профессор стоял на кресле, скинув ботинки, чтобы быть вровень с остальными, а его серебристая борода подрагивала от волнения.              «Том, Том, — стучало в висках у Евы. — Я видела твой взгляд. Ты наверняка не оставил следов, но я знаю — это твоих рук дело».              — Профессор Флитвик, — Ева подошла ближе, подцепила по пути сложенный пергамент, расправила его по столешнице уверенным движением. — Давайте создадим схему защитных чар для поля. Если мы объединим классическую левитацию с модифицированным заклинанием подушечного падения…              Ева быстро набросала несколько рун на пергаменте. Ее почерк, обычно аккуратный, сейчас выдавал волнение, но руны складывались в четкую магическую формулу. Глаза Флитвика загорелись профессиональным интересом. Он спрыгнул со своего импровизированного пьедестала и поспешил к ней, шурша мантией по каменному полу.              — Мисс Фонтейн, это блестяще! И если добавить сюда темпоральный компонент… — он взмахнул палочкой, и на пергаменте появились светящиеся руны, дополняющие схему Евы. — Видите?              МакГонагалл остановилась, внимательно наблюдая за их работой. Ее строгое лицо немного смягчилось.              — Да, это определенно стоит обсудить, — она поджала губы, но в глазах мелькнуло одобрение. — Хотя я все равно проверю эту метлу. Дважды.              Ева склонилась над пергаментом, но внимание ее магнитом тянуло к темному углу комнаты. Там, среди книжных шкафов, застыли двое — Том и Снейп. Их разговор тек еле слышным ручьем, но она ощущала его всем существом — как вибрацию на пределе восприятия, как прикосновение невидимой паутины к коже.              Снейп бросил короткую фразу, его лицо исказила гримаса. Том ответил беззвучно, на миг встретившись с Евой глазами. Она поспешно отвернулась, чувствуя, как по коже пробегает электрический разряд тревоги.              — …и тогда периметр будет полностью защищен! — триумфально закончил Флитвик, внося последние штрихи в схему.              — Простите? — Ева моргнула, возвращаясь к обсуждению. — Да, несомненно. Превосходное решение с компонентом раннего оповещения — защита должна активироваться до начала падения.              — В точку, в точку! — Флитвик воодушевленно всплеснул руками. — Знаете, мисс Фонтейн, ваш новаторский подход к магии… это глоток свежего воздуха! Сочетание классических чар с элементами… гм…              — Артефактов, — подсказала Ева, привычно обходя неловкую паузу. Два месяца в Хогвартсе не изменили ее решения умалчивать о практике вуду. — Материальные носители надежнее. Они служат накопителями, продлевая действие заклинаний.              Она снова бросила взгляд в угол комнаты. Снейп двинулся на выход, только его мантия всколыхнулась в дверях. Том остался один, делая вид, что изучает корешки книг в шкафу. Но Ева кожей чувствовала — он ловит каждое слово их разговора с Флитвиком.              — Что ж, полагаю, нам стоит представить эту схему директору, — произнес тот, сворачивая пергамент. — С вашего позволения, я займусь этим прямо сейчас.              Ева кивнула. В висках стучало, словно там поселился назойливый дятел. День растянулся резиной, а впереди маячила бессонная ночь — она знала, что будет ворочаться, прокручивая в голове события матча. Внимание Тома обжигало затылок, точно прикосновение раскаленного металла. Она поспешно направилась к двери — только бы не оставаться с ним рядом. Петли скрипнули, выпуская ее в спасительный полумрак замка.              Каменные стены Хогвартса дышали вечерней прохладой, не поддаваясь теплу от пляшущих факелов. Древняя кладка поглощала свет, оставляя коридоры в сумраке, где гобелены оживали под трепещущими бликами. Ева шагала быстро, и эхо каблуков отражалось от стен четким стаккато. Мысли превратились в лабиринт — каждый поворот вел к новым вопросам без ответов.              Матч. Мальчик на метле. Взгляд Тома — хищный, голодный, как у змеи перед броском. Это была не просто попытка убрать помеху — в его глазах читалось священное упоение моментом, когда жизнь балансирует на грани небытия.              За спиной раздались знакомые шаги — властные, размеренные, с той особой небрежностью, присущей человеку, который привык повелевать пространством вокруг себя. Ева ускорилась, но тщетно.              — Ты вечно суешь нос туда, куда тебя не просят, — голос Тома, медовый и ядовитый одновременно, настиг ее у поворота.              Ева замерла, медленно обернувшись. В мерцающем свете его лицо напоминало античную маску — прекрасную и мертвую. Лишь глаза выдавали бурю, клокочущую под фарфором.              — Забавно, — Ева скрестила руки на груди, вкладывая в интонацию металлическую твердость. — Я лишь делаю свою работу. И не помню, чтобы в твоих должностных обязанностях значилось убийство ребенка. Что он тебе сделал?              Том сократил дистанцию между ними одним плавным движением. От него исходила та же темная аура, что и на матче — запах тлена и отчаяния.              — Ребенка? — каждое слово сочилось презрением. — О, Ева… Твоя наивность очаровательна. Ты видишь лишь верхний слой картины, как и все в этом замке. Только то, что тебе позволено увидеть.              В полумраке его глаза полыхнули багрянцем — на долю секунды, но этого хватило, чтобы уверенность покинула Еву. Внутри всколыхнулся древний инстинкт, заставляющий все живое цепенеть перед лицом смертельной опасности.              — Поэтому ты выбрал именно эту должность? — спросила она. — Защита от темных искусств… Какая ирония.              Том отступил в тень. Его черты смягчились, превращаясь в привычную маску обаятельного профессора — того самого, чьи уроки были предметом всеобщего восхищения. Эта метаморфоза казалась противоестественной.              — Мой совет, дорогая, — его голос стал шелковым, вызывая дрожь отвращения. — Не рой слишком глубоко. Некоторые тайны должны оставаться погребенными. Ради твоего же блага.              Последние слова прозвучали как настоящая угроза, несмотря на ласковый тон. Ева моргнула, и Том исчез — растворился в тенях. Только эхо шагов затихало в темноте коридора, да сердце колотилось как безумное. Она прислонилась к холодной каменной стене, чувствуя, как дрожат колени. Что-то древнее и злобное оказалось в стенах Хогвартса, что-то, чему здесь было не место. И теперь Ева точно знала — Том не простой последователь Того-Кого-Нельзя-Называть. Он был чем-то иным — существом из историй, которые бабушка рассказывала ей в детстве, историй о демонах, принимающих человеческий облик.