Призрачное отражение

      Ева вывалилась из камина в облаке серой пыли, кашляя и отплевываясь. Путешествие из Американского министерства через каминную сеть оставило на ней сувенир в виде хлопьев сажи, что покрыли волосы и одежду.              — Чертов дымоход, — пробормотала она, отряхиваясь и оглядывая свой не очень чистый камин. — Когда-нибудь я его все-таки почищу.              Ее квартира в старом доме Нового Орлеана выглядела точно так же, как и три недели назад, когда она отправилась в свое европейское приключение. Ева провела пальцем по полке — ни пылинки. Чары поддержания чистоты сработали на отлично.       Потолки с изящной лепниной словно парили над ней, создавая ощущение простора. Солнечный свет, проникающий через высокие окна, играл на паркетном полу, выложенном елочкой. Как же Ева соскучилась по родным стенам в устаревшем и местами грязном Лондоне!       Ее гостиная дышала сдержанной элегантностью и была обставлена с учетом моды не-магов — за неимением волшебства у них куда лучше и сноровистее выходило творить красоту. Однотонные кремовые обои служили идеальным фоном для нескольких абстрактных картин в стиле поп-арт. Низкий кофейный столик из стекла и хрома отражал свет, делая комнату еще более воздушной. Угловой диван, обитый мягкой бежевой тканью, так и манил присесть.              Глаза остановились на книжном шкафу, заполненном старинными фолиантами и современными изданиями по магии. Рядом стояла витрина с артефактами — как наследие семьи Фонтейн, так и добыча, привезенная Евой из многочисленных поездок.              «Нужно порыться там, вдруг найдется что-то полезное», — подумала Ева. У нее даже где-то имелся марионетт Лоа, почти такой же, как показывал ей Дамблдор. Но мысль была вялой, без энтузиазма. Ева направилась в ванную, на ходу сбрасывая запыленную одежду. Сейчас ее манила большая чугунная ванна на львиных лапах. Горячая вода и пена окутали уставшее тело, смывая не только грязь, но и напряжение последних недель.              Освежившись, Ева накинула любимый шелковый халат цвета лаванды и упала на широкую кровать. Лениво взмахнула палочкой в воздухе, и бокал белого вина, холодного и искрящегося, прилетел прямо в руку.              — Вот оно, счастье, — пробормотала Ева и сделала первый глоток.              Она позволила себе раствориться в этом моменте абсолютного покоя. Наконец-то она дома, одна. Легкий бриз из приоткрытого окна играл с прядями ее влажных волос. Ева закрыла глаза, наслаждаясь этим маленьким, но таким драгоценным мгновением, посвященным только себе.             

***

             Солнце клонилось к закату, окрашивая небо Нового Орлеана в теплые оттенки оранжевого и розового. Ева шла по улицам Французского квартала, наслаждаясь каждым шагом по знакомой брусчатке. Старинные дома с ажурными чугунными балконами, увитыми цветущими лианами, словно приветствовали ее возвращение.       Воздух был наполнен ароматами жасмина и магнолии, что смешивались с пряными запахами креольской кухни из многочисленных ресторанчиков. Ева чувствовала, как с каждым вдохом напряжение последних недель покидает ее тело. Здесь не было ни Тома, ни Квиррелла, никто не следил за каждым ее движением, а предстоящий разговор с бабушкой наполнял ее сердце надеждой. Та одним взмахом увенчанной перстнями руки разрешит все проблемы Евы.              Город пульсировал энергией. На площади Джексона уличный художник рисовал карикатуры на туристов, а неподалеку гадалка раскладывала карты Таро для молодой парочки. На углу Бурбон-стрит группа уличных музыкантов играла зажигательный джаз. Саксофонист, запрокинув голову, извлекал из инструмента ошеломительные пассажи, а ударник отбивал ритм с таким энтузиазмом, словно это был его последний концерт. Ева не удержалась и бросила в открытый футляр несколько монет, получив в ответ одобрительный кивок от трубача.              Для людей вокруг это был просто очередной вечер, но для нее каждая тень таила в себе истории давно ушедших душ. Она слышала их шепот, почти видела мимолетные образы прошлого, что накладывались на современные улицы. Здесь, среди этих древних улиц, пропитанных историей и магией, она наконец-то ощущала себя на своем месте.       Повернув за угол, Ева увидела знакомый дом своей бабушки. Дома на узкой улочке плотно притиснулись друг к другу, фасады первых этажей пестрели вывесками магазинов и кафе, каждый со своим характером и историей. Дом бабушки Евы не был исключением — на его фронтоне красовалась витрина магазина «Шепот Лоа», специализирующегося на магии вуду. Витрина магазина была украшена причудливыми амулетами, свисающими на тонких нитях. Куклы вуду разных размеров и форм выстроились в ряд, а их стеклянные глаза, казалось, следили за каждым прохожим.              Ева подошла к арке-подворотне, скрытой от посторонних глаз густыми зарослями жасмина. Кованая калитка, украшенная замысловатым узором из переплетающихся змей, распахнулась перед ней, будто приветствуя блудную внучку.              Внезапно из открывшегося прохода навстречу выбежала женщина, едва не столкнулась с Евой. Ее лицо было залито слезами, и Ева успела увидеть в ее глазах то самое знакомое выражение — смесь шока, облегчения и глубокого, потустороннего понимания. Это был взгляд человека, только что побывавшего за гранью и вернувшегося обратно.              Ева едва заметно кивнула женщине, которая явно была клиенткой бабушки, и отступила прочь, давая дорогу. Ни ее состояние, ни слезы не удивляли — Ева слишком хорошо знала, какие эмоции вызывает общение с ушедшими близкими. Для нее это было обычным делом, но для других — моментом, вытаскивающим душу ржавым крюком.              Стук каблуков быстро растворился позади. Ева шагнула во внутренний дворик. Звуки улицы мгновенно стихли, словно отрезанные невидимым барьером. Здесь царила атмосфера вневременья — в кадках цвели экзотические растения, журчал маленький фонтанчик, наполняя воздух прохладой, а на его бортике дремала черная кошка, лениво приоткрывшая один глаз при появлении Евы. Та улыбнулась в ответ, чувствуя, как родные стены окутывают ее, словно старый, уютный плед.              Защитные чары мягко коснулись Евы, узнавая ее магию. А вот с незваным гостем случилось бы что-нибудь пренеприятное. Ходили слухи о незадачливом воре, который до сих пор квакает где-то в городских каналах.              Оказавшись в доме, Ева сразу прошла в просторную залу, специально отведенную для приема гостей. Вспомнив в последний момент, стянула с пальца обручальное кольцо и сунула в карман юбки. Ни к чему лишние расспросы.              Комната дышала старинным шармом: тяжелые бархатные шторы, антикварная мебель красного дерева и огромное венецианское зеркало в золоченой раме. Бабушка стояла около него, небрежно водила рукой перед лицом. Под ее пальцами таяли морщины, словно нарисованные искусным гримером. Образ старухи в эксцентричном наряде медленно растворялся, уступая место элегантной пожилой даме с прямой осанкой и проницательным взглядом. Встреть кто-то из клиентов Габриэллу Фонтейн на улице или в кафе — не узнал бы, на что и был расчет.              Ева залюбовалась бабушкой, остро чувствуя, насколько соскучилась. В каждом ее движении сквозила грация и достоинство, которые не могли скрыть даже годы. Бабушка заметила ее отражение в зеркале и бросила на Еву лукавый взгляд.              — Привет, — просто сказала та, доставая из сумочки заранее приготовленную бутылку вина. Даже к родной бабушке она не могла прийти с пустыми руками — старые привычки умирают с трудом.              Габриэлла повернулась, ее губы изогнулись в улыбке.              — Вот теперь привет, — рассмеялась она, протягивая руки для объятий. — Я уж думала, ты решила проверить мою бдительность, явившись без подношения.              Ева шагнула в объятия бабушки, вдыхая знакомый аромат лаванды и чего-то неуловимо магического. На мгновение она снова почувствовала себя маленькой девочкой, что ищет защиты и мудрости у самой могущественной колдуньи, которую знала.              — Как будто я могла забыть твои уроки, — усмехнулась Ева, отстраняясь. — Ты же меня учила: «К ведьме никогда не приходи с пустыми руками, если не хочешь уйти с пустым кошельком и дурной головой».              Габриэлла легко взмахнула рукой, и бутылка вина грациозно поплыла к резному антикварнуму бару.              — Пойдем, выпьем чаю, — предложила она, направляясь к кухне. — Для вина еще рановато.              Ева усмехнулась, следуя за бабушкой:       — Для него никогда не бывает рано.              Хотя она внутренне согласилась — чай сейчас будет кстати. Несмотря на то что у Евы было достаточно времени подготовиться к этому разговору, ей все равно требовалось собраться с мыслями. Как объяснить бабушке всю сложность ситуации, в которой она оказалась?              Кухня Габриэллы была воплощением уюта и концентрацией колдовства одновременно. Медные кастрюли висели на крючках, соседствуя с пучками сушеных трав. Старинные часы с кукушкой отсчитывали не только время, но и фазы луны, а их маятник был инкрустирован редким лунным камнем. На полке стояла банка с чем-то, подозрительно похожим на глаза тритона, а на подоконнике выстроились горшки с экзотическими растениями для зелий.              Домовой эльф, появившийся с намерением помочь, был мягко, но решительно отправлен бабушкой восвояси.              — Это дело требует личного контроля, — пробормотала Габриэлла, доставая прозрачный чайничек.              Ева наблюдала, как ловкие пальцы бабушки смешивают травы: листья мяты, цветки ромашки, щепотка чего-то, похожего на лаванду, и еще несколько ингредиентов, которые Ева издалека не смогла опознать. Вода в чайнике закипела от одного прикосновения палочки Габриэллы.              Бабушка села напротив Евы, поставив между ними чайничек, в котором разворачивались, словно второй раз в жизни расцветая, цветки и листья, окрашивали воду в нежно-золотистый цвет. Аромат, исходящий от чая, был одновременно успокаивающим и бодрящим. Габриэлла посмотрела на Еву вопросительно.              — Как твоя поездка во Францию? Ты задержалась. Духи в парижских поместьях настолько привлекательны? — ухмыльнулась она, поигрывая чайной ложечкой.              Ева натянуто рассмеялась, стараясь скрыть напряжение в голосе.              — Настолько полны денег, — отшутилась она. — Пришлось пробыть в Европе дольше, чем планировала.              Бабушка внимательно посмотрела на нее, словно пытаясь прочитать между строк.              — Но теперь-то ты вернулась домой? — уточнила она.              Ева на мгновение замялась, глядя на чайничек.              — Ненадолго, — призналась наконец. — Профессор Дамблдор предложил мне преподавать в Хогвартсе, представляешь? — Ева подняла глаза на бабушку. — А еще передавал тебе привет.              Габриэлла рассмеялась, и едва заметные морщинки в уголках ее глаз стали глубже.              — Ах он шельма, — покачала она головой. — Наложил загребущие лапы на мою внучку, значит?              Ева почувствовала, как напряжение немного отпускает.              — Что за история с говорящим крокодилом на карнавале, кстати? — спросила она с прищуром.              На губах Габриэлы появилась мечтательная улыбка.              — Это настолько элегантно, насколько и нелепо, — протянула она. — Пусть это останется нашим секретом.              Бабушка машинально коснулась старинного медальона на шее, и Ева поняла, что за этой историей кроется нечто большее, чем просто забавный случай на карнавале. Она округлила глаза.              — Вы с ним что?.. — запнулась, не в силах закончить фразу.              Габриэлла небрежно отмахнулась, но в ее глазах мелькнул озорной огонек.              — Нет, — сказала, откидываясь на спинку стула. — Его сердце было занято. — Она на мгновение задумалась, и ее лицо будто помолодело. — Но какой же огонь-мужчина был! Сейчас ему, должно быть, уже за сотню…              Через несколько секунд Габриэлла встряхнулась, возвращаясь к настоящему. Она пристально посмотрела на Еву.              — Однако мы же не о моей интимной жизни собрались поговорить? Что у тебя нового?              Ева сделала глубокий вдох и начала:              — У одной моей подруги произошла ситуация…              Габриэлла прищурилась, и ее взгляд стал хитрым. Она слегка наклонилась вперед, опираясь локтями о стол.              — Так, рассказывай, во что же вляпалась твоя… подруга, — в ее голосе слышалась легкая насмешка.              Было очевидно, что все уловки Евы для нее прозрачны как стекло. Ева поерзала на стуле, чувствуя себя снова маленькой девочкой под этим всезнающим взглядом. Она глубоко вздохнула, собираясь с духом.              — Она наложила на человека печать барона Самеди.              Тишина, последовавшая за этим признанием, была почти осязаемой. Бабушка застыла, ее взгляд стал отрешенным, будто она смотрела сквозь Еву в какую-то далекую точку. Медленно уложила подбородок на скрещенные перед лицом пальцы.              Секунды тянулись как часы, пока Ева ожидала реакции бабушки. Что она скажет? Было страшно получить осуждение и почувствовать себя неумелой школьницей, наворотившей дел. Ева и так достаточно занималась самобичеванием в первые дни. Наконец Габриэлла нарушила молчание, ее голос был тих и задумчив:              — Надеюсь, для твоей подруги не представляет ценности тот человек, в теле которого она запечатала духа.              Ева опустила глаза, ответила едва слышно:              — Напротив, представляет.              Бабушка медленно поднялась; ее движения были плавными, но в них чувствовалось напряжение. Она достала из шкафа две стеклянные чашки и начала разливать заваренный чай, неспешно, без магии. Ева рассеянно скользила взглядом по кухне, чтобы не встречаться с бабушкой глазами. Наконец, Габриэлла подвинула чашку к Еве и села на свое место. Она сделала глоток, прежде чем снова заговорить:              — Тогда она была чрезвычайно неосмотрительна, — в ее голосе слышалось неодобрение. — Хотя не могу не отметить, что сильна и умела. Последний успешный ритуал, насколько я знаю, был произведен лет тридцать назад, еще до твоего рождения.              Ева подняла глаза на бабушку, готовая увидеть в ее взгляде осуждение или разочарование, но нашла лишь глубокую озабоченность и… гордость? Она вздохнула и откинулась на спинку стула. В голове эхом отдавались слова Тома: «Все дело в мотивации». Подняв чашку к губам, Ева вдохнула аромат трав — успокаивающий сбор, словно бабушка знала заранее, что тот пригодится.              — И что случилось с тем человеком? — спросила Ева, пытаясь скрыть настороженность в голосе за напускным равнодушием.              Бабушка выдержала драматическую паузу, наслаждаясь моментом.              — Он умер, — сказала она, и сердце Евы на мгновение замерло. Но бабушка продолжила: — Лет через пятнадцать от сердечного приступа в своей постели. В весьма пикантных обстоятельствах, но это уже к делу не относится.              Ева издала нервный смешок, а напряжение немного отпустило ее. Значит, по большому счету, телу Энтони ничего не угрожает. Эта мысль принесла облегчение, но тут же возник следующий вопрос, который давно не давал ей покоя.              — Как можно снять печать и изгнать духа? — спросила и замерла, отсчитывая удары сердца.              — Есть два варианта, — начала бабушка. — Первый — чисто физически: снять кожу, выжечь и так далее.              Ева непроизвольно поморщилась, представив эту ужасную картину, а желудок сжался от отвращения, когда она представила, как лоскутами снимает кожу не с кого-то, а с любимого Энтони.              — Ага, — кивнула бабушка, заметив реакцию внучки. — Удалить надо каждый кусочек знака, иначе не сработает, а это, поскольку символы должны были быть нанесены на всю грудь и живот, около тридцати процентов кожи. Даже при поддержке зелий может стать смертельно.              Ева почувствовала, как надежда ускользает сквозь пальцы. Но, может быть, другой вариант окажется лучше?              — Какой второй? — спросила она робко.              — Более безболезненный, — успокоила бабушка. — Если дух добровольно согласится покинуть тело, печать будет разрушена.              Ева сидела оглушенная. Все ее надежды рассыпались в прах. Она не могла представить, чтобы Том согласился по собственной воле покинуть тело, которое считал своим, благодаря которому вновь ходил по земле после десяти лет небытия. Это был тупик.              — И все? Больше способов нет? — спросила она глупо, не в силах поверить, что ситуация настолько безвыходная.              — Нет, — бабушка посмотрела на нее с сочувствием. — Так что твоей подруге стоит поискать другой объект любовного интереса.              Ева чувствовала, как ее охватывает отчаяние. Она не могла просто отказаться от Энтони, не могла смириться с мыслью, что его тело теперь навсегда принадлежит Тому. Бабушка продолжала говорить, ее голос звучал словно издалека:              — Духи — те же люди, дорогая. Их можно ловить на тех же пороках. Договориться, очаровать, обмануть, предложить что-то более выгодное…              Но Ева едва ее слышала. Мир вокруг словно потускнел, краски поблекли. Она чувствовала, как тяжесть осознания давит на плечи, заставляя сутулиться. «Это конец», — пронеслось в голове. Она никак не спасет Энтони. И на что она надеялась? Горькая усмешка искривила ее губы. Она переоценила себя и потеряла все.              — Я могу как-то помочь? — Габриэлла внимательно наблюдала за внучкой, которая погружалась в пучину отчаяния.              — Нет, пожалуй, нет…              — Вижу, тебе хочется побыть наедине с собой, — заключила она. Помолчала секунду, прежде чем спросить: — К матери не зайдешь перед отъездом?              Ева поднялась; ее движения ощущались неловкими и механическими, словно она была на автопилоте. Покачала головой, не поднимая глаз:              — Нет. Она… Она не поймет моих проблем. Мама никогда не любила нашу магию.              В ее голосе проскользнули безнадежность и отстраненность — мыслями Ева была уже где-то далеко отсюда. Медленно направилась к выходу. Она чувствовала на себе взгляд бабушки, но не хотела оборачиваться: страх увидеть в глазах Габриэллы разочарование или, что еще хуже, жалость, сковывал ее движения.              Уже у двери она все же обернулась. Лицо бабушки оставалось спокойным, лишь едва заметная морщинка между бровей выдавала задумчивость. Она не делала попыток остановить Еву или предложить утешение — понимала, что сейчас любые слова будут бесполезны. И она, как всегда, была права. Ева шагнула в ночь, оставляя позади тепло и безопасность бабушкиного дома.