Призрачное отражение

      Первые лучи рассвета пробивались сквозь выцветшие занавески, оставляя ровные полосы на потрескавшейся побелке потолка. Ева медленно открыла глаза. Сознание, словно неохотно, выплывало из глубин сна. На мгновение ее окутало облако надежды — может, все это был лишь кошмар? Сейчас она повернется и увидит знакомый профиль Энтони на соседней подушке…              Но реальность безжалостно врывалась в ее чувства. Запах сырости и старого дерева. Скрип половиц где-то за стеной. Низкие своды с темными балками, покрытыми паутиной времени — все это кричало о том, что она далеко от номера своей любимой гостиницы в сердце Парижа.              Ева села на кровати. Простыня под ней зашуршала. Грубая хлопковая ткань цеплялась за кожу, неприятно влажная, словно впитавшая все тревоги прошедшей ночи.              Воспоминания нахлынули, как приливная волна: вспышки заклинаний, холодные глаза Тома, смотрящие с лица Энтони, крики мужчины на полу… Сердце Евы, казалось, провалилось куда-то в желудок, оставив после себя гулкую пустоту в груди. Она зажмурилась, пытаясь отогнать эти образы, но те, как назойливые мухи, продолжали жужжать в голове.              Ева медленно поднялась с кровати, ее босые ноги коснулись холодного деревянного пола. Спать пришлось просто в белье, а не в любимой шелковой пижаме. Но она так вымоталась вчера после серии аппараций, в том числе через пролив, что это тревожило мало. Она подошла к окну и отдернула занавеску. Ни намека на изящные парижские бульвары или величественную Эйфелеву башню. Никакого шума Орлеанской улицы. За стеклом расстилался непривычный пейзаж: серые крыши домов, утопающие в тумане, вдалеке шпиль Биг-Бена пронзал низкие облака.              «Англия», — прошептала Ева, и это слово повисло в воздухе. Она была в чужой стране, с чужими людьми, втянутая в игру по чужим правилам.              За дверью послышались шаги. Легкие, почти крадущиеся, но Ева узнала бы их из тысячи. Квиррелл. Человек, из-за которого темный маг захватил тело Энтони. Ева почувствовала, как волна отвращения поднимается внутри.              Раздался стук — три быстрых удара, словно нервное биение сердца.              — Мисс Фонтейн? — голос Квиррелла звучал приглушенно сквозь дверь. — Пора завтракать. Нам нужно обсудить планы на день.              Ева сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, а лицо против воли исказилось гримасой. Как он смеет говорить с ней так обыденно, будто ничего не произошло? Будто не он разрушил ее жизнь за один вечер?              Она глубоко вздохнула, пытаясь усмирить гнев. Нужна ясная голова. Стоит играть свою роль, пока она не найдет способ спасти Энтони и выбраться из этой ловушки.              — Сейчас выйду, — ответила, удивляясь, как ровно прозвучал голос, несмотря на клокочущие внутри эмоции.              Одеться пришлось в то же черное шелковое платье по колено, лишь слегка освежив его чарами. Забрать вещи из гостиницы ей вчера не позволили. Придется обзавестись какими-то новыми, раз она застряла здесь. Продумывать дальнейший план пока не было сил. Сначала она осмотрится, найдет слабые места этих похитителей чужих тел, а уже потом придумает, как нанести удар.              Ева осторожно спустилась по лестнице, каждая ступенька стонала под ее весом. Древесина словно жаловалась на годы небрежного обращения. Она поймала себя на мысли, что ожидала большего от магического отеля в центре Лондона. Где роскошь? Где эльфы или чары, поддерживающие безупречную чистоту? Вместо этого — затхлость и запустение.              Первый этаж встретил ее смесью запахов: жареные сосиски, пыль и что-то неопределенно кислое. Ева поморщилась, оглядывая помещение. Кафе, если его можно было так назвать, больше напоминало декорации к фильму о викторианском Лондоне. Черт, как ей нравились отели не-магов! Особенно на таком контрасте.              За стойкой горбился старик-бармен, его крючковатый нос почти касался столешницы. Ева заметила Тома и Квиррелла за дальним столом. Том небрежно откинулся на спинку стула, будто был по меньшей мере владельцем всего окружающего. Квиррелл нервно теребил салфетку. Заметив ее, отвернулся, избегая прямого взгляда.              Ева направилась к стойке. Каждый шаг по скрипучему полу отдавался в ее голове, усиливая раздражение.              — Капучино и омлет, пожалуйста, — произнесла, стараясь звучать вежливо.              Бармен медленно поднял голову, его водянистые глаза сфокусировались на Еве.              — Омлета нет, — проскрипел он. — Только жареные яйца. Кофе черный.              Ева почувствовала, как внутри усиливается раздражение. Еще немного, и она взорвется, выплеснув все накопившееся. Она сделала глубокий вдох, мысленно считая до пяти. Воздух, пропитанный запахом подгоревшего масла, вставал в горле.              — Давайте что есть, — выдавила сквозь зубы, удивляясь собственной выдержке. Слишком хорошо она научилась лицемерить за последнее время. Впрочем, сейчас это только пригодится.              Бармен хмыкнул и отвернулся к древней кофеварке, которая, казалось, помнила еще времена Мерлина. Ева на мгновение прикрыла глаза, собираясь с мыслями перед неизбежной встречей с Томом. Когда она открыла их, взгляд упал на маленькое зеркало за стойкой. В отражении она увидела себя: бледную, с темными кругами, но с решительным блеском в голубых глазах. Короткие черные волосы без укладки торчали в разные стороны, она пригладила их руками.              Ева приблизилась к столику темных магов, проходя сквозь невидимую завесу заглушающих чар. Звуки кафе мгновенно стихли, словно кто-то повернул ручку громкости до нуля.              Ее взгляд невольно прикипел к Тому. Он излучал спокойствие и уверенность, ни малейшего дискомфорта, будто всегда жил именно в этом теле. Чайная ложечка плавно кружилась в чашке с черным кофе, подчиняясь его беззвучной магии. Гнутая вилка и тупой нож в его руках выглядели как серебряные приборы из благородного дома, настолько изящно и естественно он ими пользовался. Контраст между его манерами и обшарпанной обстановкой бара был почти комичным.              Том поймал взгляд Евы и слегка кивнул, указывая на свободный стул. В этом простом жесте читалось столько власти… Он даже не думал, что она может ослушаться. Ева медленно опустилась на стул, стараясь не выдать своего напряжения.              Том, казалось, не придал ее появлению особого значения и продолжил прерванный разговор с Квирреллом:              — …и он сказал, что Фламель положит камень в ячейку в Гринготтсе, самое надежное место. А это значит, что…              Квиррелл, до этого момента нервно теребивший салфетку, вдруг вскинулся, его глаза расширились от страха:              — Мой господин, но охрана Гринготтса слишком хороша! — голос сорвался на высокой ноте, и салфетка в его руках окончательно превратилась в ворох белых лоскутков.              Ева наблюдала за этой сценой, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Снова они обсуждают некоего Фламеля. Это имя ничего ей не говорило. Гринготтс? Камень? Какая-то драгоценность, которую Том хочет украсть. Кусочки головоломки начинали складываться, но общая картина все еще оставалась неясной. Она украдкой взглянула на Тома, пытаясь прочесть выражение его лица. Но лицо Энтони, всегда такое открытое и понятное для нее, теперь было непроницаемой маской, заслоняющей мысли темного мага.              Том перевел внимательный взгляд на Еву, игнорируя нервное бормотание Квиррелла.              — Ты говорила, что и у тебя, и у твоего Энтони есть золото в Гринготтсе, — произнес с едва заметной ноткой любопытства в голосе.              Ева почувствовала, как внутри вскипает желание огрызнуться, сказать что-нибудь едкое вроде: «Есть, но не про вашу честь». Однако она сдержалась, ограничившись небрежным кивком.              — Имеется. Масштабы я могла немного преувеличить, — ответила, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно.              Том откинулся на спинку стула, его губы изогнулись в высокомерной усмешке.              — Я не испытываю надобности в деньгах, пока проблемы решаются моим умом и силой, — произнес с нескрываемым самодовольством. — Не трясись так, пташка.              Ева тоже откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, пытаясь создать хоть какой-то барьер между собой и этим невыносимым человеком. Его способность выводить из себя была поистине удивительной.              В этот момент появился бармен с ее заказом. Тарелка с жареными яйцами громко стукнула о стол, а чашка с кофе опасно накренилась, расплескав немного содержимого на блюдце.              Ева взяла ее в надежде, что хотя бы кофе окажется приличным. Сделала глоток и тут же пожалела об этом. Горькая жидкость обожгла язык, оставив во рту привкус пережаренных зерен и чего-то металлического. Ева не смогла сдержать гримасу отвращения.              Она потянулась за сахарницей, стоявшей в центре стола, надеясь хоть как-то исправить вкус этого варева. Пальцы коснулись холодного фарфора, и на мгновение ей показалось, что она видит отражение своих мыслей в глазурованной поверхности: смесь гнева и растерянности.              Том наблюдал за ней с легкой усмешкой, словно наслаждаясь ее дискомфортом. Квиррелл исчез в тени, став почти невидимым на его фоне, несмотря на свою пеструю одежду.              — Меня интересует другое, — Том подался вперед. — Возможно, у тебя могли бы образоваться какие-то дела в лондонском филиале. Перевести деньги, проверить счет… — его голос звучал небрежно, но Ева чувствовала скрытый подтекст.              Она подозрительно прищурилась, пока мозг лихорадочно анализировал ситуацию. Произнесла размеренно:       — Только не говори, что хочешь проникнуть в Гринготтс и ограбить его!              Губы Тома изогнулись в ухмылке, которая смотрелась почти демонической на привычном лице.              — Я не говорю, — произнес удовлетворенно.              Эти слова ни на йоту не успокоили Еву. Ее взгляд метнулся к Квирреллу, который, казалось, пытался слиться со стеной, а его лицо побледнело еще сильнее. Он тоже был явно не в восторге от затеи, но возражать больше не пытался. На его поддержку рассчитывать точно не стоит.              Ева сделала глубокий вдох. Гринготтс считался неприступным, это знал каждый маг. Сама идея ограбления казалась безумной. Но глядя в глаза Тома, она понимала, что для него нет ничего невозможного. Или он так считает.              Том явно разглядел ее сомнения.              — Скажем так, милая Ева, — прошептал он, — иногда нужно совершить невозможное, чтобы получить желаемое.              

***

             Ева злилась. Злость пульсировала в висках, словно назойливая мигрень, которую невозможно прогнать. Она злилась на удушающую жару лондонского лета, на влажный воздух, который, казалось, облеплял кожу липкой пленкой. Злилась на свои неудобные туфли, которые пришлось превратить в балетки — неумело, неуклюже, потому что в школе она пренебрегала уроками трансфигурации. Теперь эти наспех созданные балетки натирали ноги, добавляя физического дискомфорта к эмоциональному.              Ева злилась на внезапное появление взъерошенного мальчишки и его громоздкого спутника-полувеликана, которые ворвались в бар, нарушив хрупкое равновесие их завтрака. Она злилась на Квиррелла, который подскочил к ним, словно заискивающий пес, готовый лизать руки.              Но больше всего Ева злилась на себя. За то, что оказалась в этой ситуации, за свою беспомощность, за неспособность найти выход. Эта злость была горькой, как выпитый ранее кофе, и такой же неприятной.              Краем глаза она заметила реакцию Тома на появление новоприбывших. Его губы сжались в тонкую линию, а в глазах промелькнуло что-то темное, зловещее. Ева удивилась силе эмоций, которые вызвали у него незнакомцы. Неужели обычная ревность к чужому вниманию? Или здесь крылось что-то большее?              Эта мысль лишь подстегнула ее гнев. Ева злилась на свою неосведомленность, на то, что была пешкой в игре, правил которой не знала. Она злилась на Квиррелла за то, что втянул в возрождение своего учителя именно ее. Она злилась на Тома за его самодовольство, за то, как легко он манипулировал ею и заставлял делать то, чего хочет.              Злость клокотала внутри, как кипящий котел, готовый в любой момент выплеснуться наружу. Ева знала, что она — опасный союзник. Злость способна придать сил, но также и ослепить, заставить совершить ошибку. А ошибок Ева не могла себе позволить. Не сейчас, когда ставки так высоки.              Пару часов спустя Ева стояла у высокой мраморной стойки в Гринготтсе, ее ногти нервно постукивали по гладкой поверхности. Злость, ставшая ее постоянной спутницей в последние часы, снова поднималась внутри, как ядовитый туман. Гоблин за стойкой, казалось, намеренно растягивал любое движение, каждый взгляд на документы превращая в маленькую вечность.              Краем глаза Ева наблюдала за Томом. Внешне он казался спокойным, почти безразличным, но она чувствовала исходящее от него напряжение, словно статическое электричество перед грозой. Квиррелл позади них нервно переминался с ноги на ногу. В своей фиолетовой мантии и тюрбане он казался вполне уместным посреди этого мраморного храма золотому тельцу.              Наконец, прибор на столе гоблина издал звонкий щелчок, выплюнув маленькую бумажку. Гоблин медленно, словно наслаждаясь моментом, поднял ее и протянул Еве. Ей пришлось почти лечь на стойку, чтобы дотянуться до документа, зажатого в когтистых пальцах.              — Информация по вашему счету, мисс Фонтейн, — проскрипел гоблин, его голос был похож на звук ржавых петель.              Том шагнул вперед, а его лицо озарилось обаятельной улыбкой, от которой у Евы перехватило дыхание. За эти два дня знакомства она не видела у него такого выражения. Оказывается, он умел быть милым.              — И еще кое-что, — произнес Том медовым голосом. — Мы с моей невестой рассматриваем возможность переезда в Англию. Как бы нам узнать про доступные к аренде ячейки?              Ева почувствовала, как рука Тома легла ей на плечо в демонстративном жесте. От этого прикосновения по ее телу пробежала дрожь — смесь отвращения и неожиданного, предательского страха от его слов. Какая, к черту, она невеста этому жуткому человеку? Она заметила, как уголок губ Тома чуть дрогнул — он явно почувствовал ее реакцию.              Ева сжала зубы, пытаясь подавить новую волну злости — на себя, на свое тело, предающее ее в ответственный момент. Она заставила себя улыбнуться, поддерживая иллюзию счастливой пары, но внутри все кипело. Каждая секунда этого спектакля была пыткой, и Ева чувствовала, как ее желание побыстрее найти выход из этой ситуации только крепнет.              Гоблин посмотрел на них с едва заметным подозрением, но кивнул:       — Конечно, мистер…?              — Моретт. Энтони Моретт, — представился Том, и Ева едва сдержала вздох. Он использовал настоящее имя Энтони, а не свое, которое назвал ей ранее. Она очень надеялась, что он не оставит на нем грязного отпечатка своих делишек.              — Аренда маленькой ячейки обойдется в два галеона в месяц. Она размером около тридцати кубических футов. Следующий размер… — Гоблин начал перечислять варианты аренды, но Том быстро прервал его:       — Нам нужно что-то побольше. И максимально защищенное. Хочется, чтобы все деньги были поближе к нам, в Англии, так спокойней, не находите?              — Понимаю, — чинно согласился гоблин, а в его глазах зажегся огонек алчности. Интересно, он получает процент со сделок? — За сорок галеонов в месяц мы предлагаем максимально укрепленный нижний уровень. Его защищает дракон и целый комплекс охранных чар…              Ева подозревала, что именно там, в самых защищенных недрах банка и находился тот самый загадочный «камень», о котором говорил Том.              — Хотелось бы лично убедиться, — рука Тома на ее плече чуть напряглась.              Гоблин колебался лишь мгновение, его взгляд метнулся к копии выписки со счета Евы.              — Конечно-конечно, — закивал гоблин, и Ева почувствовала, как последняя надежда на то, что им сейчас откажут, растаяла. — Богрод вас проводит.              Ева ощутила легкое прикосновение к спине — Том мягко подтолкнул ее вперед. Его пальцы, казалось, оставили невидимый след на коже, напоминание о том, кто здесь действительно контролирует ситуацию. Она двинулась за появившимся из подсобки гоблином к лифтам. Мысли метались в голове, как потревоженные летучие мыши в темной пещере.              Гоблин, семенящий впереди, напоминал ожившую антикварную тумбочку — такой же приземистый и угловатый. Как будто ее заколдованные ножки отбивали ритм по гладкому каменному полу.              Выйдя из лифта, четверка — Ева, Том, Квиррелл и гоблин — очутилась в тесном помещении, больше похожем на природную пещеру, чем на часть банковской инфраструктуры. Своды нависали так низко, что, казалось, вот-вот коснутся макушки. Воздух здесь был плотным и прохладным, с легким привкусом металла.              Вдоль дальней стены, словно змея, извивались рельсы, уходящие в темноту туннеля. Внезапно справа, будто повинуясь беззвучной команде, к ним выкатилась тележка. Ева посмотрела на нее с нескрываемым сомнением. Она никогда не спускалась в недра Гринготтса, предпочитая более цивилизованный способ обращения с финансами через своего менеджера-гоблина.              Любопытство боролось в ней с опаской. Ева крутила головой, пытаясь впитать каждую деталь этого странного места — от мерцающих факелов на стенах до загадочных символов, высеченных на каменных арках. Но в то же время ее не покидало чувство тревоги. Главное, чтобы Том не выкинул фортель, иначе как им выбираться?              Словно читая ее мысли, Том незаметно потянул палочку из кармана. Его взгляд, острый и внимательный, не отрывался от сутулой спины гоблина.              — Мне кажется, с передним колесом что-то не так , — произнесла Ева на французском, ее голос прозвучал неестественно громко в тишине подземелья.              Гоблин не обернулся и не удостоил переднее колесо какого-либо внимания, он явно не понял ни слова. Ловко перебрался через борт тележки. Устроился на сиденье, как странная фигура на носу древнего корабля, готового отправиться в опасное плавание по подземным рекам Гринготтса.              Том склонился над колесом, его длинные пальцы скользнули по металлической поверхности, ощупывая. Не найдя ничего подозрительного, он выпрямился и посмотрел на Еву, его брови сошлись на переносице в выражении легкого недоумения. Палочка в его руке замерла, так и не поднявшись в воздух, словно змея, так и не решившаяся нанести удар.              — О чем ты говоришь? — переспросил удивленно; его акцент был почти безупречен, словно он всю жизнь прожил на берегах Сены.              Ева почувствовала, как раздражение нарастает, будто песок в песочных часах, постепенно заполняя все ее существо. Она глубоко вздохнула, прежде чем ответить.              — Убеждалась, что гоблин не понимает по-французски, в отличие от тебя, — процедила сквозь зубы. — Ты же не собираешься сейчас напасть на служащего банка в защищенной зоне?              Лицо Тома на мгновение исказилось гримасой презрения, словно сама мысль о том, что кто-то может ему помешать, была оскорбительна.              — Это ничтожество противостоять моему Империусу будет не в силах, — фыркнул он.              — Но мы не знаем, нет ли здесь каких-то защитных чар, сигнализаций и ловушек! — возмутилась Ева, ее голос дрогнул от эмоций. — Вдруг одно твое заклятие активирует все казни египетские?!              Лицо Тома приобрело выражение снисходительного превосходства.              — Здесь не может быть ничего такого, с чем бы я не справился, — высокомерно заявил он, его голос звучал так, словно он объяснял очевидные вещи непонятливому ребенку.              Ева закатила глаза, чувствуя, как его нерушимая самоуверенность начинает крайне ее раздражать. Каждое слово Тома было как удар кремня о сталь, высекало искры внутри. Очень хотелось высказать ему все, что она думает о его самонадеянности. Ева попыталась сохранить хотя бы видимость спокойствия, чтобы не нервировать гоблина.              Квиррелл неуклюже перевалился через бортик тележки, его фиолетовая мантия зацепилась за край. Он протянул руку Еве, его пальцы слегка дрожали.              — П-позвольте вам п-помочь, мисс Фонтейн, — пробормотал он, заикаясь сильнее обычного.              Ева бросила на него холодный взгляд и, проигнорировав предложенную руку, ловко забралась в тележку сама. Том, в отличие от Квиррелла, не сделал попытки помочь. Он грациозно опустился на сиденье рядом с ней. Палочка в его руке нетерпеливо постукивала по бедру. Взгляд, острый и оценивающий, не отрывался от затылка гоблина.              Гоблин обернулся. Его морщинистая кожа напоминала потрескавшийся старинный кошелек, а глаза блестели, будто в них уже отражались горы скрытого под землей золота.              — Вы готовы? — поинтересовался он. Его голос звучал почти весело, как у гида перед началом увлекательной экскурсии. В его взгляде не было и тени опаски или подозрения. — Поехали!              Гоблин дернул за какой-то рычаг, и тележка рванула вперед с такой скоростью, что у Евы перехватило дыхание. Воздух засвистел в ушах, холодный и пронзительный, словно тысячи невидимых игл впились в барабанные перепонки. Темнота вокруг расступалась лишь на мгновения, являя взору мелькающие факелы и тени, похожие на застывших в камне чудовищ.              Они неслись вниз по извилистым рельсам, словно на безумных русских горках. Адреналин пульсировал в венах, кончики пальцев покалывало от напряжения. Ветер хлестал по лицу, развевая волосы и заставляя платье трепетать, словно флаг во время урагана.              Краем глаза Ева заметила, как Том начал поднимать палочку. Не раздумывая, она вцепилась в его предплечье, ее ногти впились в ткань рубашки, почти прокалывая кожу. Том резко повернулся к ней, а его глаза полыхнули яростью.              — Что ты себе позволяешь?              — Ты назвал наши имена на входе! — выкрикнула Ева, стараясь перекричать свист ветра в ушах. Тому пришлось наклониться ближе, чтобы расслышать ее слова.              — Не наши, — поправил, глядя на нее со злостью. — Твое и Энтони.              Ева впилась ногтями глубже в его руку, чувствуя, как мышцы под ее пальцами напряглись.              — Нет, наши, — прошипела она. — Пока что ты в этом теле, и я так вижу, планируешь задержаться в нем. И ты думаешь, что тебе плевать, что подумают об Энтони Моретте? Однако это не так. Ты пользуешься его телом, но можешь пользоваться и другими благами. Его счетом в банке, его связями и репутацией. Ты думаешь, это ничто? Хочешь официально стать преступником и получить все связанные с этим проблемы?              Ева чувствовала, как ее сердце колотится в груди, но не от страха перед безумной поездкой, а от ярости и отчаяния. Она смотрела в глаза Тома, ища в них хоть проблеск понимания или сомнения.              Том замолчал, погрузившись в раздумья. Ева ощущала тепло его бедра, прижатого к ее собственному в тесном пространстве тележки. Под пальцами, все еще сжимающими его предплечье, размеренно бился пульс — спокойный и ровный, словно ничто не могло поколебать его внутреннее равновесие. Ни резкие повороты и падения тележки, ни перспектива возможного преступления, ни даже ожесточенный спор с Евой, казалось, не могли затронуть его по-настоящему.              Внезапно осознав, что все еще держится за его руку, Ева отдернула пальцы. Ощущение его тепла под ее ладонью вдруг показалось неправильным, почти интимным.              Тележка неслась вперед, поворачивая то влево, то вправо, то взмывая вверх, то падая вниз с такой скоростью, что желудок Евы грозился выскочить прочь. Она зажмурилась, пытаясь справиться с тошнотой, но даже сквозь закрытые веки чувствовала, как мир вокруг кружится в безумном танце.              Наконец, Том нарушил молчание. Его голос звучал задумчиво, будто он взвешивал каждое слово.              — В твоих речах есть зерно истины, — медленно произнес он. Его взгляд был устремлен вдаль, словно он видел что-то за пределами темных туннелей банка. — Мне, действительно, многого будет проще добиться под именем Моретта. Мы сейчас посмотрим и разведаем, а потом вернемся сюда, не раскрывая личности.              Том плавным движением убрал палочку обратно в карман. Этот простой жест заставил Еву немного расслабиться, напряжение в ее плечах чуть ослабло. Она отодвинулась от него, насколько позволяло узкое пространство тележки, стараясь избежать контакта с его телом. Ей вдруг стало неуютно от осознания, как близко они сидели, что она могла чувствовать каждое напряжение его мышц через тонкую ткань. Казалось бы, то было тело Энтони, к которому она давно привыкла, но отчего-то теперь оно ощущалось совсем другим.              Том заметил ее движение. Его глаза скользнули по ней, отмечая увеличившееся расстояние между ними. На мгновение в его взгляде промелькнуло что-то — может быть, удивление или легкое раздражение — но он не стал комментировать ее действия.              Тишина повисла почти осязаемо, она нарушалась лишь грохотом тележки и свистом ветра в ушах. Ева смотрела вперед, стараясь сосредоточиться на мелькающих мимо стенах туннеля, но ее мысли продолжали возвращаться к человеку, сидящему рядом с ней. К тому, который выглядел как Энтони, но был кем-то совершенно другим — непонятным, непредсказуемым, но, к счастью, более умным, чем она предполагала.              Тележка, издав последний пронзительный визг, замерла на каменном уступе. Перед ними раскинулся колоссальный зал, его своды растворялись в непроницаемом мраке, словно само пространство здесь было бесконечным. Воздух, густой от древней магии, обволакивал их, как невидимый туман. Вдалеке прямо в скале виднелись массивные двери сейфов. Квиррелл перевалился через борт, чуть не запутавшись в складках ткани, восстановил равновесие только на твердой поверхности.              Том же двигался с кошачьей грацией; его длинные ноги легко перешагнули через борт тележки. Ева поднялась с сиденья, собираясь последовать за ними. Но прежде чем она успела сделать движение, Том неожиданно развернулся к ней лицом и протянул ладонь в приглашающем жесте.              Ева замерла, внезапно осознав, что Том полностью перекрыл ей путь. Она не могла выбраться из тележки, не приняв его помощь или не попросив его отойти. Ловушка захлопнулась.              — Дорогая? — произнес Том, его голос был мягким, почти ласковым, но Ева уловила в нем нотки насмешки. Уголок его губ дрогнул, медленно расплываясь в улыбке, которая не коснулась его глаз. Эта улыбка была полна снисходительного превосходства, словно он испытывал искреннее наслаждение от неловкости Евы. Он прекрасно понял, как смущает прикасаться к нему.              Ева почувствовала, как раздражение вновь поднимает голову внутри. Неужели этот невыносимый мужчина просто развлекается, ставя ее в неудобное положение? Может быть, это его способ отомстить за нарушенный план? Краем глаза она заметила, что гоблин наблюдает за ними с нескрываемым интересом. Ева поняла, что у нее нет выбора. Скрипнув зубами от досады, она медленно вложила свою руку в протянутую ладонь Тома.              Его прикосновение было как электрический разряд. Ладонь Тома оказалась теплой и сухой, его пальцы уверенно обхватили ее, подобно изящным, но неумолимым оковам. Ева почувствовала, как сердце забилось чаще, а дыхание на мгновение перехватило. Лишь когда он отступил на шаг, давая ей пространство выбраться из тележки, она смогла сделать глубокий вдох.              Как только ее ноги коснулись твердой поверхности площадки, Ева тут же отдернула руку. Она подняла голову, встречаясь с ним взглядом. Том, казалось, наслаждался каждой секундой этого маленького спектакля и впитывал ее эмоции. Его глаза блестели от удовольствия.              — Спасибо, милый, — процедила она сквозь зубы, растягивая губы в фальшивой улыбке. Ее голос сочился сарказмом.              Больше всего хотелось стереть это довольное выражение с его лица, может быть, даже оставив на нем след своих ногтей. Но она сдержалась, понимая, что сейчас это будет совсем неуместно. К тому же тело Энтони жалко: ради его сохранности, собственно, она здесь и находилась.              В этот момент эхо шагов и приглушенных голосов разнеслось по каменным сводам, и в зал вошла необычная пара. Ева сразу узнала их — тот самый худенький лохматый мальчишка и громадный косматый полувеликан, которых она видела в пабе. Контраст между ними был настолько разительным, что в другой ситуации Ева, возможно, даже улыбнулась бы.              Но ее внимание быстро переключилось на Тома. Он застыл на месте, словно его внезапно поразило заклятие окаменения. В глазах полыхнула едва сдерживаемая ярость. Неужели он так злится, что кто-то еще нарушает его планы?              — О, профессор Квиррелл, и вы тут? — прогрохотал великан.              Квиррелл, казалось, съежился под этим взглядом сверху. Его руки сами по себе начали заламывать пальцы.              — Д-да, вот так встреча, Хагрид, второй раз за день, — Квиррелл нервно захихикал, его голос срывался сильнее обычного. — Мои друзья из Франции хотят арендовать сейф. — Он бросил быстрый взгляд на мальчика, но тут же отвел глаза, словно не мог выдержать прямого контакта. — А вы тут по делу мистера П-Поттера?              Ева заметила, как Том слегка вздрогнул при упоминании фамилии мальчика. Его пальцы незаметно сжались в кулак, костяшки побелели от напряжения.              Бородач расплылся в широкой улыбке, его черные глаза-бусинки заблестели от гордости.              — И кой-какое поручение профессора Дамблдора выполнили, — он выпятил грудь. — Директор мне доверяет, да. — Затем он повернулся к мальчику, его голос смягчился. — Пойдем, Гарри, ты же хотел еще мороженого?              Мальчик — Гарри, как теперь знала Ева — вежливо кивнул.              — Было бы неплохо, — ответил он. Его глаза за круглыми стеклами очков с интересом оглядели Еву и Тома. В его взгляде была смесь детского любопытства и какой-то не по годам глубокой задумчивости.              Они с великаном быстро утрамбовались во вторую тележку, и та ринулась вверх по рельсам в обратный путь. Когда они отбыли, Ева поняла, что Том не проронил ни слова, даже, казалось, не дышал, только провожал их взглядом. Она повернулась к нему.              — Посмотрим ячейки?              Ее голос вывел Тома из оцепенения.              — Нет больше нужды, — процедил он сквозь зубы. — Уверен, что камень только что нас покинул.              Она тоже бросила взгляд назад, туда, где исчезла вторая тележка с Хагридом и мальчиком.              «Умно, — подумала Ева, — нанять полувеликана в качестве курьера и охранника ценности. Любые заклятия будут лишь отскакивать от его могучей фигуры, словно горох от стены. Такого обычными способами не возьмешь, больше шансов самому покалечиться».              Ева снова взглянула на Тома. Его челюсти были крепко сжаты, а в глазах плясали красные искры, словно отражение адского пламени. Она задумалась, что же вызвало такую реакцию. Неужели простое разочарование от упущенной возможности? Или здесь крылось что-то более личное?              «Интересно, — размышляла она, — это появление других людей довело Тома до белого каления, или же он почему-то испытывает сильную неприязнь к вышеназванному Хагриду? Действительно, не мог же ему перейти дорогу маленький мальчик Гарри Поттер».