Призрачное отражение

      Поверхность зеркала была старой, местами поеденной пятнами, словно с той стороны амальгаму поглощала сама тьма. Та клубилась и за стеклом, лишь два блика стоящих по бокам свечей своим трепетом шевелились в этом царстве мертвых. Сейчас Ева не видела ничего за пределами рамы полированного зеркала — ни старинной мебели, ни потрескавшихся стен. Спина затекла от неподвижного нахождения в одной позе, а обивка венского стула уже не казалась такой мягкой, как полчаса назад. Лишь легкий сквозняк не давал шелковому платью прилипнуть к коже, высушивая капельки выступившего пота. Хорошо, что на черном пятен не видно.              Тик-так, тик-так — где-то вдалеке монотонно капала вода, словно метроном, отсчитывающий секунды в застывшем мгновении. Ева поморщилась, ощущая, как этот звук проникает в самые глубины ее сознания, напоминая о запустении, царившем в древнем французском особняке.              «Mon Dieu», — ее мысли невольно возвращались к родному Новому Орлеану. Там дома были… живее. Может, не такие величественные, но определенно более ухоженные. Здесь же каждый угол, казалось, шептал истории давно минувших дней.              — Мы понимаем, что может ничего не получиться, мадемуазель Фонтейн, — женский голос сбоку немного сбил оцепенение, и Ева заставила себя разжать пальцы, которыми она, сама не заметив как, судорожно вцепилась в кромку стола.              — Само собой, это же не наука или четкие формулы, — отозвалась она. — Сделай одно, потом другое, получишь результат. Мир духов — область, скорей, эмоций и чувств. Но при должном умении…              Она закрыла глаза, погружаясь в медитативное состояние. Отринуть все лишние мысли — о тех деньгах, что ей заплатят в случае удачи, об Энтони, с которым она встретится для приятного вечера. Сейчас не время — духи не терпят отвлечений. Слушать, как капли воды продолжают свой бесконечный танец где-то в глубинах дома. Ева сжала кулаки, чувствуя, как сила магии вуду течет по ее венам, готовая прорвать завесу между мирами.              Внезапный порыв ветра заставил пламя свечей затрепетать сильнее. По коже побежали мурашки. Ева медленно открыла глаза, встречаясь взглядом с отражением. Но теперь в глубине зеркала мелькали тени, не принадлежащие этому миру. Вместо ее бледного лица было другое, желтое и морщинистое, а темные волосы сменились на седые, уложенные в высокую прическу.              — Назовитесь, — попросила она тихо, но твердо. Не обратила никакого внимания на скрип стула и возбужденный вздох рядом. Ее сейчас интересовала только другая сторона зеркала. — Я Ева Фонтейн, и я пришла говорить с вами.              Отражение, которое принадлежало больше не ей, не двигалось синхронно, повторяя язык тела Евы. Оно обладало своей волей, что вызывало раздражающий диссонанс. Старуха рассматривала ее, склонив голову набок. Перевела взгляд за ее плечо, пошамкала губами.              — Я Изидора Дюпон. Но вы это и так знаете. Неужели любимая невестка настолько по мне соскучилась? — ехидный смешок прошелся по ушам наждачкой.              — Получилось? Что она говорит? — молодая миссис Дюпон почти нависла над ее плечом, вглядываясь в пустую для нее зеркальную гладь. Ева раздраженно взмахнула рукой, отгоняя женщину. За спиной послышались легкие шаги ее супруга.              — Ваш сын скучает по вам, — в целом ложь, но мертвым приятно это слышать. Старуха жеманно хихикнула и поправила рукой седые кудряшки. Ева едва остановила себя от зеркального жеста. — Ваш уход — большая утрата для многих.              — Спроси, спроси! — горячий шепот над ухом.              Старуха уставилась на женщину за плечом Евы.              — Особенно, подозреваю, многих волнует те секреты и ценности, что я унесла с собой в могилу.              — Вы очень проницательная женщина, — Ева осторожно улыбнулась. — Если бы вы рассказали нам, куда положили колье Бурбонов, то у ваших наследников был бы еще один повод вспоминать о вас добрым словом.              Лицо Изидоры Дюпон потекло, будто плавящаяся восковая маска, а улыбающийся рот превратился в скривившуюся от отвращения черную дыру. В глазах полыхнула незамутненная злость.              — Никогда! — взвизгнула она. — Никогда я не доставлю такого удовольствия, не позволю присвоить себе мое! Плясать на моих костях, чтобы эта тупая сучка носила мои ценности!              Ева глубоко втянула носом воздух. «Ты справишься, Ева, — сказала она сама себе. — Ты говорила с самыми упрямыми призраками Французского квартала. Эта выжившая из ума карга — просто еще одно испытание».              Нет, нельзя так относиться к призванным. Дух должен чувствовать ее расположение, тянуться к ее любви, словно зачарованный волшебной дудочкой. Она провела ладонями по полированному столу, стараясь успокоиться и поймать волну.              — Это ваше наследие, мадам Дюпон, — произнесла мягко. — Вы удивительная женщина, что смогли добыть и, главное, сохранить подобную драгоценность. Она же принадлежала королевской династии? Не представляю, как вам это удалось.              Изидора медленно откинулась на спинку стула, а ее взгляд из яростного постепенно стал масляным, довольным. Лести никогда не бывает слишком много. Даже те люди, которые могут считать ее неприкрытость, зачастую все же испытывают приятные эмоции, восхищение своим образом в глазах льстеца.              — Да, это была непростая и чрезвычайно интересная история. Познакомилась я на приеме у Кассергенов с одним юнцом. Его отец промотал семейные финансы, и пока это не стало достоянием общественности и маленькой забавой в устах шутников, Франсуа пытался изыскать денег и закрыть долги. А откуда их взять, если имение с молотка пускать было последним делом? Он начал распродавать фамильные драгоценности — их отсутствие заметить сложнее, чем то, что семья пошла по миру босиком и скитается из угла в угол, — старуха мерзко захихикала.              Ева чуть прикрыла глаза, слушая, как эта дама благородного рода ввела мальчика в заблуждение относительно истинной стоимости колье и купила его пусть за большие деньги, но едва ли хоть за процент реальной цены. Теперь она пересказывала события давних лет, жмурясь, как довольная старая кошка, и чрезвычайно гордясь собой. Когда история закончилась, Ева произнесла:              — Вы поступили очень умно, — и лицемерно растянула губы в улыбке. Старуха покивала в ответ и сложила руки на потустороннем столе. — Будет жаль, если драгоценность, полученная вами такими усилиями, теперь сгниет в безвестности.              Взгляд мадам Дюпон стал задумчивым. Ева мысленно потерла руки — удается зацепить объект на жажду славы. Она чуть склонилась вперед, переходя на доверительный шепот.              — Мне кажется, что все должны знать о том, какую редкость вы добыли. Немногим такое удается, большая часть родов лишь проматывают состояния, нажитые предками, как отец Франсуа. Вы же — удивительная женщина и обладаете даром приумножать богатства.              — Но распоряжаться этими богатствами будут мой недалекий сын и эта селедка, — она наморщила нос.              — Ваши наследники, — поправила Ева аккуратно. — Глядя на колье, они будут постоянно вспоминать о вас и о том, какой замечательной женщиной вы были. Какими талантами обладали. Люди запомнят ваше имя и будут произносить его еще много поколений…              Она перешла на шепот и оборвала фразу, добавляя трагизма. Старуха уже колебалась, надо было дать ей дозреть, поварившись в котле из самодовольства, алчности и жажды славы. Ева любила человеческие грехи — они облегчали работу. За спиной нетерпеливо толклись сын и невестка мадам Дюпон. Наконец та высокомерно скользнула взглядом по своим потомкам.              — Вы правы, — кивнула она Еве. — Нет никакого прока от того, что колье пылится в тайнике в библиотеке. От окна третья половица, она чуть скрипит. Манящие чары, само собой, не действуют, иначе бы тайник давно нашли эти недотепы. Достаньте его и явите миру.              Ева медленно приложила руку к груди и склонила голову в почтительном жесте. Затем резко повела ладонью вбок и загасила свечу справа от себя. Порыв ветра пронесся по гостиной, он сдул и клубы тумана в зеркале, разгоняя морок. Ева снова смотрела в собственные голубые, а не чужие глаза, лишь в ушах прозвучало, постепенно затухая:              — Пусть они помнят…              Все хотят именно этого. Чтобы их помнили.             

***      

             Воздух в библиотеке был густым от пыли и ожидания. Ева стояла, борясь с желанием скрестить руки на груди в защитном жесте. Ее взгляд был прикован к мистеру Дюпону, который, кряхтя и ворча, возился с половицей. Скрип деревяшки отдавался в ее ушах, царапая барабанные перепонки.              Ева никогда не признавалась в этом вслух, но каждый сеанс вызова духов оставлял после себя горький привкус сомнения. Оно скребло изнутри, как назойливая мышь, грызущая стены старого дома. А что, если на этот раз не получится? Что, если капризный дух решил поиграть с ней, как кошка с мышью, обмануть, оставив ни с чем перед лицом богатых клиентов?              Ее пальцы невольно коснулись амулета на шее — маленького черного мешочка, наполненного костями и травами. Талисман, подаренный бабушкой, всегда придавал ей уверенности. Но сейчас даже его тепло не могло унять дрожь в кончиках пальцев.              «Неужели, — пронеслось в голове Евы, — я всегда буду чувствовать себя так, словно балансирую на краю пропасти?» Почти как на экзамене трансфигурации в Ильверморни, а как давно это было.              Миссис Дюпон эмоционально расхаживала по комнате, ее каблуки стучали по паркету в неровном ритме.              — Жорж, ну что там? — нетерпеливо спросила она, останавливаясь возле мужа.              Мистер Дюпон только хмыкнул, погружая руку глубже в открывшуюся полость под половицей. Его лицо исказилось от напряжения, а затем…              — Кажется, я что-то нащупал, — пробормотал он.              Ева затаила дыхание. Секунды растянулись, словно патока, стекающая с ложки. Холодная влага змейкой скользнула между лопаток. И вот, наконец, на свет появилось оно — колье Бурбонов. Тусклое от времени, с налетом пыли веков на бархатной подушке, оно все равно излучало какое-то внутреннее сияние. Драгоценные камни, казалось, впитали в себя отблески давно угасших свечей и теперь мерцали, словно далекие звезды.              Ева почувствовала, как напряжение покинуло ее тело, словно воздух вышел из проколотого шарика. Она едва сдержала вздох, который мог бы выдать ее волнение. Вместо этого позволила себе лишь легкую улыбку, словно никогда и не сомневалась в успехе.              — Невероятно, — выдохнула миссис Дюпон, протягивая руку к колье.              — Осторожно, дорогая, — предупредил мистер Дюпон. — Оно может быть хрупким после стольких лет.              Ева наблюдала, как супруги склонились над драгоценностью, глаза их заблестели, как только что отчеканенные монеты, а на лицах застыли маски жадности. Она почувствовала укол раздражения. Для них это было просто сокровище, цена которого измерялась в галеонах. Они и понятия не имели о той истории, что стояла за этим колье, о тех душах, что были связаны с ним.              — Что ж, мадемуазель Фонтейн, — произнес мистер Дюпон, поворачиваясь к ней. — Мы очень ценим проделанную вами работу. Каким образом вы предпочтете получить вознаграждение?              — Перевод на счет в Гринготтсе подойдет. — Ева слегка склонила голову, принимая благодарность.              Внутри нее разлилась усталость вместе с желанием поскорее оказаться дома, в своей уютной квартирке в Новом Орлеане. Однако раньше, чем активируется заказанный на завтра в Министерстве портал, она Париж не покинет. Теперь, когда работа закончена, можно посвятить вечер отдыху.              Ева шла по узкой мощеной улочке, наслаждаясь теплом летнего парижского дня. Солнце играло на витринах маленьких лавочек, отражаясь в стеклах и создавая причудливые узоры света на брусчатке. Воздух был наполнен ароматом свежеиспеченных круассанов из ближайшей булочной, смешанным с легким запахом лаванды, доносящимся из цветочных ящиков на окнах. Она не могла сдержать улыбку, чувствуя, как напряжение последних часов наконец-то отпускает. Глубоко вдохнув, Ева ощутила, что грудь наполняется не только воздухом, но и ощущением свободы и легкости.              Все вокруг казалось таким милым и пропитанным теплом. В небольшом парке группа пожилых мужчин увлеченно играла в петанк. Металлические шары со звоном сталкивались друг с другом. Чуть дальше уличный художник создавал удивительные картины из цветного песка прямо на тротуаре, просыпая тот из бумажных конусов.              Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая небо в нежные персиковые тона. Ева прикинула: до встречи с Энтони еще пара часов, и решила, что нет ничего плохого в том, чтобы начать праздновать успех немного раньше.              На небольшой площади стояла изящная статуя балерины. Не-маги не могли заметить, что еще секунду назад та смотрела в другую сторону. Когда Ева подошла ближе, бронзовая танцовщица подмигнула ей и протянула руку. Не раздумывая, она взялась за холодные металлические пальцы.              В тот же миг статуя ожила. Балерина грациозно спрыгнула с подставки и, не отпуская руки Евы, потянула ее за собой. Они вместе шагнули прямо в каменный постамент. Ева инстинктивно прикрыла глаза — каждый раз она невольно ожидала удара, но вместо этого почувствовала лишь, как проходит сквозь прохладную дымку.              Секундой спустя Ева оказалась на совершенно другой улице. Воздух здесь был наполнен запахом магии — смесью трав, дыма и чего-то неуловимо волшебного. Узкая мощеная улочка вилась между высокими домами с остроконечными крышами и витражными окнами. Вывески магазинов светились мягким волшебным светом — «Baguettes Magiques de Madame Rosier», «Pharmacie Enchantée». Из кондитерской выплыл поднос с пирожными, которые меняли цвет прямо в воздухе.              Из-за угла показалась стайка бумажных самолетиков. Они проскользнули между прохожими с удивительной ловкостью, обогнув элегантную ведьму в остроконечной шляпе, которая левитировала тяжелые покупки перед собой. Один из самолетиков внезапно загорелся в воздухе — это на него дохнул дракончик, миниатюрный, размером с кошку, который сидел в клетке перед магазином волшебных существ. Он довольно посмотрел на плоды своих трудов, рассыпающиеся пеплом.              Здесь, на этой скрытой от обычных глаз улочке, пульсировало сердце волшебного Парижа. Вскоре Ева оказалась перед неприметной дверью, над которой висела потертая вывеска «Le Grimoire Ivre» — «Пьяный Гримуар». Толкнув дверь, Ева вошла внутрь, и ее окутала знакомая атмосфера камерного уюта, а крепкий аромат трубочного табака ударил в нос.              Свечи, парившие под потолком, отбрасывали мягкий свет на деревянные столы и стулья с вельветовой обивкой, а зеленое мерцание от барной стойки придавало помещению загадочный вид. Ева направилась прямиком к той, где высокий чернокожий мужчина протирал стакан, который сам вращался в воздухе. Увидев ее, бармен широко улыбнулся, обнажив жемчужные, слегка заостренные зубы.              — А, вот и наша охотница за призраками! — воскликнул он, подмигивая ей заговорщицки. — Кого подняла из могилы на этот раз?              Ева грациозно опустилась на высокий барный стул, закинув ногу на ногу. Приложила палец к губам и предупредительно зыркнула на Луи, впрочем, без злости. В такие моменты она немного жалела, что открыла ему правду о своих способностях — пускай он никому не расскажет сознательно, но язык его был весьма несдержан.              — Слишком ты довольная, меня не проведешь, — хмыкнул он, доставая из-под стойки бутылку с переливающейся рубиновой жидкостью. — Ты выглядишь как кошка, съевшая канарейку. Полагаю, сегодня повод для чего-то особенного?              Не дожидаясь ответа, он щелкнул пальцами, и бокал тонкого стекла материализовался перед Евой. Луи начал наливать вино, которое светилось изнутри и меняло цвет, переливаясь всеми оттенками красного.              — Эльфийское, урожая лунного затмения, — пояснил он, заметив заинтересованный взгляд Евы.              Она взяла бокал, любуясь игрой света в жидкости, и сделала маленький глоток. По телу разлилось приятное тепло. Ева воскресила в памяти тот вечер, когда впервые открыла Луи правду о своих способностях. Наверно, это было неосторожно, рассказывать бармену о подобном. Но так уж легли кости — она находилась в ударе после удачной сделки и отмечала ее не первым бокалом, он жаловался, как скучает по недавно почившей бабушке. И Ева, прежде чем смогла сдержать свой язык, предложила ему организовать встречу, само собой, без оплаты.              Не самое мудрое решение с ее стороны. Однако Луи счел его весьма щедрым. Он отказался, но с тех пор относился к Еве очень тепло, впечатлившись ее порывом.              — Ты никогда не рассказывал, почему отказался тогда, — Ева задумчиво посмотрела на Луи поверх бокала. О том, когда «тогда», напоминать нужды не было.              Он на мгновение замер, его взгляд стал отстраненным.              — Потому что иногда воспоминания дороже реальности, — ответил наконец. — Я предпочитаю помнить бабушку такой, какой она была при жизни. Ни к чему замещать эти теплые и настоящие моменты другими. C'est la vie, ma chérie.              Они помолчали, каждый погруженный в свои мысли. Затем Луи словно встряхнулся и подмигнул Еве.              — Ну что, мадемуазель, судя по твоей чудесной улыбке, сегодня был удачный день? Что провернула?              — О, ты знаешь, как обычно, — ответила она, понизив голос. — Старые дома, семейные тайны, потерянные сокровища. Ничего особенного.              — Ничего особенного, говоришь? — усмехнулся Луи. — Какого века ничего особенного?              — Ну, возможно, в районе восемнадцатого, — загадочно улыбнулась Ева, поднимая бокал. — За удачные находки и довольных клиентов!              Луи кивнул, салютуя ей своим бокалом с чем-то, подозрительно похожим на жидкий огонь.              — И за то, чтобы ты всегда возвращалась с той стороны живой и невредимой, ma chérie, — добавил он с нотками искренней заботы в голосе.              — Не буду мешать тебе работать, — сказала она, заметив, как к стойке подошли новые посетители. Поднялась со стула, лениво потянувшись.              Луи кивнул, но прежде чем она успела отойти, щелкнул пальцами. В воздухе материализовалась изящная фарфоровая тарелка, на которой были аккуратно разложены французские закуски: тонкие ломтики багета, нежный паштет, маслянистые оливки и ароматный сыр бри. Рядом с тарелкой воспарила та самая бутылка эльфийского вина, покрытая легкой изморозью от охлаждающих чар.              — Чтобы не скучала в одиночестве, — подмигнул Луи.              Ева благодарно улыбнулась и направилась к уютному столику в дальнем углу зала. Тарелка и бутылка плавно следовали за ней, словно песики на поводках.              Усевшись за столик, Ева ловким движением скинула туфли на высоком каблуке и с наслаждением вытянула ноги. Босые ступни коснулись прохладного деревянного пола, и она блаженно зажмурилась от приятного ощущения. Налила себе бокал искрящегося вина и откинулась на мягкую спинку дивана. Звуки бара доносились до нее приглушенно, словно сквозь вату, создавая уютный фон.              Она взяла кусочек багета, намазала его паштетом и с удовольствием откусила: нежный вкус печени прекрасно сочетался с прохладным вином. Здесь, в этом магическом баре, вдали от обычного мира и его проблем, она наконец-то могла расслабиться после напряженного дня. Ева потянулась за оливкой, лениво размышляя о том, как проведет остаток вечера с Энтони. Может быть, прогулка вдоль Сены? Или уютный ужин в каком-нибудь маленьком ресторанчике?              Ева уже допила второй бокал, когда внезапно почувствовала легкое покалывание на коже — верный признак того, что где-то поблизости высокая концентрация магии. Она повернула голову, только чтобы заметить человека, который подошел к ее столику уже вплотную и разглядывал ее с любопытством. Ева резко выпрямилась, рука с вилкой замерла в воздухе.              Мужчина перед ней выглядел так, словно только что сошел со страниц сказки «Тысяча и одна ночь». Фиолетовый балахон струился вокруг его худощавой фигуры, а массивный тюрбан того же цвета придавал ему сходство с экзотическим грибом. Бледное лицо с острыми чертами казалось нервным, а улыбка больше напоминала гримасу.              «Не суди по одежке», — мысленно одернула себя Ева. Европейские маги часто выглядели странно по меркам американского магического сообщества, которое старалось слиться с обычным населением. И все же, что-то в этом человеке заставляло ее чувствовать себя неуютно.              — П-простите, мисс, — произнес незнакомец с заметным английским акцентом. Его голос слегка дрожал. — Но я слышал часть вашего разговора. Не п-показалось ли мне, что бармен говорил, будто вы можете поднять мертвого из могилы?