Стаями

Это начало… царапать уже какое-то время назад, но, как и все остальные, Даврин по началу не придавал значения. «Был отвлечён» – как выразился Эммерик. Каждый из них имел повод быть отвлечённым, у каждого было о чём подумать, чем заняться. И когда они зарывались слишком глубоко, мимо проходила Рук, улыбалась и помогала их проблемы сначала самим себе увидеть и озвучить, а потом впрягалась в решение, таща каждого, что ломовая лошадь. Стража это поначалу восхищало – её стойкость, её сила, её способность всем улыбаться и всегда шутить. Быть неомрачённой. Неугасающей. А потом сквозь восхищение и какую-то… гордость?... пробился логичный вопрос: а кто помогает Рук? Тогда Даврин вдруг стал замечать: короткий миг перед каждой улыбкой, когда уголки её губ сначала дёргались вниз, или то, что на собраниях она слушала всех, прикрыв глаза, и, по ощущению, как будто рывком вытаскивала из себя очередную речь в конце встречи… или что на своих тренировках она иногда «зависала», зациклено пуская одно и то же заклинание в пустую точку, даже не пытаясь чего-то менять… или как в бою будто бы переставала о чём-либо думать, пытаться как-то облегчить путь, и просто тупо шла вперёд – без стратегии, без тактики, почти не реагируя на окрики и подсказки, – просто продолжала движение… В Хоссберге Даврин увидел, как Рук бросалась, бросалась, бросалась вперёд на здоровенную тварь, пока они отбивались от кучи мелких порождений тьмы – в какой-то момент у неё закончился запас энергии, требовавшийся для её любимого мощного трюка с птицами, и она добивала монстра самыми простыми ударами чистой магии из посоха. Рук с полминуты выпускала импульсы, подходя всё ближе к уже дохлой, но всё ещё стоявшей туше, пока та, наконец, не опрокинулась навзничь. И тогда Даврин понял, что его так пугало в этом её движении – Рук продолжала идти вперёд, пока кто-то не упадёт, но, кажется, в какой-то момент Рук становилось всё равно, кто это будет. Потому что Рук устала. Именно там, в проросшей, распотрошённой скверной лачуге на обрывистом берегу у тёмной воды, разводя огонь, чтобы прокипятить повязки, Даврин впервые задумался: «Какого демона, никто из них не помогает Рук?» Даже не спрашивает, нужна ли ей помощь. «Ах, мы должны решить свои проблемы, чтобы не отвлекаться от спасения мира» – Андрасте, как же глупо это теперь звучит, – идиоты, их общая главная проблема заключается в том, что тот, кто решает все их проблемы, в конечном итоге может просто закончиться. Остановиться, только когда упадёт. Эта мысль очень… отрезвила. Даврин вспомнил, как встревоженно пискнул встопорщивший перья Ассан, отступая от Рук в зале ставки командования в Вейсхаупте. Никто тогда не ожидал, что после минутного молчания Рук, не меняя выражения лица, просто ударит. Кто-то посчитал это ошибкой, кто-то зло выдохнул внутри: «Ну наконец-то!», но никто не ожидал, что Рук вообще может так сделать. Кроме Ассана. Ассан почуял что-то ещё в тот момент, когда Первый Страж только заканчивал свою тираду. Даврин не сразу понял, почему, свалив всё на звериное чутьё. Но мысль никак не уходила из головы, пока не сложилась в очень простое решение загадки – никто просто-напросто не обратил внимания, зная, как Рук обычно старается всем помочь и решить все вопросы мирно. А у Рук тряслись руки. И сжались кулаки, ещё когда она бросила меч командора Януса на дубовый стол. Все так привыкли к вечному холоднокровному спокойствию, что пропустили истерику. С тех пор Даврин начал следить и отмечать то, что раньше ускользало, не казалось имеющим значения. Например, что их лидер, как очень хороший лидер, старается следить, чтобы все отдыхали, всем было уютно в их «норах», чтобы у каждого была возможность хорошо выспаться и восстановиться перед вылазками… но сама Рук ходит на каждую вылазку. И спит обычно где попало, шатаясь по Маяку, пока не свернётся клубком в каком-нибудь кресле или на тахте. Несколько раз он находил Рук в самой первой обжитой командой комнате, лазарете – там было пыльно и душно, Хардинг и Нэв этот коридор обычно избегали. А Рук приходила после каждого большого обсуждения, садилась напротив самой правой кровати и замирала, глядя куда-то… вне. Как будто там кто-то был. Даврину не понравилось то, что он увидел. В наполнившемся звуками и людьми Маяке Рук, всё время со всеми говорившая, всегда оставалась одна. А ещё Рук становилась слишком механической и тяжёлой, слишком прямолинейной не потому, что хотела такой быть, а потому, что изменить направление становилось слишком тяжело. Как будто её внутренняя броня с каждым днём твердела, становилась толще, превращалась из железа в камень. И это было плохо, потому что железо можно было погнуть или пробить, но потом перековать и выправить. А камень трескался. Накапливал усталость, пока что-то не ударит по точке напряжения, – и тогда непробиваемая глыба расколется и рассыпится на осколки и пыль. Так Даврин стал искать что-то, что будет возвращать Рук человечность, почти вытесненную функциональностью.

***

После их совместного «вечера дурацких историй» Рук уснула, свернувшись комочком на краю дивана. Луканис рядом тоже задремал, почти что безмятежно. Только Даврин тихо шуршал на кухне, прибирая посуду и пустые бутылки. Где шляется Спайт, Даврин предпочёл не знать, во всяком случае сегодня. Он, конечно, периодически бросал взгляд в сторону камина, но скорее по привычке, чем действительно ожидая заметить странное сияние вокруг Ворона. Усмехался, каждый раз вместо этого замечая за сонными движениями стремление: вот Рук устраивается поудобнее, тянется к теплу, и её голова ложится убийце на бедро, как на подушку; вот рука Луканиса соскальзывает с подлокотника и зарывается в пушистые мягкие волосы; вот Рук поворачивается, начиная падать с узкого дивана, но Луканис стремительно и мягко подхватывает её за плечи второй рукой, возвращая в безопасное положение… Весь вечер Даврин наблюдал, как эти двое неосознанно, случайно перемещались всё ближе друг к другу, и теперь спали в обнимку. И им, обычно как будто избегающим лишних прикосновений, было спокойно и явно хорошо. Даврин смотрел в непривычно расслабленные, беззащитные лица, и ему становилось почти завидно. Совсем чуть-чуть. По-хорошему. Даврин не Нэв, чтобы лезть поперёк очевидного и пытаться делать выбор за взрослых людей. Он умеет с чужим выбором смиряться. Он умеет отпускать. Даже если ему очень не хочется. Даже если ему страшно. Даврин позволил себе подойти и высказать свои опасения один раз, выслушал ответ, кивнул и принял, не пытаясь что-либо менять. Просто наблюдал и был готов… охранить. Сейчас с каждым разом Стражу всё больше хотелось взять этих двоих за шкирку и вытрясти дурость, заставляющую обоих старательно избегать того, чего они очевидно желают. «Или подножку подставить, чтоб упали уже, наконец, друг в друга, и не морочили головы самим себе», – Даврин фыркнул, на секунду представив эту сцену. Скрипнула дверь, пропуская в полумрак залы Манфреда. Скелет, дружелюбно шипя, забрал на подносик маленькую сахарницу и изящный чайник, отсалютовал спине Стража и бодро уковылял, вроде бы не обратив внимания на подтащенный к камину диван. Появление Манфреда означало, что скоро в столовой начнётся утро. Будить Ворона было почти жалко и, зная его рефлексы, немного боязно. Будить Рук никто из них не решился – шёпотом и жестами договорились просто унести её в комнату, пока остальные не начали шуметь, совмещая приготовление завтрака с внеочередным заседанием клуба книг и сплетен. Даврин поймал Луканиса за плечо, когда тот уже почти повернул, кивком указав на следующий коридор. Прошёл вперёд, чтобы распахнуть и придержать дверь… Ворон замер на пороге. Даврин успел увидеть, как за один миг нежность в глазах сменилась ужасом, как исказилось посеревшее лицо. Луканис отшатнулся так резко, что Даврин испугался, что тот уронит Рук – не уронил. Зажмурился, потряс головой, огляделся в поисках кровати – взгляд метался между знакомых вещиц, стараясь избегать противоположной стены... того, что заменяло стену. Подлетел к кушетке, максимально быстро и аккуратно сгрузив туда Рук, – с подушки метнулось в угол что-то небольшое и мохнатое, в противоположном направлении метнулся Ворон, почти бегом покинув комнату. Даврин задержался, пытаясь понять, что только что произошло, ошалело покачал головой, поставил на комод у кушетки кувшин с лимонадом и прихваченный с кухни кусок пирога и поспешил догонять явно не очень адекватного убийцу. Уже закрывая дверь, заметил блеснувшие под шкафом испуганные глаза. Луканис стоял, навалившись всем весом на перила лестницы, вперив взгляд в астролябию, и тяжело дышал сквозь сжатые зубы. Даврин осторожно приблизился: – Что случилось? – Луканис мотнул головой. Даврин помолчал, подбирая слова, – Ты раньше к Рук заходил? – Нет. – Специфическая обстановка там… – Точно, – больше всего Стражу не нравились лиловые искры, то и дело вспыхивавшие в тёмных глазах. Так обычно бывало во время боя, и в следующие несколько минут за спиной Ворона распахивались крылья и кто-то умирал. Очень быстро и эффектно. Даврин ни разу не видел Луканиса, когда контроль захватывал Спайт, но, пожалуй, нынешнее состояние пугало его даже сильнее. – Мальчики? Что-то случилось? – из коридора, ведущего к комнате Тааш показалась всё ещё слегка сонная Хардинг. Луканис снова мотнул головой: «Всё…нормально. Мне нужно проветрить голову», – и быстро вышел из библиотеки. Даврин почувствовал обращённый на него встревоженный взгляд: – Всё нормально. Луканису, похоже, что-то причудилось. Наверно, Спайт развлекается… Хардинг, а почему Рук выбрала именно эту комнату? – Нитка недоумённо нахмурила брови: – Ну, изначально тут был только лазарет, потом мы с Нэв нашли её кабинет и мою оранжерею, Рук тогда ещё не очнулась. А потом, пока Рук была в Арлатане, мы смогли открыть этот коридор, ну и подумали, что, наверно, ей будет уютнее в своей комнате... – Даврин посмотрел на Хардинг как-то диковато и ядовито закончил: – ...с огромным аквариумом на всю стену. Рук же ведь как раз совсем не боится воды. Хардинг зависла, пытаясь осознать услышанное, но её хаотичные мысли прервал дружелюбно-насмешливый, только слегка надменный голос: – Мимо меня только что пролетел Луканис и хлопнул дверью каморки так, что Беллара опрокинула кастрюлю с кашей. Кто-то знает, что произошло? – Он, кажется, увидел кошмар наяву. Мы переносили Рук в её комнату, потому что она заснула в столовой, и… – Луканис зашёл к Рук?! – теперь побледнела Нэв, и Даврин ощутил, что ему хочется истерически смеяться: «Отличная ночь, страннейшее утро, всеобщее недоумение, а теперь ещё и сцена ревности – Андрасте, и это Рук всего лишь спокойно заснула один раз!». Ответил резковато, сдерживая накатившее раздражение: – Да. Судя по всему, впервые, если тебя это беспокоит. – Да уж не сомневаюсь, именно поэтому и беспокоит… Как ты сказал, «он увидел кошмар наяву»? В точку. Угадал, – Нэв замолчала, немного картинно давя пальцами на виски, постояла, успокаиваясь, подняла взгляд на Даврина и Хардинг, явно ожидавших объяснений, долго выдохнула, – Оссуари. Эльфийская тюрьма, где держали Луканиса. Подводная. Каскад зданий и пещер, накрытых магическим куполом, прозрачным. А за куполом тонны воды и рыбки плавают в водорослях и всякой прочей… водной живности. В общем, у него должны быть крайне паршивые ассоциации с аквариумами, – закончила под горестный «Ох!» Хардинг. Даврин ошалело покачал головой: – Вот дерьмо. Я не знал. Не задумывался. Я вообще подумать не мог, что у Рук может быть такое в комнате… Зато теперь понятно, почему она там почти не бывает… – вдруг осёкся, что-то осознав. Нэв удивлённо вскинула бровь: – Откуда ты…? – Даврин перебил её, не дав закончить вопрос: – Подожди, то есть ради него она полезла туда, ещё даже не зная, за кем она лезет? Вы затащили Рук в подводную тюрьму, которая ещё и начала рушиться, к моменту, когда вы туда спустились?! И везли вас туда на лодке несколько часов?! – Ну, никто её туда не тащил… И что тебя так тревожит? – Рук, которая панически боится воды и не умеет плавать. В повисшей тишине Страж, кажется, мог бы услышать, как сползает вечная покровительственная уверенность с лица «всезнающей сыщицы». Как бы Нэв Даврина временами не раздражала, это переживание было искренним. И это делало ей честь. – Тёмные магистры… Я как-то не подумала… Но её правда никто не тащил… – Угум, кроме обстоятельств. Как обычно, – Даврин саданул рукой по парилам, – И никто не подумал, что ей совершенно случайно досталась комната с аквариумом во всю стену… Хоть бы занавеску туда повесить, что ли… – О, простите, что вмешиваюсь, с добрым утром кстати, Рук говорила об этом, в наш последний визит на рынок. Она даже купила ткань, но потом сказала, что аквариум очень нравится кошке, и она решила не лишать бедное животное единственного развлечения. – Кошке?! Какой ещё… кошке?! – Страж осёкся, в последний момент сдержав ругань, под насупленным взглядом профессора. – Рук сказала, в какой-то из визитов после нападения дракона на Минратос, вместе с ней сквозь элувиан проскочила кошка, вероятно, домашняя, из пострадавшей части. Она всего боится и не выходит из комнаты Рук, поэтому обычно Рук просто приносит ей еду и ставит у аквариума. А когда Рук надолго уходит, она попросила, чтобы это делал Манфред. Или Беллара, если мы вынуждены отлучиться вместе. – То есть Рук фактически отдала свою комнату какой-то… кошке, которую даже почти не видит? – Ну, Рук говорит, если она засыпает у себя, кошка через некоторое время приходит спать на её ногах. И иногда засиживается, наблюдая за рыбами, по утрам. Им вместе не одиноко. Даврин молча смотрел на умилённые лица и думал: «Какие же мы… все…, и я ведь такой же…». Думал, вспоминая все эти лёгкие шутки и кажущуюся кипучую энергию: «Как мы легко не замечаем очевидного, если нам показывают то, что нам хочется видеть… Даже просто делают вид, намекают…» И ещё думал, что из всех возможных вариантов их поломанные птицы друг для друга – точно не лучший выбор. Но потом вспоминал ночь и то нежное раннее утро… и думал: «Теперь у неё есть хотя бы эти ночи… и кошка. Андрасте, пусть окажется, что Ворон того стоил… И пусть он пошевелится».