Манипуляции

      — Ты же понимаешь, что это невозможно?       В небольшой комнатке просторно и почти пусто. На татами падают полосы солнечного света из приоткрытого окна за спиной хозяина. Тонкие подушечки под нами служили слабым таким успокоением, учитывая неудобство традиционной японской позы. У меня вот уже ноги, честно говоря, затекли.       Когда пару дней назад мне позвонил Аридзава Шин и сообщил, что на днях планируется-таки встреча с Сиюкава Кацу, я не сдержалась и запрыгала по маленькой квартирке ополоумевшей от счастья обезьяной. Даже с дивана навернулась, вывихнув при падении большой палец левой руки. Там же, на полу, глотая слёзы, вправляя злосчастный палец и применяя обратную технику, я пообещала себе, что разберусь со всем быстро и впредь никогда больше не сунусь в сомнительные авантюры прибыли ради.       Кацу оказался благовидным старичком типично-японской наружности. Невысокий, стройный и прямой, как палка, он встретил Шина на пороге своего дома в национальном японском костюме и если и удивился моему присутствию рядом с полноватым Аридзавой, то отреагировал разве что недоумённым поднятием бровей.       То, что их глава обитает даже не в Токио, для меня лично стало сюрпризом. Крошечная совсем деревенька в двух часах езды на запад от столицы, частично прячущаяся в бамбуковой роще, обладала неповторимым колоритом. Словно попал на съёмочную площадку какого-нибудь исторического фильма про древних самураев. Одноэтажные здания, сёдзи, энгавы, крыши со слегка загнутыми краями. Разбитые на территориях зданий сады. И настороженные лица местных жителей. Всего домов было около шести или семи, и мы с Шином, стоило оставить машину на подъезде к этому «дачному посёлку», направили стопы к самому большому дому, спрятавшемуся в окружении домов поменьше.       В доме старика Кацу было немноголюдно, вопреки ожиданиям. В светлых коридорах нам встретилось от силы три человека, двое из которых были прислугой, следящей за бытом и благоустройством. Как объяснил Аридзава по дороге сюда — пробраться в этот посёлок незамеченным очень сложно. Настороженные люди вокруг выполняли роль завуалированной под жителей охраны. Самые доверенные цепные псы, без промедлений готовые и убить, и умереть, если в сторону главы попытается дёрнуться кто-то лишний. Но о нашем прибытии знали, и, хотя избежать косых взглядов было невозможно, мне, во всяком случае, не чинили препятствий.       Легенда в этот раз радикально отличалась от того, что я использовала все предыдущие встречи. Я не была чьей-то красивой очередной куколкой, не была неожиданно обретённой любовью, как в случае с Ито, которого я старательно «настроила» обратиться за помощью к психологам и справиться со своим сексизмом. В этот раз я была Лайлой Коэн, уроженкой Ирландии, приехавшей в Японию пару лет назад, чтобы работать в той фармацевтической лаборатории, что обеспечивала клан продукцией бадов. В этот раз это даже была не выдумка — некая Лайла действительно работала на дочернюю компанию во владении Сиюкавы. И так уж удачно сложилось, что пару недель назад Лайла, подающая надежды фармацевт, открыла какой-то новый рецепт. Только вот амбиции были не чужды юной тридцатидвухлетней девушке, так что она пожелала раскрыть секрет и преимущества только самому главному человеку системы. Когда подчинённый мне Аридзава рассказывал эти подробности, я была готова возносить хвалебные молитвы неведомым благодетелям. Жаль только, что у меня на все эти чудесные совпадения были другие планы, и светловолосой курносой Лайле пришлось сдаться под моими «убедительными просьбами». Но я честно посоветовала ей валить от якудза и пробовать себя в менее… Преступной среде. Чтобы не пачкаться, так сказать — талант-то всё-таки дело достойное, применяй только в более подобающей среде.       Так что в этот раз я приоделась соответствующе случаю. Купила брючный костюм с удлинённым, слегка приталенным пиджаком цвета кофе с молоком, собрала волосы в низкий хвост, ограничилась консилером под глазами, чтобы хоть чуть-чуть скрыть следы бесконечных волнений и вытекающих из них недосыпов. Эдакая сурьёзная бизнес-вафля, приехавшая пробовать пробиться повыше в иерархической лестнице.       И вот она, почти пустая, аскетичная комната, залитая солнечным светом. Две тоненьких широких подушки вместо стульев и низенький столик меж нами, на котором парил пузатый, почти круглый чайник и стояли две ярко-синие кружки без ручек.       Разумеется, стоило солидному дядечке в красивом традиционном костюме выдворить лишние уши, я не преминула прекратить спектакль про «Лайлу Коэн». И вот, стоило мне под действием силы выдать все свои требования от «давайте-ка вы проредите ряды своих коллэг и сами чутка выпилитесь» до «дядя, гони бабло», возникли трудности.       — Что, простите? — сконфуженно переспрашиваю в повисшей тишине.       Сиюкава улыбался благодушно, словно бы я не сказала и не внушила ему ничего страшного или неудобного для него. Прищуренные почти до щёлок глаза, натянувшиеся морщины из-за расползшейся по тонким губам ненавязчивой улыбки. Эдакий познавший дзен тибетский монах…       — Это невозможно, — повторяет он терпеливо и участливо, придерживая широкий рукав хаори, чтобы разлить по двум пиалам новую порцию чая. — Сумму, которую ты запрашиваешь, невозможно обналичить без лишних подозрений со стороны. К тому же, количество банкнот… Потребуется как минимум грузовик.       — То, что это вызовет у кого-то какие-то подозрения, меня мало интересует, — я елейно улыбаюсь, стараясь скрыть за улыбкой раздражение. — Это ваши проблемы, моё дело…       — Ты не понимаешь, — мягко прерывает он, приподнимая свою чашку и поднося к лицу, чтобы тихонько вдохнуть аромат. — Если я приду в банк, чтобы снять такие суммы, отдел безопасности бросит все силы, чтобы задержать меня и тщательно, повторюсь, очень тщательно, проверить всю мою подноготную. Это займёт минимум целый день, а уж такое долгое моё отсутствие… Мои подчинённые не дураки, уж прости. Кто угодно, но не дураки. Они, может, и не представляют для тебя угрозы, но определённые трудности создать способны.       Он чуть шире растягивает губы в улыбке, чтобы после отвлечься на самозабвенное смакование чая. Тихонько, едва слышно прихлёбывал, прикрыв глаза, вдыхал поглубже, будто в самом деле крайне наслаждаясь и этим чаепитием, и проходящей за ним беседой.       Да ёп вашу…       Это даже забавно.       — Ну и, что вы мне советуете, просто взять и оставить? Так дело не пойдёт, — тяжело вздыхая и вытаскивая таки из-под себя затёкшие ноги, уселась на задницу, скрещивая лодыжки. — Отвергаете — предлагайте.       — Сумма, которую ты хочешь, слишком велика. Во всяком случае, если ты желаешь получить её всю, нужно проявить терпение и осторожность, — размеренно поучает мужчина, прямо и неотрывно глядя мне в глаза. — Десять миллионов долларов не так-то просто вывести из банковской системы, даже если это не… Авантюра. Подумай о сумме поменьше.       — Пытаетесь уговорить меня, чтобы я не обирала вас до нитки? — ехидный смешок удержать не вышло, хоть я и старалась сохранять деловой настрой.       — Десять миллионов — не те деньги, пропажа которых сильно ударит по нашим карманам. Общий финансовый актив семьи сейчас порядка трёх миллиардов. Но подумай вот о чём — жадность никогда не несёт блага, — он назидательно кивнул своим же словам, чуть приподняв пиалу, словно предлагая воспринимать его слова за удачный тост. — Возьми три миллиона.       Очередной едкий смешок сам собой сорвался с губ, хотя я больше не спешила высмеивать его ненавязчивые увещевания «не брать слишком много».       — Ты хочешь разрушить наш клан, столкнув с другим, и при этом отнять всё, что у нас есть, — он понимающе вздохнул, отставляя напиток и складывая руки в широких рукавах. — Я не хочу вступать в полемику о рациональности отнимаемых финансов, которые пригодятся для навязанной тобой войны, но ты не можешь ждать от нас, что мы совместим сбор финансового имущества и войну на уничтожение с другим кланом. Одно будет мешать другому. Впрочем, если ты не торопишься…       — Ладно-ладно, я поняла, возиться с долгим обналичиванием ценных бумаг и прочих вложений вашей семьи я не хочу, тут вы правы. В таком случае, какая самая максимальная сумма, которой вы располагаете, скажем… Прямо сейчас?       Он задумался, явно прикидывая что-то в уме. О правдивости будущего ответа я не переживала — ещё в самом начале внушила ему предельную честность и готовность помогать во всех начинаниях. Потом, правда, обложила ещё целой кучей самых мелких условий, чтобы ни с одной стороны не подобраться было, а то был уже в моём послужном списке тот же Лисанцев, что радостно переиначил мой же приказ по собственному усмотрению. В этот раз облажаться было совершенно нельзя.       — Примерно девятьсот тысяч долларов можно собрать минут за двадцать у всех моих подчинённых в их тайниках, — тихо проговорил мужчина. — Но этого мало, я вижу по твоим глазам. Останься на сутки в качестве гостя, и уже завтра вечером сможешь получить предложенные мной три, а то и все четыре миллиона.       — Такая щедрость, что больше похоже на западню.       Он вздыхает, ненадолго прикрывая глаза, прежде чем продолжить:       — Я не знаю, что ты такое, и почему с твоими силами ты нуждаешься в деньгах, но приказанное тобой «помогать и заботиться о выполнении твоих поручений» не оставляет мне выбора, как бы это… — он запинается, вздыхая тяжело, но как-то смиренно. Странный, честно говоря, дядечка. — Я не советую тебе хранить крупные суммы в виде наличности. Драгоценные металлы помимо своей ценности обладают немалым весом и в случае побега затрудняют свободу действий. Однако драгоценные камни отличаются маленьким весом и высокой ценой. Раз уж всё внутри меня толкает на содействие, я бы советовал тебе взять эти деньги в виде драгоценностей.       — И что прикажете делать с камнями? Не помню, чтобы в магазине сдавали сдачу с каратов, — едко выплюнула я, щуря глаза и пытаясь в уме прикинуть рациональность предложения.       Потому что рациональности в его словах было столько… Что это почти пугало. Старик будто знал, что возможности расшаркиваться с открытием счетов на подставное имя у меня почти нет — слишком велик риск попасться кому-нибудь на глаза и привлечь внимание Старейшин.       — Учитывая твои таланты убеждения? Любая ювелирная лавка в любой точке мира в твоём распоряжении, — иронично дёрнул бровями старик, слегка склоняя голову. — Если возьмёшь деньги, их нужно будет где-то хранить. Хранить дома — небезопасно, только если ты не планируешь, подобно драконам из европейских сказок, безвылазно сидеть на своих богатствах. Хранить в банках нерационально. Поверь мне, за свою жизнь потратившему немало сил и времени, чтобы извернуться и не вызвать вопросов от банка и правительства, откуда эти деньги взялись… К тому же, в банках высок риск получить аресты на счета, если кого-то заинтересует слишком большая и необъяснимая сумма во владении никому не известного человека.       Это не могло не заставить задуматься. Старик был прав со всех сторон — банк не был надёжной системой, если ты получал свои финансы незаконно. Более того, в таком случае он был последней инстанцией, где следовало бы хранить деньги. А таскать с собой такую сумму… Надо было поинтересоваться у противного лавочника магических вещей, есть ли какие-нибудь сумки с расширенным пространством как в Гарри Поттере. Но, увы, тот дядечка нынче далеко, а мне ещё предстояло понять, как утащить с собой три-четыре миллиона.       — А три миллиона... Это сколько в килограммах? Не знаете случайно?       Он рассмеялся, прикрывая лицо рукавом. Хохотал долго, с неподдельным чувством веселья, утирал выступающие слёзы, чтобы вглядеться в моё лицо и захохотать снова.       Очень странный дедуля…       — Я знаю, что один миллион американских долларов весит десять килограмм. Заинтересовался, когда в молодости впервые заработал эту сумму, — пояснил на мой удивлённый полученному ответу взгляд. — Так что желаемая тобой сумма будет примерно в тридцать-тридцать пять килограмм, в зависимости от того, сколько до завтра мы успеем собрать.       — Три будет маловато, — всё ещё не довольная таким раскладом, пробубнила я, разглядывая пятна света на татами в стороне от нас.       — Жадность погубила немало знакомых мне людей, девочка, и погубит ещё не меньше. Послушай совета — возьми то, что тебе будет по силам, и сохрани жизнь. Когда мы начнём подготовки — если к тому моменту ты будешь рядом с нами ждать, пока соберётся нужное тебе богатство — ты привлечёшь внимание многих людей.       В его словах было зерно истины. Наверное, мне следовало и вовсе опустить сумму и уже сегодня сбежать подальше с тем, что предлагали, но я прекрасно знала, что в России, где мне ещё предстояло отыскать затерянную во времени побочную ветвь Тревеевых… Деньги не будут мне лишними. Тем более, если там мне начнут вставлять палки в колёса. А учитывая, как быстро тратятся деньги даже в быту, в охоте за непонятно кем девятьсот тысяч долларов и вовсе могут рассосаться быстрее, чем я успею сказать «ой».       Правду ведь придётся искать в древних родах. Среди тех, кто тогда имел хоть какое-то взаимодействие с Тревеевыми. Или был хотя бы достаточно близко, чтобы иметь возможность что-то заметить. И учитывая, что благородные вряд ли захотят делиться столь давними сплетнями… Подкупы, дорогие подарки, развязывающие язык… Девятьсот тысяч… Ха. Мне может не хватить и миллиарда. А ведь есть ещё долг перед Александром и необходимость закупиться какими-нибудь защитными штуками, раз уж безопасность моего тыла будет зависеть исключительно от меня.       — Хорошо, — выдыхаю обречённо, ощущая себя мышью, хвост которой прищемила мышеловка. — Я поняла вас. Я останусь до завтра, а вы соберёте четыре миллиона долларов и найдёте для меня ювелира, что привезёт сюда достаточное количество камней на эту сумму.       — Не у каждого коллекционера наберётся такое количество…       — Меня это не волнует, честно, — с утомлённым вздохом заверила я, прерывая мужчину на полуслове. — Вы сделаете это, а потом я вас покину. И до тех пор: вы бросите все силы, чтобы моей жизни и спокойствию ничего не угрожало.       — Разумеется, — было мне ответом с тонкой, чуть натянутой улыбочкой.

***

      Сатору хмыкнул, глядя, как Хайбара пытается выбить на джойстике нужную комбинацию клавиш для проведения приёмов. Идея купить в комнату отдыха приставку была немного… Ну, он не то чтобы жалел об этой покупке, но как-то отчётливо и безрадостно понял, что уже и не хочет дожидаться, когда первокурсники нарадуются его щедрости и пустят его поиграть.       Гето рядом неторопливо вчитывался в какую-то книжицу о полководцах древности, задумчиво хмуря брови. Сёко скрючилась на полу возле журнального столика, где под светом настольной лампы, развёрнутой к краю стола, пыталась покрасить ногти на ногах. Кенто прикусывал тонкие губы в лёгком раздражении, но было видно, что проигрыш в игре с товарищем его порядком нервировал.       Шевельнулась и потухла вялая мысль, вопрос даже: чем бы заняла себя Мика, окажись сейчас здесь? Следом пролетел и чуть сильнее стиснул сознание следующий: чем занимается сейчас?       Он давненько её не видел с последней встречи. Знал, что не так давно у неё был Гето, и, вернувшись на утро слегка помятым и задумчивым, долго ещё плавал в каких-то своих мыслях. Это… Удивительным образом стискивало что-то в глубине души, но Годжо, как ни старался, никак не мог понять, что это за чувство и чем именно оно вызвано.       Предостережения Тревеевой о Сугуру поначалу его даже разозлили. В конце концов, как можно было утверждать, что добропорядочный, благовоспитанный поборник морали в лице Гето вообще задумается о геноциде? И кого? Людей, которых призывал его, Сатору, уважать и принимать такими, какие есть?       Это было даже несмешно.       А потом он решил просто спросить. Не так чтобы даже спросить, скорее, начать издалека. Как-то к теме пришлось, его как раз только отпустили с дурацкого допроса на тему того, не связывалась ли с ними госпожа иностранка с новыми поручениями. Допросы утомляли, раздражали своей тупостью — неужели старичьё правда не понимало, что, будь приказ, он бы если и хотел, не смог бы ничего рассказать? И вот он бросил за ужином почти ненаигранно-раздражённое «переубивать бы всё это старичьё», чутко отслеживая реакцию уставившегося в тарелку друга. Тот только бровью дёрнул, обозначая, что слышит хотя бы краем уха.       Пришлось развивать тему в сторону пространных подозрений о деле Рико, скрипя зубы подавив собственное нежелание это обсуждать. Гето заметно напрягался, иногда играл желваками, но по большей степени молчал. Так что пришлось добивать контрольным: «Почему вообще ты тогда не дал мне убить фанатиков? Хоть бы душу отвели». То, что Сугуру раздумывал над ответом дольше двух бесконечно долгих минут, стало неприятным открытием. И раздумья эти были какими-то… Словно тот и сам не знал, и теперь никак не мог понять, почему остановил его. Хотя тогда ведь сказал, без раздумий выдал необходимость в смысле.       Это, конечно, ничего не значило. Скорее, даже оправдывало его против обвинений Тревеевой, но на сердце всё равно было неспокойно. Тем более, когда вчерашним утром так и не смог дождаться её в квартире, а телефон уже почти сутки был в не зоны действия сети.       — Ты куда? — вопрос от Сугуру, прилетевший в спину, стоило подняться из-за стола, прозвучал настороженно.       — Хочу прогуляться.       — К ней пойдёшь?       Годжо видел, как отвлеклась от своего занятия Сёко, поднимая лицо и хмуря брови, заметил, как отвлёкся от игры Нанами, продувая снова, но сосредоточив на нём свой взгляд.       Ручка в ладонь легла приятной прохладой, пока он размышлял над ответом и медленно открывал дверь.       — Ага, — брошенное за плечо перед тем, как переступить порог и отправиться на выход с территории, было единственным ответом.       Только вот ещё до того, как успел зайти за угол, услышал девичий голос:       — Ты совсем ничего не боишься, да?       Сёко шагала от дверей комнаты отдыха неторопливо, шлёпая босыми ногами по деревянному полу. Сугуру, сунув руки в карманы неизменных шаровар, шагал медленней и не так агрессивно, но уж точно не менее решительно.       — Я почти уверен, что на нас никаких рабочих внушений нет, — замирая, чтобы объяснить, признался он.       — Откуда такая уверенность? — выщёлкивая из вынутой пачки сигарету, насмешливо уточняет девушка.       Чужая дотошность утомляет, но Сатору знает, что рассказать придётся в любом случае. Сёко, пока не убедится, что до неё последствия не докатятся, вряд ли отвалит.       — Вчера видел её жертву в стадии «продолжительного подчинения», и это сложно пропустить или не заметить.       — Кого ты нашёл? — настороженно спрашивает Сугуру, подходя ближе и пытливо прищуривая глаза. Кажется, ответа опасался.       — Помнишь работника отеля? Управляющего, что безропотно выдал нам ключи от номеров, стоило появиться с ней на пороге? — Годжо качнулся с пятки на носок, пытаясь предугадать реакцию на дальнейшие свои слова. — Сэм Грэйси, британец, проработавший управляющим отеля Грив-Риза с момента его открытия уже… — он перебрал пальцами, сам не зная, зачем вдаётся в эти малозначимые подробности. — Порядка четырёх лет. Так вот, он теперь коротает безрадостные дни в палате психиатрического отделения, причитая о том, что нужно скорее «ей позвонить, ведь есть важные постояльцы».       Улыбка, поначалу беззаботная, под конец стухла, когда две пары внимательно следящих за ним глаз наполнились… Да ужасом, чем ещё могут наполниться глаза при таких новостях. Нужно было уходить сразу, как отчитался по миссии Яге, знал ведь, что, засветившись, уйти незамеченным не выйдет.       — Я порасспрашивал немного у одной говорливой горничной: она сказала, что мистер Грэйси стал плошать последний месяц, — он кивнул, когда в глазах Гето загорелось понимание, с чем связан такой срок. — С каждым разом становился всё хуже и хуже: рассеянность, вспыльчивость, истеричность от любой мелочи. На рабочем месте регулярно пытался кому-то дозвониться, последние две с половиной недели причитал, что загадочная «она» сбрасывает звонки. Закончил тем, что подрался с одним из клиентов, что сделали ему замечание, напоминая о рабочих обязанностях. Теперь в клинике, и… Я его видел.       — Ты пробрался в клинику? — фыркает Иэири, закусывая сигарету, но, благо, не торопясь поджигать её в помещении.       — Не совсем, — не желая распространяться о подробностях, тянет Годжо, возобновляя шаг к выходу из корпуса. — У него в мозгах такая активность, словно там непрерывная светомузыка.       — И ты решил, что раз у вас не так, то снимаем все подозрения и радостно бежим с ней на встречу? — с колкой иронией пропела девушка, вперяя в него насмешливый взгляд.       — Нет, мисс Бор, я всего лишь был у неё в квартире вчера, её там не было, и она не отвечает на звонки уже сутки. А снять с дядьки внушение было бы просто чудесно, помимо остальных ответов на вопросы, ты не находишь? — не удерживается от ответной иронии он, чуть сильнее, чем следовало, открывая дверь ногой.       Та брякает о бетонную стену, и, пока Сатору отвлекается на проверить, не осталось ли вмятины, Сёко не оставляет своего иронично-въедливого допроса:       — Внушение на вас может быть просто более изощрённым и не таким…       — Не думаю, что она вообще нам что-то внушала, — перебивает её Гето, устало качая головой и потирая переносицу.       — Откуда такая уверенность? — она пожимает плечами, шумно выдыхая едкий табачный дым в сторону замершего рядом Годжо и вынуждая его брезгливо отшатнуться.       — Потому что мы ей никакой пользы принести не можем, — делится соображениями Сугуру, отводя взгляд в сторону и обдумывая что-то своё. — Она собирается вернуться домой, хоть и оттягивает это изо всех сил. Здесь что-то вроде перевалочного пункта. Единственное, в чём мы можем пригодиться — прямое столкновение, но даже нас двоих может оказаться недостаточно для войны… Со всеми? Она не верит шаманам ни у себя, ни здесь, но в этом мы для неё совершенно бесполезны.       — Или она хочет, чтобы вы так думали, — несогласно бурчит Сёко, поджимая губы и щелчком стряхивая с почти докуренной сигареты тлеющий уголёк. Прицельно швыряет окурок в стоящую неподалёку урну, прежде чем вновь развернуться к ним и спокойно заглянуть в их лица. — Но ладно, если вы хотите ей верить, кто я такая, чтобы вас останавливать.       Она приподнимает руки, демонстрируя капитуляцию, пятится назад, давая понять, что планирует вернуться к прерванным делам безмятежного досуга.       — Но, если что, я не премину возможности сказать: «А я предупреждала», имейте ввиду, — бросает, прежде чем окончательно скрыться в здании.       Годжо старается не думать о том, что Сугуру сейчас напросится с ним. Он, конечно, не станет препятствовать, только вот хотелось-таки выпытать те подробности, которые Мика ему задолжала, да и…       — А вы...Чем занимались в прошлый твой визит? — стараясь звучать непринуждённо, спрашивает он в установившейся в коридоре тишине, продолжая глядеть вслед уже скрывшейся Иэири.       — Готовили, пили вино. Говорили о бренности бытия, — как-то совсем безрадостно отзывается Гето без малейших раздумий.       — Свидание? — с глумливой усмешкой тянет Сатору, скашивая к другу глаза. Странное раздражение… Было совершенно неуместно, и он не собирался давать ему выхода или как-то обдумывать причины.       — Нет, скорее уж попытки поплакаться друг другу в жилетки, — с едким смешком поправляет парень, зачёсывая вечно спадающую прядь чёлки назад.       — Она тебе нравится? — вопрос вырывается сам собой, но Сатору примиряется с этим порывом, чувствуя, что действительно хочет знать ответ. Не хочет знать, почему хочет, но знать хочет, да.       — Интересный вопрос, учитывая, что мы всего лишь только что приняли, что она нам не враг, — со смешком замечает Гето, сходя наконец с места, чтобы двинуться к выходу с территорий. — Слушай…       Он вдруг делается каким-то серьёзным и наконец вовлечённым. Таким, каким с момента провального задания не был почти ни разу. Сатору, бредущий плечом к плечу, как-то даже приободряется, видя эти перемены.       — Я... — он заминается почему-то, пока Сатору пилит его выжидающим взглядом, смотрит под ноги и хмурит брови. — Я знаю, что она нравится тебе, так что на этот счёт можешь не переживать, я не…       — Что? — слишком даже как-то поспешно переспрашивает Годжо, поняв наконец, в чём именно его подозревал друг. — Эм… Я не… С чего ты это вообще взял?       Неловкость, обрушившаяся на голову, была почти осязаемой. А уж когда Сугуру тоже замер, обращая к нему малость удивлённый взгляд, и вовсе захотелось соскочить с темы. Только вот они наконец начали говорить хоть о чём-то, кроме миссий, и, хотя куда больше он хотел бы вернуть прежние беззаботные разговоры ни о чём, это тоже было неплохо. Наверное.       — Ты буквально всегда либо болтал о ней невзначай, либо ошивался поблизости до того, как она была отослана, — Сугуру закатывает глаза, перечисляя очевидные вещи и демонстративно-издевательски загибая пальцы. А Годжо вдруг понимает, что от пальцев этих не может взгляда оторвать. — Подначивал, выводя на эмоции, и трогал её, в конце концов.       Последнее звучит и вовсе с обвинительной интонацией, и Сатору отступает, вскидывается, поднимая на друга взгляд.       — Мы просто прикалывались. Это вовсе не значит, что она мне понравилась… В этом смысле. И вообще это ничего не значит, кроме того, что с ней приятно проводить время.       — Господи, какой же ты эмоционально недоразвитый, — утомлённо вздевая лицо к потолку, выдыхает товарищ, одним этим взвинчивая Сатору почти до ярости.       — Ты совсем страх растерял? Кто ещё из нас недоразвитый, ты… — он подаётся вперёд, преисполненный желания вытрясти из паршивца всю душу, но протянутые к чужому вороту руки отбивают со шлепком.       — Угомонись, подраться можем позже. Если ты прав, и Мика для нас неопасна, но кто-то уже мается от её техники, нужно бы ей об этом рассказать, — Гето суёт руки в карманы, возобновляя путь в сторону ворот. — Заодно посмотрим на её реакцию на эту новость, думается, это о многом скажет. А ещё посмотрим на твоё «она мне не нравится»…       — Да пошёл ты! — тыча средним пальцем в спину друга, откликается Сатору, просто потому что спустить издевательски дразнящую интонацию — преступление.       Сатору не берётся предлагать Гето путешествие по воздуху, хотя так, напрямик, было бы значительно быстрее. Напряжённое забвение последних нескольких недель приелось. И пусть и молчаливый путь, он в этот раз ощущался каким-то другим.       Сугуру не сутулился.       Он не сразу обратил на это внимание. Только когда друг отошёл к кассам на вокзале, чтобы купить билеты до нужной им станции поближе к занимаемой Микой квартире, обратил внимание. Гето распрямился, словно наконец нашёл силы сбросить невидимый груз с плеч. Может, просто прошло достаточно времени, а может, те их посиделки с Тревеевой дали какие-то плоды, раз уж Сугуру намекнул на задушевность разговоров.       Так что да. Он не решился сокращать время, проведённое в этом почти забытом, благостном настроении. И на подходе к уже знакомому дому он даже почувствовал, как улучшается настроение. Осталось только окончательно подтвердить мировую с Микой, и, пожалуй, если не всё, то многое в их жизни вернётся на круги своя.       Только вот стоило зайти в подъезд, почувствовал давящую ауру чужой проклятой энергии. Острой, отдающей тошнотворным душком.       — Что-то не так… — озвучивая его мысли, рванул вверх Гето, перескакивая по несколько ступеней сразу.       Квартира была приоткрыта, хотя вчера утром, когда с помощью техники проникал внутрь, потихоньку осваивая телепортации на короткие дистанции, лично проверил, что дверь закрыта на ключ. Оказавшись ближе, цепляясь пальцами за деревянную створку, он и вовсе обнаружил, что замки покорёжены и вырваны с мясом, словно кто-то от души пнул её, стремясь попасть внутрь.       В квартире, тёмной и неприветливой, словно прошёлся ураган. Разбросанные детали интерьера, типа фоторамок с декоративных полок в углу, посуды из кухонной зоны. Несколько подушек были разорваны, а на диване виднелись три глубокие борозды, вспоровшие ткань и выпотрошившие поролон. Лампа, болтавшаяся под потолком, не подавала признаков жизни, даже когда Сугуру несколько раз щёлкнул выключатель. Стулья, прежде стоявшие в зоне кухни, валялись тут и там, местами разломанные, местами просто разбитые в щепки.       — Мика? — тревожный голос Сугуру утонул в тишине, сам он замер в дверях в спальню, одним порывистым рывком преодолев ступор и расстояние от входа к дверям в соседнюю комнату.       Новый щелчок выключателем в той комнате уронил на пол гостиной полосы света, обрисовавшие тень Гето, и Годжо вздрогнул, разглядев тёмные пятна на полу рядом с диваном.       — Сугуру…       — Что тут случилось? — ещё не видя и не слушая, бормочет друг, но уже спустя мгновение оборачивается к нему, чтобы перехватить застывший взгляд и тоже перевести взор на пятна крови. — Твою мать.       Фонарик на телефоне высвечивает следы борьбы, но картины не проясняет. Зато подсвечивает нюансы и позволяет острому волнению взвиться внутри, ускоряя сердцебиение.       Годжо присел, внимательнее вглядываясь в подсыхающий тёмно-багровый след на паркете. Мелкие частицы уже знакомой энергии копошились в схватывающейся крови вяло, будто теряющие силы рыбёшки на высыхающем асфальте.       — Это её кровь, — было сказано хрипло из-за перехвативших горло эмоций.       — Я отправлю хорька на поиск, — Сугуру вываливается в гостинную как-то дёргано, поспешно, тут же принимаясь выполнять озвученное.       И, пока уродливая тварь в виде грызуна юркает за по-прежнему открытую дверь, чёртовы мысли, ещё совсем недавно такие спокойные и размеренные, как назло мечутся в черепной коробке, мешаясь ухватиться хоть за одну из них.