Манипуляции

      Знакомство с вернувшимся с задания Нанами Кенто происходит случайно и слишком уж неожиданно. По крайней мере, для него. В коридоре в обе стороны пустынно, и за закрытыми дверьми пустующих комнат ни одной живой души, а у челкастого блондина в глазах буквально плещется закономерный интерес, кто я такая. Я бреду со стороны общажных душевых, вытирая волосы полотенцем, зеваю на ходу и меньше всего жажду заводить новые знакомства. Рёбра, травмированные на тренировках с Годжо, ноют нещадно даже после помощи Иэири, а новое действующее лицо застывает посередь прохода, заставляя остановиться и меня.       — Вы?..       — Тревеева Мика, — представляюсь уже ставшим привычным именем, без особого интереса разглядывая парня перед собой. — Новенькая студентка, вроде как.       Мне про него рассказывали. Хотя, я не то чтобы просила, но фонтан словоизлияний Сатору вообще редко интересовало, желают ли его слушать. Так что да, про возвращение Кенто я знала дня за три до этой встречи. Знала даже, что возвращался парень с задания, на котором должен был получить ранг от наблюдавшего за ходом миссии безымянного наставника.       — Кенто Нанами, — он чуть склоняется, демонстрируя образец японской благовоспитанности. — Приятно познакомиться.       — Взаимно. Пропустишь? Жуть как хочу спать.       Кенто дёргается в сторону, жестом приглашая обойти, и я тут же тороплюсь мимо. С внезапными знакомствами можно порешать завтра, если уж вдруг возникнет такое желание, а вот уставшая тушка отдыха требовала уже сейчас, и я целеустремлённо двигалась в сторону собственной комнаты, надеясь поскорее обнять ставшее родным одеялко. У нас с ним уже возникли крепкие отношения…       — Йоу, Мика-чан!       Возникший в конце коридора Сатору, выруливший из-за угла, в первую очередь вызывает желание развернуться и постараться где-нибудь скрыться. Вообще неважно где, хоть даже в женских душевых, лишь бы подальше от этого энерджайзера. Иногда казалось, что в заднице у него пара мегаваттных батарей, иначе объяснить его извечную энергичность просто не получалось. И не то чтобы это как-то особо трогало, но, когда ты и без того хорошенько заёбан, энтузиазм Годжо вызывал исключительно желание сдохнуть, чтобы он от тебя откопался.       Может, последовать стратегии сурикатов?       Сбежать я так и не успеваю, позорно замешкавшись на месте, и белобрысое чудовище, сверкая довольной улыбкой Чешира, успевает оказаться рядом и закинуть руку на плечи, едва не повисая на мне всем своим немаленьким весом. Мы даже пошатываемся.       Да, признаю, говорить ему, что я не люблю лишние прикосновения, не стоило. Для него это стало новым главным развлечением, стоило сообразить, что на словесные подначки я не ведусь.       — Знаешь, кто приехал? — игриво тянет он, ненавязчиво направляя дальше по прерванному пути.       — Нанами Кенто.       — Ого! — он отстраняется, склоняясь и позволяя очкам съехать на острый кончик носа, чтобы заглянуть в лицо удивлёнными глазами. — Откуда ты знаешь?       — Мысли читаю.       Я вижу, как мелькает на его лице ошарашенность, сменяясь хмурым размышлением. Наверное, выражение моего лица, с которым смело можно садиться за покерный стол, сбивало с толку, но как же забавно иногда было наблюдать за тем, как этот чудик пытается понять, шучу ли я.       — Лгунья! — он наваливается снова, в этот раз неаккуратно дёргая дальше по коридору, ноги заплетаются, а в рёбрах простреливает болью, и я в который раз за вечер задумываюсь о том, что Иэири, похоже, недолечила мне что-то. — Но это сейчас неважно. Мы собираемся посидеть вместе, отметить его успехи. Присоединяйся к нам.       — Я устала.       — Да брось, — Годжо дует губы, скашивая жалобный взгляд, сворачивает резко, дёргая вместе с собой, и я опять кривлюсь от боли.       — Сатору, у меня рёбра после тренировки болят до сих пор, и я правда устала. К тому же я с Нанами даже не знакома, не думаю, что так уж нужна ему там на вашей вечеринке.       — Тебя же вроде Иэйри лечила, — Годжо мастерски пропускает мимо ушей всё остальное. Прям гранд-мастер в этом.       — Лечила, да, видимо, недолечила, — я цепляюсь за лежащую на плече руку, приподнимая её и выскальзывая из объятий.       — Ну вот как раз и попросишь её, чтобы исцелила до конца. Ну давай, — он встаёт прямо перед дверью в мою комнату, перекрывая путь, и мне только и остаётся, что метать в парня недовольные взгляды. — Чего тебе в комнате тухнуть? Давай с нами. Ты так никогда в коллектив не вольёшься.       — Тебе-то что с того?       Белобрысый вздыхает, вскидывая лицо к потолку, трёт затылок, размышляя над ответом.       — Честно говоря, не хочется мне вновь возвращаться к тому, с чего мы начали, — уже чуть спокойнее, без лишней эмоциональности в голосе, поясняет он наконец. Голубые глаза лишь угадываются за тёмными линзами очков, но я и так вижу, что смотрит в глаза. — И для этого надо подружиться.       Я набираю в грудь побольше воздуха, чтобы убедить, что для дружбы тусоваться не обязательно, и сама себя обрываю, выдыхая обратно и опуская приподнявшиеся плечи. Так-то, конечно, мальчишка прав. Чтобы зародилось взаимное доверие, нужно узнавать друг друга, проводить время вместе и учиться комфортно сосуществовать, так уж работает человеческая психология.       — Ну давай, — продолжает подначивать Сатору, проникновенно заглядывая в глаза с высоты своего роста. Даже моську строит умоляющую.       Мой кивок, мелкий, больше похожий на случайный тик, встречают оглушительным писком. Я кривлюсь от неприятного звука, пока меня сгребают в охапку, встряхивая не очень-то бережно и прижимая к груди. На короткое мгновение, чтобы в следующую секунду унестись с криками: «Иэири зайдёт за тобой через двадцать минут, будь готова».       М-да. Шило в заднице — это болезнь. Неизлечимая.       Двадцать минут, отпущенных мне на сборы, уходят на то, чтобы высушить длинные волосы и натянуть толстовку — в здании было достаточно прохладно, и нередко можно было ощутить открытой кожей гуляющие сквозняки. Не хотелось думать о том, как классно станет жить тут в зимнюю пору, но мысли возникали сами, заранее заставляя ёжиться и кривиться в недовольстве. Центральным отопительным тут даже не пахло.       Иэири приходит аккурат по истечению назначенного времени — часы на прикроватной тумбочке успели отсчитать ровно двадцать минут.       — Сатору сказал, у тебя всё ещё рёбра болят.       Девушка подходит ближе, заглядывая в лицо с беспокойством.       — Да, побаливают ещё.       — Странно, я вроде достаточно обратной энергии влила, — она хмурится, оглядывая с ног до головы, и я тороплюсь встать, чтобы ей было удобнее подобраться к телу. — Чего сразу-то не сказала?       — Да я и заметила только через час или чуть больше, — пожимаю плечами, пока тонкие девичьи пальцы уже по-хозяйски расстёгивают бегунок на молнии. За прошедшее время и все те разы, когда она приводила меня в порядок, банальные вопросы и просьбы перед сеансом лечения как-то сами собой отпали.       У обратной техники странное действие. Словно щекотка, пробегающая под самой кожей. Что-то подобное можно почувствовать, уловив мимолётную, лёгкую щекотку. Вздрагиваешь, ведёшь плечами, но при этом нет острого желания отстраниться и избежать повторения. Приятно, одним словом, но только если исцеляемая рана неглубокая. Пока срастались кости, мне казалось, что в месте травмы иглами шерудят. Те самые пресловутые «ёжики», что появляются, стоит отлежать или отсидеть конечность. Только раз в десять сильнее.       — Как теперь? — Сёко отстраняется, участливо заглядывая в лицо, напряжённо гнёт тонкие брови.       — Нормально.       — В прошлый раз ты то же самое сказала, и вот я здесь, — сварливо замечает девчонка, скептично поднимая брови. — Ну-ка, понагибайся в разные стороны.       Краш-тест проходит беспроблемно, и вот мы уже выползаем в коридор, вяло переговариваясь о чисто девичьих вещах — у меня в комнате Сёко заметила модный крем для лица, активно рекламируемый в последнее время. Это стало отличным поводом разговориться, так что в комнату отдыха, похожую на обычную европейскую гостиную с диванами и кучей подушек на них, мы заходили, бурно обсуждая различные секреты красоты.       — Эй-эй, а мы уже вас заждались! Давайте скорее!       — Что взял? — Сёко деловито проходит к диванчикам, изучая приготовленную снедь и закуски.       — Чухай он взял, — кривится Гето, подпирая голову ладонью и разглядывая лежащий на его коленях пёстрый журнал.       Иэири морщится, бросая в белобрысого товарища красноречивый взгляд, но жестяную баночку, похожую на обычную газировку, из его рук принимает покладисто.       — Что такое чухай? — я падаю рядом с девушкой, с интересом изучая врученную мне тару.       Пёстренько, с мультяшным изображением персика.       — Слабоалкогольный напиток, — поясняет Годжо, не спеша отходить, глядит выжидающе с высоты роста.       — Сладкий, как и всё, что он в себя пихает, — снова вклинивается Сугуру, какой-то подозрительно недовольный вопреки обыкновению.       Мне редко доводилось видеть парня в отсутствующем расположении духа, и наблюдать за ним было интересно. Тем более, когда непонятна причина.       Да уж, стоило догадаться, что ребята не чай собрались пить. Но выпивка, серьёзно? Кто им вообще продал? Им же всем лет по пятнадцать.       Целый пак разноцветных баночек стоял на столике у левой стены; два журнальных, сдвинутых и расположившихся меж двух диванов, были завалены снеками и разнообразными закусками. И ничего мясного или хотя бы жирненького…       Нас же убьёт.       — Любители нарушать правила? — вопрос, полный сарказма, сам срывается с губ от вида алкоголя в комнате.       — Мы же нечасто так сидим, так что иногда можно и нарушить парочку правил. Тем более, от этого никто не пострадает, — Сатору хватает из кучи закусок какой-то цветастый пакет, тут же вскрывая упаковку. — Угощайтесь!       Вкус напитков странный, отдаёт непривычным алкоголем, будто бы немного крахмальным, и отчётливо-химозным вкусом персиков. В целом, вполне сойдёт за сладкие пивные напитки из прошлой жизни, слишком редко появлявшиеся на моём столе. Как-то более привычным было пить пиво с обычным пшеничным вкусом, ну или на крайний случай — если хочется чего-то сладкого, то ликёры и настойки.       — На следующей неделе придётся сдавать практический экзамен, даже несмотря на то, что я не собираюсь становиться полноценным шаманом, — неожиданно делится Иэири, прерывая недолгое молчание, повисшее в комнате.       — Ну, никогда не стоит исключать ситуаций форс-мажоров, — глубокомысленно замечает Гето, приподнимая свой стакан, чтобы взглянуть на просвет от лампы. — Стоит быть уверенным, что самый перспективный шаман-медик может за себя постоять в случае чего.       — Я почти уверен, что наша Сёко выдаст хорошие результаты! — Сатору вскидывает руки так резво, будто и вовсе не осознаёт, что в одной из них зажат стакан с выпивкой. Нанами, сидящий рядом, утомлённо вздыхает, стряхивая со штанин пролитые на него капли.       — О! Звучит как тост! — бросаю я мемную реплику, одной из первых прикладываясь к напитку.       Нет смысла скрывать, что накидаться в слюни хотелось до ужаса.       — Так что там было у тебя на испытании? — Гето деловито оглядывает Кенто, попутно переливая содержимое собственной банки в стакан.       — Проклятие второго уровня, — Нанами к содержимому выданной банки принюхивается слегка настороженно, совсем не торопясь прикладываться к напитку. — Присосалось к школьному психологу, третировало подростков, доводя до нервных срывов в её кабинете, питалось их эмоциями, а по ночам разгуливало по городку, отлавливая всех, кого придётся.       — Тяжко было? — Сатору ухмыляется, несмотря на невинность тона, с которым спрашивает.       — Ну да, непросто, — Нанами вздыхает, ненадолго уводя взгляд в темноту ночи за окном. — Оно крепко привязалось к носителю. Пришлось повозиться, чтобы женщина не пострадала.       — Проклятье-паразит? — уточняю недоверчиво, впервые услышав о подобном. — Мне казалось, они просто как невидимые монстрики, жрут человеческую плоть, обретя относительное воплощение…       — Проклятий куча разновидностей, — со знанием дела поясняет Сугуру, почесав щёку. — Они же все, по идее, отрицательными эмоциями питаются. Да и людей жрут не столько ради крови или мяса, сколько ради человеческой боли и страха.       Новая информация на старую и разрозненную накладывается удобно, проясняя. Значит, их не столько кровь интересует, сколько страдания… Логично, не поспоришь.       — А с паразитами как работает? — желая понять суть, задаю вопрос снова, игнорируя недовольную мину на лице Сильнейшего. Чем бы ни была вызвана эта гримаса, мне слишком необходимо было понимание, чтобы смущаться чьему-то дискомфорту.       — Ну, схема сложная, — Гето поднимает задумчивый взгляд к потолку, словно на нём шпаргалки для ответа. — Присасываясь к человеку, они поначалу сами доставляют дискомфорт. Раздражительность, утомляемость, зацикленность на жизненных проблемах.       — Только потом человек, ставший жертвой проклятия, сам начинает генерировать эти чувства, в двойном размере. Проклятью не приходится даже стараться — люди очень восприимчивы. И вот через пару месяцев ношения такого пассажира они уже сами страдают, не замечая ничего хорошего в жизни, — охотно дополняет Кенто, не упуская случая объяснить и поделиться имеющимися знаниями. — Кто-то впадает в депрессию, кто-то постоянно злится на всё живое. Проклятию только и остаётся, что жадно хлебать все эти чувства, жирея на щедром питании.       — Может, хватит лекций и работы на сегодня? — возмущённо вклинивается Сатору, потеряв последнее терпение. — Мы собрались, чтобы отметить и отдохнуть, а не нырять в эту муть с головой.       Наверное, с этого и началось основное веселье. Сложно сказать, в какой момент градус расслабленности в комнате возрос до завидных показателей. Но то, что в какой-то момент мы с Кенто оказались самыми трезвыми, невозможно было не заметить или игнорировать.       — Ну же, Сугуру, давай разок ради меня, — едва ворочая языком, упрашивает Сатору, налегая на плечи друга, старающегося держать лицо.       Пришедшая пару минут назад в голову Годжо идея ему самому казалась гениальной. Мне, да вообще-то и всем остальным, она таковой не казалась. Сатору желал прокатиться на каком-то проклятье из арсенала Сугуру, и я до сих пор перевожу дыхание от безудержного хохота, разобравшего меня в первые секунды после услышанного. Больно двусмысленно для меня прозвучало это: "а дай на тебе покататься... то есть на этой... как ее, ну, той твари, что ты последней приручил", хотя детишки до сих пор продолжали коситься с подозрением.       — Я не буду вызывать проклятий для твоих сомнительных развлечений, — Сугуру пытается стряхнуть руки друга, но получается неважно. — К тому же это привлечёт внимание Яги-сенсея, а я очень не хочу объяснять ему, почему мы сидим здесь с выпивкой.       И без того узковатые глаза Гето от выпитого алкоголя едва не закрываются окончательно, да и острые скулы раскрашивает лихорадочный пьяный румянец. Сатору под действием алкоголя становится дурнее, но, на радость всем присутствующим, менее энергичным, и его состояние можно понять только по едва заплетающемуся языку да авантюрным затеям, сыпавшим как из рога изобилия. Например, до идеи полетать на прирученном монстре парень на полном серьёзе намеревался выбраться в город, чтобы побродить по оживлённым улицам в поисках каких-нибудь тварей для дальнейшего сражения. Отговаривали всей компанией, пытаясь донести, что по всем нам прекрасно заметно наличие алкоголя в крови, а желания навещать местных хранителей закона как-то не находилось. Но попробуйте убедить в подобном парнишу, заладившего, что мы все перспективные шаманы, а я вообще ходячая дощечка пожеланий. За доску едва не стало обидно за неправдивостью, но я вовремя переключилась на поиск вкусных закусок, забив на беспардонного подростка.       Иэири расплылась в улыбочке, и я, если бы не была уверена, скорее бы решила, что девушка накурилась, настолько блаженный у неё был вид. Кенто безбожно мухлевал, прислоняя стакан к губам, но не делая глотков. Создавал вид Нанами исключительно для собственного спокойствия. Приставучий Годжо ещё полчаса назад сношал ему мозг заверениями, что это не по-товарищески — сидеть всухую, когда друзья расслабляются. Ещё бы завел излюбленную моими соплеменниками тему «ты меня уважаешь», и я бы вовсе почувствовала себя как дома.       Я же, в отличие от Нанами, тостов не пропускала, и, тем не менее, оставалась лишь слегка нетрезвой, с удивлением косясь на бутылки с алкоголем. Сколько же там градусов, что меня не берёт? Или настоящая хозяйка этого тела в былые времена, строя перед дядюшкой святую наивность, в компании сверстников тренировала печень?       — От тебя так вкусно пахнет, — говор у Сёко тоже становится вялым, ломким, и это впервые с момента моего здесь пребывания добавляет трудности в понимании чужого языка.       Она приваливается к моему плечу, вытягивая в мою сторону лицо и жадно втягивая запах. Усмешку сдержать не получается, и я придерживаю девчонку за плечи, не давая ей полностью лечь на меня. Кренило её знатно.       — А чем от неё пахнет? — Годжо по ту сторону столиков заметно оживляется, тут же вскакивая и через эти столики пытаясь перегнуться. Желание поднять ногу и вмять стопу в мальчишечье лицо обжигает внутренности жестокостью. Есть за мной грешок под градусом в тварь превращаться, надо бы по примеру Кенто тормозить, пока эти желания контролируются.       Сугуру Сильнейшего ловит за полы просторной чёрной футболки, вынуждая упасть обратно на диван, и Годжо ещё пару минут вошкается, пытаясь оттолкнуть перекрывающую путь руку и подняться обратно.       — Но мне же интересно!       — Неприлично нюхать других людей, Сатору, — Сугуру завершает нравоучение мелким глотком из почти опустошённого бокала, а я давлю улыбку, потешаясь с его строгого, не по годам серьёзного выражения на лице. Так-то Сугуру тоже тот ещё мальчишка, но в компании друга чаще всего вынужден отыгрывать роль более серьёзного.       — Так Иэири же её нюхает! — Годжо возмущённо тычет в нас пальцем, а я чувствую, как разомлевшая девчонка возится, устраиваясь буквально на мне удобнее. Ещё бы чуть-чуть, и можно сказать, что лежит она на мне, а не на спинке дивана.       — Она пахнет ванилью и арбузом, — блаженно делится наблюдениями Сёко, снова шумно вдыхая у меня под самым ухом, и я чувствую, как вдоль шеи высыпают крупные мурашки.       — Нечестно, — бурчит белобрысый, и не посмеивается над ним разве что Кенто, большую часть времени притворяющийся частью интерьера. — О! Придумал! Давайте сыграем в карты?       Дружный смех взрывается в комнате подобно раскатам грома в тихой ночи, и все мы тут же стремимся стать тише, кто зажимая рты руками, кто пряча лицо в декоративные подушки.       — С тобой, в карты? — иронично переспрашивает Гето, поднимаясь за новой бутылкой выпивки. Я тороплюсь демонстративно потрясти своей, привлекая внимание парня, и он понятливо кивает, беря из пака в стороне сразу две.       Ещё одну, и схожу до автоматов в коридоре за обычным лимонадом. А там и расходиться можно будет — время стремительно приближалось ко второму часу ночи.       — Думаешь, мы забыли, что ты у нас Сильнейший и почти всевидящий? — мне в руку тычется новая бутылочка, когда Гето возвращается, коленом пихая друга и заставляя его отодвинуться.       Сатору неправдоподобно кривится в разочаровании, словно бы правда рассчитывал, что все присутствующие забудут про его чудо-глазки и сядут с ним в карточную игру.       — Может, тогда в бутылочку? — с куда меньшим энтузиазмом предлагает он спустя пару секунд раздумий, едва не вынудив Кенто, сидящего рядом, поперхнуться.       Я хмыкаю, пока друзья косят на парня недоумённые, полные скепсиса взгляды.       — Тебе так хочется поцеловать кого-то из нас? — с опаской уточняет Гето, косясь на друга. А вот это интересно… У него есть поводы переживать?       — Нет, я хочу, чтобы кое-кто здесь поцеловал кое-кого, — Сатору довольно потягивается, напрочь игнорируя наши настороженные взгляды. Хотя, ладно, я смотрела с любопытством.       — Бьюсь об заклад — он хочет поцеловать Сугуру, — шепчу в ухо Сёко, даже не стараясь быть неуслышанной.       Гето вскидывается возмущённо, но сказать ничего толком и не успевает.       — Я не буду в это играть, — Кенто оглядывает нас спокойным взглядом, и бровью не ведя на то, как расплывается в широченной улыбке Сатору.       — Что, заволновался? Нанами испуга~ался… — белобрысый оглушительно икает, прерванный собственным организмом. Плохо дело, пьяная икота — верный признак близящейся тошноты. — Боишься, что Мика-чан раскусит, что понравилась тебе?       Ну и чушь, конечно. Только с богатым воображением можно было подумать, что Кенто вообще обратил на меня внимание. Он куда чаще на дверь смотрел, чем в мою сторону. Хотя, странно, что вообще согласился на этот сабантуй, с таким-то настроем.       Нанами оглядывает Годжо долго, со всей тщательностью, наверняка ища ответы на какие-то свои вопросы. Возможно, решал, не поздно ли сбегать из этого балагана. Его можно было понять, я тоже начинала задумываться, но сраное ощущение собственной взрослости по сравнению с этими сикилявками и вытекающая из этого ответственность надежно удерживали на месте. Привычка контролировать окружение на предотвращение эксцессов за долгое время работы в школе въелась в подкорку, не отпуская даже здесь, вдали от прежней жизни и её порядков.       — А, может, дело в том, что всё-таки тебе здесь кто-то сильно нравится? — в голосе Кенто игривости, в противовес Сатору, не то что ноль — её там минус. Звучал парень серьёзно, почти строго. — Вопрос только в том, девушка или парень.       — Меня такое не интересует, — Годжо самодовольно раздувается, выпячивая грудь колесом и ещё сильнее сползая на диване. — Я Сильнейший, я на другой ступени развития, и все эти ваши межличностные отношения для меня не интересны.       — У него просто пубертат ещё не начался, — елейным голоском тяну, хоть и не собиралась вступать в мальчишечьи разборки. Но больно несуразно выглядело бахвальство парня. Сильнейший или нет, но он всё-таки человеческую физиологию имеет, насколько мне известно. — Кстати, а проклятая энергия как-то деформирует ваши тела? На физическом или гормональном уровне.       — Нет, — Гето отвечает неуверенно, несколько раз моргнув перед ответом. — По крайней мере, у большинства.       — И детей шаманы заводят? — расплываясь в издевательской улыбке, уточняю я, переводя взгляд с Сугуру на недовольно скривившегося голубоглазика.       — Ну да, — брюнет, кажется, пока не совсем понимает, к чему я клоню, наверняка считая вопросы глуповатыми. Больно тон недоумевающий. — Есть же кланы, где намеренно поддерживают наследование техник.       — А это значит, что все мы люди, несмотря на силы. Так что ты, Сатору, до подобного интереса просто пока не дорос, — деловито и убеждённо заключаю я, довольствуясь острым взглядом голубых глаз, выглянувших из-за приспустившихся очков. — Или, в противном случае, кроме суперсил у тебя есть физические отклонения.       Не знаю, зачем я вдруг решаю принизить мальчишку, тем более в компании его друзей. И ведь в силу возраста, знаний и опыта прекрасно понимаю, что заденет подобное обращение любого, живущего в социуме. И также прекрасно понимаю, насколько низко и недостойно взрослого себя веду, разыгрывая такие рассуждения и осаживая мальчишку, пока не способного ответить в силу того же возраста и опьянения. И всё равно удержаться не выходит, особенно когда красивые голубые глаза начинают сверкать искрами недовольства.       — Может, лучше сыграем в дженгу? — неуверенно заговаривает сидящая рядом Иэири, отвлекая всех от назревающего столкновения и безуспешно пытаясь отлепиться от моего плеча и сесть прямо. — У меня немного желания тебя целовать, Сатору, уж извини.       — Да ладно вам! — Годжо растекается по дивану, теряя всё напряжение из позы, заметно тесня сидящих рядом парней и окидывая нас соловым плывущим взглядом обиженного ребёнка. — В чём прикол тягать деревяшки и терпеть, как они падают? Не хотите в поцелуи, давайте тогда в ту же бутылочку на желания?       — О-о-о, нет! С тобой я на желания играть не буду, — неожиданно бурно откликается Сугуру, порождая на наших лицах улыбки, а у Сатору ехидные смешки. — Лучше уж тебя целовать, чем познавать глубину твоего безумия.       — Значит, решено! — Годжо на ногах оказывается слишком прытко для того, кто ещё недавно размазывался по дивану пьяной тушкой.       Хлопает в ладоши в очевидном предвкушении, тут же торопясь выбраться через колени Кенто. Стол жалобно скрипит ножками, невольно придвинутый ближе к нашим с Сёко коленям, но Сатору на это даже внимания не обращает, скрываясь за дверью в коридор.       — Надеюсь, с Яга-сенсеем он не пересечётся, — Гето глядит на дверь с такой обречённостью, словно уверен, что надежды не оправдаются.       — Чего ему вообще приспичило? — Сёко тянет к губам стакан, но в последний момент останавливается, заглядывая внутрь с очевидными сомнениями. — Думаю, мне хватит.       — Нам всем, на самом деле, хватит, — Кенто на часы поглядывает с явным намёком, не пытаясь даже скрывать, как заинтересован в уходе. — И я, пожалуй, пойду, пока этот не вернулся.       Гето отбивает товарищу пять без лишних пререканий, мы с Иэири машем ручками, провожая парня пожеланиями сладких снов.       Если в последний момент не случится ничего из ряда вон, то всё будет супер, и на сегодня обойдётся без фейлов. Хотя, честно говоря, посмотреть на фейлы в исполнении Годжо было даже любопытно. Больше поводов напомнить мальчишке, что никакой он не Боженька, а просто очень везучий засранец. И то, исключительно вне контекста грядущего сюжета.       — Ты ведь тоже не так давно побывала на своей первой миссии? — Сёко скашивает уставший от долгого дня и выпивки взгляд, вопросительно приподнимая брови. — Как прошло?       — Весьма, — ответ прерывается сам собой, стоит воспоминаниям прокатиться по хмельному сознанию. — Впечатляюще.       Резко как-то захотелось пожаловаться, и, может, будь ребята постарше, ну или хотя бы менее опытными в вопросах шаманства, я бы и выдала как на духу, насколько это потрясающий, в плохом смысле слова, опыт. Но жаловаться тем, кто едва не вдвое тебя младше и прохавали этого дерьма на пинту больше, было как-то стрёмно.       — Что там было? — Гето, как и Иэири рядом, заметно сосредотачивается, подбирается, садясь прямо, силясь сфокусировать на мне взгляд.       — А вот и я!!!       Сатору врывается в комнату с громким восклицанием, победоносно вскидывая в руках найденную непонятно где винную бутылку. По крайней мере, похожа она была именно на винную — классическая форма, тёмно-зелёное, почти чёрное стекло.       — Я позже расскажу, — обещаю я Сугуру, мысленно радуясь тому, что появление Годжо избавило от откровений.       Не в том я сейчас состоянии, чтобы держать маску, а вызывать у кого-то жалость и обременять беспокойством… Вообще никогда не было в моём характере.       — Ну что, вы готовы? — Годжо звучно опускает стеклянную тару на край столика, окидывая нас с чистым энтузиазмом в глазах. — Не понял, а Нанами где?       — Сбежал от тебя, — тут же делюсь радостной вестью, не пытаясь скрыть собственного ехидства.       Ну да, гадкая и мерзкая, но ведь и цепляю я не божий одуванчик. Такой же неприятненький и язвительный, так что почти и не стыдно, даже с поправками на разницу в возрасте. Можно сказать, вырабатываю привычку осмыслять, чем могут быть чреваты ядовитые высказывания в окружающее пространство.       — Может, от тебя? — вяло огрызается парень, осматривая столы и комнату в целом, видимо, пытаясь прикинуть, где удобнее будет разместиться. Надо сказать, стоял паренёк совсем уж шатко, того и гляди, завалится набок. — Давайте сюда, на пол.       — Может, уже разойдёмся? — капризно тянет Сёко, с каждой проходящей минутой клюя носом всё сильнее.       — У нас ещё осталось, — Сатору рукой машет в сторону остатков выпивки, первым плюхаясь, буквально сваливаясь в стороне от диванов и призывно хлопая по полу рядом с собой. — Ну дав-вайте!       Я бросаю взгляд в сторону Сугуру, прикидывая варианты. Нет смысла отрицать очевидное — Годжо пьян и весьма заметно, но в отличие от той же Сёко, несильно отстающей в состоянии, был тем противным видом напившихся людей, кто под градусом ощущал шило в одном месте. Впрочем, как и всегда.       Мысли прерываются подозрительным судорожным иком со стороны парня, и я вижу, как опасливо подбирается на диванчике напротив Гето, устремивший на друга внимательный оценивающий взгляд.       — Мне кажется, его окончательно развезло, — наконец озвучиваю очевидную проблему, понимая, что именно нам с Гето придётся разбираться с этой проблемой.       — Да, надо бы его до комнаты довести.       — Я в поря…       Фразу Сатору не заканчивает, опираясь на слабые руки, дышит глубоко и немного судорожно, видимо, пытаясь побороть подступающую тошноту. М-да…       — Давай, и чем скорее, тем лучше, — я тоже встаю, на ходу встречаясь с Иэири взглядом. — Ты-то сама дойдёшь до комнаты? Тошноты нет?       — Я в порядке, — девчонка машет на меня рукой, отмахиваясь от заботы почти раздражённо. — Что делать, знаете, или инструкция нужна?       Моё почтение, сразу видно медика. Даже в таком состоянии способна помнить о том, кем является. Наверное, не засыпай она на ходу и не будь на наших с Гето лицах таких уверенных сосредоточенных выражений, сама бы бросилась на помощь.       — Обижаешь, — усмешка выходит немного недовольной, но вовсе не от слов Иэири. Годжо, которого Гето уже пытался поднять, активно пытался отмахнуться от рук друга, бурча себе под нос что-то невнятное. — Гето, нам надо поторопиться, иначе потом придётся ещё и убирать за ним.       Брюнет кивает, тоже не сдерживая недовольства на лице, но друга под руки подхватывает весьма бережно, вздёргивая его на ноги. Сам пошатывается, и я тут же тороплюсь перехватить Сатору под другую руку, помогая Сугуру.       Вот что удобно — в отличие от тех же душевых, являющихся общими, туалеты располагались в каждой комнате. Как и небольшие раковинки с зеркалами над ними, чтобы по утрам приводить себя в порядок и не бежать до помывочных.       Сатору мы сгружаем возле белого друга, выслушивая вялый лепет о том, что он в порядке, а мы даже представить себе не можем уровень его выдержки.       — Блюй, — решительно требует Сугуру, возвышаясь над сидящим на полу другом и пиля того немигающим взглядом. Кажется, даже протрезвел слегка, вынужденный брать себя в руки.       — Я… Не хочу я блевать, — Годжо фыркает, сдувая с глаз упавшие белые пряди, жмурится, оглядываясь вокруг в явном недоумении. — Где мои очки?       — Ты без них вернулся, олух.       Я в небольшой комнатке туалета появляюсь со стаканом воды в одной руке и двухлитровой бутылкой в другой.       — Не собираюсь я блевать, отвалите вообще, — речь у парня становится внятней, пропитываясь возмущением, почти агрессией, и я, тяжело вздохнув, опускаюсь рядом с ним на корточки, заглядывая в лицо спокойно, без издёвки или надменности, чтобы не настроить на конфликт.       — Послушай, Сатору, у тебя сильное алкогольное опьянение, — я даже не приукрашиваю, то, как мы тащили эту шпалу до его пенатов, стоило отдельного рассказа. — Организм всё равно будет стремиться избавиться от этиловых продуктов.       — И что? — немного заторможенно противится он, смотря исподлобья просто потому, что держать голову прямо у него выходило плохо.       — А то, что, даже если мы сейчас от тебя отвалим и уйдём, через минут пятнадцать-двадцать, стоит тебе лечь, тебя всё равно начнёт тошнить.       — Не будет.       М-да. Ладно, хорошо… Интересно, он по знаку зодиака не овен, случайно? Уж больно упёртый, прям как баран…       — Хорошо, мы уйдём, — я коротко оборачиваюсь к возвышающемуся над нами Сугуру, утомлённо привалившемуся к косяку. — Водички только выпей, и мы сразу уйдём.       Я протягиваю стакан, выдавливая на лице самую кристальную искренность, какую только могу.       Сатору долго разглядывает стакан в моей руке, покачиваясь на месте даже несмотря на то, что сидит. Забирает после каких-то умозаключений, и когда я тянусь придержать дёрнувшуюся руку парня, отмахивается, случайно или нет, но весьма ощутимо попадая костяшками по пальцам. Глотает жадно, быстро, почти тут же всучивая мне опорожненный стакан обратно. Чтобы в следующую секунду дёрнуться к ободку унитаза и, скрутившись в дугу, шумно выблевать всё употреблённое за вечер, что не успело перевариться.       Да уж. Давненько мне не доводилось выполнять роль няньки на попойках. Как-то с возрастом в кругу друзей количество лиц, не знающих меру в употреблении, незаметно снизилось до нуля.       Годжо рвёт сильно, но недолго, и когда он отваливается от унитаза, переводя дух и надсадно кашляя, я устало оборачиваюсь к Сугуру.       — Сделай ему, пожалуйста, некрепкий чай. И, если у вас есть аптечка, посмотри там что-нибудь вроде угля или любых других абсорбентов...       Гето кивает, тут же молчаливо покидая поле зрения, а я вновь оглядываю нашего несчастного внимательным взглядом, пытаясь понять. Смысла отправлять его в постель нет, за один раз желудок не очистится, учитывая, сколько он выпил. В любом случае, в ближайшее время скрутит снова.       Смыв шумит мощным потоком воды, пока я оцениваю юного алкоголика на вопрос прояснения состояния.       — Эй, солнышко, — зову тихо, но бедняга тут же страдальчески стонет, давая знать, что слышит и относительно воспринимает. — Боюсь, тебе нужно выпить ещё.       Я наливаю новую порцию воды проворно, не дожидаясь, пока Годжо накопит силы на сопротивление и осмысление происходящего.       — Я не хочу, — мямлит он, сглатывая слишком часто и морщась слишком уж красноречиво.       — Я понимаю. Но так надо.       Подаюсь ближе, свободной рукой откидывая со лба прилипшие волосы, тычу в побледневшие губы стакан, наклоняя и следя, чтобы не облился.       — Чем быстрее мы вычистим твой организм, тем быстрее ты сможешь спокойно уснуть, — в голосе мягкость и ненавязчивое увещевание, и я очень надеюсь, что этого хватит, чтобы он не заартачился.       Но, кажется, беспокойство моё напрасно — Сатору покорно приоткрывает губы, пьёт медленно, и даже не пытается открыть глаза. Его даже искренне жаль становится, и если прежде где-то на краю сознания брезжило эфемерное злорадство, то теперь не осталось и его.       Пока бедный голубоглазик корчится над унитазом, я поднимаюсь, взглядом отыскивая полотенце. Мочу его в ледяной воде, отжимая посильнее, и когда Годжо снова находит силы поднять голову и немного разогнуться, шагаю ближе, мягко обхватывая взмокшее лицо за челюсть. Не сдерживаю умиленной улыбки, видя, как расползается по напряжённым заострившимся чертам облегчение от прохлады на лице.       — Как ты? Ещё почистимся? — переворачивая полотенце другой стороной и прикладывая к шее парня, уточняю, следя, как приоткрываются голубые глаза.       — Я больше не смогу, — голос хриплый от спазмировавшего минуту назад горла и звучит едва слышно.       Беглый взгляд в недра унитаза, просто чтобы убедиться, что консистенция плавающего там не изобилует полупереваренной пищей. Если вышло основное съеденное в закусь, можно и остановиться. В идеале, конечно, нормально его водичкой почистить, пока одна вода и не начнёт выходить...       Унитаз шумит смывом, пока я помогаю Сатору утвердиться на ногах. Подвожу к раковине, позволяя умыться и прополоскать рот, и он даже справляется с этим сам, немного протрезвев после таких приключений. Правда, на ногах всё ещё держится с трудом, и я смиренно ныряю ему под руку, перенимая часть веса на себя и контролируя равновесие.       — Давай, зайка, пойдём… — дурацкая привычка, общаясь с детьми, называть их солнышками и зайками. Иногда даже в контексте выговоров и воспитательных лекций, но избавиться от этого не так-то просто, особенно когда сосредотачиваешься на действиях, а не на собственных словах.       Гето, неизвестно какое время до этого слушавший разговор, у кровати Сатору улыбается иронично, вопросительно вскидывая брови на моё неуместное обращение, но я полностью сосредотачиваюсь на том, чтобы помочь Годжо устроиться под лёгким одеялом.       — У него футболка запачкана, — как бы между прочим замечает Сугуру, следя, как я закидываю длинные ноги в кровать.       — О, ты можешь его раздеть, если тебе хочется, — признаюсь, желчности сдержать не вышло, но лимит терпения и терпимости у меня вообще маленький, и я без того считаю, что достаточно долго держалась… Хотя, меня никто и не просил, конечно, но вы уж извиняйте… Или извиняйтесь, что тоже неплохо.       — Боюсь, мне твоя помощь понадобится, — Гето на едкость моего ответа внимания не обращает даже, пристально осматривая развалившегося друга.       Мы в четыре руки приподнимаем и стягиваем с дурика футболку, на вороте которой и правда светлеют непонятные пятна. Открывшееся тело, бледное и впечатляюще для его лет рельефное, я тут же накрываю одеялком, с трудом удержавшись от ехидного подтыкания краёв. Несколько минут разглядываю расслабившееся лицо, прикидывая, насколько безопасно оставлять его лежать на спине.       — Давай-ка на бок его положим, на всякий пожарный, — предлагаю, пока Сугуру тащит поближе к кровати невесть где и когда добытый тазик, и парень молчаливо кивает, помогая перевернуть достаточно тяжёлую тушку.       М-да, вот и накидалась в слюни…