Манипуляции

      

Приветик, если ты тут, значит, работа тебя уже серьезно зацепила))       Знаю-знаю, тебе не очень хочется вникать в это фуфло, терять время, когда так хочется нырнуть в прочтение, но поверь мне. Это важно) Я правда советую тебе хотя бы после этой главы вернуться к началу и почитать «Предупреждение или то, что нужно знать». Если ты уже читал, то окей, гуд, я больше не отвлекаю, но если еще нет, то, реально, лучше вернись. Оцени риски, именно сейчас мы с тобой должны убедиться, что не потратим время друг друга впустую)

***

      Сдерживать кислое недовольство не выходило. Губы сами собой кривились, брови приподнимались в мученическом изломе. Только страдальческого стона не хватало для наглядной демонстрации эмоции «я шатала вас всех в рот, как же вы мне осточертели».       Как иначе реагировать, когда тебя ни свет ни заря вытаскивают на тренировочный полигон, под яркие и уже пригревающие лучи утреннего солнышка? Не люблю солнце. Оно меня, впрочем, тоже. Если проведу на нём ещё полчаса — здравствуй, обожжённый хлеблет. И это я молчу про тело, которое, стоит на подольше попасть под солнечные лучи, радостно окрашивается в благородные цвета варёного рака. С красными волосами не сочетается совершенно.       Хотя, может, новая тушка избавлена от этой замечательной особенности…       — Итак. От Совета нам пришла просьба помочь тебе прийти в форму и выяснить уровень твоих сил. Прежде доводилось сталкиваться с проклятиями?       — Не-а.       — Тогда для начала посмотрим на физическую подготовку и навык ближнего боя, а потом уже покажем тебе страшилки.       Обещанный ещё в первый день мне в помощь Яга, а это был именно он, терпеливо глядел на меня с высоты собственного внушительного роста, долго изучая мою скромную персону.       Скромная персона зевала во всю ширь рта, кончиками пальцев прикрывая свидетельство собственных талантов, и даже не думала делиться приятной новостью, что все интересующие мужчину показатели находятся на весьма скромном уровне. Ну так, чуть ниже отметки нуля. Должна же быть какая-то интрига у этого отвратного утра?..       Я не была большим фанатом спорта, в прошлой жизни лишь изредка берясь за разные марафоны пилатеса или какого-нибудь фитнеса, уроки которых в изобилии можно было найти на просторах ютуба. Делала комплексные упражнения дома, пару недель исполнительно выполняя задания интернет-тренеров, и забывала о спорте ещё на полгода. Так что особой радости от предстоящих на сегодня развлечений испытывать не получалось при всём желании.       Рядом не менее «воодушевлённо» возвышается Годжо, не утруждаясь сделать физиономию попроще и скрыть хмурое недовольство. Сёко клевала носом, проигрывая собственной сонливости, и только Гето из нас четверых выглядел образчиком исполнительного ученика, стоя прямо и со всем тщанием слушая слова наставника.       — А мы-то здесь зачем? — недовольно бурчит Сатору, и я хмыкаю, почёсывая щёку и разглядывая внушительную протяжность беговых дорожек. Я тут сдохну, ей-богу.       — Ты всё ещё студент, Сатору. И у тебя тренировки тоже входят в обязательную программу, так что прекрати строить из себя чёрт-те что. Разминайтесь и на пробежку. Двадцать кругов для разогрева, в лёгком темпе.       Я отхожу в сторонку, силясь припомнить все известные мне тонкости разминок перед бегом. Что там, разогреть мышцы, растянуть сухожилия?..       Начиная с шеи, я медленно и вдумчиво выполняю упражнения, двигаясь от верха тела к низу. После наклонов приступая к выпадам в стороны, с досадой вспоминаю, что так и не озаботилась приобретением наушников. О фоновом музыкальном сопровождении можно забыть.       Пристальные взгляды со стороны ощущаются едва ли не кожей, но я упорно продолжаю игнорировать интерес коллег по несчастью, заканчивая разминку мелкими прыжками, призванными разогреть голеностоп. Парни и девушка о чём-то негромко переговариваются в стороне, но меня мало интересует взаимодействие со звёздным трио, так что я без лишних промедлений перехожу на быстрый шаг в сторону беговой дорожки, мягко ступая с пятки на носок.       Я ненавижу бегать. Сколько бы раз ни бралась за регулярные пробежки, никогда не удавалось полюбить этот вид спорта, и я уже сейчас, на половине первого неспешного круга, понимаю, что не вывезу и пяти, если ускорюсь хоть немного. А двадцати мне и в нынешнем темпе будет не одолеть.       Ребята нагоняют очень скоро, и я не могу не заметить самодовольной усмешки ушедшего на опережение Годжо, когда тот пробегает мимо. Пускай злорадствует, меня едва ли сильно удивит новость о его превосходящей физической подготовке. Оно и новостью не будет.       — Дыши чуть приоткрытым ртом и носом одновременно, наполняй кислородом диафрагму, — неожиданно раздавшийся голос Сугуру едва не заставляет оступиться, и я удивлённо кошусь на парня, не ожидавшая, что мне решат прийти на помощь.       — Дышать только носом — ошибка новичков, — Иэири тоже дает короткую рекомендацию. — Вдыхай одновременно ртом и носом, медленно и глубоко, пока темп неспешный.       Я, чуть помедлив, благодарно киваю, понимая, на какую ошибку указывают ребята.       Когда-то давно, уже не вспомнить от кого я слышала, мол, вдох нужно делать при соприкосновении левой ноги с землёй. И при такой технике уже сейчас я начинала понимать и чувствовать, что надолго меня не хватит. О том, чтобы ответить что-то вполне себе спокойно говорящим подросткам, не шло и речи.       Парень с девушкой убегают вперёд, вслед за обогнавшим нас Годжо, плавно набирая скорость, я же прислушиваюсь к себе, приступая к исправлению ошибок. Даётся не сразу, да и не шибко-то умаляло трудности. Не стоило забывать, что, помимо неумения правильно дышать, за мной ещё имелся грешок пагубной привычки в курении. Да и судя по состоянию тела, спортом оно прежде не увлекалось, особо приметного жирка, конечно, не наблюдалось, но мышцы были не сказать чтобы сильно развитыми. И уже на седьмом круге стало ясно, что это весьма непривычная нагрузка.       С трудом пополам, с горящими мышцами ног и рук, я закончила десятый круг, молясь про себя, чтобы не встало сердце. А оно, судя по ощущениям, планировало. Так что я снизила темп до бодрого шага, пытаясь успокоить дыхание и унять кружащуюся голову.       Пробегающий мимо Сатору насмешливо фыркает, уносясь вперёд, но уже пару метров спустя резко закладывает круг, возвращаясь и сверкая широкой довольной улыбкой.       — Что, уже выдохлась? — он оббегает кругом, не торопясь убегать вперёд, кружит рядом, как прицепившаяся на прогулке муха.       Слюна во рту вязкая настолько, что невозможно сглотнуть, и где-то под гландами встаёт липкий комок, мешающий глубокому дыханию.       — Сатору!!! Не отлынивай! — гаркает с другого конца стадиона Яга-сенсей, избавляя меня от сиюминутной необходимости отвечать на подначку.       — Я просто поддерживаю боевой дух! — Годжо на бегу с энтузиазмом машет вскинутыми руками, демонстрируя в подмышках угадываемые мокрые следы чуть потемневшей белой ткани. — Слабачка.       Последнее он произносит уже вполголоса, исключительно для меня, и змеящаяся по его губам улыбка полна яда и неприязни. Глядя на эту пантомиму и прилагаемые для унижения усилия, я не сдерживаю ироничной улыбочки, вскидывая брови и всем видом задавая безмолвный вопрос, действительно ли он тратит своё время и силы на эту ерунду.       Годжо хмыкает, не находя в моём лице ни тени напряжения или следов спрятанной уязвлённости. И без лишних комментариев уносится, оставляя один на один с собственной слабостью и желанием свалить с этого театра абсурда до ближайших душевых. Я уже чувствовала себя потной свиньёй, несмотря на достаточно легкий спортивный костюм, и терпеть это дальше не хочется до ужаса. Только вот вряд ли меня так просто кто-то отпустит, а портить отношения с сенсеем, что в будущем станет директором, не хотелось.       После нескольких кругов, спущенных мне несмотря на откровенное тунеядство, я наскребаю-таки остатки сил, чтобы пробежать ещё пяток, пока подростки, уже закончившие свои двадцать, беспечно отдыхают в тенёчке аккуратных деревьев по краю поля.       Я не стесняюсь собственной слабости, беззастенчиво валясь на газон, раскидывая руки и ноги на манер морской звезды. Троица наблюдавших в сторонке реагирует по-разному. Кто-то с сочувствием мягко улыбается, кто-то ехидно лыбится, а кто-то тяжело вздыхает, по достоинству оценивая патовую ситуацию и предстоящий фронт работ.       — Ну… — Яга ненадолго заминается, явно пытаясь подобрать комментарии помягче, чтобы не обидеть. — Есть с чем работать.       — Да ладно вам, сенсей, — Сатору не упускает случая поглумиться, и зубы в насмешливой улыбке сверкают едва ли не ослепительней белых волос. — Тут ведь не соврёшь, если скажешь, что нам свинью подложили… С просьбой ее тренировать.       Я невольно смеюсь, находя злоязычие Сатору даже очаровательным в какой-то степени.       — Ты ведь тоже не всегда марафоны бегал, — пытается осадить друга более тактичный Сугуру, попутно протягивая бутылку воды в мою сторону. — Не стоило так резко останавливаться.       Последнее парень явно говорит мне, но я в этот момент жадно хлебаю прохладную водичку. Выпить, правда, много не удаётся, потому что пластиковую тару почти сразу вытягивают из рук, и я ещё некоторое время заторможено разглядываю мокрое пятно на нежно-кремовой ткани спортивного кроп-топа. Масамичи, что и забрал бутыль, сконфуженно хмурится, но оправдаться торопится почти сразу, пока Годжо хрюкает от смеха, а Гето пытается тычками в бок заставить друга замолчать:       — Извини, но много пить после долгого бега тоже нельзя.       — Да господи ты боже мой, — речитативом выдыхаю я в безоблачное небо над головой, заваливаясь обратно и надеясь, что жалкий вид вынудит экзекуторов сжалиться и оставить меня в покое.       — Сенсей, я, пожалуй, пойду в госпиталь, — Сёко отрывается от телефона, который буквально только что пиликнул пришедшим сообщением. — Меня там уже ждут на консультацию.       — Да, можешь быть свободна. А вы чего расслабились? Мика-чан…       Полцарства за освобождение от физры.       — Вставай. Посмотрим, как у тебя с реакциями и ближним боем в целом, — гудит Яга, строгим взглядом окидывая учеников и меня заодно. Парни, пока на них не обращали внимания, успели сцепиться в странной то ли игре, то ли борьбе. Больше походило на завуалированные обнимашки. — Сугуру, встанешь с ней в спарринг?       — Да, конечно.       Гето скидывает с плеч загребущие руки товарища, поднимается на ноги одним плавным движением и ещё несколько мгновений отряхивает просторные шаровары, давая мне время встать и настроиться на откровение. Я не собиралась замалчивать правду из бессмысленного страха упасть в чьих-то глазах. Проще было признать очевидное, чем опозориться в процессе.       — Только вот я драться совершенно не умею, — признаю, пораженчески вскидывая руки, пока брюнет неторопливо отходит подальше от наставника и друга.       Они даже не удивляются особо, только переглядываются с нечитаемыми выражениями на лицах, да Сатору демонстративно-громко зевает, театрально прикрывая рот ладонью.       — И всё-таки, — Масамичи утомлённо трёт переносицу, уже даже не пытаясь скрыть собственной «радости» от моих умений. Сложно было осуждать, ему ведь со мной работать. — Нам нужно понять хотя бы качество реакций. Давайте не бой… Давайте что-нибудь вроде салочек. Не дайте другому себя коснуться раньше, чем засалите противника. «Попаданием» считается прикосновение раскрытой ладонью. Начинайте.       — Вот здорово-то, — издевательски тянет Годжо, закидывая руки за голову. — Не ожидал, что мы сегодня переквалифицируемся в ясельную группу.       Мы с Гето почти синхронно пожимаем плечами, равнодушно и стойко принимая новые правила. Замираем на расстоянии пары шагов друг от друга, впервые с начала тренировки пристально оглядывая друг друга с макушек до стоп.       Сугуру был высоким и весьма подтянутым парнем, с длинными руками и приятной внешностью. Тем, в кого без зазрения совести можно влюбиться и даже счесть его хорошей партией, если не заглядывать в будущее, изменившее парня до неузнаваемости в плане характера и мировоззрений.       Чутко отслеживая малейшие движения противника, я торопливо отскакиваю в сторону, стоит Гето податься вперёд, вытягивая руку в сторону моего плеча. Движение быстрое, стремительное, и спасло от проигрыша только какое-то чудо. Иначе и не смогу объяснить, отчего тело пружиной отскочило в сторону, отводя плечи назад. Кажется, несмотря на видимую невозмутимость, инициативности парень лишён не был, не став дожидаться, пока проявлю себя первой.       Мы долго прыгаем по полю, и, конечно, не раз и не два раунды обнуляются решительным окриком со стороны «заново». Это в какой-то момент даже становится по-настоящему весело и захватывающе. Мне даже удаётся, войдя в раж, не сплоховать. Гето всё равно обходил по очкам на семь, но счёт 19 к 12 тоже неплох, если понимать, какой на самом деле у парня уровень подготовки.       Понятно, что, если бы мы дрались, а не дурачились, мои успехи были бы куда скромнее, но я не разменивалась на пустые сожаления, просто наслаждаясь ситуацией.       Сугуру подскочил ближе, ставя подножку, поймал в падении, не позволяя свалиться в пыль, прихлопнул сверху по плечу, обозначая очередную победу, и с лёгким заразительным смехом помог мне утвердиться на ногах. Да, признаю, может, если бы мы периодически не ржали, и моя, и его концентрация были бы намного лучше. Но невозможно было серьёзно относиться к происходящему, когда так захватывает азарт, и проигрыш не грозит болезненными тумаками.       — Заново!       Я подаюсь вниз и в сторону, с громким шлепком опуская ладонь на бедро парня, тут же бросаясь наутёк. В груди клокочет желание расхохотаться, но смех с бульканьем обрывается, стоит боковым зрением уловить, как стремительно приближается возмездие.       — Всё, достаточно, — весьма громко окликает учитель, и я замираю слишком резко, раз Гето, следовавший попятам, налетает на меня всем своим немаленьким весом.       Мы валимся на пыльную утоптанную землю поля. Больно и неприятно, особенно, когда так верилось, что эта возня обойдётся без членовредительства.       Сугуру почти тут же скатывается в сторону, позволяя выдохнуть свободнее и перевернуться на спину. Мы переглядываемся, закономерно став ближе не только физически из-за этой неловкой аварии, и тут же прыскаем от смеха. Гето складывает руки на животе, я же прячу лицо за запылившимися ладонями, пытаясь заглушить смех.       — Прости, — с трудом выдавливает парень, силясь вдохнуть глубже и успокоиться. — Не думал, что остановишься так резко.       — Да ладно, — я хихикаю ещё пару раз, представляя, как забавно, должно быть, выглядело моё лицо со стороны, когда чужое тело снесло с ног. — Сам-то как? Цел?       — Мне было мягко, — Сугуру кривит губы в доброй иронии, и я не упускаю возможности поддеть:       — Хочешь сказать, я достаточно толстая, чтобы сойти за подушку безопасности?       Надо видеть, как вытягивается лицо парня в очевидной растерянности от типично-женской ловушки.       — Да расслабься, я подначиваю.       Рывком принимаю сидячее положение, следя, как Яга в стороне разговаривает по телефону. И едва не вздрагиваю от того, как неожиданно близко оказывается Годжо, замерший в паре шагов от нас.       — Задница у тебя действительно большевата, — тут же лезет в разговор он, попутно протягивая руку другу. Только вот тот со шлепком отбивает ладонь.       — Сатору, прекрати грубить, — требует Сугуру, поднимаясь сам и одаривая блондина осуждающим взглядом.       Что ж, глупо отрицать, мои формы слегка выходят за золотые девяносто-шестьдесят-девяносто, но разница эта в каких-то десяти сантиметрах вверху и внизу, и, на мой скромный вкус, это тоже вполне себе аппетитно. Так что обиды замечание подростка не вызывает. Ну, подумаешь, у кого-то вкусы с моими представлениям о красоте не сходятся, что теперь, удавиться от расстройства, что ли?       — Что, завидуешь, что мне на твёрдых поверхностях сидеть удобнее? — поднимаясь и попутно отряхивая упомянутую задницу от пыли, участливо интересуюсь я, переводя на блондина взгляд.       — Не слушай его, — Сугуру примирительно улыбается, как и я, не обращая внимания, что Годжо рядом кривляется в ярком недовольстве. — У тебя хорошая фигура. Просто наш Сатору любит унижать окружающих.       — Ничего подобного, — Годжо закатывает глаза. Странно, зачем человеку очки, если большую часть времени он носит их едва не на кончике носа? — Я не виноват, что правда унижает людей.       — Правда очень часто бывает субъективной и относительной, — я тяну губы в саркастичной улыбочке, глядя на блондина, как на наивного первоклассника, отчасти и ощущая его эмоциональные взбрыки как поведение мелкого школьника. — К тому же, когда дело касается внешних признаков.       — Закончили? — Масамичи приближается аккурат с тем, как Сатору открывает рот для ответа. — Итог неутешительный, но перспективы есть, не всё так плохо, как могло бы быть. Давайте проверим, как обстоят дела с проклятиями, и на этом с проверкой закончим. Гето, можешь призвать кого-нибудь несильно мощного?       Сугуру задумчиво окидывает взглядом, и в чертах его лица читается явное сомнение. В том, что в его арсенале вообще есть что-то подходящее. И это даже в какой-то степени задевает.       Это вообще было странно, но мнение Гето воспринималось с куда большим трепетом. Может, дело в том, что Сугуру вёл себя по-человечески? Мнение того же Годжо относительно моей личности меня не трогало совершенно, пусть хоть лепёшкой коровьей считает, а вот падать в глазах Сугуру резко перехотелось… А ведь так приятно и комфортно было забивать болты на чужие мнения и оценочные суждения…       — Я выберу простого, без особых способностей воздействия.       Я смиренно киваю, понимая, что спорить бесполезно. Да и чем быстрее начнём, тем быстрее закончим.       Когда прямо передо мной появляется какая-то жуткая смесь паука и кабана, я невольно дёргаюсь в сторону, выпучивая глаза и теряя способность к дыханию. Второй реакцией стал безудержный, чуть визгливый хохот, но это нервное.       — Попробуй воздействовать на него собственной силой, — невозмутимо даёт наставления Масамичи, пока я пытаюсь справиться с нервным смехом и брезгливой дрожью.       Оно стояло в отдалении, мелко переступая суставчатыми длинными лапами, пучило огромные глазища и морщило свиной пятак, через раз шумно принюхиваясь к запахам.       Ненавижу пауков и всё, что их напоминает.       Взгляд скользнул по вытянутой морде, перескакивая с одного глаза на другой. В какой смотреть? Чего желать? Я от этого ничего не хочу…       — Сгинь, — едва не полушёпотом выдаю я пропитанный силой приказ, сосредотачивая всё внимание на глазе, щурившемся почти у самого уха твари.       Проклятие заходится в визгливом похрюкивании, опадая на жирненькое брюхо и поджимая длинные, непропорциональные телу, тонкие лапки с мощными суставами. А спустя несколько мгновений растекается странной дымкой и истаивает на вытоптанной земле поля.       И я с облегчением на лице ощущаю откат. Ничего общего с тем, что испытываешь при воздействии на людей. Ни намёка на удовольствие в любом его проявлении. Это скорее походило на лёгкие судороги, сковывающие мышцы тела на короткие доли секунды.       — Неплохо, — Яга задумчиво кивает, разглядывая то место, где без особых проблем растаяло проклятие. Не осталось ни малейшего намёка, что только что здесь было воплощение Лавкрафтовских фантазий. — Сугуру, у тебя есть кто-нибудь без глаз? Не все проклятия имеют глаза, и воспринимают мир они скорее общими чувствами, так что Мике стоит узнать предел своих возможностей здесь.       А вот и возможность проверить один из множества вопросов, которые я перед собой ставила. А сенсей молодец, сразу определил, что стоит проверить ещё.       Новая тварь не была похожа ни на что, имеющее аналоги в животном мире. Какая-то жуткая смесь человека, рыбы и бабочки, и что самое ужасное, ему приказали двигаться. В мою сторону. Чтобы, так сказать, проверить скорость моей реакции в более приближённой к боевой обстановке ситуации.       Бегала я значительно быстрее, чем на разминке. Я больше скажу — во мне неожиданно проснулся гибрид Флэша и банши. Короче, бежала быстро и с громким визгом, попутно требуя, чтобы ЭТО немедленно убрали. Нет, вы, конечно, меня извиняйте, но я слишком стара, чтобы даже пытаться терпеть подобное дерьмо. Так что, когда Гето, сжалившись, развеял собственную технику, я рухнула на колени, выпученными глазами глядя в пространство перед собой и пытаясь наладить сбившееся дыхание. И сжатые пальцы костенели на ткани зажатой в руке штанины парня.       Это было ужасно.       — Официально заявляю — на борьбу с проклятиями меня не ждите, — выдыхаю я, не в силах сфокусировать взгляд хоть на чём-то. — У меня только что микроинсульт был.       — Бегала слишком резво для инсульта, — Годжо хмыкает, подходя ближе.       Сил ответить не находится, но взгляд я поднимаю злой и предупреждающий. Правда, парень только улыбается паскудно, даже не скрывая удовольствия на лице. Ладно, не стоило рассчитывать на сочувствие от того, кого в первый же день знакомства прокатили на собственной способности демонстрации ради.       Пальцы с штанины Сугуру я разжимаю поочерёдно, и протянутую Гето руку принимаю с благодарностью, чувствуя, как дрожат ноги от резкого эмоционального взрыва. Вот именно поэтому я не люблю терять контроль над собой и ситуациями. Моя эмоциональность, если уж вырывалась из-под контроля, больно била по темечку, и к двадцати восьми я старалась контролировать даже эмоции. Всё во имя комфорта. И как же резво всё пошло по известному месту, стоило мне угодить в этот странный мир.        — Ты как? — Гето обеспокоенно придерживает под локоть, с опаской заглядывая в лицо.       Ну да, неудивительно, что он заволновался. На колени-то перед ним я с разбегу свалилась, надеясь хоть так прекратить собственные мучения. И пусть малодушно и трусливо, но я себя люблю сильнее, чем чьё-то про себя мнение.       — Жить буду, но краску надо будет докупить, — отстранённо замечаю, переводя взгляд в сторону Масамичи. Он же сегодня главный спонсор моего развлечения, и я очень боюсь предположить, что ещё придумает этот затейник. — Скажите, что на этом мы закончим, пожалуйста.       Яга вздыхает тяжело, показательно, и густые брови над тёмными очками заламываются в неочевидном разочаровании. Но я достаточно пожила и поглядела на людей, чтобы понять, когда кто-то разочаровывается от разницы ожиданий и действительности. Впрочем, меня это разочарование не так чтобы расстраивает. С дураков спрос маленький, с безнадёжных лошков и того меньше. Так что притворяемся недалёкой посредственностью, улыбаемся и машем, а там, глядишь, нас оставят в покое.       — Для тебя на сегодня, пожалуй, да, — наконец выдаёт радостную новость сенсей, переводя взгляд на парней. — Продолжите сами, я вернусь через пару минут. Идём.       Я невольно переглядываюсь с Сугуру, потому что он всё ещё стоит рядом, неуверенно пожимаю плечами в ответ на его подбадривающий кивок, и шагаю-таки за уходящим к корпусам учителем. Надеюсь, меня не в тёмный угол бить за трусость ведут.       Мы проходим мимо корпусов с ученическими классами, мимо общежития для учеников, мимо здания с гостевыми комнатами, если такие появятся — обо всех расположениях мне рассказывал Гето во второй день, по приказу директора, и сейчас я скачу взглядом по каждому из зданий, пытаясь угадать, какой станет конечным пунктом.       — А куда мы идём? — невзначай, с наигранной беспечностью уточнила я, видя, что и столовая осталась без нашего внимания.       — Директор просил впустить тебя в архив. Там печати, и без меня ты просто не откроешь вход, — коротко и исчерпывающе пояснил мужчина.       Невольное напряжение схлынуло, стоило услышать о конечной цели нашего путешествия, и я приободрилась, ускоряя шаг.       Старое здание в истинно-японском стиле утопало в глубине территорий, скрываясь за зелёными раскидистыми кронами. Невысокое крыльцо, красновато-коричневые колонны по периметру и загнутые уголки черепичной крыши. Я с восторгом разглядывала дом, чувствуя себя девочкой, попавшей вдруг в старое аниме того же Миядзаки. И вся эта зелень кругом, тихий щебет дневных птах… Словно та самая красочная фантазия, за которой так любопытно и мирно было наблюдать в далёком детстве, мечтая о таких же невероятных приключениях и очаровательных спутниках-помощниках, готовых с тобой на любую авантюру.       Я глубоко вдохнула, втягивая ароматы окружающей природы, и совсем не успела разглядеть, что сделал Яга, чтобы фусума отъехали в стороны, открывая вид на тёмные помещения. Он обернулся, кивнул приглашающе, прежде чем первым войти внутрь, и я, не сходя с места, наблюдала за тем, как зажигается внутри жёлтый свет, давая разглядеть коридоры и полупрозрачные сёдзи.       — Что именно тебя интересует? — когда я наконец вхожу, уточняет Яга, замерев возле одного из множества стеллажей.       Этих стеллажей здесь было бесконечное множество, и, кажется, эти шкафы образовывали внутри просторной залы целые коридоры.       — Меня интересует то, что вам известно о моей семье, — голос звучит тихо, потому что шуметь здесь отчего-то не хочется, и я впервые с момента появления в этом мире испытываю настоящий трепет.       Хотя, казалось бы, уже и Сильнейшего встретила, и с одним из самых опасных наёмников познакомиться успела и даже со старейшиной пообщалась. А впечатлила библиотека местных волшебников. Да уж, фанатка Гермионы Грейнджер, лишь внешне обросшая наглостью и нахрапистостью, где-то внутри всё ещё жива…       — Тревеевы, да? — задумчиво уточняет Масамичи, оборачиваясь к веренице книжных полок. — Можешь присесть там.       Я отхожу к столу с единственным стулом, приютившемуся у сёдзи, пока мужчина удаляется за необходимым.       Со вчерашнего дня возникли у меня кое-какие мысли после общения со старичком. Но прежде чем размышлять в этом ключе, стоило выяснить, что известно местным о моей альтернативной семейке.       Яга приносит свитки, сгружает на стол передо мной, и напоследок попросив оставить их на этом же столе, уходит, убедившись, что обратный путь я найду, запомнив дорогу сюда.       Я долго разглядываю рулоны свитков, оставшись в одиночестве. Неторопливо развязываю тесёмки, попутно оглядывая пространство вокруг. Интересная атмосфера. Тяжёлая, с трудом передаваемая словами. И вроде это не километровые архивы, уходящие на одинаковые расстояния во все стороны, обычная такая, на первый взгляд, библиотека. Даже за центральную, вроде той, что пряталась в центре нашего города, не сойдёт. И всё-таки, что-то мешало вальяжно развалиться на стуле и закинуть ноги на обычный деревянный стол.       В первом свитке, немного потупив над попытками прочесть и не с первого раза вспомнив, что читать надо справа налево сверху вниз, я разобрала текстовое генеалогическое древо, включавшее в себя всех представителей Инумаки за последние лет четыреста. И не сразу сообразила, зачем мне это предоставили. Только открыв второй свиток, я поняла, что к чему.       Во втором документе чернила были темнее, а ещё был сделан из обычной, может, чуть плотнее офисной бумаги, в отличие от первого — шёлкового. И на нём были сделаны не всегда связные сведения о некоей семье из отдалённой России. Их заметил в двадцатом столетии какой-то путешествующий шаман в Питере, столкнувшись с разгулом нечисти в Петровской столице, и познакомился с очаровательным молодым человеком. Обладающим удивительным талантом исполнять желания. Если точнее, то о нём он узнал от богатой элиты, радушно принимающей диковинного иностранца, путешествующего по миру. С тех пор интерес к тому человеку и ко всем его потомкам не ослабевал, хоть и не набирал оборотов.       Они не всегда были Тревеевыми, японцы пытались отыскать истоки этой семьи и даже пришли к выводу, что когда-то они могли взять своё начало от уехавших на материк двух представителей Инумаки. Точных подтверждений тому не было, но кто из народов не любит приписывать себе какие-то мало-мальски значимые причины для гордости?       Известно было немного. То, что периодически в поколении семьи рождались дети, способные с помощью проклятой энергии исполнять чужие желания. Опытным путём одним индийским шаманом было выяснено, что не могли исполнять свои собственные, и для преодоления этого странного, не иначе как божественного ограничения, приходилось идти на ухищрения.       А ещё перечислялись все попытки наладить сотрудничество и приобщить к общей цели. Вечно безуспешные, надо сказать. Какой-то умник, составлявший этот документ, додумался приписать всей семье передающийся из поколения в поколение вместе с даром эгоизм и равнодушие к чужому горю, и я невольно посмеялась, находя эту ремарку очаровательной из-за кажущейся правдивости. Во всяком случае, я в себе что в той, что в этой жизни ощущала исключительно здоровый эгоизм. Убивать ради себя любимой, может, и не стану, как и намеренно кого-то подставлять, но и задницу рвать за чужие высокие идеалы пока что как-то не хочется.       Итак. Информации вопиюще мало. Хорошо, что не решилась полагаться лишь на верхушку и принявших меня магов. Надеюсь, Фушигуро не сбросил закладку, и в день встречи я получу не пулю в висок, а чуть более развёрнутую информацию.       Если дядюшка действительно обладает талантом исполнять желания любого уровня, какова вероятность того, что именно его техника стала причиной моего сюда попадания?       Нет, разумеется, всё происходящее со мной в последние дни всё ещё может оставаться сном, и я действительно не готова окончательно отказаться от этой теории. Но что, если это не сон? Что, если я действительно каким-то образом оказалась в теле своей более молодой версии из другой реальности? Что, если это именно то, о чём так много фантазировали различные фантасты и иже с ними? Вдруг фапающие на идею мультивселенной учёные и любители фантастики были правы? Тогда вероятность того, что в моём сюда перемещении действительно может быть виновато чёртово загаданное желание, очень велика.       Только вот с какого перепугу в и без того внушавшей волю девочке возник именно мой разум? Старейшина обмолвился, что местная Вика должна была быть наивной и покладистой. В этом загвоздка? Или в том, что я, в отличие от местной версии меня, была знакома с грядущим каноном? В таком случае Провидение — или что там исполняло загаданное в таких масштабах — прогадало. Потому что канон я помню… Я не знаю хронологии, представления не имею, что и за чем следует, а, значит, я всё-таки не лучший вариант для предотвращения. И что в итоге, если принять данную теорию за истину, мне надо предотвращать? Отступление Годжо от амплуа героя и спасителя? Так он, вроде как, и без меня не планирует…       Ничего непонятненько, но очень уж, мать вашу, интересненько.       Руки машинально сворачивают свитки, пока голова активно жуёт полученную информацию.       У меня теперь есть желание, и я даже знаю, кому его загадывать. Не нужны ни щуки, выловленные из проруби ранним зимним утром, ни цветики-семицветики, ни Хоттабычи с куцей бородкой. Надо только поймать дядю, и, сдержавшись от желания пересчитать ему зубы, загадать желание вернуть мой разум туда, откуда его так издевательски выдернули. Надеюсь, желание, наложенное поверх другого желания и противоречащее первому, сработает. Я всё ещё чертовски мало знаю о себе и обстоятельствах, что не может не раздражать.       На улице, стоит выползти, солнце уже давно перевалило зенит, но всё ещё было по-дневному ярко и жарко. Тело после прохлады библиотеки бросает в испарину, и я машинально кривлюсь. Ненавижу жару, а здесь она ещё и влажная, давящая так, что хотелось упасть в тенёчке под ближайшим деревом и пустить там корни до осени. От жары было муторно, и я без малейших сомнений прохожу мимо столовой, даже не думая туда заглядывать. Моим пунктом становится собственная комната и кажущаяся сейчас такой соблазнительной кроватка.       Ещё с порога стянув с себя всю мешающуюся одежду кроме трусов, я валюсь на не заправленную постель, спинывая лёгкое покрывало к стене, и позволяю себе провалиться в неглубокий, неспокойный из-за жары сон.