Манипуляции

      — Ещё одна пепельница на мою голову…       Дым встаёт поперёк горла, вынуждая закашляться и судорожно замахать руками в бессмысленной попытке отмахнуться от навалившегося удушья.       Годжо, замерший было рядом, неожиданно подаётся ближе, с непередаваемым выражением лица пытаясь помочь. Правда, от его мельтешения и далеко не нежных постукиваний по спине становилось только хуже.       Последний шлепок меж лопаток и вовсе отдаётся болью вдоль всего позвоночника, и я наконец бросаю на нарушителя спокойствия уничижительный взгляд, одной лишь пантомимой требуя немедленного прекращения экзекуции. Правда, тут же теряюсь, видя, как извечная бледность лица окрашивается нездоровой серостью.       С ним-то что?       — Убери это.       Он шагает вперёд, решительно тесня к стене, глядит сверху вниз требовательно и отнюдь не добродушно. И пока белобрысый пыхтит над макушкой потревоженным ежом, я невольно кошусь на стиснутые кулаки парня, пока ещё опущенные вдоль тела, но так и намекающие на желание немедленной расправы.       — О чём ты? — невозмутимость на лицо возвращается практически сразу, и я с удовольствием затягиваюсь новой порцией никотина, без зазрения совести выдыхая едкий дым прямо в угрюмое лицо.       Сон и не думал прекращаться. Когда три дня назад меня таки сопроводили на территорию их техникума, я честно пыталась убедить себя, что всё это лишь затянувшееся сновидение. Осознанный, пусть и лишь частично, сон, изобилующий деталями и правдоподобной рутиной. Мы долго ехали на поезде, достаточно долго шли по пригороду, петляя меж частных двухэтажных домов. Слишком детально для сна, но я не хотела верить, что это может им не быть. Проще было найти тысячу и один аргумент в защиту теории снохождения, чем принять возможность того, что всё это реальность.       Даже проведя в этом месте ночь, выспавшись и выслушав размытые инструкции и объяснения местного директора на второй день прибытия, я продолжала уверять себя в том, что это не может быть чем-то реальным.       Но третий день и свалившаяся рутина, вроде необходимости есть, справлять нужду, поддерживать гигиену… Да хотя бы полный спектр всех пяти видов восприятия реальности. Всё это вместе не выдерживало критики. И я бы соврала, если бы сказала, что с каждым прожитым здесь часом верить в этот сон давалось по-прежнему легко. Как и сохранять хорошую мину при плохой игре. Игра была отвратительной, и мне остро не хватало возможности выйти в меню и вернуться на рабочий стол…       Кажется, я была в шаге от того, чтобы сорваться в банальнейшую истерику. С криками, слезами-соплями, и деструктивным выплёскиванием эмоций в окружающее пространство.       Конкретно этого вот индивида, замершего в непозволительной близости обелиском мрачного обещания проблем, деструктивно оприходовать хотелось вдвойне. Потому что с той ситуации в поезде не проходило и минуты нашего взаимодействия, чтобы он не одаривал меня своими презрительными взглядами и колкими комментариями. И наконец сегодня он сподобился озвучить что-то более конструктивное.       — Твое внушение — не допускать опасности для тебя, — едва не по слогам цедит парень, гневно и возмущённо сверкая голубыми глазищами.       А в аниме казался такой душкой. Пусть и со свернутым набекрень чердаком.       — Вот ещё, — я позволяю себе короткий издевательский смешок, вновь глубоко затягиваясь никотиновой отравой.       В двадцать третьем я давным-давно травилась менее едким на вкус айкосом, но тут их днём с огнём не сыщешь — не изобрели ещё. Так что приходилось травиться по старинке.       — Окей, — парень отстраняется, демонстративно покладисто кивая. Чтобы в следующую секунду вырвать из моих рук недокуренную сигарету и швырнуть её куда-то очень далеко. — Тогда не обессудь, но курение тебе тоже в теории может навредить. А я же не могу этого допустить.       Он издевательски вскидывает брови в наигранном беспокойстве, приближает лицо, в очередной раз нарушая и без того попранное личное пространство. Хотелось положить руку на чужую наглую морду и от души оттолкнуть, но я прекрасно видела, что эта бестактность была нарочитой и направленной именно на попытку вывести из себя. Так что приходилось отворачиваться чуть в сторону и продолжать сохранять покер-фейс.       — Что со мной будет, если ты откинешься? — он спрашивает почти равнодушно, как о погоде или ценах на продукты в ближайшем продуктовом. Всем своим видом давая понять, что волнует его лишь собственное положение.       Наверное, так и было. И, в целом, его интерес был совершенно нормальным.       За эти пару дней, что я провела здесь, сложно было не заметить влияние того наугад брошенного внушения. Годжо буквально выворачивало даже от малейшего моего дискомфорта. Стукнулась бедром об угол стола — лицо парня серело так, словно он вот-вот двинет коньки. Скривилась в очевидном недовольстве от собственной неприкаянности в этом совершенно чужом месте, а у того уже, если доводилось оказаться рядом, выступали крупные капли пота на висках.       Чёрт его знает, что на самом деле он чувствовал и ощущал в такие моменты. И я бы, может, отменила или хотя бы скорректировала пакт о его ненападении на меня любимую, но уж больно раздражала его наглость, граничащая с напыщенностью.       Как можно быть таким красивым и таким раздражающе самодовольным, даже когда тебя очевидно поставили на место? Ей-богу, попроси он по-человечески... Да хотя бы укажи на очевидную несправедливость моего поступка, и я бы без лишних препирательств сняла эти ограничения. Но, если уж на то пошло, разве моя вина, что его хвалёная защита не выдержала проверки более хитрой техникой, а умение договариваться атрофировалось в утробе матери?       — Не знаю.       Тут даже врать не приходится. Я ведь в самом деле ни черта не знаю о новой себе. Впечатление такое, будто все вокруг знали не в пример больше, и это едва ли было далеко от действительности.       Взять хотя бы тот факт, что директор вполне себе уверенно распинался о тонкостях моего нового положения. Впрочем, мне было только на руку, что нынешний управляющий этой богадельни любил почесать языком. Именно благодаря ему я узнала, что контракт на сотрудничество заключён с неким дядей, являвшимся моим попечителем. Что силы мои пусть и охраняются семьёй как великая тайна, а опасения внушают.       Возможно, тот разговор в утопленном в полутьму зале и вовсе был самым важным, что случилось со мной с момента пробуждения на улице…        « — Вы ведь понимаете, Тревеева-сан, что не только Годжо Сатору решили взять этим договором под прицел?       Тихий голос мужчины в годах без труда разлетается по просторному пустому помещению.       Я хмыкаю, оставляя намекающий комментарий без ответа. Стоило догадаться, что не всё так просто, и не спасителя от опасного и неуправляемого подростка во мне разглядели.       — То, что ваша семья практически на грани исчезновения, не гарант того, что вас не считают угрозой. Учитывая, как долго и настойчиво с вашим кланом пытались найти общий язык, — Ириоши-сан слегка кивает самому себе, неторопливо перебирая в руках чётки. Те самые, что болтались в моей барсетке, и, как оказалось, предназначавшиеся ему в качестве презента от загадочного дяди. — Здесь, в Японии, где сторонников Совета больше, больше и их влияние…       Тяжёлого вздоха удержать не удаётся, и я утомлённо морщусь, растирая переносицу подушечками пальцев. Ненавижу завуалированные намёки. Если есть что сказать и так чешется язык — говори прямо, чего тянуть кота за бубенцы?       — Давайте ближе к те... К делу. Терпеть не могу недомолвки.       — Вас пригласили сюда для плодотворного сотрудничества, но это лишь на словах, — прямой взгляд по-азиатски узких, тёмных глаз, обдаёт холодом и почти дружеским предупреждением о незавидности положения. — На деле вас пригласили, чтобы проще было следить. И чтобы лучше понять вашу природу, раз уж даже для вашего клана вы аномалия.       — А вас с чего это так волнует? — я позволяю себе колкую ироничную улыбку, не испытывая никакого пиетета перед замершим напротив мужчиной. Глупо было отрицать, что мне было… Боязно. А потому желания расшаркиваться и любезничать не возникало вовсе.       Меня вообще подмывало с начала знакомства, стоило конвоирам покинуть полутёмный зал, применить внушение. И чёрт его поди разбери, что останавливало.       — Меня ваша персона интересует лишь в научных целях. Совет — в практических. О клане Тревеевых и без того известно мало, сотрудничать с вами пытались давно, всё-таки родственные истоки некоторым дают ложную надежду на взаимопонимание.       — Я мало что знаю об истории семьи и едва ли смогу утолить всеобщее любопытство.       — Возможно, у нас вы найдёте прежде неизвестные вам любопытные факты. Всё-таки, в отличие от перебравшихся на континент отщепенцев, нашим предкам лучше удалось сохранить историю. Подойдите к Яге-сенсею, он обеспечит вам доступ в архивы».       Надо ли говорить, что возвращения загадочного Яги я ожидала больше, чем дети Нового Года? Правда, загадочная личность задерживалась. А мне в качестве развлечения оставались только сторонящиеся меня первогодки и необъятные кубометры территорий. Такая себе у них гостеприимность, впрочем, не стоило закрывать глаза на мою прямую в том вину. Может, не заколдуй я Годжо при первой же встрече, и перваки не смотрели бы на меня настороженными волчатами, не сдерживая облегчённых вздохов, стоило направить стопы мимо их компании. Было даже забавно наблюдать, с каким опасением они ожидали, что я вот-вот попытаюсь втесаться в их компанию, навязывая собственное общество.       Сатору тихонько свистит, будто собаку подзывает, видя, что я в очередной раз выпала из реальности. Водит ладонью с длинными тонкими пальцами перед лицом в насмешливой попытке привлечь внимание.       Знал бы кто, как велико желание «попросить» его удавиться. Чтобы глаза не мозолил и на нервы не действовал…       — Мика-чан, а, Мика-чан, — Сатору слегка прогибается в спине, откидывая корпус назад и складывая руки на боках. — А ты, может, просто постеснялась при Сугуру загадать мне что-то более личное? Сходить с тобой на свидание, поцеловать под луной?..       Похожие на драгоценности глаза щурятся в напускном подозрении, оглядывают с ног до головы, словно только сейчас замечают по-настоящему. Опять началось… Может, у паренька просто комплексов выше крыши, и он пытается их напускной самоуверенностью прикрыть? Потому что поведение его без труда даёт фору самому махровому клиническому нарциссу, выворачивая всё на какой-то совершенно новый поражающий воображение уровень.       Утомлённого чужой бравадой вздоха сдержать не выходит, и я позволяю себе снисходительный взгляд на задравшего нос парня.       — Чёрт с тобой, — терпеть это дальше выше моих сил. А ведь я считала, что почти десять лет работы в школе научили меня игнорировать чужую придурь с завидным мастерством. Ошиблась. Даже обидно как-то. — Я разрешаю тебе не трястись над моей сохранностью, просто не пытайся покалечить или убить и не пытайся подставить.       Взгляд глаза в глаза, чёткое намерение, и по телу вновь, до сладкой дрожи проносится импульс удовольствия. Не хочется пытаться проводить параллели, на что похож этот импульс, и я с особым вниманием слежу за изменениями в парне. Как чуть вздрагивают зрачки в обрамлении искрящейся лазури, как теряют напряжение расправленные плечи, как едва приметно в облегчении выдыхает подросток.       — Я и не планировал записывать тебя во враги, — уже почти спокойно признаётся блондин, вскидывая брови. Правда, в глазах, на мгновение прищурившихся, твёрдой уверенности в собственных словах ни на грамм. — Лучше дружить против этих маразматиков, чем вестись у них на поводу.       Я нехотя киваю, признавая чужую правоту. В чём в чём, а в этом я с Годжо была согласна — плясать под чужую дудку желания у меня тоже не было. А для этого следовало актуализировать знания. О себе, о собственном загадочном клане и о внутренней кухне японских магов. Да и вообще, о магическом сообществе этого мира.       — Не отводи взгляда, говори всё, что знаешь, не ври, — волна удовольствия снова прокатывается по телу, наливая мышцы тяжёлым теплом. И пока Годжо звереет обратно, я задумчиво покусываю губы, переводя взгляд от одного его глаза к другому. — Не обижайся, но я тоже не особо-то тебе доверяю, а моё положение иначе как щекотливым не назвать.       — Ты ведь понимаешь, что мало кому понравится, когда им управляют? — тихо и проникновенно уточняет он, сводя светлые брови на переносице. Казалось, что даже бесцветные волосы на макушке распушились сильнее, выдавая недовольство хозяина. Ну точно взъерошившийся кот.       — Я не собираюсь внушать тебе ничего, кроме честности. Взамен гарантирую ответную откровенность и обещание в дальнейшем не злоупотреблять подобной властью.       Сатору шагает вперёд, неторопливо поднимая ладонь к моему лицу. На короткое мгновение мелькает порыв отдать приказ не прикасаться, чтобы обеспечить себе безопасность, но тёплые пальцы прихватывают щёки и подбородок, и подушечка большого пальца скользит по лицу, медленно давя и сдвигая нижнюю губу в сторону. Наверное, шальной обозлённый взгляд голубых глаз, следящих за собственными действиями, ещё долго будет сниться мне в кошмарах. И я наконец понимаю, по сколь тонкому льду хожу всё это время. У него же за искристой радужкой черти не то что ламбаду танцуют, они там Содом и Гоморру устраивают в режиме нон-стоп.       — Ты даже не представляешь, как велико желание вырвать тебе язык, — тихо и доверительно сообщает он, через силу отрывая взгляд от моего рта и возвращая его к глазам.       Стоит сделать мысленную зарубку лучше формулировать приказы. Взгляда он не отвёл, но не отвёл от лица, а мне, как уже известно, для срабатывания внушения, нужен был зрительный контакт. И чёрт его разберет, почему я была в этом так уверена. Может, стоит всё-таки проверить все границы до последней? Только вот с ним ли так рисковать? Он ведь глотку перегрызёт, стоит дать хоть малейшую слабину, и это предупреждение без труда читается за напускным, фальшивым вдоль и поперёк благодушием.       — Ну? Чего молчишь? — подначивает он, сдвигая палец в обратную сторону. — Смутилась?       Годжо даже угадывает — действительно смутилась неоднозначности положения. Он ведь малолетка, по сути. Сколько бы мне визуально и по документам не скостило в этом сновидении, я его больше, чем на десять лет старше, и это, извините, хреново выглядит, как ни посмотри.       — Что ты знаешь о моём клане? — выходит невнятно из-за гуляющего по губам пальца, и вдоль поясницы высыпают брезгливые мурашки от одной только мысли, что ещё чуть-чуть, и палец этот скользнёт в рот. Даже думать не хочу, мыл ли он руки.       Сатору усмехается почти дико, и распахнувшиеся шире глаза эту дикость передают превосходно. Стоит нашим взглядам встретиться, прошибает основательно, до отчётливого желания немедленно свалить подальше. Он походил на ядерную бомбу, на циферблате от которой обратный отсчёт исчисляет последние секунды.       Хватка пальцев на лице крепчает, но останавливается на тонкой грани между дискомфортом и болью, весьма умело держась очерченных приказом границ дозволенного.       — У нас твою семью называют Детьми Бисямонтена, — задумчиво делится парень, наконец отрывая свою руку от моего лица. Возвращая взгляд к глазам, словно ещё не поняв, что именно зрительный контакт является ключом к моей силе. Что вряд ли, учитывая его острый ум. — С помощью родовой проклятой техники способны исполнять чужие желания. Добровольно выбирающие, что воплотить в жизнь, а что проигнорировать. Затрачиваете даже на самое сумасшедшее желание минимальное количество проклятой энергии.       Он замолкает, задумчиво щурясь и изучая моё лицо. Словно размышляет о чём-то, только сейчас пришедшем в голову.       — Насколько известно доносчикам, в зависимости от сложности желания манипулируете разными сферами действительности. Если я пожелаю единорога — создадите проклятие со всеми вытекающими визуальными эффектами, видимого даже для не-магов; если захочу стать мультимиллиардером — уже завтра каким-то неведомым образом у меня появится такая возможность. Только вот вы же не идиоты, быстро сообразили находить лазейки, чтобы загадывать то, что нужно вам самим, правда?       Саркастичный вопрос я благосклонно оставляю без ответа, невозмутимо глядя в зажёгшиеся презрением глаза. Да-да, давай, расскажи мне про эгоизм и нежелание моего клана изображать из себя золотых рыбок… Но то, что он говорил, взрывало мозги напрочь. Это что у меня там за джины в семье? И почему мне досталось дурацкое внушение с такой родословной? Беру свои слова обратно — меня в этом сне не одарили, меня чудовищно наебали.       — Правда, ты у нас паршивая овца в стаде, и возможностей воплощать чужие желания в тебе не обнаружили, — от того, насколько хамские эпитеты подбирает парень, скрипят зубы, и мне уже не удаётся сдержать тяжёлого предупреждающего взгляда. — В чём конкретно заключается твоя техника, а? Раз уж ты обещала ответную честность.       Не буду врать, что вопрос хотелось оставить без ответа. Только вот есть ли мне резон совсем уж портить отношения с Годжо? Внушение внушением, а бессмертной я не была. Как и неуязвимой. Вообще, если вдуматься, всё происходящее действительно выглядело больше как попытка прибрать ценный актив к рукам, нежели завладеть оружием против Сильнейшего. В самом деле, ну какой я противовес? Не приди в мою голову авантюрная идея прикрыть тылы и где бы мы сейчас были?       — Я могу внушать людям собственные требования. Как Инумаки, ты верно сказал, но принцип исполнения разный, да и результаты, надо полагать, разнятся в сравнении.       Я не могла удариться в большие подробности даже если бы хотела. Я о них не знала.       — Как долго действует твоё внушение? — сложно не заметить, с какой жадностью к ответу задаёт вопрос Сатору. Черты лица заостряются, желваки прорисовываются чётче, выдавая напряжение и злость.       — Не имею ни малейшего представления, — пожимаю плечами, вскрикивая в следующую же секунду. Годжо толкает, не сдерживая сил, и лопатки вместе с затылком тут же взрываются нешуточной болью.       Парень в ту же секунду валится на колени передо мной, неловко утыкаясь лицом в мой прикрытый кофтой живот. И стон, сорвавшийся с его губ, я не только слышу, но и чувствую кожей, несмотря на плотную ткань толстовки. Болезненный стон, полный ненаигранного страдания.       Так что ненависти, вспыхнувшей в голубых глазах, на показавшемся спустя мгновение лице, я даже не удивляюсь. Честно говоря, даже совестно становится, видя этот лихорадочный блеск чужой неприязни и отголосков боли в чужих зрачках. Только вот вякнувшая было совесть почти теряется за вспыхнувшей в ответ на боль злостью, которую сдерживать приходится изо всех сил. Ибо желание вдарить коленом прямо в удобно подставленное лицо - просто убийственное.       — Извини, но этого мы избежать не можем. Раз уж ты не умеешь держать себя в руках, пока я не буду уверена, что мы не враги.       — Пока ты пользуешься этим, мы ими будем, — низким голосом обещает подросток, спустя мгновение рывком оказываясь на ногах и торопясь свалить подальше.       Было ли мне стыдно? Да, наверное. Было ли досадно, что всё обернулось именно так и прервало попытку распутать клубок загадок? Разумеется. Могла ли я поступить иначе? Конечно же, нет.       Если малейшее недовольство Годжо выплёскивает в насилие, чёрта с два я уберу блоки на причинение мне вреда. Пусть хоть все зубы себе сотрёт от злости и до уголька прогорит от бессильной ярости. И пусть есть вероятность, что с его характером убери я границы дозволенного и тем самым прекрати топтаться по гордости — стремление Сатору к причинению мне боли схлынет, проверять это на практике отчего-то до ужаса не хочется. Не сейчас, во всяком случае.       Я вздыхаю, отлипая наконец от стены, служившей опорой. Сую зябнущие руки в карманы кофты, неторопливо вышагивая в сторону выхода с территорий техникума. Раз уж на вчерашней встрече с нынешним директором мне особых ограничений не выдвинули, попросив лишь не пропадать бесследно до встречи с Советом, на котором пообещали чётко обрисовать задачи, я вполне могу беспрепятственно покинуть учебное заведение.       Путь до станции найти нетрудно, когда умеешь пользоваться языком. Тут даже техники внушения не нужно — спрашивай себе дорогу да ответы прохожих запоминай. На проходной к станции поезда голову посещает запоздалая мысль, что можно было бы и воспользоваться новыми талантами.       Что вообще мешало мне начать жить на широкую ногу, используя обретённую суперспособность? Вон как славно и беспроблемно складывался быт вампиров в приснопамятном сериале. Или взять того же Килгрейва из Эм-Си-Ю. Правила-то просты до безобразия: не ударяйся в совсем уж дерзкие злодеяния и живи себе припеваючи в собственное удовольствие. Только вот гарантии, что меня в конечном итоге не захотят прихлопнуть, вильни я хвостом слишком демонстративно, нет. А Годжо Сатору не единственный в этом мире человек, способный без особых заморочек обеспечить мне билетик на тот свет. Хватит обычного снайпера на ближайшей крыше, и до свидания, все мои наполеоновские планы на собственную жизнь и подвернувшиеся способности.       Нет уж, стоит действовать осторожно. Где бы и почему бы я ни оказалась, а это не сон. Не бывают сны такими реалистичными и подробными. А значит, нужно быть осторожной и максимально подробно вызнать собственное положение в новой жизни. Для начала.       В вагоне поезда народу прилично — взгляд лениво бегает по школьникам и загруженным взрослым. Время на информационном табло под потолком красными цифрами оповещает о начале шестого часа пополудни.       Вжимаясь практически в угол, позволяю себе скользить взглядом по незнакомым лицам, медленно продумывая план.       Мне нужен кто-то влиятельный. Значит, нужно в районы для богачей. Нужно стребовать с кого-то вдумчивого поиска информации. По-хорошему — тряхнуть бы стариков, затребовавших себе в подчинённые, но чёрт его знает, когда ещё я смогу их встретить. А хоть что-то раздобыть нужно. Не факт, конечно, если я прикажу богатею из не-магов раздобыть мне информацию, такой человек справится. Но я понятия не имела, где искать стороннего мага. Не хотелось заигрываться и рисковать. Гарантии, что против моей силы нет защиты — нет.       Механический голос сообщает о конечной станции спустя полчаса, вынуждая вынырнуть из раздумий, и я одной из первых ныряю в раскрывшиеся двери, надеясь найти какую-нибудь забегаловку с европейской кухней и поесть. Меню техникумовской столовой не впечатлило до полного отказа от обеда. А ведь воздушный омлет на завтрак не назвать особо питательным, чтобы хватило на весь день.       Я фыркаю, потешаясь тому, как забавно выворачивает собственная привычка и самовосприятие. Такой удобный во всех сферах жизни талант, а в моменты, когда им можно воспользоваться, даже мысли не свербит. Хотя, могла если не затребовать, так хоть по-человечески попросить поваров столовой приготовить что-то более привычное.       На вокзале в близости от центра столицы многолюдно и шумно от звучавших повсюду голосов, и чтобы пробраться к выходу от путей, приходится очень внимательно маневрировать в толпе, чтобы не столкнуться ни с кем и не свалиться этой толпе под ноги. Эти ж затопчут и не заметят.       Только вот не замечаю по итогу я. Что поразительно, учитывая габариты мужика, возвышавшегося над основной массой людей. И пока я восстанавливаю равновесие, не без помощи отзывчивых прохожих, бугай продолжает неспешный ход по своим делам, даже не потрудившись извиниться.       Странная злость, вспыхнувшая практически с ровного места, ошпаривает лицо краской и срывает все, казавшиеся непоколебимыми, тормоза.       — А ну, стоять!!!       Выходит громко даже для шумного, переполненного людьми вокзала. Не знаю, зачем я останавливаю этого слепошарого, но внутри клокочет и кипит, и просто спустить на тормозах не выходит.       Широкая спина в тёмно-серой свободной кофте замирает, пока я мечусь между желанием просто высказать ему свои недовольства и подленько воспользоваться силой. И к моменту, когда я почти уговариваю себя ограничиться обвинительным выговором, обернувшееся ко мне лицо незнакомца оказывается вполне себе знакомым.       Поразительное везение. Забавно, что я встречаю его уже на третий день пребывания в новой жизни. Того, чьё появление на экране провоцировало разные, не всегда пристойные фантазии. Провидение судьбы это какое-то или мне реально просто везёт на встречи с главными героями истории?       Фушигуро Тоджи вскидывает брови в ленивой заинтересованности, развернувшись на пятках и невозмутимо разглядывая меня с расстояния шагов десяти.       Это ведь действительно был он. И если здоровые габариты и классически-японскую внешность вполне можно было приписать кому угодно другому, то небольшой шрамик в уголке губ точно лишал риска обознаться.       — Фушигуро Тоджи? — всё еще не веря в собственную удачу, растерянно зову вполголоса, во все глаза разглядывая этот образчик мужского магнетизма.       Не знаю, кто там из фанатов писался кипятком от Годжо, но лично у меня головушку вело именно от этого дядечки. И как бы сейчас не растерять остатки мозгов от ставшего пристальным, изучающего взгляда.       — Знакомы? — небрежно интересуется он, даже не думая сходить с места, чтобы подойти ближе и облегчить общение, хотя и с такого расстояния мягкий баритон пробирает до мурашек.       Чёрт, учитывая невосприимчивость этого персонажа к проклятой энергии… Не помню я канона, хоть убей — на моментах с Фушигуро я не так чтобы вникала в тонкости его способностей, куда больше внимания уделяя исключительно эстетике. Но если есть возможность зацепить на крючок внушения такого персонажа, то я, считай, сорвала джек-пот. Только вот формулировать приказы следует тщательно и вдумчиво.       — Подойди.       Он шагает вперёд, поначалу даже не меняясь в лице. Только вот спустя третий шаг на лице пролетает такая гамма чувств, что я тут же торопливо выкрикиваю:       — Замри, не двигайся!!!       Боковое зрение без труда замечает, как оборачиваются прохожие, пестря интересом и опаской на лицах. Благо пока не торопятся останавливаться, чтобы разобраться в ситуации. Так что тон голоса сбавить приходится, как и убирать из него отчётливо звучавшую панику. Нельзя привлекать к нам внимание, по одной шее Фушигуро, на которой вздулись вены, можно определить, что происходит какая-то хрень.       — Не моргай, не сопротивляйся, молчи, — тише и размеренней отдаю приказы я, ведя плечами от прошивающих тело ощущений. Ладно, глупо отрицать, это похоже на импульсы от возбуждения. Такие же пробирающие до кончиков пальцев, настолько же сладкие и толкающие продолжать до полного экстаза. Только вот если в дрочке и сексе с этими импульсами исход очевиден, то что будет от импульсов удовольствия при использовании силы, я не готова была проверять. — Слушай внимательно. Ты кое-что сделаешь для меня.       Тоджи в лице вытягивается почти комично, и я бы нашла в себе силы посмеяться. Если бы не видела, как в тёмно-зелёных глазах на мне рисуется мишень. Вот уж где гайки надо закручивать по полной.       — Ты никогда никому не расскажешь о нашей встрече, если я не разрешу, — в этот раз дёргает сильнее, и я невольно переступаю с ноги на ногу, чувствуя, как подгибаются колени. Кажется, мы нащупали минусы у моей способности. Во всяком случае, для битвы экстаз, сбивающий с ног, вообще не подходящий бонус. — Ты никогда не попытаешься навредить мне физически или ментально, не подтолкнёшь к этому других.       Я вижу, как сужаются раскосые глаза и как гуляют желваки под слегка загорелой кожей на челюсти. Кажется, если бы мог, Фушигуро уже выпотрошил бы меня подобно свежей рыбёхе, но как же славно, что на него действие моих сил распространяется так же легко, как на Сатору.       — Моё имя — Виктория Тревеева, я из русского клана заклинателей. Ты как можно незаметнее достанешь всю информацию, какую только сможешь, обо мне и этом клане, и передашь её мне, — голос чуть не срывается от подступающего экстаза, и я тороплюсь, говоря быстрее, чтобы успеть наложить достаточно ограничений, прежде чем меня сметёт. То, что меня вот-вот сметёт, я даже не сомневаюсь, чувствуя, как усиливаются импульсы. Между ног становится скользко и горячо, и это, вопреки всему, нихрена не забавно и не вовремя. — В ближайшее время, но так, чтобы твои поиски не вызвали подозрений и интереса ни у одной живой души. Мы встретимся через месяц, здесь же, и ты не попытаешься мне как-либо навредить. Не пытайся меня преследовать или искать раньше срока.       На последнюю фразу ушли последние силы и выдержка, и в изначальном направлении я рванула на заплетающихся ногах, беспрестанно морщась и пытаясь восстановить сбившееся к чертям дыхание.       Вот это я понимаю, подстава подстав. Какого хрена?! Нет, серьёзно, что за нахрен такой?!       На нижнем этаже, практически у выхода, дверь в женский туалет я чуть не сношу, навалившись на неё всем весом, и пожилая японка, планировавшая выходить, тут же поливает ушатом нравоучений. Кто бы её еще слушал.       Со второй попытки найдя незанятую кабинку, я, без задней мысли о бактериях, стягиваю штаны вместе с бельём и обессиленно плюхаюсь на прохладный стульчак, ошарашенно разглядывая выделения на чёрной ткани, свидетельствующие о том, что собственная техника имеет весьма прозаичные поправочки. Я действительно едва не довела себя до оргазма, используя внушение на другом человеке...       Руки трясутся, отматывая казённую туалетку, и я едва давлю в себе слёзы досады и неудовлетворённости. Это нихрена не забавно! Это совершенно не подходяще! Да лучше бы у моей способности были границы в виде какой-нибудь вербены или ещё чего-нибудь подобного. Неспособности загипнотизировать прыгающего на левой ноге человека… Что угодно, кроме того, что было сейчас.       К моменту, когда последние следы собственной слабости летят вместе со скомканной и промокшей туалетной бумагой в унитаз, я почти окончательно умудряюсь угомонить расшалившееся либидо и справиться со вселенской обидой на подначки судьбы.       Забавно.       Нет, правда забавно.       Воочию представляю себе типичный для этого мира замес, какую-нибудь бойню, в которой я, пытаясь спасти собственную шкуру, бьюсь в накатившем экстазе и в итоге лишаюсь головы. Вот ведь отличная будет шутка…       Руки, всё ещё подрагивающие, безвольно свисают с коленей, стоит сгорбиться и опереться на ноги. Что делать с этой фигнëй, я не имела ни малейшего представления. Похоже, собственную тушку придётся держать как можно дальше от серьёзных заварушек. Если лимит отданных за короткое время приказов нельзя будет расширить, на поле боя мне делать нечего. А ведь я всё ещё не имею представления, есть ли у внушения ограничения во времени. Что, если через пару недель от моих установок в башке Фушигуро останется только желание размазать мои мозги по стенке? Есть гарантия, что он не пойдёт на принцип, чтобы меня найти и угандошить?       Не знаю, сколько ещё я сижу на толчке общественного туалета, пытаясь собрать собственные мысли в кучу. Но когда наконец выхожу на улицу, небо уже заливают предзакатные тона, и фонари вдоль тротуаров раскрашивают город в тёмное золото.       Ладно. Возможно, имеет резон предположить, что информатора я себе нашла. Если перестать накручивать себя паникой и пессимизмом мрачных прогнозов, можно даже допустить вероятность, что у внушения ограничений по времени нет. Было бы славно, и верить в это очень хотелось. Нельзя только было довольствоваться лишь этой верой. А, значит, в ближайшее время следует продумать план-Б и внимательно понаблюдать за Годжо. Возможно, даже провести несколько экспериментов на свой страх и риск. И если срок годности у отданных приказов есть, неплохой вариант свалить в Тайгу.       А пока приобрести себе средство связи и озаботиться собственным спокойствием.       До улицы с невероятным множеством торговых точек добраться удаётся, вовремя поймав таксиста. Я с трудом отговариваю себя от соблазна воспользоваться силами, вытаскивая из карманов пачку купюр. И уже там, в окружении бурно кипящего жизнью города я наконец сбрасываю с себя оторопь разочарования.       Не требуется много времени, чтобы выхватить из необъятной толпы кажущееся подходящим лицо. В хорошем костюме-тройке, с заметно отъетыми щеками, дядечка, очевидно европейской внешности, эмоционально кричит на кого-то по телефону, нервно раскуривая сигарету, и я целенаправленно курсирую напрямик к этому индивиду, давя желание расплыться в довольной усмешке. Нет, мне не стыдно.       — Дядь, а, дядь, — нахально зову я, заглядывая в обратившиеся ко мне взглядом тёмно-синие глаза.       Неприятный типус, судя по тому, как расползается по одутловатому лицу похотливая ухмылка.       — Я перезвоню, — надменно выплёвывает он в трубку, тут же пряча телефон в карман брюк. Солидных размеров пузо, выглянувшее из-за распахнувшегося пиджака, едва не пробивает на брезгливую гримасу. — Чего тебе, сладкая?       Забавно.       — Ты мне поможешь, — не просьба. Уверенная констатация факта, и по телу снова прокатывается томная волна. Но, учитывая, кого в этот момент наблюдают глаза, становится почти гадко от собственной реакции на технику.       — Ну конечно, куколка. Дядечка с удовольствием тебе поможет, — покладисто воркует этот сухофрукт, огибая взглядом лишь угадывающиеся в оверсайз формы. Чёрт возьми, главное, не блевануть.       — Ну да. Только рук ты распускать не будешь и разговаривать будешь не как с дыркой для члена.       Он распахивает рот, очевидно, чтобы что-то брякнуть, но мгновение назад масляная улыбочка с пухлого лица стирается моментально, а рот захлопывается с отчётливым стуком зубов. Я с любопытством слежу, как сходятся на переносице брови, и как взмокает высокий покатый лоб, а неизвестный тянет из кармана пиджака скомканный платок, стремясь протереть лицо.       Тело едва ощутимо резонирует от гуляющей по каждой клеточке мелкой дрожи, и мне очень хочется, чтобы эта подстава от собственного организма сию же секунду прекратилась.       — Купи для меня телефон последней модели и ноутбук и принеси сюда. Без лишних вопросов, — добавляю поспешно, видя, как зреет на чужом лице желание что-то спросить.       Он разворачивается как шарнирная кукла, деревянно переставляя ноги в куда-то ему известную сторону. По телу курсирует тайфун очевидно сексуального возбуждения, и я тяжело и раздосадовано выдыхаю, пока не начинает болеть в грудине.       Нет, это правда пакостно. И если смириться с подобной реакцией на подчинение того же Фушигуро я ещё могу, без стеснения признавая свою симпатию к отбитому убийце магов, то вот эту вот реакцию на оплывшего борова так просто принять не выходит. Даже гадко как-то.       Впрочем, сейчас мы и проверим, есть ли какие-то дополнительные условия у моих сил. Нет, Годжо, конечно, вплоть до сегодняшнего дня оставался бессилен перед озвученными условиями, но кто его знает, как разнятся условия и результаты. И если мужик вернётся в здравом рассудке, просто свалю, обставив всё как его попытку домогаться. Может, и подло, да только в рот я шатала сейчас все эти моральные стороны вопроса.       Совсем рядом проносится очаровательная девушка лет семнадцати, придерживающая лёгкую юбочку нежно-фиолетового платья, и я отстранённо наблюдаю, как через пару метров она на всех парах влетает в невысокого и миловидного паренька, едва не выронившего букет пионов. Милые.       Может, парня какого цепануть? Снять, так сказать, накопленное напряжение и заодно в фривольно-игровой форме проверить, что же будет, если дожать способность до победного конца…       Из размышлений вырывает шагнувшая в поле зрения фигура, и я с любопытством разглядываю раскрасневшееся лицо своей недавней жертвы, молча протягивающего мне два пакета. Быстро он.       Принимая из чужих рук предоставленное, я с отстранённым интересом разглядываю обращённое ко мне лицо, идущее пятнами, и злые-презлые глаза. Понимает ведь, что делает это против воли. Понимает даже, что виновата в этом я. Вон какой лютой ненавистью пышет взгляд. Да только губы сжаты настолько плотно, что даже атом не проскочит…       — Ммммм!!! — истошно замычал мужик, тут же привлекая к нам внимание всех находящихся в радиусе десятка метров людей.       Взгляд глаза в глаза и сбивчивый короткий приказ:       — Замолчи и улыбнись!       Он расплывается в придурковатой улыбке во всю ширь отбеленных зубов, но глаза становятся испуганными и несчастными.       — Ох, дядюшка, я так рада тебя видеть!!! — запальчиво и громко лепечу, повисая на мягких мужских плечах.       Прищуренные в наигранной улыбке глаза рыскают по прохожим, потерявшим к нам интерес, и я едва не обвисаю на невысокой, пухлой фигуре, чувствуя, что ещё немного, и у меня случится инсульт. То, как коротило тело от использования силы, уже и приятным нельзя было назвать. Хотелось просто уснуть и выспать из себя эту приторную слабость.       Мужик напрягается, пока я медленно отстраняюсь, не убирая с дряблых плеч цепкой хватки. Заглядываю в глаза без наигранного минутами назад счастья. Наверное, я не имею права на это пренебрежительное отношение к сущему незнакомцу. Но я всё ещё помнила, как предвкушающе облизывал взгляд этих заплывших глазок, очерчивая изгибы в общем-то скрытой фигуры. Учитывая, что нынешнему моему лицу не дашь даже восемнадцати.       — Забудь нашу встречу. Забудь, что видел меня и что-то мне покупал. Потраченные деньги ушли на очередную шлюху, — невозмутимо чеканю я, с трудом расцепляя пальцы на плотной ткани пиджака. Очередной импульс пробил на судорожную дрожь.       Синие глаза напротив стекленеют, теряют и страх, и ненависть в своей глубине, а через мгновение озаряются удивлением и липким интересом, вновь, как при первой встрече, пробегаясь по фигуре. Я вижу, как юркает меж тонких губ мерзкий, розовый язык и поспешно отступаю назад, даже не вслушиваясь в его зазвучавший за спиной голос.       Руку оттягивает вес пакетов, тело потряхивает от нереализованной томной энергии, но во мне больше нет сил, чтобы искать выходы этим порывам. Не хотелось ни случайных знакомств, ни дальнейших экспериментов, так что я просто тороплюсь до ближайшего здания со словом «отель» в названии, чтобы уже через пару десятков минут завалиться в постель снятого номера и вырубиться сразу, как тело принимает горизонтальное положение в пространстве.