Контроль

      Внутри Хенджина бушевала буря, гораздо более мощная, чем та ярость, которую он выплескивал на тренировках. Поначалу, когда ему сообщили о новой стажерке, приставленной к нему, он отнесся к этому с равнодушием, даже с презрением. Он слышал шепот за спиной: «блатная», «слишком старая», «танцует как корова на льду». Он был уверен, что это очередная избалованная девица, пролезшая в компанию благодаря связям.       Но на первой же тренировке все его предвзятые мнения рухнули, как карточный домик. Да, мои танцевальные навыки оставляли желать лучшего, мои движения были далеки от отточенных, но как же я чувствовала музыку. Он увидел в моих глазах не страх, а восторг, чистую радость движения. Это заворожило его.       Неожиданно его потянуло ко мне. Не по-тренерски, а по-мужски. Ему хотелось быть со мной нежнее, хотелось бережно направлять меня, а не безжалостно подгонять. Но он испугался. Он боялся, что если даст волю своим чувствам, то потеряет контроль, и все наши отношения перерастут во что-то неправильное, выходящее за рамки «учитель-ученица». Это пугало его.       Хенджин видел в моих глазах восхищение, нескрываемое желание учиться, но еще он видел что-то большее –симпатию к нему. И это было еще опаснее. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не отвечать мне тем же, не выдавать своих чувств. И тогда он выбрал тактику «кнута» — единственное, что, как ему казалось, могло удержать его от пропасти.       Он издевался надо мной, говорил жестокие слова, за которые потом сам себя ненавидел. Хенджин видел, как в моих глазах мелькает боль, но я никогда не сдавалась, никогда не показывала слабость. Это злило его еще больше. Каждое мое упорство, каждый мой взгляд, полный надежды, разжигали в нем противоречивые чувства — и раздражение, и восхищение, и запретное желание.       Сегодня он допустил ошибку. Он проявил ко мне мимолетную нежность, легкое прикосновение, которое растопило лед в его сердце на секунду. И эта секунда казалась ему целой вечностью. Мягкость моей кожи, все еще ощущалась на кончиках его пальцев, словно яд, растекающийся по венам. Это прикосновение одновременно и притягивало, и пугало его. Он понял, что этого больше не должно повториться.       Ему нужно было меня оттолкнуть. Нужно было сделать так, чтобы я возненавидела его. Ему нужно было, чтобы в моих глазах вместо восхищения читалось отвращение. Только тогда Хенджин сможет себя контролировать. Только тогда он не поддастся искушению и не разрушит все границы, которые он так тщательно выстраивал. Он боялся, что если этого не случится, то его желания, которые он так тщательно подавлял, вырвутся наружу, сметая все на своем пути. Он боялся, что это чувство поглотит его целиком, и он не сможет остановиться.       Хенджин разрывался между стремлением защитить себя от собственных чувств и настойчивым желанием быть рядом со мной. И он выбрал путь жестокости, лишь бы сохранить хоть какой-то контроль над ситуацией, хотя бы над самим собой.

***

      Горячая вода обволакивала мое тело, но не могла согреть тот лед, что сковал мое сердце. Пальцы, еще недавно цепко державшиеся за турник, сейчас бессильно скользили по скользкой плитке ванны. Я не понимала, как так быстро все могло рухнуть. Еще час назад я ощущала легкую эйфорию от тяжелой тренировки, от пульсирующей боли, которая была доказательством моих стараний, от нежности Хенджина, который впервые повел себя по-человечески. А теперь…       Его слова, резкие и холодные, раз за разом всплывали в голове, как осколки разбитого зеркала. Ты не выдержишь. Это не твой уровень. Просто прекрати тратить время.       Я не выдержу… Как будто эти слова были приговором. Я так долго к этому шла, так много сил вложила в каждую тренировку, в каждое движение, в каждый болезненный растяг, контролировала свои эмоции и следовала каждому указанию, отрабатывала каждую новую танцевальную связку в своей комнате.       Слезы, горячие, как и вода, покатились по щекам, смешиваясь с паром. Это были не слезы физической боли — это была боль разочарования, крушения надежд. Я ведь всегда была «не такой», «не достаточно хорошей». Начала тренироваться слишком поздно, когда все остальные уже давно оттачивали мастерство. Никто не верил в меня. Никто, кроме меня самой. Все говорили, что я занимаюсь ерундой и никогда ничего не добьюсь.       Я помню, как тряслись коленки на прослушивании, как сбивалось дыхание от волнения, как каждый нерв напряженно следил за движениями. Это удивление в глазах судей, когда я, «выскочка», неожиданно смогла выдать приемлемый результат. Как будто чудом, я прошла, я стала трейни в ведущей компании, меня приняли. Я получила шанс! Шанс доказать себе и другим, что я могу.       Но, видимо, это был всего лишь сон. Жестокий сон, который закончился ледяным душем реальности. Ведь Хенджин, как никто другой, должен был понимать, через что я прохожу. Он должен был поддерживать.       Вместо этого он пришел и разрушил все, чего я с таким трудом добилась. Я снова была тем «ничто», тем человеком, в которого никто не верит.       Недоумение и обида клубились в моей душе, словно темный туман. Я не понимала мотивов Хенджина. Он не был ни профессиональным хореографом, ни учителем — он был просто одним из ведущих танцоров одной из успешных групп компании. Неужели во мне видели настолько безнадежную ученицу, что решили просто «скинуть» на откуп известному, но явно не подходящему на роль наставника человеку?       Хенджин же тоже был новичком, он же сам начинал с нуля, как и я. Он должен был помнить все свои страхи, все свои неудачи, все свои неуверенности. Но вместо сострадания, я видела в его глазах лишь холодную злость. Злость, которая казалась мне иррациональной и непонятной. На что он так злится? На то, что я не соответствую его ожиданиям? На то, что я попала в компанию?       В моей груди разрасталась огромная дыра, заполненная отчаянием. Я с силой сжала ладони в кулаки, пытаясь заглушить горечь и тут же одернула себя, как будто очнулась от наваждения. Резким движением я вытерла слезы, словно смахивая с себя всю эту слабость.       Выходя из ванной, я отбросила прочь всю ту боль, все то унижение, которое испытывала. В моей душе разгоралось пламя упорства, которое вытесняло сомнения. — Я не могу сдаться. — эти слова звучали в моем сознании, словно мантра. Это было не просто утверждение, а клятва самой себе, данная еще в начале пути.       Я легла на кровать, и тело, измученное тренировками и эмоциональным напряжением, моментально отключилось. В этом внезапном погружении в сон, была какая-то обреченность и в то же время смирение. Я была слишком истощена, чтобы думать, чтобы чувствовать. Я просто отдалась сну, как неизбежности, в надежде, что утро принесет с собой новые силы и свежий взгляд на ситуацию. Но даже в этом сне, глубоко внутри, я продолжала держать эту внутреннюю клятву: «Я справлюсь.»       Будильник прозвенел, вырывая меня из беспокойного сна. Мышцы, еще вчера пульсирующие от боли, ныли, но теперь с меньшей силой. Я знала, что мне станет лучше, ведь сегодняшняя тренировка по танцам была вечером, а с утра — лишь вокал.       Выйдя из постели, я почувствовала, как напряжение разливается по телу, словно произошедшее вчера оставило отпечаток на каждой мышце и в душе. Но я не позволила себе усомниться. Я чувствовала, что способна преодолеть эту боль во что бы ни стало.       Прийдя в компанию, я увидела себя в зеркале. Мое лицо было бледным, под глазами залегли темные круги, которые я упорно пыталась скрыть под слоями макияжа. Не обращая внимания на мелкую дрожь в руках, я направилась к студии вокала. Шаги были по-прежнему легкими, хотя по моей спине стекал пот и в голове кружились мысли. Я будто шла по тонкому льду, под которым скрывалась усталость, которая могла в любой момент прорваться наружу. Выражение лица — пустое и нечитаемое. Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел мою боль.       Я вошла в студию вокала и снова увидела на лицах других трейни раздражение. Их брови были нахмурены, а губы скривились в недовольной гримасе. Я знала, что им не нравится моя особенность и то, что они считали меня выскочкой, но мне было так все равно. Когда пришло время упражнений с переходом между высокими и низкими нотами, я начала петь. Я переходила с высоких, звонких нот, словно птичий щебет, на низкие, бархатные тона, напоминающие гул органа. Эти переходы были быстрыми и плавными, без малейшего намека на заминку или фальшь. Это и было моей изюминкой.       Преподаватель вокала был в восторге. Его глаза сияли восхищением, и он, не скупился на похвалу. Он говорил, что такая гибкость голоса — редкость, что мне стоит развивать эту технику из-за моего уникального тембра. Я ощущала прилив сил и уверенности и не обращала внимание на вздохи и едкие ухмылки.       После занятия по вокалу я почувствовала легкую эйфорию от успеха, но это ощущение быстро уступило место тревоге. Свободное время вместо отдыха превратилось в мучительное ожидание встречи с «учителем».       Я чувствовала, как напряжение нарастает, как нервы натягиваются, как струны. Чтобы хоть немного успокоиться, я заварила себе кофе. Две кружки подряд. Крепкий, горький напиток лишь на время притупил тревогу, а потом и вовсе стал казаться бесполезным.       С тяжелым вздохом я поднялась со стула и направилась в сторону тренировочного зала. Сердце бешено колотилось в груди, а ладони вспотели. Я старалась сохранять спокойствие, но внутри все дрожало. Подойдя к дверям, я задержала дыхание на мгновение, затем открыла их и вошла. Мои глаза сразу же устремились к Хенджину.       Он, казалось, не замечал моего присутствия. Я не хотела показывать ни волнения, ни страха, ни слабости, зная, что сегодня я снова буду «мишенью», но я уже адаптировалась к этому аду. По крайней мере, я так думала. — Здравствуй. — сказала я и отбросила в сторону спортивную сумку. Хенджин повернулся ко мне и ухмыльнулся. — Готова к работе, мисс трудолюбие? — весело сказал он. — Конечно. — ответила я и встала перед зеркалом, начиная разминаться.       Хенджин стоял в стороне, как обычно, с едва заметным пренебрежением в позе — руки скрещены на груди, словно он отстранялся от происходящего. Его взгляд был прикован ко мне, но это было не заинтересованное наблюдение, а скорее холодная констатация факта. На его лице не было ни тени эмоций. Хенджин наблюдал, но казалось, что он ничего не видит, что он просто существует в этом пространстве, не принимая в нем никакого участия. — Кстати, выглядишь ты ужасно. — Спасибо, очень приятно. — дружелюбно сказала я, потягиваясь.       Хенджин не мог не заметить моей вялости и заторможенности. Движения были слабыми, неточными, лишенными той энергии, что он видел во мне во время первой тренировки. Он знал, что я измотана, что мое тело еще не оправилось от вчерашней нагрузки, что я не спала толком и заставляла себя через силу улыбаться. Но он словно не принимал это во внимание. Только на первый взгляд. — Тебе не стоит сегодня напрягаться. Ты явно не можешь тренироваться так же интенсивно, как обычно. Неужели твоя упрямая голова не способна это понять? — Хенджин немного закатил глаза. — Это почему же? Раз ты увидел мое вчерашнее состояние, значит, думаешь, что я не смогу работать? — усмехнулась я, разминая ноги руками.       Этот взгляд, холодный и безразличный, был подобен течению реки под толстым замерзшим слоем льда. Он не говорил ничего, но его молчание было красноречивее любых слов. Я чувствовала себя маленькой и уязвимой под его пристальным наблюдением. Но также понимала, что не должна показывать свою слабость, что не должна позволять Хенджину увидеть, насколько мне тяжело. — У тебя дрожат ноги. Сомневаюсь, что ты сможешь долго стоять в таком состоянии. — Хватит уже. У тебя ничего не выйдет. — с глубоким вздохом сказала я.       Хенджин видел каждое мое нелепое движение, слабую дрожь в руках и напряжение в ногах, но его лицо оставалось невозмутимым. Как будто он изучал экспонат в музее, а не наблюдал за живым человеком, испытывающим трудности. Хенджин не собирался ничего мне советовать или помогать. Он наблюдал, словно хищник, выжидающий подходящий момент для атаки. — Ладно, делай, что хочешь. Ты знаешь, что произойдет. — оскалился Хенджин.       Я пожала плечами и закончила разминку, встав рядом с ним напротив зеркала. — Итак, что мы будем делать сегодня? — Начнем с новых сложных приемов. — твердо сказал мой учитель, не глядя на меня. — Хорошо, я готова. — сказала я и встала в исходную позу.       Хенджин взял пульт и резкая, энергичная мелодия заполонила тренировочный зал. Я знала, что это будет нелегко. Танец был сложным, требовал точности, силы и выносливости, но я была готова. Я не могла сдаться сейчас, особенно когда чувствовала на себе его пристальный, изучающий взгляд.       Я начала двигаться, стараясь изо всех сил повторить заданные движения. Мои ноги были ватными, а движения были шаткими, слабыми, но я изо всех сил пыталась скрыть этот недостаток, заставляя себя двигаться дальше. Я повторяла, повторяла и повторяла, пока, наконец, не почувствовала, что провал неизбежен.       И тогда во мне что-то сломалось. Я не хотела быть слабой, не хотела быть беспомощной. Меня охватила ярость — ярость на свои слабости, на свою усталость, на несправедливость. Но самое главное, я злилась на него — на Хенджина, который заставлял меня чувствовать себя такой неудачницей.       Я перенаправила всю свою злость в танец. Мои движения стали резкими, четкими, уверенными. Я двигалась, словно одержимая, в каждом движении выплескивая свою внутреннюю бурю. Мое тело ожило, вся энергия вырвалась наружу, заставляя меня двигаться быстрее, сильнее, лучше. Я танцевала, доказывая себе и ему, что способна на большее.       Хенджин наблюдал за мной, и его равнодушное лицо медленно менялось. Он видел, как вялые движения превращаются в уверенные. Он заметил, как я сжимаю кулаки, как мои глаза горят огнем. В его сердце промелькнула нотка восхищения, которую он тут же попытался подавить, но он не мог отрицать, что моя решимость его приятно удивила. — У тебя неплохо получается, но твои движения все еще слишком небрежны. Будь осторожна, я вижу, что ты устала, не переусердствуй. Иначе в этой тренировке не будет смысла. — заговорил громко Хенджин, чтобы я услышала поверх музыки. — Отвали! — грубо крикнула я, повторяя движения.       Его губы приподнялись в легкой, едва заметной ухмылке. Она была больше похожа на признание, чем на насмешку. В этом мимолетном выражении на его лице я прочла интерес. Хенджин смотрел не просто на движения, а на меня, на ту ярость, что выплескивалась наружу, на ту силу, которую я скрывала. Возможно, он увидел во мне потенциал, которого он не ожидал.       Я посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна результатом. Остановившись, я подошла к сумке и достала воду, выпив всю бутылку. — Должен признать, это было более достойно, чем я ожидал. — с легкой усмешкой произнес Хенджин.       Отбросив пустую бутылку, я вернулась к зеркалу. Мне было плевать на его ожидания и на эту внезапную похвалу. Я знала, что он это делает ради того, чтобы я расслабилась и потом снова уколоть. — Что дальше? — спросила я, поправляя хвостик.       Хенджин не смог оторвать от меня глаз. Он видел, как я, сдерживая дрожь в руках, поправляла свои волосы, словно это было самое обычное дело после такого изнурительного танца. Этот маленький жест, небрежный и в то же время полный решимости, подчеркнул мою внутреннюю силу и самоконтроль. В отличии от него. — Сегодня я подготовил еще несколько новых приемов, чтобы проверить твою выносливость и силу. Хочу посмотреть, насколько хорошо ты их запомнишь. — Хенджин взглянул на часы на стене. — Но сначала сделай небольшой перерыв, если нужно. Не нагружай себя слишком сильно. — Пошел ты! Покажи мне. — раздраженно сказала я. Мое лицо было красным, то ли от интенсивности танца, то ли от злости на него.       Хенджин усмехнулся и пожал плечами. — Ладно, ты сама напросилась.       Он включил очень динамичную музыку и начал танцевать. Хенджин двигался, словно вихрь, воплощение грации и силы в одном теле. Его движения были настолько стремительными и отточенными, что казались почти нереальными. Ноги, словно пружины, с легкостью взлетали в воздух, выполняя сложные пируэты, которые по всем законам физики казались невозможными. Руки, словно крылья, описывали замысловатые траектории, подчеркивая каждый мускул его тела, каждый изгиб, каждую деталь танца.       Для меня это было похоже на фильм, прокрученный на перемотке. Его движения мелькали перед глазами, словно калейдоскоп, оставляя лишь смутные очертания в памяти. Я пыталась уловить каждую деталь, запомнить каждый поворот, но его скорость была слишком высокой, а движения были слишком сложными. Мой разум не поспевал за телом Хенджина, как будто пытался разгадать сложную головоломку, где каждый элемент менялся в следующее мгновение.       Музыка закончилась и Хенджин остановился, проводя рукой по влажным волосам. Он повернулся ко мне и усмехнулся. — Покажи мне, на что ты способна, девочка.       Он отошел от зеркала и снова скрестил руки на груди. — Я не поняла. Что я должна показать? — растеряно спросила я.       Хенджин слегка нахмурился, видя мое замешательство. — Что значит «не поняла»? Я же только что показал тебе новую связку, разве нет? Повтори. — приказным тоном говорил Хенджин.       Я автоматически кивнула и встала на исходную позицию. Отрывки его танца лихорадочно крутились в моей голове, а паника нарастала. Я глубоко вздохнула и сняла резинку с волос. — Ладно, включай.       Я начала танцевать слишком агрессивно. Мои движения были резкими, как удар хлыста, и в то же время они были грациозными, как полет птицы. Я скользила по залу, не оставляя за собой ни капли сомнения в своей силе и целеустремленности. Я чувствовала, как музыка проникает в меня, как я становлюсь единым целым с ритмом и движением.       В тех частях танца, которые я не смогла запомнить из-за его скорости, я импровизировала, создавая свои собственные движения. В этот момент я не думала о том, что правильно, а что нет. Я просто выражала себя, вкладывая в танец все свои эмоции, всю свою ярость, все свое упорство.       Когда музыка стихла, я, задыхаясь от напряжения, откинула со лба прядь волос и бросила вызывающий взгляд на Хенджина. В моих глазах горел огонь, огонь гордости и уверенности.       Хенджин, в свою очередь, наблюдал за мной. Его лицо было невозмутимым, но глаза внимательно изучали каждое мое движение, каждую деталь моего танца. Он видел, как я импровизирую и заменяю его движения собственными, и это его не раздражало. Наоборот, он был заинтригован.       Он ожидал от меня точного повторения его движений, но я не просто скопировала его, а создала свой собственный танец, используя его хореографию, как основу. Это было неожиданно, и в этой неожиданности была моя сила. Хенджин увидел во мне не просто ученицу, а достойного противника, который готов бросить ему вызов. — Хм, неплохо. Большинство движений были повторены правильно, но откуда взялись эти лишние? — он немного наклонил голову. — Я хотела удивить тебя. — ядовито улыбаясь, сказала я.       Он усмехнулся, услышав мои слова, которые никак не сочетались с выражением лица. — Ну, это, конечно, было неожиданно. Но в следующий раз постарайся не быть такой самоуверенной и следовать той хореографии, которую я показываю. — сказал Хенджин с ноткой сарказма, приподняв бровь. — А как насчет тебя? Перестань быть таким придурком и покажи мне эти движения нормально, чтобы я их запомнила. — обвинила его я.       Хенджин издал небольшой смешок, покачав головой в недоумении. — У тебя действительно хватает смелости так разговаривать со своим учителем. Хорошо, только на этот раз я покажу тебе эти движения еще раз. Но не привыкай к этому, я обычно ничего не повторяю. — сказал он строго.       Он сделал шаг вперед, оставив между нами небольшое расстояние. Я отошла на шаг назад, чувствуя внутри триумф. Я скрестила руки на груди, словно бросая вызов, и стала внимательно следить за каждым его движением. Внутри меня кипела смесь из восторга и возбуждения.       Хенджин двигался быстро и элегантно, демонстрируя каждый шаг с кажущейся легкостью. В процессе танца он периодически бросал взгляд в зеркало, наблюдая за мной. Его глаза, скользили по моему лицу, оценивая реакцию, проверяя, действительно ли я изучаю его движения или я просто любуюсь им, как талантливым танцором.       И вот, когда его танец подошел к концу, он замер, не меняя позы. Хенджин перевел взгляд на меня, его глаза, казалось, пронзали насквозь, требуя ответа. В этот момент между нами повисла тишина, наполненная напряжением и ожиданием. — Оказывается, ты можешь быть послушным. — победно сказала я.       Хенджин, словно надев привычную маску, вернулся к своему обычному спокойному и отстраненному поведению. Он не мог отрицать, что моя дерзость его забавляет. — Не испытывай судьбу. Тебе еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем ты сможешь говорить со мной в таком тоне. — его голос звучал ровно, без намека на раздражение, но в его глазах мелькнул огонек, выдававший его истинные чувства.       Я, чувствуя эту легкую перемену в его настроении, позволила себе усмехнуться. Я не собиралась уступать. — Правда? Но я уже разговариваю с тобой в таком тоне. — ответила я с легкой иронией.       Я наслаждалась тем, как меняется его лицо, как в его глазах появляется отблеск удивления. Мне хотелось заставить его почувствовать себя на моем месте, хоть на мгновение, хоть раз в жизни. — Ты испытываешь мое терпение, ты знаешь это? — его голос звучал ровно, но в нем чувствовалась скрытая угроза. — Но я восхищен твоей смелостью.       Хенджин не злился, он играл. И эта игра его явно привлекала. — Посмотрим, как долго ты сможешь продолжать в том же духе. — закончил он, бросая мне вызов. — А что будет, если терпение кончится? — игриво произнесла я.       Хенджин приподнял бровь и на его губах заиграла лукавая улыбка, словно он был доволен тем, что происходит. — О, ты не захочешь это узнать. — мягко произнес он. — Но если тебе так любопытно, мы можем узнать это прямо сейчас.       Он сделал шаг вперед, сокращая расстояние между нами. Его глаза пристально смотрели на меня, оценивая мою смелость. Это было как игра в кошки-мышки, где он был охотником, а я его добычей. — Давай, продолжай давить. — провоцировал Хенджин. — Обещаю, ты еще пожалеешь об этом.       Я, чувствуя, как нарастает напряжение, усмехнулась. — И о чем я буду жалеть, Хенджин? — дерзко спросила я.       Я не боялась того, что он подходит все ближе. Мне нравилось играть с ним, нравилось провоцировать так же, как и ему.       Хенджин продолжил свое наступление, сокращая и без того небольшое расстояние, пока мы не оказались почти вплотную друг к другу. — Если ты и дальше будешь испытывать мое терпение, я больше не буду сдерживаться. — произнес он низким голосом, от которого по телу бежали мурашки. — Я покажу тебе, как легко я могу сломить твою самоуверенность. Ты этого хочешь?       Я, под его пристальным взглядом, начала медленно отступать, но не теряя ни капли уверенности. Я не собиралась сдаваться. — Ты не сможешь меня сломить. Никто не сможет. — заявила я, откинув волосы назад.       В этом жесте было вызов и гордость. Это был мой ответ на угрозы, отказ подчиниться его правилам игры.       Хенджин не остановился. Его шаги, словно неотвратимый рок, продолжали приближать его ко мне. Его глаза, прикованные ко мне, словно хищник, выслеживающий свою добычу, несли в себе и вызов, и насмешку. — Правда? — пренебрежительно спросил Хенджин. — Ты очень уверена в себе для новичка, который даже не может правильно станцевать хореографию с первой попытки. Ты не так крута, как притворяешься.       Хенджин, казалось, действительно наслаждался этой погоней. Его совсем не беспокоило мое сопротивление, а наоборот, оно подстегивало его, разжигало его азарт. — Брось мне вызов, и ты поймешь, как ошибаешься. — заявил он более резким и угрожающим тоном. — Я ломал людей, которые были намного сильнее тебя. Ты просто соплячка, которая думает, что все знает.       Я, загнанная в угол, усмехнулась, несмотря на то, что почувствовала холодную поверхность зеркала у себя за спиной. Отступать было некуда. Я зашла слишком далеко, но показывать свой страх не собиралась. — Ты мне угрожаешь? — твердо спросила я, хотя внутри все дрожало.       Хенджин, наконец, остановился, оставив между нами всего несколько сантиметров. Он преградил мне путь, превратив пространство вокруг в ловушку. — Нет, я просто пытаюсь показать тебе, с кем ты имеешь дело. Если ты думаешь, что сможешь выдержать такой накал, не стесняйся и дальше провоцировать меня. — говорил Хенджин, как бы давая мне последний шанс отступить.       Он наклонился еще ближе и его лицо оказалось в считанных миллиметрах от моего. — Но помни, что всегда есть предел того, что кто-то может вынести. И если ты переступишь эту черту, последствия будут гораздо серьезнее, чем ты думаешь. — прошептал он.       Я, собрав всю свою волю в кулак, вызывающе подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Он выглядел таким разъяренным, таким опасным, что я поняла, что он действительно мог бы убить меня. Но мне было все равно. Я понимала, что зашла слишком далеко, что мое поведение может иметь серьезные последствия, но я не собиралась сдаваться. — Ты действительно испытываешь мое терпение до предела, не так ли? — его голос был тихим, но в нем чувствовалось недовольство. — Ладно, если ты такая стойкая, давай посмотрим, как далеко ты сможешь зайти, прежде чем сломаешься.       Хенджин отступил на шаг, давая мне немного пространства, но все еще оставаясь достаточно близко, чтобы я чувствовала на себе его взгляд. — А теперь либо веди себя прилично и прекрати свое грубое поведение, либо приготовься к последствиям. Выбор за тобой. — закончил он.       В его словах звучал ультиматум, жесткий и однозначный. Теперь мяч был на моей стороне и я должна была решить, что делать дальше. — Я больше не потерплю такого отношения к себе. Говори что хочешь, но ты все это время испытывал меня, а после вчерашнего решил, что я сдамся? Наивный мальчик. — атакуя, произнесла я.       Хенджин рассмеялся, его лицо приняло выражение, в котором смешались удивление и легкая ирония. Это был не злобный смех, а скорее, смех надо мной и этой странной ситуацией. — Значит, ты думаешь, что теперь можешь решать, как мне с тобой обращаться, да? Как мило. — насмехался он. — Мне плевать на твою хрупкость и неуверенность. Это поле битвы, и если ты слаба, то не стоишь моего времени. Такова суровая реальность. — Правда? А кто вчера ласкал мои ноги и провожал меня до общежития? — парировала я.       Я ехидно улыбнулась, наслаждаясь своим триумфом. Я знала, что задела его за живое, что он не ожидал такого поворота событий.       Хенджин ненадолго застыл, ошеломленный моим вопросом, но быстро взял себя в руки, стараясь скрыть замешательство. — Это было один раз, не думай об этом слишком много. Я просто проявил заботу, чтобы ты не потеряла сознание в дороге, что было бы неприятно для меня и позорно для студии. Но ни на секунду не думай, что это что-то значит. — ответил он, стараясь звучать безразлично, но его приподнятая бровь выдавала его волнение. — Конечно. Оправдывайся дальше. — насмешливо хмыкнула я.       Хенджин, почувствовав, что теряет контроль над ситуацией, навис надо мной. Он наклонился, вторгаясь в мое личное пространство. — Послушай, похоже, ты не понимаешь, в каком положении находишься. Я твой учитель танцев, твой начальник. Я здесь для того, чтобы помочь тебе совершенствоваться, а не для того, чтобы лелеять и баловать твои хрупкие чувства. Неужели ты думаешь, что можешь бросить мне вызов только потому, что сегодня тебе повезло, и я проявил милосердие вчера? — его слова были пропитаны яростью, скрытой за маской строгости и контроля.       Хенджин смотрел на меня, ища трещину в моей броне. — Да. Почему бы и нет? Ты неделями издевался надо мной и обзывал ужасными словами. Неужели ты думал, что тебе ничего не вернется и ты останешься нетронутым? — констатировала я.       Он тихонько хихикнул, на его губах появилась небольшая ухмылка — улыбка хищника, который уже предвкушает свою победу. — О, дорогая, неужели я задел твои нежные чувства? Как трагично. Если ты не заметила, это не чертово чаепитие. Я здесь не для того, чтобы быть твоим другом. Я здесь для того, чтобы научить тебя стать выдающимся танцором. Так что, если ты не можешь вынести несколько неприятных слов и жесткой критики, возможно, этот путь не для тебя. — холодно говорил Хенджин.       Я закатила глаза, демонстрируя свое презрение к его словам. — Бла-бла-бла. — ответила я. — Все, что ты можешь делать — это говорить.       Хенджин поднял брови, легкое удивление промелькнуло в его глазах. Он не ожидал такого циничного ответа. — Только говорить? Серьезно? Думаешь, это все, на что я способен? Хорошо, я докажу, что ты ошибаешься. — его голос стал холоднее, в нем появилась сталь.       Внезапно он поднял руки, резко схватив меня за плечи. Я почувствовала боль от его хватки и в этом мгновении страх смешался с раздражением и паникой. Только сейчас я поняла, что я делаю. Я даже не представляла, что может произойти дальше и что он может сделать со мной. Физически он сильнее меня и может раздавить одним мизинцем, но точно не мою личность. — Дальше? Ну, я покажу тебе, как легко сломить твою маленькую самоуверенность. И ты поймешь, что все твои грубые слова — лишь способ скрыть свою неуверенность. — Хенджин наклонился ближе, его дыхание коснулось моего уха. — Я хочу видеть, как долго ты сможешь выдержать, прежде чем развалишься на части. — Интересно, как ты собираешься это сделать. — усмехнулась я, смотря в его глаза с ненавистью, тщательно скрывая свой страх.       Хенджин хмыкнул, слегка ослабив хватку. — О, у меня есть много способов сломить такую, как ты. Но давай начнем с чего-нибудь простого, хорошо?       Его взгляд обещал мне не только боль, но и нечто большее, что-то, что я пока не могла понять, но что уже заставляло мое сердце биться быстрее.