Контроль

— У тебя плохо получается. — сказал он холодным тоном, скрестив руки на груди. — Я знаю. Но я правда стараюсь. — сказала я, пытаясь перевести дыхание.       Этот мужчина измотал меня тренировками, будто бы я какая-то машина для танцев. Как же он меня раздражает. — Хорошо. Я тебе еще раз покажу. — сказал он и встал на исходную позицию.       Он двигался с грацией хищника, каждым движением подчеркивая силу и контроль, которые, кажется, пронизывают его насквозь. Его подтянутое тело — это скульптура, высеченная из стали и атлетизма, где каждое напряжение мышц, каждый изгиб торса, становится видимым сквозь тонкую ткань облегающей футболки. Она словно создана, чтобы подчеркнуть рельеф его плеч, бицепсов, создавая впечатление мощи, сдерживаемой в рамках спокойствия.       Его волосы, чуть длиннее обычного, упали на лоб, обрамляя лицо, и иногда, когда он наклонялся, прядь соскальзывала вдоль щеки, добавляя в его образ оттенок легкой небрежности, которая, впрочем, лишь усиливала его магнетизм.       Он одевался со вкусом, его стиль — это сочетание современных трендов и индивидуальности, что делало его похожим на персонажа с обложки модного журнала, сошедшего прямо в этот тесный зал. Высокий рост добавлял ему величия, делая его похожим на незыблемую скалу в центре хореографического хаоса.       Пухлые губы, обычно неподвижные и поджатые, казались созданными для молчаливых приказов, а его карие глаза — это бездонные колодцы, в которых нет ни тепла, ни сочувствия. Они всегда смотрели на меня холодно, словно не желая пускать никого в свой внутренний мир.       Его лицо — это маска, непроницаемая и бесстрастная, не выдающая ни единой эмоции, оставляя лишь впечатление силы и отстраненности. Неприступный, загадочный, и в этой холодной красоте было что-то завораживающее, не дающее отвести взгляд.       Он — Хван Хенджин, и он повелевает движением, а его собственный образ — это безупречная и холодная эстетика, полная силы и скрытого напряжения. — Поняла? Давай еще раз. — резко сказал он.       Я встряхнула головой, прогоняя наваждение. Какой бы он не был красивый внешне, внутри он просто невыносимый. Снова встав в начальную позу, я начала танцевать тот же самый танец. Дыхания не хватало, ноги не слушались, а движения рук напоминали разваренные макароны. — Почему ты такая неуклюжая? — крикнул Хенджин, останавливая музыку. — Я… я больше так не могу. — грустно вздохнула я и села на пол.       Я была слишком измотана. По лицу текли капельки пота, а кости и мышцы просили о пощаде. Мои ноги словно обожжены от постоянной нагрузки, как будто они стали жертвами инквизиции. — Ты хочешь, чтобы я был добр к тебе? — он выгнул бровь. — Хотя бы просто понимания. Я не могу танцевать без остановки 6 часов. — с трудом говорила я.       За пределами боли в моих ногах, животе и руках, прятался страх, что эта пытка продолжится. Сердце колотилось в груди, когда я повторяла одну и ту же комбинацию снова и снова, надеясь, что на этот раз я смогла бы уловить тот поток движения, который явно ускользал от меня. Но все напрасно. — Я делаю все это для твоего же блага! Разве ты не хочешь стать хорошим танцором? — раздраженно протянул Хенджин. — Я хочу. Но ты меня мучаешь. Я понимаю, что ты крутой айдол, хороший учитель и так далее. Но ты выбрал самую отстающую из всей нашей группы, то есть меня, для чего? Чтобы снова доказать, какой ты крутой?       Я была зла на него. В течение нескольких недель он приходил ко мне и мы тренировались. Это всегда заканчивалось моими слезами, ужаснейшей ломотой во всем теле и его победной ухмылкой. Он действительно демон.       Хенджин подошел ко мне ближе и наклонился так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Не смей говорить со мной в таком тоне! Если хочешь, чтобы я и дальше был твоим учителем, ты будешь делать то, что я тебе скажу. Поняла? — он насмешливо ухмыльнулся.       Я испугалась его ухмылки. Значит мне снова прийдется встать и танцевать. Я так хотела сказать ему то, что думаю, вылить свое презрение к нему, но я очень устала.       Опустив голову, чтобы не смотреть на него, я неловко прикусила губу. Он резко взял меня за подборок и я встретилась с его взглядом. Безжалостным и холоднее льда. — Я задал тебе вопрос. — стальным голосом произнес Хенджин.       Мои глаза расширились. Он совсем не стеснялся своих действий. Я почувствовала силу, исходящую от него, и мурашки бежали по позвоночнику. Ему нужна жертва, готовая отдать часть себя и исполнять его приказы. — Д-да, хорошо. — прошептала я. — Хорошая девочка. — усмехнулся он, прежде чем отпустить мое лицо.       Он выпрямился и смотрел на меня сверху вниз. В нем не было ни капельки сожаления. Одни насмешки над моей слабостью. — А теперь попробуем повторить этот танец с самого начала! — он улыбнулся и пошел к проигрывателю.       Возможно, у меня был бы сердечный приступ от его близости, от его холодных пальцев на подбородке, но мне было так все равно. Я никогда не нарушала границ и действовала только в рамках отношений «учитель-ученица». Да, у меня проскальзывали странные мысли, но находясь на грани обморока я только и думала, когда все это закончится и я смогу сбежать. Я с трудом встала с пола и снова начала танцевать надоевшую хореографию.       Хенджин наблюдал за мной, проверяя каждое мое движение. На этот раз я ни разу не сбилась с ритма. — Очень хорошо. Это намного лучше, чем раньше. — одобрительно кивнул он.       Я натянуто улыбнулась и показала палец вверх. Быстро дойдя до своей сумки, я выпила всю бутылку за раз и легла на пол. Дыхание не могло прийти в норму и я поняла, что больше не выдержу. — Ты так устала, да? — спросил он чуть более мягким тоном, чем раньше.       Его взгляд был прикован ко мне, полный любопытства и интереса. Хенджин присел передо мной. — Очень. — устало сказала я. — Я даже не знаю, смогу ли я уйти отсюда.       Мышцы так сильно болели, а руки онемели. Как мне дойти до общежития? Автобусы уже не ходят в такое позднее время и я не была уверена, что смогу дойти до остановки без помощи инвалидной коляски. — Ты выглядишь уничтоженной. Тебя уже даже не интересно мучить. — хихикнул Хенджин. — Тебе так нравится издеваться над людьми? — раздраженно спросила я.       Он облокотился на стену и изучал мое лицо. Моя кожа чуть влажная от пота, нежно сверкала под мягким светом ламп. Тонкий блеск делал черты ещё более выразительными. Глаза, запотевшие и сверкающие, немного прищурены, а тени, образующиеся под нижними веками, говорили о моей усердной работе.       Заметная краснота на щеках показывала целеустремленность, а волосы, собранные в небрежный пучок, рассыпались на висках, пронзая мое лицо мягкими локонами. Как бы Хенджин не хотел признавать, но ему нравилось, что только он видел ее такой. — Только над неуклюжими людьми. — пожал он плечами.       Я не хотела отвечать на это. То, что я какая-то не такая, я слушала каждый день и мне не было обидно. Если бы мое тело меня не подводило, я бы уже выпорхнула из зала, но мне только и оставалось восстанавливаться на полу, чтобы снова обрести силы встать. — Знаешь… ты очень похорошела за эту неделю. Я впечатлен. — задумчиво сказал Хенджин. — Спасибо, учитель. — саркастически ответила я, сдувая с лица мокрые волосы.       Я тренируюсь с ним каждый день по 5 часов без перерыва и еды. Хорошо, что мне позволяли пить. Неудивительно, что я хоть как-то улучшила свои танцевальные навыки.       Хенджин посмотрел на меня, слегка нахмурившись, но затем выражение его лица изменилось, и он вдруг слегка улыбнулся. — Знаешь, ты действительно трудолюбивая девушка… и красивая. Возможно, я был слишком строг к тебе.       Этот человек, ранее казавшийся мне настоящей каменной статуей, олицетворявшая дисциплину и неумолимость, теперь смотрел на меня с легким смущением.       Слова, которые он произнёс, несли в себе жемчужину искреннего раскаяния, и эти простые извинения словно пробили стену, которую я выстраивала вокруг своего сердца на протяжении всех бесконечных тренировок. Внутри меня закипели эмоции: сначала облегчение, как если бы тучи рассеялись на весеннем небе, но затем к ним примешалась сладкая горечь — недели жестоких испытаний, физической и эмоциональной нагрузки, каждое из которых казалось слишком тяжелым бременем, могли смягчиться лишь одним актом человеческой слабости.       Я испытала странную волну сострадания к Хенджину, который целыми днями бродил между жесткими требованиями и неожиданными упреками, как будто сам был заложником своего образа. Его неумолимый подход к тренировкам всегда взывал к моим внутренним ресурсам, и даже порой я чувствовала, что разрываюсь между желанием достичь успеха и ненавистью к тому, что он заставлял меня делать.       Но в этот момент, когда он произносил те самые слова, я увидела в его глазах искры человеческой уязвимости — они были полны смятения и, возможно, сожаления. Пусть это и были завуалированные извинения.       Я мысленно сказала себе, что ошибалась, думая, что этот человек лишён чувств. Вместо конфликта и непонимания я ощутила связь — простую, но глубокую, которая возникла из искреннего признания ошибки и недопонимания.       Я ничего не ответила и попыталась осторожно встать, опираясь на пол. Но у меня не получилось и осталась в том же положении. Хенджин подпрыгнул и нежно взял мою руку, помогая подняться. Я оперлась на его ладонь и другой рукой взялась за его плечо. Ноги абсолютно не были готовы принять вес моего тела на себя. — Ого, ты едва стоишь на ногах. Ну и дела. — прокомментировал он, слегка улыбнувшись.       Я крепко держалась за него, пытаясь удержаться. Как же это было больно. — Ты выглядишь забавно. — сказал Хенджин с дразнящей ухмылкой и обхватил меня за талию, чтобы я не упала. — Спасибо за помощь, но я сама. — решительно сказала я и убрала его руку.       Пусть я и нахожусь в очень уязвимом состоянии, я не хочу быть такой в его глазах. Мне нельзя быть слабой. Нельзя.       Я осторожно сделала шаг в сторону своей спортивной сумки и не упала. Взяв ее, я двинулась в сторону выхода из этого проклятого места. — Ух ты, куда это ты собралась? — с любопытство спросил мой учитель, страхуя меня сзади. — В душ. — резко сказала я и начала открывать дверь.       Он быстро оказался передо мной, убрав мою руку. — Не смеши. Ты едва можешь стоять, не говоря уже о том, чтобы пройтись по коридору. — он закрыл дверь. — Если ты сейчас примешь душ, то наверняка ударишься головой о кафель. Твои ноги так сильно дрожат… — Что еще мне делать? Ты сделал это со мной. Из-за этих тренировок я не могу нормально передвигаться. — устало сказала я, взяв его за плечо, чтобы не потерять равновесие. — Знаю, я перестарался. Поэтому сейчас я позабочусь о тебе. — он ласково взглянул в мои глаза.       Хенджин взял мою сумку и отвел меня к дивану, поддерживая за талию. Ему было очень неприятно осознавать, что он довел меня до такого состояния. Снова потерял контроль. — Садись, я сейчас вернусь. — сказал он и вышел из зала.       Я вопросительно подняла бровь, но не решилась возразить ему. Сев на мягкий диван, я поняла, как сильно болит мое тело. Мне обязательно нужно принять горячую ванну, иначе к утру я умру от боли в мышцах.       Только через несколько мгновений я поняла, что Хенджин оставил меня здесь. Решил позаботился обо мне, чтобы исправить свою ошибку?       Безумие.       Но я рада, что он остановил меня. Все-таки я и правда могла убиться, идя по коридору или поскользнутся в душе. Я прислонилась к спинке дивана, откинув голову назад и закрыв глаза. Диван был таким мягким, будто бы обнимал мое изможденное тело, забирая в себя всю усталость.       Через несколько минут Хенджин вернулся с бутылкой воды и каким-то флаконом. Он сел рядом со мной и протянул мне бутылку. — Вот. Это поможет тебе расслабиться.       Я открыла один глаз и вырвала у него из рук воду. Она был прохладная и очень освежала. Хенджин открыл флакон и немного замешкался. — Дай мне свою ногу. — сказал он тише, чем обычно, не глядя на меня.       Мне было все равно. Я была измотан и душевно, и физически. Пусть делает, что хочет. Как раз потешит свое эго из-за моей покорности. Я горизонтально легла на диван, подложив подушку под голову и положила свою левую ногу ему на колени.       Неловко взглянув на меня, Хенджин начал мять мазь в руке, затем нежно нанес ее на голень. Каждое прикосновение было таким ласковым и заботливым, что я чувствовала, как тепло распространялось по моему телу.       Запах лечебной мази был нежный и травянистый, с легкими нотками мяты и эвкалипта. Он напоминал свежесть леса после дождя и мягкость травы под ногами. Аромат не слишком яркий, но при этом приятный и успокаивающий, создающий ощущение уюта и заботы.       Хёнджин молча продолжал массировать мою ногу, в то время как в его груди бушевали неизвестные ему эмоции. Он не мог понять, что это за чувство, которое разыгрывалось в его сердце, но знал одно — ему хотелось делать все возможное, чтобы унять мою боль.       Сама мазь и медитативные прикосновения Хенджина правда помогали. Мои мышцы перестали пульсировать и боль немного отступила. — Что ты делаешь? — вздохнула я, прикрыв глаза. — Делаю так, чтобы моя непослушная ученица завтра не оказалась в больнице. — шутливо ответил Хенджин.