Реномé

С момента избиения Луки прошел месяц.  В тот вечер его скорой помощью доставили в больницу с черепно-мозговой травмой, сильными повреждениями грудной клетки, кучей синяков и ссадин. По словам врачей, для обычной студенческой перепалки это было слишком. Иван так не считал, впрочем, как и сам Лука.  В университет брюнет продолжил ходить, разве что после случившегося ему поставили одно предупреждение из двух — если он получит ещё одно, его отчислят без возможности поступить куда либо ещё. На самом деле это не настолько велика утрата, если учитывать то, что Тилл оборвал с ним всевозможные связи, а безупречное реномé Ивана терпит крах.   Не сказать, что он легко пережил такой удар со стороны его любви — скорее теперь просто стыдно смотреть другому в глаза.  Зато не стыдно Луке. Этот мерзавец вернулся к универской жизни уже спустя две недели: весь в повязках, избитый, зато опять со своей самодовольной улыбкой и толпой сопереживающих фанаток, ненавидящих Ивана. Когда пару дней назад они случайно встретились в коридоре, тот лишь игриво подморгнул, чем вызвал у него манящее желание ещё раз прописать по его лицу. Только сильнее, чтобы так рано встать на ноги он не смог.  К моменту, пока они разминулись, студентки окружившие Луку начали кидать осуждающие взгляды в сторону брюнета, перешептываясь.  «Лицемерки», — подумал про себя Иван и ускорил ход, попутно поправляя сумку через плечо.  Театральный кружок опустел. Мизи, Суа и Хёна всё так же продолжили репетировать сольные номера, а вот с парнями дела обстояли сложнее. Тилл ушел на следующий день после финальной провокации Луки, объяснив Хёне что не может больше этого терпеть. Иван "подал на увольнение" сразу как блондина забрала скорая, не захотевши даже слушать обреченные слова вице-лидера, потерявшего буквально лучшего актера в составе. Луку же насильно отстранили от дополнительных занятий на ближайшие полтора месяца, аргументируя это травмами, хотя он яро доказывал, что полностью готов к возобновлению работы. Близились рождественские праздники, а значит кружку было необходимо поставить спектакль, про который они заранее договорились с руководством — на него обещали пригласить все ВУЗы района в качестве зрителей. Проблема заключалась в том, что двух человек для такой большой сцены было маловато: тем более учитывая способности девушек, не самых первых актрис в округе. Раз уж одна восходящая звезда ушла, а одну отстранили, им срочно требовалось набирать новый состав. А сделать это можно было . . .

***

Иван шел по серому университетскому коридору и нащупывал в кармане пиджака пачку Winston'а. Его волосы были уложены назад, а передние пряди слегка спадали на лицо, придавая тому небрежный вид. С момента прекращения  общения с Тиллом он начал плохо спать, что выдавали синеватые мешки под глазами. Вообще, в обычное время декоративной косметикой тот не пользовался, но бывали случаи — к примеру, после бессонной ночи перед экзаменом, — когда это было необходимо, и когда он бережно наносил свой корректор под глаза, приводя себя в человеческий вид. Последний месяц буквально каждый день была эта необходимость, но Иван старательно игнорировал её. Он не находил силы ни на что, кроме слабенькой игры на пианино и беспрерывного курения. К слову, сейчас он как раз подходил к зеленым дверям с надписью "sortie" чтобы восполнить свой никотиновый ритуал. Это были двери на крышу универа, с красивым пейзажем на парк и отсутствием лавочек. С силой открыв их, Иван вдохнул свежего, прохладного воздуха ноября, попутно оглянувшись по периметру, нет ли никаких зевак, которым будет охота настучать на него преподавателям. Прошедши максимально близко к краю здания и блокотившись на железную сетку, отделяющую жизни несчастных студентов от их несчастных завершений, он достал тонкую сигарету, взявши её в губы и начавши искать по карманах красную зажигалку.  Он не мог понять Луку. С их самой первой встречи его особа оставалась для него неразгаданным пазлом, сложным и неясным. Не то, чтобы он хотел понимать каждого нового человека — Лука был другим. Пришедши в их кружок он первым делом разглядывал именно Ивана. Хотел ставить с ним совместные сценки, на каждой репетиции долго провожал взглядом. Но это было странно, ведь в то же самое время он постоянно попускал его в глазах Тилла, всячески пытался их рассорить, кидая свои едкие шуточки, и даже пару раз умышленно заставлял кого-то из них завалить зачёты, подстроив всё так, будто бы это их собственная вина. Иван знал, что он так делает. Иван его не останавливал. Почему?  Он сам не понимает. Возможно, разъяснивши с ним границы пораньше, он бы смог избежать того, что происходит теперь. Тогда бы Тилл общался с ним и дальше. Почему он этого не сделал?  Брюнет поднес найденную зажигалку к сигарете и прикурил. Он обернулся в сторону парка, немного разбавляя свои серые будни наблюдением за жизнью остальных. Это правда приносило ему чувство умиротворения. Гораздо легче смотреть за бытием других, незнакомых персонажей, чем решать собственные проблемы и задачи.  Вон там, возле самого старого дерева парка, мама с ребенком куда то спешат — та тянет его за руку и немного дергает, когда он опять отвлекается на пролетевший мимо листик.  Вон там подростки распивают свои энергетики на обрисованной лавочке. Им не надо париться за свою жизнь — за них парятся родители, безответно вызванивающие своего сыночка и доченьку в вечерний час.  А вон хозяин с миниатюрной белой собачкой делят свой хот-дог. Та смешно виляет хвостом каждый раз, как мужчина откусывает свою часть и отламывает ей кусочек. Наверное, ей очень вкусно.  Ну а к примеру там, на короткой набережной возле городского озера, его Тилл гуляет с Мизи.  Тилл. С Мизи.  По телу пробежал едва заметный холодок. Глаза устремились на счастливое лицо Тилла, смущенно рассказывающего своей подруге что-то. Тот выглядит таким веселым. Аж тошно. Он знал, что Тилл влюблен в неё.  Мизи была подругой детства Ивана, они росли вместе разделяя одни игрушки и булочки пополам. Он никогда не испытывал и не будет испытывать к ней отрицатильные чувства — вместо этого, сейчас он начинает испытывать их к Тиллу, на его большое удивление. Они "расстались" месяц назад, но каждый раз, когда брюнет видит его в разных местах, он выглядит будто более..счастливым? Облегченным. Тилл будто бы избавился от той самой нелюбимой игрушки, которую запрещала выбрасывать мама. Ему легче без Ивана?  Его руки заметно задрожали, сопровождающие медленно растекающуюся боль в области сердца. Врачи говорят, что это от перенагрузки нервной системы. Иван хотел бы им верить, но сейчас он больше принимает мысль о том, что так чувствуется конечное осознание своей беспомощности. Более трех лет — а если быть точным, то три года, два месяца и двадцать восемь дней, — он делал всё, чтобы Тилл смог одарить его той улыбкой, что получает Мизи просто за своё существование. Впрочем, он так и не получил её.   Каждый день просыпаться с мыслью, что сегодня что-то изменится. Каждый день писать «доброе утро» на которое он ответит короткое «ага». Каждый день провожать его до дома, разговаривая о совершенно не интересных Ивану людях.  Ему нравилось ухаживать за Тиллом. Но длительное ожидание приносит вкус безразличия. Правда, в его случае — разочарования. Он устал.  В попытках остановить стремительно нарастающую истерику, Иван попытался судорожно затянуться дымом от сигареты, но, на несчастье, она выпала из неконтролируемых рук, оставив парня совсем одного. Ноги подкосились и он рвано присел, крепко сжав металлическую сетку чтобы не потерять равновесие. Слёзы начали течь по его лицу, скапливаясь на подбородке и капая на холодный бетон под ногами. Ему было больно. В мире 8 миллиардов сердец, а влюбиться ему посчастливилось в то, которое бьется не для него.  Тихие всхлипы начали доносится на одинокой крыше, заглушаемые шумом ветра и людей внизу. Если эта кара Божья, то в какой жизни же он так провинился? 

***

        " Дорогие учащиеся в нашем прекрасном ВУЗе, хотим на минутку обратить ваше внимание! 

Вас приветствует театральный кружок, готовящий спектакль к рождественским праздникам. В связи с некоторыми событиями, мы вынуждены вновь провести набор состава, поэтому настоятельно просим вас максимально распространить эту информацию. А желающих приглашаем послезавтра в 206 кабинет на пробы — будем рады всем. " 

                              "Вместо последней пары".

Заинтересованная улыбка медленно расползлась по лицу Луки, оставив толпу студенток возле него томно вздыхать. Сказать, что ему было некомфортно в такой "компании" это неправильно, ведь он уже давно привык. Такие толпы бегают за ним регулярно, начиная со средней школы. Постоянные "случайные" касания, девчачий лепет со всех сторон, признания в любви чуть ли не каждый день. В какой то момент он просто перестал воспринимать всё как настоящее — теперь в его прогулке по школе должны обязательно участвовать фанатки, а иначе он чувствовал себя как без кожи — настолько ему въелось это всё.  — Лука, Лука! Я собираюсь прийти на пробы, ты придешь посмотреть? — донёсся голос из его личного стада.  — Конечно, обязательно приду, — пролепетал парень и подмигнул куда то в толпу – он не смотрел кто говорил.  Девушки начали живо перешептываться, и решивши воспользоваться этим, Лука быстро проскочил между ними "в уборную".  На самом же деле, он шел на крышу. Четкие звуки его туфель с каблуком разносились по опустевшему коридору — у большинства студентов в честь внепланового отпуска преподаватей-супругов закончились пары пораньше, и его группа не была исключением — просто лично он решил остаться и прогуляться по унику, в следствии чего набрал себе фан-клуб. А теперь он от него наконец отделался, и с предвкушением спешил к зеленым дверям, за которыми находился Иван: ещё будучи в аудитории, Лука из окна другого корпуса увидел, как он туда заходил. Это была отличная возможность  спокойно поговорить, учитывая, что в здании уже практически никого нет.  Он аккуратно нажал на ручку и тихо открыл дверь. Поток зимнего ветра неприятно ударил его в лицо, заставив неосознанно сморщиться и приобнять себя за плечи, ведь в легкой белой блузке было достаточно холодно. Лука сузил глаза и начал изучать все аспекты крыши, ища Ивана. На улице было уже напрочь темно, а ни одной лампочки вокруг не стояло — это немного усложнило ситуацию, заставив парня, всё таки, пройтись вперед.  Чем ближе он приближался к концу крыши, тем ближе становились слышны измученные всхлипы, и тем ближе Лука чувствовал эту всепоглощающую грусть, исходящую от него — Ивана. Тот сидел развернутым к улице, спрятавши лицо и поджавши ноги. Его фигура выглядела контрастно маленькой в сравнении с той, что ещё не так давно возвышалась над Лукой. Подумав об этом, блондин непроизвольно улыбнулся. Но улыбка его исчезла сразу, как он увидел недокуренную сигарету возле его ног.  Иван никогда не курил. Он был знаком с ним более года, и хоть они достаточно враждебно общались, Лука всегда знал, что тот максимальный ЗОЖник, и подобное даже в руки не возьмет. А тут взял.  Тихо, пытаясь не шуметь, парень подошел на расстояние вытянутой руки к плачущему коллеге. Иван не слышал его: в такие моменты чувства притупляются, и единственное, что ты слышишь и видишь — свое горе.  Лука плохо соображал, что делает. Он не понимал, что делает. Рука инстинктивно потянулась к плечу другого и остановилась на нем, начиная поглаживать. Воцарила тишина. Всхлипы утихли, вместо этого Иван, всё ещё заплаканный, медленно развернулся и взглянул на того, кто пытался его успокоить.  — Что ты здесь делаешь? Лука резко одернул руку, словно обожженный. На него смотрели полные ненависти, грусти и отчаяния глаза. Губы Ивана были поджаты, а волосы ещё более растрепаны, чем тогда в коридоре.  Про себя парень отметил, что даже таким он смотрится по истине красивым, но сказать не посмел. Вместо этого, он аккуратно обошел его со стороны и присел в метре, поджав под себя колени и обняв их руками. Лицо брюнета не выражало никаких позитивных эмоций. Но судя потому, что он спокойно отреагировал на прикосновение и само присутствие Луки, а не накинулся на него как питбуль без поводка, уже говорило о том, что Иван слишком обессилен, чтобы что-то выяснять. А оно и к лучшему.  — Хотел поговорить с тобой. — честно ответил лионец, переводя взгляд на Ивана, а потом обратно на улицу.  — Уходи.  Что-ж, он ожидал такого ответа. Но надо попробовать. — Иван, я пришел извиниться.  Парень измученно улыбнулся.  — Лука, не пизди мне. Только этого сейчас не хватало. Иван был тем, кто понимал его. С ним было тяжело играть в правду-ложь, хотя бы потому, что он каким то чудным образом всегда знал, когда он лжет, а когда нет. К удивлению, это распространялось только на него — Лука плохо мог отличить ложь Ивана, даже если хорошо отличал других.  — Раскусил. Я пришел просто посидеть тут перед выходными. Часто так делаю.  На крыше было холодно. Иван, одетый в пиджак поверх рубашки и теплый свитер, не так чувствовал эту ноябрьскую погоду — она ему даже нравилась. Он не любил летнюю жару по многим причинам, и одна из них была в том, что когда жарко, его организм будто бы переставал работать. Он уже не мог выйти на пробежку утром, не мог написать конспект на занятия, не мог сосредоточиться вообще ни на чем либо, кроме всепоглощающей духоты. Напротив, погода, когда воздух будет обжигать тебе легкие, была для него абсолютным спасением. Правда, для человека, сидящего возле, всё было в точности да наоборот — Лука подрагивал от каждого порыва ветра, пытаясь укрыть себя руками как можно лучше. Его золотистые волосы небрежно спадали на глаза, один из которых был закрыт специальной медицинской повязкой: последствия дружеского предупреждения Ивана. Глаза — это зеркало души. Душа Луки была глубоко спрятана от всех.  — Как твоя травма? Надеюсь, врачи диагнозировали тебе слабоумие до конца дней?— хмыкнул Иван. Слёзы перестали терзать его. Неприятное присутствие коллеги заметно успокоило его, хотя лично он отказывался это осознавать.  — К сожалению, ты бил не настолько сильно, чтобы принести мне такие увечья, — с иронией произнес Лука, и немного подумав, добавил: — Впрочем, должен сказать тебе спасибо – моя фан база возросла примерно на 10%. Твоя, соответственно, уменьшилась.  — Меня фан база не интересует. Уверен, как и тебя. Я даже рад, что они начали отвязываться. — Не знаю, Иван. Все эти девочки-студентки и их чувства абсолютно пустые, но само присутствие такой "стены" слегка облегчает мои тяжелые будни.  — А тебя что, ещё кто-то кроме меня пиздит? — с тихим смешком пошутил парень, и неоднозначно посмотрел в его сторону, — Я ревную.  — Ну, думаю, сцены в театральном не считаются — там меня избивал рыцарь Мориэтто, потом злой колдун Людвик, и...— Лука поднес руку к подбородку, будто бы начав вспоминать, когда ещё Иван в образе других персонажей оказывал ему сценические побои.  — И верный Барбос Тилла, — с едва уловимой грустью в голосе помог ему вспомнить парень.  Лука удивился. Ещё месяц назад он буквально был готов порвать его за любое упоминание его несчастной любви, а сейчас "шутит" так, как бы не пошутил сам Лука, тем более в такой изломанной ситуации.  Он прижал к себе колени ещё ближе, и аккуратно положил на них голову. Глазами он тайно изучал лицо Ивана. Ветер полностью разрушил его уладку, оставляя одинокие пасма волос танцевать при каждом порыве. Глаза были тусклее, чем обычно — привычный красный во внутреннем крае его радужки был еле виден. Густые нижние ресницы хорошо дополняли волшебний образ, а, наконец-то, расслабленные губы, говорили о том, что Иван успокоился. Лука хмыкнул: он был рад, что смог помочь ему. Пусть даже не столько действиями, как обычным ненавистным фигурированием — слезы перестали течь по его лицу, а голос более приблизился к тому, что был у него всегда.  Лука был уверен, что Иван не ненавидит его так, как выражает это.  — Иван, тебя самого не смешит вся комичность этой ситуации? Ты никогда не думал о том, зачем так пляшешь для человека, которому ты не нужен? — вдруг с резкой серьезностью произнес Лука. Он хотел попытать счастье узнать мотивы второго. Ему хотелось понимать, как с таким интеллектом он не может разглядеть того, что лежит на поверхности. — Я люблю его. Думаю, это достаточная причина.  Иван оглянулся в его сторону, наблюдая, как Лука продолжает невозмутимо смотреть ему в глаза. Он слегка улыбнулся и вновь устремил взгляд на улицу — Тилл уже давно ушел.  — Любовь не является достаточной причиной чтобы унижать себя. Ты достоин намного большего. С самой первой встречи я пытаюсь сказать тебе это, но не понимаю, как достучаться до твоего сердца. Иван не мог сейчас злиться на этого лжеангела. Он так устал от всего, что его окружает, что готов даже на время забыть о том, кто является главной причиной всего дерьма. Ему хотелось поговорить с кем-то. Хотелось присутствия человека. — Открою тебе секрет: я тоже абсолютно не понимаю, Лука. Мне кажется, моя любовь стала частью ежедневной рутины. Я привык к ней, привык пробовать, получать отказы и вновь пробовать. Не думаю, что ты сможешь понять меня. Ты ведь и не любил никого толком, — после минутного молчания объяснил Иван. Он был усведомлен о том, что Лука прежде никогда не был в отношениях. Лука никогда прежде не имел человека, способного вызвать у него подобные чувства.  Как говорят люди — "пока бедным не станешь, бедного не поймешь".   — Ты не прав, Иванушка. Я любил.  Парень в удивлении вскинул бровь вверх.  «Да быть не может»  — Вот это заявление. И кем же был этот несчастный?   — Не могу сказать. Моя любовь не похожа на твою ни в одном её проявлении.  — Ты привязываешь человека к кровати и пытаешь его самыми извращенными пытками, вместо поцелуев в щёчку утром? — иронично хмыкнул Иван. — Тогда это не любовь, а больные повадки.  В миг Лука поднялся с холодного бетона и расправив плечи, подошел вплотную к спине Ивана. Пока второй попытался понять, в чем дело, Лука быстро наклонил голову и тронулся своими золотыми кучерями черной, как ночь, макушки Ивана. Не прошло и секунды как он вновь выпрямился, встретив на себе недоумевающий взгляд брюнета.  — Всё таки, я наверное слишком сильно тебе тогда приложил, — медленно протянул Иван. — Мозги совсем отшибло.  Искрення улыбка расползлась по довольному лицу лионца.  —  Я показал тебе, что подразумеваю под любовью. Любовь — чувство взаимное. Это когда ты ждешь человека, скучаешь, оплакиваешь с ним все горя и обиды. Когда вы можете двое обняться и чувствовать себя хорошо, — слово за словом начал говорить Лука, обходя Ивана с другой стороны и аккуратно садясь перед ним на корточки. Между ними оставались злосчастные 30 см: брюнет внимательно смотрел на парня, будто бы соглашаясь с его словами. Лука продолжил: — Всё это оказываешь ты – но никак не Тилл. Поэтому именно в твоём случае, это не любовь. Это страдание.  Блондин намеренно выделил последнее слово, подчеркивая всю его важность. В глубине души ему было искренне жаль Ивана.  — Предположим, что мне нравится страдать. Что, если я пока не встретил человека достойнее Тилла?  — А чем Тилл достойный?  — Он..добрый. Заботливый.  — По отношению к тебе? — Лука саркастически улыбулся, прищурив глаза, — Ты дурак, Иван.  В следующую секунду он снова резко поднялся, заставивши оппонента подвести вверх голову. Лука быстро сунул в карман брюков руку, и уже спустя секунду вытянул оттуда неизвестную бумажку, протянув её Ивану.  — Возьми.  — Что это?  — Возьми говорю.  Парень с недоверием взял бумажку, напоминающую визитку, и бегло прочитал содержание.  — Номер психолога? — на его лице появилась странная улыбка, — Серьёзно?  — Почти. Мой.  «Он шутит?» И вдруг Иван тихо, облегченно засмеялся. После всего, что между ними случилось, максимально странно сейчас предлагать свою "профессиональную" помощь — Лука ведь учится на факультете психологии.  В это же время блондин стоял и сам улыбался. Он понимал причину смеха Ивана, и был рад, что смог стать ею.  — Фух, Боже.. Нет, Лука, я всё понимаю, но твоя консультация – последнее, что мне необходимо в жизни, — немного отдышавшись, расставил приоритеты парень, — Как ты вообще умудрился с такой сучьей натурой на психологию поступить? Тебе прямое дело на международку!  — Эй, это у меня то "сучья натура"? — наигранно обиделся он, — И, между прочим, психолог из меня очень даже ничего! Я к тебе со всей душой и сердцем, а ты вот так!  Иван, наконец-то, встал с бетона и разомнул плечи. Теперь он был выше Луки на более чем 10 см — как можно понять, возраст не играл никакой роли.  Он спокойно подошел к нему, наклонился чуть вниз, и пока блондин пытался понять, в чем дело, вдруг резко сделал будущему психологу щелбан. Тот, от неожиданности, сморщился, а Иван показательно поднес визитку к лицу и произнес: — Хорошо, её я заберу. Но ни на что не надейся. А "это", — он показал себе на лоб, — за твое любезное "проявление любви". Проявляй её, пожалуйста, фанаткам за углом, — парень предупреждающе кивнул головой в сторону входных дверей, — К слову, тебе не помешало бы обернуться и взглянуть самому.  Закончив растирать свой несчастный лоб, Лука правда обернулся на слова Ивана: его удивлению не было предела.  Из чуть приоткрытой двери на них смотрело несколько девочек, щелкая своими розовыми мобильниками. Как только брюнет сделал многозначительное "кхм-кхм", они осознали, что их заметили, и все четверо в миг убежали, сверкая юбками напоследок.  — Как видишь, никакой личной жизни, — проконстатировал Иван.  — Главное, чтобы потом в универской газете не висели наши прифотошопленные фото к гейским картинкам. — Фу, даже не говори об этом, меня сейчас стошнит, — показушно делая жесты рвоты пожаловался парень. — Хуже этого разве что спектакль с тобой, где я в роли принцессы. Помнишь нас хотели так поставить?  Лука улыбнулся, вспоминая тот случай: Суа заболела в самый ответственный момент, когда надо было делать спектакль о принцессе Италии и её принце, которые были несчастливо влюблены в друг друга. В одной из сцен, принцессе надо было упасть в обьятия спасителя и торжественно поцеловать его: О, каким было выражение лица Ивана, когда руководство захотело поставить его вместо Суа, ведь "внешность очень похожа". Принцем, к слову, был Лука.  — Помню. Такое не забудешь – ты тогда там чуть не разрыдался, — фальшиво сожалеюще сказал блондин. — Ну, это ты уже перегибаешь. Не разрыдался, но просто надо было целую неделю таскаться по Парижу и искать подходящую актрису на замену – хорошо, что наш университет пользуется популярностью, поэтому желающие были.  — А мне кажется, белое платье и розовая помада тебе очень даже подходили! — хихикая, заверил его Лука.  — Сейчас доиграешься.  — Хорошо, молчу.  Они вместе добродушно засмеялись, заставив холодный ветер стать чуточку теплее — Луке уже не холодно. На наручных часах Ивана время пробило 18:00. В сумме он пробыл на крыше больше часа: надо было спешить в цветочный.  Он быстро кинул блондину, что ему уже пора, а тот лишь грустно проводил его взглядом, пока второй шел к sortie, ведущим в коридор. Ему правда нравилось разговаривать с ним. Он интересный, разносторонний и уникальный человек — за всю свою жизнь он встречал лишь двух таких.  Но Лука не мог отделаться от навязчивого чувства, что теряет его, не успев приобрести.

***

Иван вышел с университета, попутно поправляя серый шарф. До того он ещё успел забежать в гардероб и взять свои вещи: сумку, черное пальто и зимние аксессуары. У него было ровно 20 минут перед началом рабочей смены, и он должен был потратить их эффективно, чтобы не получить плохую характеристику от сотрудника. В кармане запищал телефон, уведомляя о новом сообщении. Парень быстро достал его, зашел в мессенджер и прочитал скудое на содержание предложение: « Иван, здравствуйте. Просим вас послезавтра явиться в 206 кабинет. С уважением, руководство театрального кружка » 18:12

« Хорошо »

18:12

Он закрыл телефон, размышляя о цели такой просьбы — наверное, хотят окончательно закрыть его посещения. Тогда для этого потребуются документы. Почему они не предупредили их взять? Вдруг резкий холодок пробежал по кончику носа Ивана. Затем и по указательному пальцу. И по щеке. И снова по носу. Он поднял голову, пытаясь найти причину раздражения. Его темные, прищуренные глаза в миг засияли. Первый снег.