Полюбить тебя снова

Полюби не меня, а мое

Первая половина вечера прошла относительно неплохо, несмотря на то, что аудиенция вышла довольно-таки напряженной. Один молча выслушал Тора, который всеми способами сглаживал углы, и под конец его речи лишь хмыкнул. За Джейн, видимо, он уже успел выслушать, а за братца прилетит позже. Гости с Земли Всеотца интересовали чуть меньше, чем мухи, кружащие по весне, а вот добровольное появление Локи в Асгарде перетянуло на себя весь фокус внимания. Валькирии, окружающие Одина, и стража, расставленная у всех дверей, откровенно пялились на мятежного царевича, который осмелился заявиться в чертоге, что было равносильно самоубийству в данном случае. И Фрейя, и Фригга тоже не без интереса поглядывали на Локи и в особенности на его безвкусную одежду. Последней не терпелось обнять сына, расспросить его обо всем — она истосковалась в разлуке, а первая за эти годы посерела и потухла — видимо, так сказалась потеря старшей дочери. — Вы оба потеряли всякий страх и стыд, — заключил Один, убрав руки за спину. — Один без зазрения приводит смертных в Асгард, словно тут проходной двор, про другого вообще сказать нечего, настолько это приводит меня в ужас и ярость. Так вас воспитывали? Отвечайте! Басистый рокот пронесся по зале, и мало кто не вздрогнул от него. — Дорогой… — Фригга подошла ближе к супругу. — Не будь с ними так строг. — Именно потому, что я не был с ними строг должным образом, дорогая, они позволяют себе то, что не должны, — Один осторожно снял руку Фригги со своего плеча, коротко поцеловал ее и вышагал вперед, к сыновьям. Пытливый взгляд прищуренных поблекших глаз остановился на Локи и изучающе впился ему в лицо. Локи же не опускал головы, высоко держа подбородок и доказывая в очередной раз, что его мятежный характер ничем не сломить, тем более уж какими-то гляделками. В эту минуту он больше переживал за Сигюн, которая стояла чуть позади Тора, прикрытая одной лишь его иллюзией. И все-таки как же любит Один устраивать спектакли. — Зачем ты пришел, сын мой? — проговорил четко, выделяя последние два слова. — Асгард переживает не лучшие дни. — Мне нет дела до Асгарда и того, что происходит здесь у вас — в конце концов, на трон я не претендую, кажется, примерно… с самого рождения, — Локи усмехнулся. — Если надо, отвечу за все, в чем ты считаешь меня виноватым, но оставаться здесь я не намерен. Если ты бросишь меня в тюрьму, я сбегу; попытаешься убить — я отвечу тем же; захочешь, чтобы я ответил по счетам — что ж, через это я проходил не раз. Что бы ты ни придумал для меня, я перенесу это с такой легкостью, что тебе станет противно и скучно. И я здесь лишь для того, чтобы лично сказать тебе, что больше не собираюсь бегать и прятаться от тебя. Так что я… хотел бы, чтобы наши пути разошлись навсегда. Это все. Один прищурился, одним глазом впившись в Локи, потом подошел к нему, кладя руку ему на плечо. Оно напряглось, но Локи не смел шевелиться. Всеотец заговорил отчетливо, но тихо, так, чтобы слышал его лишь сын. — У всего своя цена. — А после обратился к остальным. — Син, проводи гостей в отведенные для них покои. Стража, позовите Тюра. Он видел, каким тревожным взглядом смотрит на него Сигюн, не знающая, кто такой Тюр и в чем заключаются его обязанности, но никак не отреагировал, сжимая руки в кулаки; видел, как протестующе смотрит на Одина Син, но бессильная в данной ситуации; видел напуганный взгляд матери. Локи не хотел признаваться в этом даже самому себе, но дрожь в ногах не унималась все то время, что покидали залу. В памяти еще были свежи воспоминания обо всех наказаниях. Но все же было чуточку легче, что Сигюн не станет свидетельницей этого позора. А до остальных ему дела нет. — Дорогой, прошу, — Фригга встала перед Одином. — Не обязательно все решать так. Пожалуйста. Он и твой сын тоже. Сколько раз слышал это Локи за всю свою жизнь, но всегда это заканчивалось одинаково. — Сиф, уведи королеву. Да, ничего нового. Сиф, черноволосая крепкая валькирия, с прямыми четкими чертами лица и с равнодушием в глазах, что с годами только окрепло, подошла к женщине и взяла ее за предплечье. Естественно, та начала вырываться. — Леди Фригга, пожалуйста, не заставляйте мне причинять вам боль. — Это неправильно, Один! — Сиф подтолкнула ее в открытые двери. — Ты и сам это знаешь!.. Когда двери закрылись, Один устало уселся в трон, по-царски располагаясь в нем удобнее, и прикрыл веко. На верхушке трона ютились его шестерки: Хугин и Мунин. Через некоторое время в зале показался ас, которого боялись все преступники, заключенные в асгардскую темницу. Если кому-то удавалось пережить встречу с ним, то он считался счастливчиком. В памяти Локи до сих пор был свеж образ Тюра: бронзовая кожа, контрастирующие белые волосы и черные глаза, рельефные мышцы, которые были частично обнажены, — и в особенности была примечательна его кожаная длинная плеть, висящая на поясе. В детстве, когда они встретились впервые, ас казался ему великаном, чудовищем, хотя был не намного старше. Мало что изменилось с тех пор. Локи все еще ненавидел и презирал его, но до сих пор ничего не мог поделать с неминуемым. Масла подбавлял тот факт, что Тюр был племянником Одина и, соответственно, кузеном Тора, и Локи особенно чувствовал себя врагом народа, без единого существа на его стороне. — Давно не виделись, ваше высочество, — он въедливо ухмыльнулся и едва ли не шуточно поклонился ему — да, вероятно, сложно вести себя почтенно с тем, кого порол на регулярной основе, как дворовую собаку. — Вам помочь раздеться или вы сами? Локи ничего не ответил и угрюмо начал стаскивать с себя вещи, бросая их на пол. В такие моменты он задавался вопросом, кого он ненавидит больше: Тюра или все же Одина. Наверное, обоих одинаково сильно. Но все же не так сильно, как Тора, который стоял в отдалении, возле трона, и даже не смотрел на него. Он даже не попытался защитить его, хотя это было бесполезно. Один махнул рукой, и Тюр с нажимом заставил Локи встать на колени. — За мужество, которое ты проявил, придя сам, ты получишь на десять ударов меньше. Всего — двадцать. Можешь начинать, Тюр. Локи опустил голову, закрывая глаза. В такие моменты он всегда думал о чем-то приятном, чтобы не сойти с ума от страха. В голове возникла пленительная картинка стакана, доверху наполненного карамельным латте со взбитыми сливками и тонким слоем корицы. С хлестом на спине расцвела первая алая полоса.

***

Ночь выдалась мучительной. Спина изнывала все это время, но больше болело искалеченное сердце. Наконец, забрезжил рассвет. Локи переживал подобное уже много раз, но последний был достаточно давно, чтобы ощущения померкли и поблекли в его памяти. Оттого становилось неприятно напряженно внутри, даже мерзко. Он думал, что это навсегда позади, что он уже достаточно натерпелся и дожил до того момента, когда никто не посмеет поднять на него руку. Локи находился в купальне один. Как правило, у каждого бога был свой час, который он мог провести в одиночестве. Он стоял у запотевших зеркал, уперевшись руками в каменный умывальник. Его тело било мелкой дрожью, с которой он усиленно боролся все это время. По напряженным плечам и спине стекали капли воды, убегая до самого пояса, исполосованного плетью. От ран остались уже корки благодаря мази, которую Син незаметно передала ему, когда все кончилось, но рану на душе никакая, даже самая волшебная мазь излечить не могла, как и никакая вода не могла смыть пережитого унижения и позора. Локи сжал руки в кулаки. Он весь дрожал. От злости, от ненависти, от боли. Он понимал, что сделал это во имя своей свободы, будущего своего и Сигюн. Это была та самая обменная монета, благодаря которой Локи мог спокойно жить дальше, не оглядываясь с недоверием назад и спокойно засыпая по ночам. Но тот факт, что отец, пускай и не родной, хладнокровно высек его, пусть и не своей рукой, как раньше, ранил, ранил до сих пор. Глаза, сухие, полны ненависти, которая вытеснила всякие слезы. Локи глубоко вдохнул и пообещал себе, что такого больше никогда не повторится: ничто не ранит его, ничто здесь не будет иметь для него значение и никто больше разочарует его подобным образом. Отныне он отрекается от этой семьи, которая только несла ему боль все эти года. Больше он не даст ей шанса.

***

Утро тянулось и тянулось. После банных процедур предстояло сменить одежду, привести себя в порядок и спуститься в столовую, чтобы сидеть с лицом ничего не знающего. Локи уже отвык от когда-то привычной ему одежды. Брюки из оленьей кожи, шелковая рубашка, плотный кожаный фрак, теперь они казались ему неудобными, душащими. Его личная служанка потратила только пол-утра, чтобы уложить ему волосы! Вот так, слегка назад, кончиками наружу. А на Земле если не всем, то большинству плевать на это. Локи так и вовсе уже был готов подвязывать их резинкой. В столовую он зашел с большим трудом. Ноги, словно свинцовые, еле делали шаг за шагом, отдавая неприятными ощущениями в спину. Локи оглядел всех присутствующих взглядом: ждали только его и Одина. К сожалению, сейчас он не хотел видеть кого-либо из них, потому что каждый напоминал ему о том, что он хотел бы забыть или, по крайней мере, не вспоминать. Фригга напоминала ему о беззаботных временах, Фрейя — о безнадежности прощения (ведь Локи она никогда не любила), Сигюн — о горечи их любви, Син — о том, что даже богам свойственно ломаться, Джейн напоминала о всеобщей ненависти людей к его персоне, а о Торе и говорить нечего. Один был лишь частью, пусть и большой, его горьких болезненных воспоминаний. Итак, за столом сидели почти все. Син не удержалась и уговорила Сигюн одеть ее и убрать ей волосы, так что она выглядела практически как раньше. Светло-зеленое шелковое платье в пол с длинными рукавами как нельзя выгодно подчеркивало глаза, а золотистый обруч на голове шел к рыжеватому цвету волос. К сожалению, больше никто не видел красоту Сигюн, скрытую за иллюзией. На Джейн было что-то более скромное — холщовое голубое платье с широким золотым поясом. Девушки с присущей им неловкостью поприветствовали Локи, сидя там, где им было велено. Спустя меньше чем через десяток минут все были в сборе. Во главе стола сидел Один, справа от него — Фригга, а слева — Тор. Возле него уже Локи, Сигюн и Джейн. Напротив же расположились Фрейя и Син. Напряжение, царящее в столовой, было чуть жиже, чем патока в горшочке на столе. Говорить никому не хотелось, да и нечего было. В молчании звенели столовые приборы и бокалы. В центре стояла огромная ваза с фруктами: крупными сочными яблоками, черным виноградом, спелыми грушами и персиками — все из сада. Вокруг всякие тарелочки с различным содержимым: и козий сыр, и творог, и ароматный хлеб с зернами, и мягкое масло, и свежая зелень, и вареные яйца. Локи меланхолично отправлял виноградины в рот и заедал их сыром — аппетита у него не было совершенно, но нужно было делать вид, что с ним все хорошо. Особенно перед Одином. Не мог же он показать, насколько болезненно ему приходилось переживать случившееся. Сигюн, сидящая рядом, уверенно взяла несколько побегов спаржи себе на тарелку и принялась пилить их ножом. — Ее едят руками, — шепнул Локи, тут же запивая медом слова. Сигюн медленно и тихо положила приборы, чтобы не привлекать внимания, и осторожно взяла побег спаржи в руку. Судя по ее лицу, пробовать ей расхотелось совершенно. Локи понял, что для нее завтрак тоже был скорее мучением, чем приятным времяпрепровождением. Остаток трапезы прошел в таком же духе: никто ничего не говорил, все с недоверием косились друг на друга, и один только Один с удовольствием причмокивал, смакуя медовый вкус напитка.

***

Стоило трапезе подойти к концу, как Локи резво выскочил из столовой, не желая находиться с неприятными ему лицами в одном помещении. Сигюн он весьма предусмотрительно повлек с собой и, пока Тор занимался лечением ненаглядной, решил с толком использовать свободное время. Он очень надеялся, что Сигюн не расстроит его планов на ее счет. — Хорошо, — она тепло улыбнулась ему. — С чего начнем? Локи призадумался, хотя не раз до этого момента прогонял в голове маршрут, где он не упустит ни одного важного для себя места. Как ни крути, это уникальный шанс показать Сигюн, как она жила. Возможно, даже единственный, ведь людей просто так не пускают в Асгард (даже если они бывшие боги), а Локи не планировал больше когда-либо появляться в Асгарде. Коварная улыбка появилась на его лице. Он определился. — Идем. Тебе должно понравиться. Сад был местом их первой встречи, последней прогулки и вечным напоминанием о том, кем они когда-то были. Сейчас был период плодоношения (хотя в Асгарде можно было что угодно переменить по велению царя). Как и предполагал Локи, Сигюн была по меньшей мере в восторге от сада. Во-первых, он был огромных размеров, во-вторых, здесь все было ново и природа была другой, и в-третьих, такой красоты ни в одном уголке Земли не сыщешь. Пока что он занимал лишь половину территории за дворцом, полумесяцем раскидываясь зеленью. Здесь в основном росли кусты и плодоносящие деревья, в пруду можно было заметить кувшинки, а цветы росли сами по себе, здесь их никто не ограничивал, поэтому иногда казалось, что сад заброшен. Об обратном говорили скошенный газон и аккуратно стриженые кусты сирени, растущие повсюду. Вечерами из-за перепадов температуры и наличия водоема в саду образовывался туман, и территория окуналась в поволоку загадочности и волшебства. Антуража прибавляли светлячки. Но сейчас был самый полдень, тепло, ясно и солнечно, так что сад походил скорее на райский уголок из рекламы «Баунти». Поначалу Сигюн и Локи молча шли по мощеной тропинке в неизвестном направлении — туда, куда вели их ноги. Сигюн увлеченно крутила головой, а Локи наблюдал, чтобы она не споткнулась и не запуталась в подоле собственного платья (в прошлом она довольно быстро обучилась изяществу, и Локи редко приходилось уберегать ее от неуклюжестей). У него возникло чувство дежавю. Они очень много времени проводили в саду, где не давили стены и можно было уединиться. Локи следил за выражением лица Юн: вдруг она почувствовала то же? Вдруг в памяти что-то всплыло или хотя бы отозвалось в сердце? — Здесь так красиво… и умиротворенно, — Сигюн коснулась кончиками пальцев цветущего плюща на беседке. — Расскажешь мне про это место? Локи почесал затылок, едва застигнутый врасплох: от нее можно было ожидать подобного вопроса. — Ну… сад появился, когда далекий предок Одина посадил кольцо золотых яблонь неподалеку от дворца (кстати, мы сейчас находимся именно в нем). После под нужды семьи начали появляться предметы удобства: беседки, лавочки, фонтаны, есть даже небольшой пруд, если он не высох. Сад расширялся, выращивались новые растения, плодородные и нет. Главной его особенностью является то, что он… скажем, зачарован. Здесь очень спокойно не просто так. Сад питается остатками магии его посетителей и перерабатывает ее в слабоконцентрированную сонную пыль. — Ого. А кто ухаживает за ним? Здесь довольно большая площадь… — Обычно за садом следят альвы. — Это?.. — Духи природы. Люди обычно называют их «эльфами». Но с тех пор как Фрейя, твоя матушка, перебралась в Асгард, все находятся под ее попечительством. Не могу сказать, что стало хуже, скорее, сад приручили, привели в порядок, теперь здесь все будто подчиняется чему-то одному. — Хотела бы я на них посмотреть, — со вздохом Сигюн огладила лепестки плюща. — На альв. Локи подошел к ней сзади и за плечи повернул в сторону персиковых деревьев, которые располагались за пределами яблоневого кольца, по ту сторону мощеной тропинки. Она, не сопротивляясь, позволила ему остаться рядом. — И ты можешь это сделать прямо сейчас. Не шевелись, просто смотри вперед. Альвы пугливые, но очень доверчивые, — Локи шепнул: — Они любят новые лица. Смотри. И вправду: после этого между деревьями замелькали призрачные маленькие фигуры альв, которые собирали спелые плоды в корзины. Босые девушки плавно перемещались между стволов, то исчезая, то появляясь, словно играли в прятки. Их одежда была очень похожа на лепестки цветов, в которые были завернуты их тела, с тонкими прожилками, кожа светлая, не тронутая солнцем, волосы красиво убраны в цветах, рассыпаются по плечам и до поясниц. Их изящество и легкость завораживали, а умиротворение передавалось всякому смотрящему. — Они словно сказочные, — шепнула Юн, чуть поворачивая лицо в сторону Локи и случайно задевая его щеку носом. — И такие маленькие. — Только им этого не говори, — усмехнулся он. — Обижаются, когда подмечают их рост. — Ой, — шепнула Сигюн, прикрыв ладошкой рот, будто кто-то ее услышал, кроме Локи. Он с нежностью улыбнулся ей. — Хочешь персик? Девушка закивала. — С удовольствием!

***

После того как Локи и Сигюн прижучили полдесятка сочных спелых персиков и вымазались в сладком липком соке, который они успешно смыли в пруду, пришел черед следующего пункта назначения. Библиотека. Локи, конечно, любил и эти полки, и зачитанные книги, но больше их любила Сигюн. Когда-то. Она любила читать, молча и вслух, а Локи любил наблюдать за ней. Когда она сосредотачивалась на чем-то, что-то в ней появлялось новое, чуждое, но такое привлекательное, завораживающее, что захочешь — глаз не оторвешь. Локи, сам того не зная, полюбил все то, что любила Сигюн, и, как следствие, полюбил и ее. Сейчас оба стояли в центре под сводчатым потолком, откуда лился теплый солнечный свет на пол и рассыпался по белому мрамору в разные стороны. Из витражных окон тоже прокрадывались лучики и прыгали по ступеням, полкам и столам. В этом свете волосы Сигюн засверкали жидким янтарным медом, и Локи, очарованный, на секунду замер, прежде чем ответить на ее закономерный вопрос. — Здесь находятся все книги со времен создания Девяти Миров. — Не знаю, сколько это, но, должно быть, очень много… В глазах Локи мелькнуло присущее ему коварство. — Хочешь взять себе что-нибудь на память? Сигюн сначала воодушевилась, а потом с подозрением скосила глаза в сторону. — Разве так можно? — Если осторожно, — Локи кивнул. — Даже не знаю… — озадачилась девушка. — Красть у Всеотца?.. — Давай! — Локи взял ее за обе руки и повлек к бесконечным рядам книг. — Это не воровство, а одалживание. Без намерения вернуть. К тому же никто даже не заметит. Честное бесчестное! Полки тянулись в обе стороны непрерывными стеллажами, а заканчивались высоко под сводом потолка. Локи предложил забраться по лестнице наверх, но Сигюн наотрез отказалась из-за страха высоты. Тогда они стали искать что-то подходящее в зоне доступа глаз и рук. Сигюн выбирала относительно недолго, минут десять, но ответственно, открывая заинтересовавшие и листая их, хотя ни слова, конечно же, не понимала. Локи ей не мешал. Это был решающий момент — что же она унесет с собой в качестве воспоминания из Асгарда. Будет ли это травник или же руководство по целительству. Или же Сигюн выберет наугад, лишь бы не обидеть Локи? Спустя какое-то время она вытащила маленькую синюю книжечку в холщовом переплете, затесавшуюся между огромными томами. На плотной крышке золотыми буквами красовалось название — на скандинавском. Сигюн подала ее Локи. — Что это? Он взял книжонку и развернул к себе, хмурясь к себе. — Сборник сказок, если верить названию. Это твой окончательный выбор? Сигюн кивнула. Весьма неожиданно, но что-то подобное Локи и ожидал. Сигюн никогда не была предсказуемой. — Хорошо. Пусть будет так. Локи показушно покрутил маленький томик в руках, а в следующую секунду он куда-то исчез, будто его и не было никогда, а его лицо озарила озорная улыбка. Сигюн подыграла и шутливо поаплодировала ему, а тот не менее шутливо поклонился ей, убрав одну руку за спину, а другую держа спереди. Они похихикали и направились бродить по библиотеке, время от времени прячась друг от друга между рядами. Неравномерные шаги и тихие смешки нарушали тишину библиотеки, рассеиваясь эхом по помещению. Локи с азартом выскочил в читальный зал, но вместо Сигюн обнаружил там другую женщину: сидящую на софе Фриггу с книгой в руках (вероятно, по вопросу Джейн). По скрещенным стройным ногам струился морской атласный подол платья, а стан обхватывал отлитый из золота корсет, на котором мелькали блики солнечного света. Волосы частично собраны сзади в витиеватую прическу-ракушку, заколотые гребнем, кое-где мелькают белые нити волос. Фригга под стать настоящей богине умела сочетать в себе изящество и силу. Этим и не только восхищались и подданные, и знать. Локи развернулся в намерении скрыться, пока матушка не заметила его присутствие, и тут же появилась Сигюн и чуть не влетела прямо Локи, каким-то чудом остановившись в дюйме от него. Он завлек ее обратно в ряды книг, где их не было видно. — Думаю, нам пора, — шепнул он, напряженно глядя Сигюн в глаза. Она все поняла. Они тихо прошмыгнули дальше, и Локи подтолкнул Сигюн к выходу и сам хотел было скользнуть за арку, но не успел: Фригга точно заметила его — об этом сказала только появившаяся на губах тихая улыбка. Уйти пойманным с поличным было бы еще более стыдно, чем просто пытаться незаметно сбежать. Локи вздохнул. — Подождешь меня снаружи? Я быстро. Сигюн без возражений кивнула и скрылась за дверьми. Локи остался один. — Прячешься от меня, как в детстве? — голос Фригги звонкой струной пронесся по библиотеке. Локи поверженно развернулся. Слова, как и движения, давались ему с трудом. Именно сейчас ему хотелось провалиться под землю, прямо в Хельхейм. — Нет, матушка. Не хотел мешать. Фригга неторопливо закрыла книгу и отложила ее к стопке других, поношенных и старых, потом подняла голову, глядя на сына снизу вверх, говоря тем самым, что всякое занятие может подождать. Поманила его. — Подойди ближе. Она вытянула руку, и Локи сделал как ему было велено, накрывая прохладные пальцы матери своими ладонями. Несколько мгновений ничего не происходило, а после Локи сел Фригге в ноги и прислонился виском к ее колену. Фригга коснулась прохладными пальцами его волос. Локи закрыл глаза, наслаждаясь такой редкой лаской материнской руки. Они какое-то время молчали и не шевелились, боясь нарушить хрупкую идиллию. Было так спокойно… — Ты изнурен, дорогой, — наконец прошептала Фригга. — Я скучал по тебе. — Я знаю, родной, я тоже. После ухода Юн все так изменилось… — женщина вздохнула, ловко перебирая пальцами черные пряди и пряча их за ухо, как делала когда-то в детстве. — Мы изменились. Тор совсем помрачнел, ты ожесточился и пустился в бега, а Син вообще не узнать, бедная девочка… — она с досадой покачала головой. — Один еще больше закостенел, даже не знаю, как теперь смягчить его сердце. Я все пыталась отговорить его простить тебя, но безуспешно. — Он всегда был непреклонен. В этом нет твоей вины, — он опустил взгляд. Больше всего он боялся именно ее осуждения. — Мне стыдно было показываться тебе на глаза после всего, что я совершил. Я плохой сын. — Локи сжал прохладную ткань платья. Он чувствовал, что ему необходимо исповедаться. — Я причинил столько боли другим, подвел тебя. Фригга светло улыбнулась, и в ее глазах заблестели искорки, за которыми скрывался туман горечи и тоски. Какой-то мрачный осадок скопился на дне ее светлых глаз. — Ты уже достаточно заплатил за свои ошибки. Я не буду терзать тебя. Что бы ни случилось, я буду любить тебя одинаково сильно. И знай: я ни в чем тебя не виню. Хорошо, Локи? Обещай мне, что будешь помнить это всегда. — Обещаю, матушка, — ответил он, сам не зная, почему Фригга вдруг решила брать с него такие странные обещания. Он нашел вслепую ее руку у своей головы, обхватил ее пальцами и горячо поцеловал. Холод колец остался на губах. Локи вышел из библиотеки со странным чувством на душе, с каким-то непонятным терпким осадком, будто только что состоялось что-то важное, а он и не понял этого. Сбитый с толку и погруженный в размышления, он не сразу заметил, что по ту сторону коридора Сигюн увлеченно беседует с Тором и Джейн. Какая-то волна раздражения поднялась в нем: Локи, кажется, не переносил, когда Юн взаимодействовала с кем-то, кто был ему неприятен. — Локи! — Сигюн обернулась, почувствовав его приближение. — Хорошие новости. Ну относительно… — Джейн пока останется здесь под надзором целительниц. Вам, увы, придется покинуть Асгард в ближайшее время. — И как только Один и тебя не вышвырнул, — усмехнулся Локи в адрес Джейн. Девушка фыркнула и намеренно проигнорировала едкий вопрос, отвернув голову. — Таков был уговор, — ответил Тор. — Мы приняли разумное решение. Локи сжал челюсти. Да, логичнее им с Сигюн убраться из Асгарда, особенно после позорной порки. — О да, вы-то у нас мастера принимать «разумные решения»! От выплеснувшейся желчи вздрогнула даже Сигюн. Локи снова почувствовал ту несправедливость, что преследовала его всю жизнь. С какой стати Один так легко идет на уступки? — С их последствиями мне приходится разбираться и по сей день. Еще и Син ввязали в это, зная, что она не посмеет пойти против воли Всеотца! Тор хмурился и чувствовал себя неуютно. Этот разговор был не уместен при девушках, и отвечать ему оттого хотелось еще меньше. — Поэтому отец решил не говорить больше никому, — процедил Тор. Локи устал. Устал, что все талдычат ему одно и то же: что это было правильно. Может, и было. Но что если был и другой способ? Что если все это можно было сделать иначе? А не просто проигнорировать факт значимости Сигюн для него и наплевать на его чувства. — Нет, братец, это все еще не оправдывает ваше решение и не делает его верным. Вы забрали у меня надежду и подорвали всякое доверие к этому семейству. И давай больше никогда не возвращаться к этому разговору. — Если ты того желаешь, — мрачно ответил Тор. — Еще как, — Локи не сводил глаз с брата, но жесткостью интонации давая Сигюн понять, что на этом все закончено.

***

Ужин Локи пропустил. Видеть эти лица ему было невыносимо. В самом деле он был даже рад покинуть Асгард как можно быстрее. Здесь у него больше нет дел. Да, тоска по матери будет сжирать время от времени, но он придумает, как передать ей весточку, может, наладит какую-нибудь систему регулярной переписки. Вечер был теплый. На улице свежо и пахнет росой. Сигюн нашла Локи на балконе довольно быстро, да и он не особо прятался (хотя все же он искал одиночества). Молча подойдя, она встала рядом и тоже подняла взгляд на небо. Локи любил изучать звезды, они казались ему чем-то необыкновенным, далеким. Возможно, эти планеты давно исчезли, но их свет до сих пор доходит до них как последнее слово этому миру. Был закат. Первые яркие точки только-только виднелись над самым куполом. Алое зарево бросало лучи на винное бархатное платье Сигюн, а волосы сделались цвета жидкого золота. — Тебе идет это платье, — нарушил молчание Локи. — Спасибо, — Сигюн тихо улыбнулась. — Честно говоря, я быстро к нему привыкла. Наверное, физическая память. Удивительно, правда? — Знаешь, я уже столько всего пережил после встречи с тобой, что это не кажется чем-то странным. Они оба усмехнулись и снова замолчали на какое-то время. — Позволь спросить, — Сигюн подняла глаза на Локи, — что произошло между вами? Почему ты так холоден с братом? Отцом? Мне кажется, что и к Син у тебя есть что-то... Он горько усмехнулся. — Братом и отцом? Они никогда ими не были для меня. Бог Лжи тут я, но оба на редкость отлично справляются с наглым враньем мне в глаза. Наследственное, видимо. — Локи вздохнул. — Я не родной сын Одина — и знаешь, многое, очень многое встало на места, когда я об этом узнал, — Тор же лгал мне о твоей… смерти. Как и твоя сестра. Весело им небось было смотреть, как я страдаю от их лжи, как мучаюсь, лезу на стену и саморазрушаюсь… — Почему ты смотришь на это так? — Как «так»? — Будто они хотели тебе навредить. А что если, солгав, они лишь хотели тебя защитить? Разве ты бы не захотел уберечь дорого тебе человека? Ложь была лишь инструментом. Возможно, единственным, — Сигюн нахмурилась. — Почему ты смеешься? — Поражаюсь, как ты мастерски умудряешься видеть во всем хорошее. Я уж и забыл, что ты так можешь выворачивать. Я отвечу на твой вопрос. Ты не помнишь этого, поэтому для тебя Один и Тор милые бородатые боги, созидатели мира, — Локи вздохнул. Он не мог ее винить в этом. — Всеотец всегда был скуп на слова, но никогда — на дело. Телесные наказания стали нормой, как только я перестал ходить под стол. За всякое. В основном за неповиновение. Позже я понял, что буду наказан всякий раз, когда мое решение будет отличаться от желаемого. Даже если я пытался угодить, то все равно сталкивался с разочарованием. Как я мог доверять такому человеку? На Син я злюсь меньше. Она для меня все еще ребенок, которому пришлось ввязаться во что-то сильно больше нее. И я вполне верю, что в той ситуации у нее были связаны руки. С вашей матерью у нас вообще... интересные отношения. Тор же… Ему просто невыгодно быть на моей стороне. — Невыгодно? — удивленно переспросила Сигюн. — Да. Так всегда есть кто-то, на фоне кого он лучше, сильнее, добродетельнее. В детстве это было незаметно, но чем старше мы становились, тем сильнее проявлялись контрасты. Я мог нарушить любое правило ради важного дела — собственно, только так мы и смогли быть вместе. Тор же всегда слепо следовал указаниям и умел вовремя угодить. У него есть сердце, и он умеет сострадать, да… Но ему не хватает собственной воли выйти за рамки. А я, как известно, всегда находился за их пределами. Возможно, где-то среди лжи и боли затесалась забота, о которой ты говоришь. Но я больше не могу им доверять. И не хочу. А им, видно, не очень-то и сдалось мое доверие. Сигюн понимающе кивнула. Казалось, Локи поделился с ней частью своего груза, о котором столько лет молчал. — Если это важно, то… я доверяю тебе. Больше чем «милым бородатым богам». По крайней мере, ты всегда говоришь то, что у тебя на уме. Хоть это не всегда и разумно. Локи усмехнулся. На губах заиграла слабая улыбка. Подул теплый ветер и сбил волосы Сигюн в сторону, а сама она придерживала колыхающееся платье. Локи вытянул руку, убирая золотую прядь волос с лица, потом едва коснулся щеки. — Твое доверие для меня важнее всего. И я постараюсь сделать все, чтобы завоевать его. И тебя. Локи впервые в жизни захотел сделать что-то правильно, раз у него появился второй шанс — да, он стал рассматривать собственную трагедию как еще одну попытку полюбить и быть любимым. К этой мысли он пришел далеко не сразу: сначала Локи пришлось осознать, что в каком-то смысле его жена в самом деле умерла, но то, кем она стала, сделало ее не хуже и не лучше, просто другой — той, с которой он сможет заново познакомиться. Потом он примирялся с новой действительностью и с тем фактом, что ему придется постараться завоевать Сигюн заново, что оказалось гораздо сложнее, чем когда они были подростками, ведь теперь они несли ответственность за свои поступки, себя и еще за тележку других вещей. Да и все усложнилось с годами… Но Локи был уверен, что оно того стоит. В конце концов, он упрямее горных козлов. Ветер прекратился, но Локи так и не отнимал руки от лица Сигюн, а она не смела шевелиться, глядя прямо и искренне ему в глаза. — Знаешь, я сейчас собираюсь поцеловать тебя. Можешь ударить меня после, как ты сделала при первой нашей встрече. Сигюн улыбнулась, и эта улыбка растворилась в осторожном поцелуе. Это был не тот дикий поцелуй, полный злобы, голода и отчаяния, когда Локи, обезумевший, впервые увидел Сигюн, которую считал мертвой, а нежное, трепетное прикосновение. Локи все осознавал, все чувствовал, и оттого ему не хотелось все портить, набрасываться и впиваться, лишь бы ему досталось хоть что-нибудь, как он привык делать. Хоть он и не знал, достанется ли ему в итоге то, что он хочет, но он был готов рискнуть, но сделать все правильно. Раз в жизни попробовать не разрушить, а создать. И этот маленький нежный поцелуй ознаменовал для Локи нечто, что стало для него новым началом. ⠀