Полюбить тебя снова

Рев горна пронесся затяжным раскатом по небу трижды. Локи тревожно отстранился от губ Сигюн, нехотя открывая глаза, но не отнимая руки от ее теплой щеки, которой она охотно прижималась к нему. Аромат ее волос опьянял, а дрожащие ресницы заставляли сердце трепетать. Вечно что-то им мешает… — Что это? — шепнула она, поднимая глаза к небу. — Не знаю, — он слегка надавил ладонью ей на поясницу, подталкивая в сторону выхода. — Но ничего хорошего точно. Нужно найти Син и Тора. Идем. В коридорах уже начался переполох: стража стройными группами трусцой бежала туда-сюда, со всех сторон летели тревожные возгласы, снаружи раздался первый взрыв. Земля под ногами волной дрогнула, и беспокойство усилилось, словно на муравейник наступила большая человеческая нога и он начал стремительно рассыпаться на куски. Локи почувствовал, как Сигюн вцепилась в его руку пальчиками и со страхом озирается по сторонам. Он взял ее похолодевшую ладонь в свою. — Не бойся. Я рядом. — Тревога! Нападение на Асгард! — раздался вопль. Они ускорились. В такие моменты важно не распыляться, найти друг друга и уже потом действовать. Разделаться — сущее безумие. Затопчут, раздавят и не заметят. Локи крепко держал Сигюн за руку, ловко маневрируя между бегущими им навстречу стражниками. И почему они делают ноги, а не сражаются? В очередном повороте мелькнула знакомая фигура Син, с присущим неловким изяществом бегущая куда-то. Позади запыхавшаяся Джейн, еле стоящая на ногах и бледная как смерть. Видимо, ей стало хуже. — Син! — Локи махнул ей рукой, привлекая внимание. — Что происходит? Девушки остановились и несколько секунд переводили дыхание. По виску у Син текла капелька пота, в правой руке дугообразный клинок, а по левой руке бежала кровь — видимо, она уже успела побывать в гуще событий и отразить несколько атак, некоторые весьма неудачно. Голубое платье разорвано в подоле, откуда торчат ноги в сандалиях, волосы растрепаны. Воинственный вид делал ее похожей на сестру. Локи обеспокоенно нахмурился. Было ясно, что что-то очень плохое происходит в их чертогах, если Син позволили сражаться. — Малекит напал на Асгард… — Син тяжело дышала. — Оборона практически прорвана… Весь дворец кишит темными альвами. Им нужна Джейн. Я едва успела выцепить ее, но их было слишком много, чтобы пытаться дать отпор. Локи метнул взгляд в сторону девушки, которая боязливо пряталась за Син. Будто ему было до нее дело. И почему у людей такое раздутое самомнение? — Один и Фрейя снаружи, защищают простой люд. Тор и Сиф остались держать оборону. Северная часть дворца оккупирована. Из-за взрыва преступники нижнего яруса сбежали из камер и подняли восстание. Весь Асгард встал на уши. Это катастрофа… Син устало прислонила тыльную сторону кисти ко лбу и вытерла пот. Такого на их памяти никогда не было, хотя готовили их ко многому с самого детства. — Вы в порядке? — богиня нахмуренно оглядела сначала Локи, потом сестру. Оба были уцелевшими и бодрыми. — Да, мы были… на балконе, — Сигюн непринужденно улыбнулась. — Где королева? — Локи весь напрягся. — В будуаре. В северной части. Это-то он и боялся услышать. Конечно, королева асов не будет прятаться, пока ее земли атакуют, не будет наблюдать со стороны, как преданные ей отдают жизни, чтобы она жила. Скорее, она сама бросится на амбразуру ради других. Это-то и страшно. — Позаботься о Юн. Отведи обеих в безопасное место, пока все не кончится. — Локи… Сигюн удержала его за руку, и тот развернулся. Ему пришлось с неохотой мягко освободиться от мертвой хватки холодных пальцев Сигюн. Впервые в жизни он был с полной решимостью готов отпустить ее руку. — Я вернусь, обещаю. А сейчас идите. Времени терять нельзя. Локи побежал. Ни разу не оглянулся, зная, что стоит ему увидеть глаза Сигюн, тревогу и страх в них, как он окаменеет и больше не сдвинется с места. Син позаботится о ней — в конце концов, только ей он и доверяет в этом змеином логове, а она все сделает ради сестры. А вот кто поможет Фригге… К Тору и Одину доверия нет, Фрейя слаба физически — Сигюн унаследовала это от нее. Так что уповать на случай не хотелось. Локи накинул на себя иллюзию, чтобы не тратить время на борьбу со свартальвами, зато пришлось отбиться от нескольких стражников, что задержало Локи на пути к будуару. Он почему-то чувствовал, что задерживаться нельзя. Локи перепрыгивал через ряды трупов, усеянных на мраморном полу, своих и чужих. Хотя для него здесь чужими были без исключения все, так что особого сожаления или ликования он не испытывал. Только холодное равнодушие. Скользко. Пол весь в крови. Ноги едва находили свободное пространство, чтобы сделать шаг. Но Локи бежал. До слуха уже доходили приглушенные звуки из залы — хохот? Локи ворвался внутрь безо всякой конспирации. В центре стоял Малекит, весь в темно-синей крови, израненный, тяжело дышащий и с какой-то торжествующей улыбкой на губах. Его мерзкие синие глазенки смотрели на Локи, словно на муху. Рядом его прислужник, уродливый, похожий на обуглившуюся глину, в его руках окровавленный меч. Локи замер, сбросив иллюзию. Чья это кровь? Почему они здесь одни? Где Тор? Один? И главное Фригга? — Сын Лафея, — усмехнулся Малекит. — Не думал встретить тебя здесь, тем более на стороне асов. — Я ни на чьей стороне, — рыкнул Локи и сжал руки в кулаки. — Где леди Фригга? — Эта ведьма? — Малекит усмехнулся и вытер грязное лезвие о рукав. — Боюсь, что больше не с нами. Говорят, мир останавливается и земля уходит из-под ног. Локи испытал именно это в самом прямом смысле этого выражения. Все померкло в этот момент. Он судорожно стал искать Фриггу глазами, твердо убежденный, что Малекит просто играет с ним. А он поддается. Первым он увидел ноги, обутые в сандалии, и складки темно-синего атласа, спутанные в щиколотках. Внутри него все похолодело, замерло, клокочущее сердце поднялось на уровень горла. Локи обогнул купальню. Он до последнего надеялся увидеть что-то другое, кого-то. Но нет. Ошибки не было. Вот она, Фригга, в луже темной, почти черной крови, лежит в неестественной ужасающей позе. На ней то же платье, что было на ней в библиотеке, только порванное и испачканное, прическа вся всклокочена, и волосы прядями лежат на мертвенно-бледном лице. Глаза, стеклянные, открыты. Но божественная красота так и не покинула ее даже в последние минуты жизни. Она замерла навсегда. — Матушка! — Надломленный голос. — Нет-нет-нет!.. Локи подбежал, падая на колени. Ноги попросту не держали его, и он неуклюже упал прямо в лужу еще не высохшей окончательно крови. Тело Фригги, безвольное, оказалось в его руках. Оно было таким теплым, что не верилось, что она мертва, а не просто уснула или без сознания, но тяжелым, будто из свинца. Локи бережно положил ее голову на сгиб локтя и ласково убрал влажные бело-золотые волосы с лица, что-то бормоча себе под нос. В груди Фригги зияла дыра, большая, красная, похожая на трещину. Корсет напрочь пробит. Смерть была быстрой. Дрожащие пальцы, уже заляпанные кровью, коснулись сонной артерии в надежде, что еще не все потеряно, что это лечится, что все будет хорошо… — Прошу… Матушка… Ты не можешь бросить меня! — Он встряхнул ее, и Фригга, как тряпичная куколка, дернулась в его руках, а потом он уткнулся ей в шею и принялся слегка раскачиваться. — Пожалуйста… Молю… — Жалкое зрелище, — с отвращением фыркнул Малекит и направился к балкону, не боясь получить удар в спину. Попросту не от кого. Локи тяжело дышал, но не шевелился. Глаза сухие, ведь эту горечь было невозможно выплакать. Ее так много, что ничего кроме нее больше не существует. Локи настолько захлестнуло, что он не слышал, как в залу забежали Один и Тор, и не чувствовал абсолютно ничего, даже когда его стали трясти за плечо, а потом силой отрывать от Фригги. Только пустоту в душе. Он снова опоздал.

***

Это был самый тихий вечер после похорон Сигюн. Весь Асгард накрыло скорбью, как тогда, везде мрак и тишина. Снова все в тумане. Локи безвольно позволил себя искупать, переодеть в траурную одежду, причесать волосы… От предложенной еды отказался — кусок в горло не лез. Так же безвольно направился к озеру, где последний раз провожали Сигюн. Он сюда так и не приходил с тех пор и даже в присутствии Сигюн не решился сделать этого. Но судьба все равно привела его к этому месту вновь. Была уже глубокая ночь, но, несмотря на это, желающих проститься с царицей было много: все они толпились у берегов, оставив небольшой островок для членов семьи. Да уж, семейка… Пропади она пропадом. Один, стоявший во главе процессии, резко осунулся и постарел, на Торе тоже не было лица. Локи подозревал, что и сам он выглядит не лучше. Почему здесь его преследуют одни несчастья? Почему в этом так называемом Раю все страдают? Что же тогда творится в Аду? Лучше не знать. Рядом с Одином стояла Фрейя, молчаливо сочувствующая брату, следы усталости были и на ее лице (она вообще сильно осунулась после потери Сигюн), но гордая осанка забирала на себя все внимание. А что она еще может? Потерю Фригги, мудрейшей и снисходительнейшей из богинь, вряд ли что-то может компенсировать, и это уж точно не слова. Когда все наконец стихло, Один едва ударил посохом о землю, и в небе зажглась белая сфера — а за ней еще сотни подобных. Первая огненная стрела с шипением полетела в ладью, где красиво одетая и причесанная неподвижно лежала Фригга с букетом цветов в руках. Резко сверкнуло пламя. Рядом приземлилась еще одна стрела, а следом в озеро пустили целый залп стрел. По мере отдаления огонь разрастался, полыхал и трещал, и, как только ладья доплыла до середины, медленно стала превращаться в золотую пыль, устремляющуюся вверх к небу. Вот и все. Сигюн молча подошла и так же молча взяла Локи за руку. В ее глазах отражался теплый свет огня, перебиваемый глубокой тоской. Он развернулся, оказавшись к ней лицом, потом медленно опустил свинцовую голову ей на плечо, склонясь над ней всем телом. Казалось, это должно принести немного успокоения — плевать, как выглядит это со стороны. Все повторялось как в кошмарном сне, только вместо любимой жены он хоронит любимую мать. И это вовсе не сон. Рука Сигюн невесомо коснулась волос. — Я знаю… — прошептала она. — Знаю. Но однажды эта боль пройдет. — Откуда у тебя силы верить? — просипел он. В горле стоял ком. — Все умерло с ее уходом. — Не все, — она качнула головой. — Ты здесь. И я верю в тебя, Локи. Локи отстранился. Взгляд теплых глаз Сигюн не приносил утешения, хотя он знал, что она искренна и скорбит вместе с ним. — Я хотел бы побыть один. Сигюн с пониманием кивнула и чуть отошла. В эпицентре толпы ему было душно и тяжело дышать. Скорее всего, нервное, догадался он, а еще он чувствовал, что высок риск приступа, что тоже совершенно не радовало. Еще не хватало устроить представление в разгар погребения, чтобы окончательно потерять всякое достоинство в глазах других. Вероятно, теперь весь Асгард повесил на него еще одно несчастье — смерть Фригги. Хотя какое ему до других дело? Его кредит настолько высок, что пытаться искупить его смысла уже не было. Он должен был быть рядом… должен… Локи убедился, что Тор, Один и Фрейя не обращают на него внимание, а Сигюн в попечении Син, и потихоньку удалился. Ему нужно было побыть в одиночестве и подумать обо всем. Ноги привели Локи в сад, где сейчас была кромешная темнота, а альвы давным-давно закончили с работой и попрятались по углам. Тихо. В кустах стрекотали сверчки. Воздух в саду был свежее и прохладнее, чем у озера, и можно было продышаться. Здесь все напоминало о ней: и эти хоженые тропинки, и беседка с плющом, и каждое дерево с каждым сучком и листиком. Большую часть детства Локи провел в саду, пока Фригга читала где-нибудь под тенью яблонь. Они до сих пор плодоносят, Локи бродит меж них, а Фригги больше нет. И как же так, что дерево живет дольше богини? Они вообще много дней провели здесь. У Локи было множество тихих воспоминаний, созданных здесь только с ней вдвоем. Таких теплых и светлых… Скитаясь, он добрел до беседки, зашел внутрь, упал на пол. Холод приятно уколол ладони. Но больше, конечно, Локи сейчас хотелось тепла. Локи закрыл глаза и сделал несколько вдохов через нос, чтобы прийти в себя. Он не понимал, куда делись его эмоции, где вся та едкая горькая скорбь, которая извергалась из него после потери Сигюн. Почему смерть матери повлияла на него иначе? Почему он не проронил ни слезинки? Почему не сломал ничего в порыве гнева? Это-то и пугало. Пустота. Абсолютное ничего. Хоть головой бейся, а внутри раздирающая пустота. Локи даже стал подозревать, что утратил способность чувствовать за эти года — а иначе это было не объяснить. Он лег на бок и усилием заставил себя вспомнить образ матери: добрый, теплый, ласковый. Ее мягкие, но крепкие руки; ее тихий, но стойкий голос; ее улыбку и светлые глаза; ее мудрость и доброту сердца; ее безусловную любовь к нему; ее всегда изысканные наряды и прически; ее привычку скрещивать ноги при чтении и хмуриться. Ее смех. Ее прикосновения. В душе ничего не шевельнулось. Локи надавил пальцами на глаза, будто бы выжимая из них что-то. Он же любил ее. Он любил ее ровно столько же, сколько и Сигюн, если не больше. Так что с ним не так?! Яркий свет ослепил Локи. Он поднял щурясь глаза и увидел знакомые очертания фигур и лиц. Потеряв счет времени, он и не заметил, как провалялся на полу беседки несколько часов. По ощущениям прошло всего-ничего… Минуты две-три. А когда не стало Сигюн, каждая минута без нее казалась мучительной вечностью. — Локи… — Син задыхалась от быстрой ходьбы. В ее руке горела светло-голубая сфера, служащая фонарем, а другой она держала подол длинного похоронного платья, которое было мокрое от росы. — Мы обыскались тебя! Из-за спины выглянула Сигюн, уставшая и обеспокоенная. — Ты хоть в курсе, который час? — начала быстро причитать она, что делала всегда, когда волновалась. — Тут еще и темень — хоть глаз выколи! Почему не предупредил? — Вот-вот! Уж думали, что-то случилось! Или ты что-то учудил! — подхватила Син. «Ну точно сестры», — подумал Локи. — Что вам надо? Девушки переглянулись. Потом обе заботливо присели рядом. Сигюн накинула Локи на плечи тяжелый плащ, который держала в руках — а он даже и не заметил, как сильно било его дрожью. Он не чувствовал холода — вообще ничего. В Асгарде в это время сильные перепады температур, и ночью сильно холодает, тогда как днем невыносимая жара. — Пожалуйста, не терзай себя, — Син переложила сферу в другую руку. — Что случилось, то должно было случиться. Мы ничего не могли сделать с этим. — Если бы я знал… — прохрипел Локи. — Если бы я только знал, я бы ей все сказал, до последнего. Про себя, про свою жизнь на Земле и про Сигюн. Про его желание заново жить. У него был шанс снова стать счастливым, и Фригга, как никто другой, заслужила знать это. Но он не сказал ей этого. А теперь этого уже и нет. И что хуже всего — он не сказал ей прощальных слов, как получилось с Юн. Он вообще ей ничего не сказал, идиот. Почему он не сказал, что любит ее? Почему последним его словом ей было жалкое «Обещаю»? Верно. Он думал, что момент еще будет. Но его не было. «И знай: я ни в чем тебя не виню. Хорошо, Локи? Обещай мне, что будешь помнить это всегда». Тут Локи прозрел. В его голове резко щелкнуло осознание. А в груди проснулась жгучая ярость. Нужно было быть идиотом, чтобы не сложить два и два и получить очевиднейший ответ. И как он раньше не понял? Как он упустил это? Собственная глупость еще больше разозлила его. Если бы он понял это раньше, если бы больше придавал словам значение… Локи впился взглядом в Син. Судя по ее внезапно виновато-растерянному выражению лица, она что-то скрывала. — Так ты знала… — Локи поднялся, отталкивая Син от себя. — Ты все знала! Тебе снилось, да? Отвечай!!! Богиня боязливо поднялась на ноги и вжалась спиной в колонну. Сфера в ее руке погасла, и в темноте Локи выглядел еще более зловещим, кажется, у него даже сверкнули зеленым глаза. Син иногда побаивалась его, особенно в детстве и особенно, когда у него были приступы ярости, как сейчас. — Прости, Локи. Леди Фригга взяла с меня слово, что я никому не скажу, особенно тебе. Я поклялась ей. — Ты должна была сказать мне! — рявкнул Локи, и от этого сестры похолодели в равной степени. — Я доверял тебе… Это предательство! Снова! — Ты же сам знаешь, что мои сны всегда сбываются… Если бы царицу удалось спасти, умер бы кто-то другой вместо нее… — И я бы умер вместо нее! — Это мог быть каждый из нас… Будущее невозможно контролировать. Неизвестно, что еще могло случиться… — Убирайся. — В тихом голосе не было ярости. В нем не было ничего, кроме ледяной ненависти. — Локи… — Я сказал прочь! Ты ничем не отличаешься от них! Я считал тебя своим другом, семьей, даже после того, как ты скрыла от меня смерть Сигюн! Это я понять еще мог, но матушка... Как ты могла? Как ты могла безвольно промолчать, испугавшись, как жалкая болотная крыса! Ты должна была бороться! Ты должна была, после всего!.. — Локи, — вступила Сигюн. Она мало разбиралась во всех этих семейных междоусобицах, но знала, что будет ошибкой позволить Локи продолжать говорить. Наговорит, а потом будет жалеть. — Пожалуйста, не надо. Ты не такой. — Да? — он метнул взгляд на нее, обернувшись в ее сторону. — А какой я? Много ты знаешь обо мне, чтобы делать выводы? Много ты знаешь о моей жизни, прошлом? Я потерял двух самых любимых женщин в своей жизни. По-твоему, я должен плясать от радости и еще спасибо твоей сестрице сказать? — Локи, я не хотела… — в робком голосе Син слышались слезы — она едва сдерживалась от неприличных всхлипов. — Ты все еще здесь?! — рявкнул он, и это окончательно заставило богиню убежать, оставив всякие попытки объясниться. В конце концов, сейчас это было бесполезно и даже опасно. Какое-то время он молчал, тяжело дыша, и молчала Сигюн, видимо, ожидая, пока эмоции Локи поулягутся. Они продолжали стоять в темноте. — Я знаю достаточно, — тихо начала Сигюн, — чтобы понять тебя и твои чувства. Я не могу отвечать за Син и ее поступки, но она искренне любит тебя, — она замешкалась. — И у тебя все еще есть я… — Нет! Ты не понимаешь, Юн! Да, у тебя то же имя, лицо, голос и глаза, но ты не она. Ты не моя жена. Она умерла семь лет тому назад, как и говорила Сиф. В тебе многое от нее, но ты другой… человек. Тебе ли этого не знать. Мне пришлось в каком-то смысле узнать и полюбить тебя снова. И это не обнуляет пережитые мною страдания, понимаешь? Я так стараюсь… Так борюсь за то, что мне дорого… Но почему… Это настолько тяжело... Сигюн не знала что на это сказать. А что тут сказать? Локи, задыхаясь, сел на мраморную скамью, опустив голову на руки. Он тяжело дышал какое-то время. Сигюн тихо стояла рядом. Ему было больно. Можно сказать, он испытывал ее по дефолту всегда, но сейчас ему вкололи ударную дозу. Его припадки равнодушия пугали всех, и Локи в том числе, куда больше всякой ярости. — Локи… ты так боишься потерять близких тебе людей, но никогда — себя. А ведь это самое страшное. Себя потерять хуже всего прочего. Ты не бережешь себя, живешь на износ, мучишь себя… И никто не сможет спасти тебя, кроме тебя самого. — Но ты же… теперь рядом… Сигюн положила руку ему на плечо. Ему так хотелось, чтобы она как-то выскребла, выкорчевала это ощущение изнутри, вырвала его, выкинула, растоптала. Потом обняла и ласково нашептала ему какие-нибудь нежные глупости. — Локи… Твоя проблема в том, что ты думаешь, будто я какое-то божество, которое должно тебя спасти или починить, но ты не потерян или сломан. Даже если так, то единственный человек, который способен это сделать — это ты сам. Не я, не твой брат или мистер Старк. Я очень хочу тебе помочь, правда, но только ты сам можешь заново собрать себя. Я могу только быть рядом. Если ты захочешь. Локи поднял на нее глаза. В них что-то блестело. Он рвано вдохнул. Казалось, это приступ удушья — Локи был уверен, что это именно он. Но нет. На щеках ощутилась теплая, но стремительно стынущая влага, которую он сначала не заметил и даже не понял, что это. Слезы утраты, глубоко сидевшие внутри, дали о себе знать. Локи обнял колени Сигюн руками. И тихо заплакал. ㅤ