Яблоко с шипами

      Я вытянулась, раскинув руки в разные стороны, и сладко зевнула, переворачиваясь на другой бок. В воздухе витали запахи меда, дыма и каких-то трав. Спина и ноги ужасно болели, в рот словно нагадило целое стадо овец. Лучи яркого летнего солнца призывали бодрствовать, а голова и тело шли наперекор, не позволяли даже подняться с… пола? Где я вообще?              Приложив усилие, я открыла глаза и потерла их пальцами, пытаясь очистить слипшиеся веки. Комната передо мной появлялась медленно, окружающий мир не до конца воспринимался ни органами чувств, ни умом.              — Как спалось?              Два насмешливых черных глаза напротив настойчиво смотрели на меня, будто хотели прожечь дыру насквозь. Озар сидел на полу рядом и наблюдал за мной не без ехидства. Я с ужасом отпрянула, вскрикнув.              — Ты что здесь делаешь?              — Я? А может, ты? Это мой дом, Лада.              Я огляделась вокруг — действительно, это не моя изба, а какая-то полуземлянка. Озар лениво потянулся и рухнул на подушки, сцепив руки на затылке. Я напряглась, стараясь воспроизвести в памяти события купальской ночи.              — Ничего не помню, — призналась я и встала с пола, потирая больную поясницу.              — Что, так много выпила вчера?              — Ни капли в рот не брала.              — М-м…              — Расскажешь, что произошло? Как я здесь очутилась?              Озар чуть приподнялся на локтях и оглядел меня сверху вниз с лукавой ухмылкой, от которой тут же бросило в дрожь.              — Боги… Озар, мы что…              Моя реакция ужаса его заметно развеселила.              — Видела бы ты свое лицо сейчас, — улыбнулся он и снова лег на спину. — Нет. Ничего такого не было.              Я с облегчением вздохнула и подошла к зеркалу на стене. Вроде бы, внешне ничего особо не изменилось со вчерашнего дня. Разве что, выглядела слегка помятой.              — Тогда в чем дело?              — Ну, ты сама вчера пришла ко мне в довольно… странном состоянии. Скажи спасибо, что не воспользовался этим.              Любопытно, что Озар подразумевает под «странным состоянием»?              — Может, мне тебя еще и расцеловать за это?              — Я буду не против, — волхв напоминал мне лиса. Юркого, пронырливого, с пестрой красивой шерстью и эффектным пушистым хвостом. Но все же хищника.              — И что было дальше?              Озар не успел ответить. В комнату крадучись вошла старшая жрица, укоризненно поглядывая на меня и больным, и здоровым глазом.              — Тебя обыскались, — сказала она, недобро сощурившись. — Мать в коридоре.              Я поторопилась удалиться, но жрица жестом остановила меня и перегородила путь рукой. Брови ее сошлись на морщинистом лбу в упреке.              — Вижу, от безделья вся измаялась уже. Сколько выучила за это время?              — Я…              — Не отвечай, Волот сказал, ты даже не явилась.              Прекрасно. Уже успел наябедничать. Молодец, Волот, так по-взрослому…              — Наверстаю.              — Никудышная ученица из тебя, — небрежно бросила старшая жрица и, зыркнув на меня белым зрачком, скрылась в печном углу за занавеской.              Едва увидев меня, мама порывисто бросилась обниматься, словно я отсутствовала по меньшей мере неделю. Боюсь представить, как много не самых приятных вариантов развития событий она уже успела себе надумать. Судя по осунувшемуся лицу и синякам под глазами, матушка не спала всю ночь. Сердце мое сжалось от жалости к ней и злости на себя. Если бы у меня была такая бедовая дочь, я бы лупила ее розгами, не иначе.              — Извини, — я замерла, позволяя матери прижать меня к себе крепче, попыталась неуклюже ответить на ее объятия.              — Ничего, главное — нашлась. Отец много выпил и еще спит после вчерашнего, не будем ему ничего говорить.              — Хорошо.              Мама оторвалась от меня с тихим всхлипом, и мы не спеша направились домой, держась за руки. Лес вокруг затих, словно отсыпался после ночных гуляний, шорох шагов казался чересчур громким.              — Ты просто… хотя бы предупреждай меня, ладно? Я ведь не против твоих отношений с Озаром. Только не пропадай с ним так долго без моего ведома.              Мои щеки и уши запылали, я недоумевающе посмотрела на маму сбоку.              — У меня нет никаких отношений с Озаром.              Кажется, она мне не поверила.              — Не стану вмешиваться в твою личную жизнь. Я же тоже когда-то была молода, все понимаю. Просто… не нужно вступать в близкие отношения с мальчиком по глупости. Если только он и правда тебе сильно нравится и ты думаешь, что готова…              — Мама!              — Мне тоже неловко, поверь. Мы с тобой никогда не обсуждали тему…              Мама редко называла вещи своими именами.              — …физической близости. Мне все казалось, ты мала для этого. А теперь, похоже, уже поздно тебе наставлениями докучать.              Для душевных разговоров выбранный ею момент, на мой взгляд, не совсем подходил. Я устало вздохнула и подняла глаза к небу. Когда матушка начинала раздражать, всегда представляла себя на ее месте. Это помогало лучше ее понять.              — Еще не поздно. И Озар мне не нравится. Почему-то не могу вспомнить, что произошло этой ночью, все как в тумане. Последнее, что помню, — прыжки через костер. Пустота. А потом уже просыпаюсь у Озара в избе. Как туда попала, тоже запамятовала.              Скорее всего, я просто упала и ударилась головой, когда перепрыгивала огонь в очередной раз. Разумное объяснение происходящего, вот только маме лучше эту догадку не озвучивать, заново начнет причитать.              — Пожалуйста, попробуй вспомнить, когда ты в последний раз видела Тату? Она исчезла без следа, так и не вернулась с празднества, никто не знает, где ее искать. Ох, я боялась, что не смогу тебя найти и ты исчезнешь вместе с Татой…              Я уже подумала, мама, как это обычно бывало, преувеличивала. Если она еще не успела встретить Тату на улице утром, это не значит, что она куда-то пропала.              — Что? Нет, не могла она никуда исчезнуть. Я же только вчера с ней разговаривала. Тата вместе со всеми веселилась на празднике, и все с ней было хорошо. Сейчас, должно быть, дома, пытается выспаться.              — Нет ее там, я ведь первым делом побежала к Тате, когда пыталась тебя найти. Где еще она может быть, ума не приложу. Если только забралась так же, как ты, к какому-нибудь молодцу домой. Только не волнуйся, я сказала о Тате старейшине, он примет меры.              Отсутствие Таты дома — это уже более серьезный повод для беспокойства. Вряд ли народные гуляния захватили ее с головой настолько, что она потеряла счет времени, это не похоже на нелюдимую девицу-домоседку. Никак не укладывалось у меня в голове все это.              — Я переоденусь в чистое и пойду на поиски.              Мама всплеснула руками и закудахтала, как курица-наседка.              — Боги, Лада, отдохни хотя бы денек! Побудь сегодня дома, мне так спокойнее будет…              — Не могу. Мне как бы то ни было нужно к молодому жрецу, учиться всяким премудростям.              Мама задумалась, вспоминая устрашающий облик Волота.              — Что ж, с ним тебе, может, и нечего бояться… Только в любом случае будь осторожна, прошу тебя!

***

             На то, чтобы искупаться, переодеться и привести себя в порядок, много времени не ушло. Настрой у меня почему-то был оптимистичный, если этой ночью со мной случилось что-то странное, то с Татой наверняка тоже. Значит, если в порядке я, то и она скоро найдется.              Жители деревни уже разделились по группам и разбрелись в разные стороны в поисках Таты, превозмогая похмелье и головную боль. Разумеется, я не могла остаться безучастной. Больше всего на свете боялась того, что Тата повторит судьбу Вереи. Потеряв общую подругу, мы за короткий промежуток времени стали почти родными. Остаться без еще одного близкого человека я просто не могла и не допускала даже мысли о таком. И Зора, и Мила, и Леля любезничали со мной сквозь сжатые зубы, это очевидно, одна только Тата искренне нуждалась в моем обществе.              Первым делом я обошла берег реки — последнее место, где видела Тату целой и невредимой, по крайней мере, так мне помнилось. Мерзкий запах сырости ударил в нос, кваканье лягушек заглушало мысли. От празднования купальской ночи почти не осталось следов, только скляницы из-под браги да пепел от костров. Удивительно, что в этом унылом месте только вчера звучали песни, хохот и радостные крики.              Ее тут нет.               Чей-то голос вдруг прозвучал непонятно откуда — он будто был повсюду и нигде одновременно.              — Кто здесь? — я направилась к кустам, предположила, в них кто-то спрятался и решил разыграть меня оттуда. Только кому могут быть интересны такие детские забавы? Кем бы ни был этот весельчак, сейчас я найду его или ее, и он или она получит по заслугам.              Время теряешь.              За кустами никого не оказалось, и я стала оглядываться по сторонам.              — Покажись! Где ты?              В твоей голове.              Все-таки голос женский.              — Очень смешно, — я рассеянно потерла виски. — Раз такая смелая, может, выйдешь из своего укрытия и поговорим с глазу на глаз?              Я твоя тень.              Слова эхом прозвенели на весь лес, звук достиг реки и, отразившись от воды, вернулся обратно ко мне. Решив больше не тратить силы на невидимую шутницу, я покинула берег и направилась к жрецу. Следов Таты здесь нет, а даже если и были когда-то, то уже исчезли.              Не ходи к нему.              — Без тебя разберусь! — рявкнула я, обращаясь неизвестно к кому.

***

      Волот моему приходу искренне удивился, явно не ожидал, что я все-таки приду. Сперва он пригласил меня войти и сделал шаг назад, пропуская в избу, затем весь насупился, насторожился и взглянул на меня как-то уж очень пристально. Я подумала, у меня что-то застряло в зубах или пятно появилось на платье, на всякий случай украдкой оглядела себя. Внезапно Волот положил горячую ладонь мне на грудь, остановив прямо на крыльце.              — Подожди. Странно пахнешь, — сказал он и вдохнул носом воздух над моей головой. Надо же, еще пройти в сени не успела, а уже пошли комплименты. На всякий случай я потянулась к подмышке, ткнувшись в нее ноздрями. Вранье, ничем не пахло. Либо обоняние подвело.              — Я мылась.              — Я не о том, — Волот наклонился ко мне так близко, что его нос уперся в мою шею, и снова стал обнюхивать меня, как животное, обдавая кожу горячим дыханием. Я вздрогнула, но настолько опешила, что не решилась сдвинуться с места — когда еще удастся побыть к Волоту так близко? Любопытно, каково это — иметь возможность каждую секунду своей жизни чувствовать на шее его губы.              — Куда ходила этой ночью? — спросил он, резко отстранившись. Место на шее, в которое дышал Волот, защекотало, и я потерла его рукой. Если бы я совсем не знала этого человека, подумала бы, что он просто искал повод меня пощупать. Однако выглядел Волот всерьез обеспокоенным и встревоженным. Что такое страшное могло подсказать ему жреческое чутье, оставалось только догадываться.              «Не твоего ума дело» уже почти сорвалось с моих уст, но я одернула себя: Волот ведь не желал мне зла.              — К Озару, — честно призналась я.              Тень промелькнула на его лице, впрочем, возможно, мне это только показалось. Он медленно выпрямился, скрестив руки на груди, размял плечи в попытке расслабить их.              — Хм… Наверное, это хоть что-то объясняет. Проходи.              Место для обучения Волот, конечно же, заранее не приготовил. Прямо при мне он стал доставать из шкафчиков, набитых ковшами да мисками, и раскладывать на тесовом столе бересту с писалами. От количества свитков, которые предстояло изучить, затошнило.              В этот момент дверь справа от меня распахнулась, и на кухню вошла Сирин, даже не поздоровавшись, притворилась, что не замечает меня. Не то чтобы я ждала радушного приема от нее, простого «привет» мне бы вполне хватило. Уже одетая в епанчу, она взяла с пола пустую корзину и встала у двери, собираясь уходить.              — Ты куда? — спросил Волот, провожая ее изучающим взглядом.              — По грибы, по ягоды, — отозвалась Сирин, натягивая на ноги сапоги. — К тому же, вам вдвоем наверняка наедине остаться не терпится.              Волот посмотрел на нее злобно, будто пытался пригвоздить взглядом к стене. Не на ту напал, на Сирин это ничуть не подействовало.              — Брови сломаешь, — бросила она с непринужденной улыбкой и ушла.              Нам обоим легче было сделать вид, что Сирин ничего такого не говорила только что. Я села за стол и уставилась на странную письменность, выцарапанную на бересте.              — Писать умеешь? — спросил Волот. Похоже, держит меня за неграмотную дурочку.              — Да.              — А читать?              Нет, ну он издевается. Мой гневный взгляд заставил Волота прикусить язык и безмолвно ответил на дальнейшие расспросы вместо меня. Чувствую, сейчас одно из писал точно направится ему в глаз.              — Здесь написаны символы жреческого алфавита, — Волот сел напротив меня и протянул листов пять бересты, затем еще штук десять, — а здесь — значение каждого символа. Их надо знать наизусть.              — Для чего?              — Из рун состоят молитвы. Многие во время обрядов нужно будет чертить по памяти. Не станешь же ты кучу свитков за собой постоянно таскать. Переписывай все на бересту, заберешь свои записи домой. Пока хотя бы это не выучишь, далеко не продвинемся.              Едва договорив последнее, Волот встал из-за стола и, пройдя в сени, принялся обуваться.              — Ты что, тоже уходишь?              — Да. Есть дела.              С этими словами он быстро накинул на себя жреческую накидку и вышел из избы, оставив меня одну. И это все учение, что ли? Я с ненавистью сжала между пальцев писало, представляя, как все-таки вонзаю его прямо в глаз Волота.              Он совершенно не воспринимал меня всерьез — безусловно, это ранило, но, с другой стороны, мотивировало показать, что я способна на большее. Я стала терпеливо выводить на бересте каждый символ, а рядом — то, что он обозначал. Всего-то выучить штук сто, раз плюнуть…              Я надеялась, что управлюсь быстро (все-таки пишу я неплохо), но не тут-то было. Минуты превращались в часы, а чертов алфавит даже не думал заканчиваться. Я откинулась на спинку стула и стала разминать уставшие руки.              Входная дверь отворилась с уже знакомым скрипом, и в избу вошла Сирин, загоняя за собой в тепло порыв прохладного ветра. На улице темнело — сколько я тут уже торчу, известно лишь богам. Она поставила корзинку с грибами на стол прямо перед моим носом и обратилась ко мне:              — Хорошо, что ты пришла. А то Волот про тебя все уши прожужжал. Утомил.              — Могу себе представить, — я закатила глаза. — Безалаберная, безответственная, такая-сякая, не хочет учиться?              Сирин не ответила. Я вытянула шею и заглянула внутрь корзинки. Одни мухоморы.              — Они ядовитые, — сообщила я.              — Да что ты? — Сирин с наигранным удивлением прикрыла рот рукой и покачала головой. — А я думала Волоту супчик сварить.              — Вы с ним… близки?              — Не особо. Спим в одной кроватке и время от времени на сеновале милуемся.              Даже если она не шутила, какое мне должно быть вообще до этого дело?              Диалог я продолжать не стала, а вернулась к своим записям, как прилежная ученица, ведь сидеть здесь до поздней ночи мне точно не хотелось.