Новогодние приключения

      — Так-с, значит… — басит Майский, оглядываясь по сторонам и не то оставшийся фронт работы оценивает, не то неведомым образом именно так с маршрутом поточнее разбирается. — Ты бумаги дооформляешь — и в контору везешь, сейчас машина подъедет уже. Вы двое, — продолжает майор, махнув рукой на разговорившихся о чём-то своём Субботина с Удальцовым, — к Митричу с вопросами отправляетесь. Ну, а я в участок поеду, почитаю, с чем там люди обращаются. Может, мысля какая умная придёт.       На том, собственно, и порешают. Смысла переиначивать задания ни у кого не находится.       — А, Лёнь! — спохватившись, окликает товарища Сергей. Не успев и пары шагов сделать в сторону «бобика», тот останавливается, глядя на Майского с немым вопросом. — Твоя там пирожков передала. Забыл совсем. А она ж спросит… неудобно как-то получится, сам понимаешь.       В том, что Соколова спросит у него при удобном — или не очень — случае передал ли он всё, или у благоверного своего уточнит, точно ли посылка с провизией была и с чем именно пирожочки-то лежали — Майский не сомневается. Как-то он уже запамятовал Субботину сообщить, что его полбутылки кефира в ящике холодильника дожидаются — забегался просто, ничего криминального. Так Юлька ещё с месяц ему это припоминала!       Довольно улыбаясь, Субботин тем временем уже почти что забирается на заднее сиденье служебного авто, чтобы добраться до плотно закрытой баночки, почти что набитой пирожками. Поставив квадратную ёмкость на капот, он спешно отщёлкивает закрывашки, а Майский, покачивая головой, словно бы попросту вслух размышляет:       — А я-то всё думаю: почему, когда Валюша пирожки приносит, они заканчиваются так быстро? А их бандеролями, оказывается, друг дружке рассылают.       — Лучше, Михалыч! — откусывая едва ли не сразу половину Валиного шедевра, бросает, улыбаясь, Субботин. Спешно прожёвывает и поясняет: — с курьером передают! С надёжным, хочу заметить.       — Ты заметь, что чая-кофе Соколова не передала, — добродушно усмехается майор и тоже тянется за пирожком. Умеет же Антонова путь к желудку проложить! Или к сердцу?.. — Парни, вы не стесняйтесь! — голосит он, тихонько постучав коробочкой по капоту и обратившись к сиротливо стоящим на отдалении братьям по оружию. — На всех хватит. О чём я?.. — нахмурив брови, вновь концентрирует взгляд на старлее. — А! Чая-кофе нет. Все запасы в дороге кончились. Так что — не обессудь.       Подытоживая, Майский разводит руками, а Лёня, как будто бы от яркого солнца слегка сощурившись, отмахивается ему в ответ.       — Да ладно тебе. Я и на пирожки не рассчитывал. А тут… — он переводит взгляд на подуменьшившуюся посылку, а после негромко, не так, чтобы желая быть услышанным, отмечает: — я разве что надеялся, что Юля сама приедет…       — Вот что за человек, а?! — на самом-то деле не думая обижаться, рьяно рассекает руками воздух майор. — Ты его спасать приезжаешь, а он ещё и недоволен! Вот эта ваша с Юлькой совместная черта противная…       Реагируя на хоть и сдобренное усмешкой, но всё же недовольство напарника буквально-таки моментально, Субботин поражается и одновременно как будто бы сердится — скорее для порядка, конечно же. А вслух выдаёт одно только:       — Это чего за черта такая?       — А то, что считаете, что с неприятностями друг друга только вы сами и можете справиться, — объясняется майор, совершенно ненужным считая таиться или идти на попятную. — Со всеми вот этими историями с веществами, подозрениями от других ведомств, не по плану пошедшими разработками… У других, понимаешь, мозгов не хватит! А ещё альтруизма, чувства дружеского долга…       — Миха-а-лыч! Мы так не думаем, — решительно заявляет старлей, сверкая привычным добродушием. — И уж точно никого принизить и обидеть не собираемся!

--

      Постукивая каблучками, Соколова почти что врывается в кабинет к начальству. Разве что на последних шагах как будто бы спохватывается и, уже настежь распахнув стеклянную дверь, всё же застывает в проходе, часто-часто ударяя костяшками по окантовке проёма и крепче необходимого сжимая раздвижную створку.              — Галина Николаевна!       — Проходи уже, — видя нетерпение майора, кивает Рогозина, и Юля, в мановение ока оказавшись по одну с полковником сторону порога и уже куда звонче отбивая каблуками ритм, спешно выпаливает:       — У меня к вам дело неотлагательной важности!       Нетерпение уже буквально распирает Соколову изнутри, но она всё же решает застыть, едва ли не по стойки смирно вытянувшись у стола Рогозиной, и уже только после обратиться к сути дела. Просто совершенно необходимым ей видится вместе с не сбившимся, вроде как, дыханием усмирить ворох сдобренных волнением мыслей в голове — чтобы уж точно ничего не упустить и в весомости подготовленных аргументов не запутаться.       — Вы вычислили кто и откуда управляет чатом с заданиями и наконец задержали кого-то из злодеев? — за не полное мгновение Юлиной паузы успевает сформулировать своё желаемое Рогозина.       — Нет.       — Что тогда? — вскидывает бровь полковник. Не так, чтобы она со стопроцентной вероятностью ждала именно этого сообщения от примчавшейся Соколовой… но почему, собственно, в этом плане ни она, ни Данилов, ни эксперты не сдвинули дело с почт мёртвой точки? — Нам известно на что или на кого направлена следующая акция, и мы можем её предотвратить?       — Не-е-т, — словно бы растеряв уж точно не меньше половины своей бойкости, протягивает Юля. Она не без вины опускает взгляд в пол и не то для подкрепления собственных слов, не то попросту машинально качает головой.       — Тогда я не вижу повода так врываться.       — Простите, Галина Николаевна… — поникнув, почти что едва слышно проговаривает Соколова. Но уже вскоре всё же находит откуда почерпнуть новую порцию энергии. Или от недолгой паузы в рече внутреннее беспокойство успевает на прежний уровень выйти? — Галина Николаевна, я вообще не по этому поводу! — восклицает, оказавшись уже вплотную к столу и вновь не отводя от Рогозиной глаз. — Не по этому делу.       — Ну-ка, удиви.       — Разрешите я в Гусарино поеду? Там Лёня…       — Лёня там не один, — даже не дав Юле закончить задуманное, спешно обрубает Рогозина. — И уж поверь мне, они с Майским прекрасно справятся сами. Со всем разберутся и всё разрешат. А у тебя и Данилова на повестке — разобраться с организованной группой, пытающейся своими «играми» разрушить людям праздник и испортить настроение.       — Но…       — Никаких «но»! — вновь режет полковник. В добавок ещё и голос повышает — чтобы уж точно максимально убедительно звучать. — Взяли манеру — приказам перечить! Юля, я ничего не имею против ваших с Лёней отношений. И никогда не имела. Но вот это ваше обоюдное неверие в коллег…       Откровенно удивившись такому замечанию, Соколова за какие-то доли секунды успевает поиграть с собственной мимикой. Сначала глаза округляет до размера блюдец и рот приоткрывает в немом вопросе. Следом нахмуривает брови, как будто бы прямиком раза в три уменьшая размер своих изумрудных. А после — когда и пяти секунд пройти не успевает — вставляет в речь Галины Николаевны:       — Какое ещё неверие?       — То самое, Юля! То самое. У вас ведь как что — так друг друга только вы должны выручать, друг другу помогать… Пойми, — вздыхает Рогозина, вынужденная назидательности добавлять в голос, — все остальные в ФЭС тоже в состоянии разобраться в деле, спасти и поддержать, выступить надёжным плечом при прикрытие… Не нужно умолять чужие возможности. Хорошо?       Рогозина смотрит неотрывно, но Юля отвечать не спешит. Ровно как и взгляда на полковника поднимать. Права всё-таки Галина Николаевна: в подобных вопросах они с Лёнькой стремятся сразу же один к другому рвануть. Не обращая внимания на то, что друзья-товарищи уже делают всё возможное. Желая всех и каждого отстранить, чтобы непременно не переднем краю оказаться. И правоту эту признавать не очень приятно отчего-то.       Ответа по-большому счёту не Рогозна и не требует на слова свои — невербальной реакции оказывается больше чем предостаточно. Едва заметно качнув головой — по которому разу отметить внутренне успевая, что каждый сотрудник у неё со своими тонкостями — она кивает на ближайшее к Юле кресло.       — Присядь, — почти что настаивает полковник. И Юля послушно опускается в какой-то степени напротив. — И расскажи-ка мне лучше про этого Валеру.       — Вы думаете, он как-то причастен ко всему происходящему? — подняв на Рогозину удивлённый взгляд, вместо ответа спрашивает Юля. Вероятность подобного уж точно не приходила на ум. Да и задерживаться особо, если честно, и не собирается как-то. — Ладно дрова ещё… но это же у него дом пропал!       — Давай сделаем перерыв в эмоциональном окрашивании, — просит полковник, как будто бы лаконично приказывая. — И уж точно не будем рубить с плеча. Я просто хочу знать, что это за человек. Всё-таки в подконтрольной ему — в каком-то смысле — деревне находятся два наших человека.       Майор понимающе кивает в ответ. Как-то задумчиво переводит взгляд на ёлочку, что на столе Рогозиной, как будто бы подумывая, с чего бы начать… а после поднимает глаза на начальницу и как-то потеряно разводит руками воздух.       — Да мы и не знакомы, честно говоря… — признаётся Юля, не таясь. — Не успели как-то. Я только с Лёнькиных слов Валеру этого и знаю. По рассказам, что в садик вместе ходили, в классе одном учились… под руководством деда Лёниного на лыжах учились кататься, в поисках приключений по заброшенным домам лазили… — перечисляет она, припоминая рассказы возлюбленного. Мало ли, на что-то и впрямь эти моменты из прошлого выведут — нужно ничего из известного не упустить ненароком. — Старше стали — ночами, бывало, шастали по округе, в лесу где-то выживанием занимались… ещё всякими мальчуковыми глупостями баловались. А потом Лёня в Москву поступил, а Валера — в местное училище.       — Не густо, — тяжеловато вздохнув, резюмирует полковник, а Юля в ответ разве что виновато плечами пожимает. Изменить-то всё равно ничего не выйдет.