Wicked game

      С самого утра в корпусе общежития частной школы царила суматоха, и с приближением вечера она нарастала все больше и больше. Ребята-выпускники наряжались для бала, смеялись, галдели, искали туфли, кто-то даже чуть не подрался из-за неподеленного браслета, младшие сновали туда-сюда, глазели, совали любопытные носы и крутились под ногами. Почти все комнаты на третьем этаже превратились в филиалы салонов красоты, грозя потравить всю школу запахом лака для волос.       Комната Леви и Ханджи также не стала исключением. У них никто не галдел, не носился юлой, перепрыгивая через кровати, но некая взволнованная атмосфера все же перешагнула порог и их спальни. Основным источником волнения, конечно, был Ханджи, который едва мог усидеть на месте и не вертеть своей башкой, пока Леви, прикусив кончик языка зубами, пытался укротить с помощью лака и расчески непослушные каштановые лохмы. Его самого волновала только мысль о дурацкой серебряной тряпке, которую придется надеть.       Когда пришло время одеваться, Леви заперся в просторной ванной, чтобы наедине с самим собой пережить миг принятия. Хорошо, что это всего лишь на один вечер. Холодная шелковая ткань скользнула по коже, лямки легли на плечи, чиркнул короткий замок на пояснице, и Леви, глядя в зеркало, передернул плечами. Лиф платья ложился на грудь мягкими дугами складок, тонкие бретельки тянулись от плеч, перекручивались между собой на спине и заканчивались где-то у пояса, ткань плотно льнула к тонкой талии, липла к бедрам и струилась по ногам до самого пола.       Только от взгляда в зеркало стало холодно и крайне неуютно. Руки, плечи, спина — все же открыто! На выпускной вечер традиционно приглашали семьи, друзей и выпускников-альф из других частных школ, устраивая не просто прощание с учебой, но и своего рода вечер знакомств. И Леви совершенно не был готов к тому, чтобы настолько выставить себя на показ! Ему не нужно, чтобы любой ушлый альфа мог легко пересчитать все его позвонки от шеи и до самой поясницы. А юбка? Она же почти в облипку!       Когда Леви примерил это платье в первый раз, ему показалось, что все не так катастрофично. На самом деле платье простое и элегантное, и, видимо, в тот момент он подумал, что этого достаточно. Возможно, потому что не осознавал до конца, что вот в этом ему придется показаться на людях. Теперь что-то менять уже поздно, и нежелание проявить хоть какую-то заинтересованность в собственном наряде сыграла с ним злую шутку. Придется щеголять в этой серебряной «коже» и радоваться, что она хотя бы без декольте.       Повертевшись у зеркала, Леви с отчаянием понял, что эта проклятая «кожа» так облизала ягодицы, что не оставила никакого полета для фантазии. Хорошо, хоть спереди ничего не видно. Омежьи члены обычно совсем небольшие и аккуратные, поэтому проблема «бугра» под юбкой решилась плотно прилегающим бельем. Будь он альфой, из-под такой облепляющей юбки торчала бы целая серебряная гора.       Из глубокого отчаяния Леви выдернули резко брякнувшая ручка двери и голос Ханджи, в котором не было ни грамма терпения:       — Эй, ну выходи давай! Сколько можно там торчать!       Аккерман знал, что сосед с ума сходил от любопытства и через пару минут сломает дверь, если она не откроется. Тяжело вздохнув, он повернул вертушку замка, пожалев-таки школьное имущество.       — Папа мой омега! — распахнув дверь, тут же вскрикнул Ханджи. — Ты посмотри на себя!       Сам Хани тоже успел переодеться, щеголяя теперь в длинном платье в черно-красную клетку с юбкой-солнце, облегающим лифом и широкими лямками. Его платье Леви понравилось куда больше, чем свое. По крайней мере, в нем должно быть удобнее.       — Ты просто прелесть! — умилился Ханджи, прижимая к щекам ладони.       — Прелесть? — возмутился Леви. — Как вообще в этом можно ходить?       — А что не так? — Хани непонимающе развел руками и обошел его по кругу, придирчиво рассматривая наряд, но, похоже, не нашел ничего, что бы его смутило.       — Оно же… — Леви хмурил брови, скользя взглядом по отражающейся в зеркале серебряной струящейся ткани, и не находил нужного слова. — Оно… Голое! — наконец выпалил он самый подходящий для этого платья эпитет и досадливо покачал головой. — О чем я только думал.       — Во-первых, оно облегающее, — подняв палец вверх, уточнил Ханджи, — а во-вторых, тебе очень идет.       — Я убью тебя, — выдохнул Леви, но угроза его прозвучала не зло, а скорее обреченно-отчаянно.       — Хорошо, но не сегодня, — отмахнулся Ханджи, растянув губы в милой улыбке, словно не видел в таком сценарии ничего плохого, просто не хотел пропускать сегодняшний вечер.       Он подошел вплотную и обнял Леви со спины, пристроив подбородок на плече и перекрестив на груди руки. Глядя на них обоих через зеркало, Аккерман ощутил легкий оттенок грусти. Это их последний школьный вечер. Вскоре они все разъедутся кто куда и навсегда покинут этот маленький мирок, который многие годы был для них домом. Поймав взгляд, Ханджи словно прочел его мысли и улыбнулся так нежно и тоскливо, что стало еще грустнее. Однако Хани не был бы собой, если бы не разрушил тонкую, трогательную атмосферу, протянув тоном отпетого модника:       — Детка, серебряный точно твой цвет.       Леви фыркнул, закатив глаза, и несильно пихнул его локтем, беззлобно бросив:       — Заткнись.       Еще раз взглянув на себя в зеркало, Аккерман глубоко вздохнул, собираясь с силами, и вышел из ванной. Покинуть свое убежище оказалось легко, а вот заставить себя выйти из комнаты — сложнее. Но что он мог поделать? Пришлось натянуть туфли, поправить подхваченные с одной стороны невидимками волосы и на деревянных ногах шагать в главный зал, сияющий сегодня по случаю торжества, как драгоценный камень на солнце.       Начищенные до слепящего блеска люстры, огромные высокие окна, одетые в новые парчовые портьеры цвета червонного золота с подхватами, пышные цветочные композиции в высоких напольных вазах, тысячи крошечных огоньков-гирлянд, свисающие вдоль стен. Карл явно хорошо постарался, наполнив довольно унылый большой зал сверканием и роскошью.       Стоило только подумать об омеге, как он появился словно из-под земли, пробравшись поближе сквозь собравшийся народ.       — Леви, милый, ты просто чудо, — пролепетал Карл, едва подойдя, и взял Аккермана за руки, словно желал получше рассмотреть со всех сторон, покрутить, повертеть.       — Спасибо, вы тоже прекрасно выглядите, — вежливо ответил Леви, впрочем, даже не соврав. Карл и правда выглядел очень изысканно в закрытом бордовом платье.       Леви проводил взглядом ушуршавшего куда-то Ханжди и обернулся, поискав глазами профессора Пиксиса, как вдруг почувствовал что-то неладное. Он инстинктивно сжался, ощутив, как чей-то взгляд касается открытых шеи и плеч, а в следующую секунду едва не скривился, осознав, в чем дело. Среди множества разных запахов отчетливо пробивался тот, который Леви хотел слышать меньше всего на свете. Ведь Карл обмолвился, что он сюда не поедет, так почему он здесь?       Нехотя подняв взгляд, омега словно в замедленной сьемке, наблюдал, как высокий альфа подходит все ближе и ближе. В черном костюме с галстуком он выглядел еще более раздражающе, чем обычно, ведь Леви пришлось признать, что ему очень идет. Как будто его тело создавали специально для того, чтобы носить дорогие костюмы. Его зеленые глаза не отрываясь скользили по Леви, касаясь то уголка глаза, то губы, то ключицы, то изгиба бедра, заставляя бороться с желанием куда-нибудь спрятаться. Куда угодно.       Он подошел совсем близко, и Леви пришлось дышать через раз, чтобы как можно меньше вдыхать запах хвойных иголок с каплями дождя, от которого почему-то потели ладони. От одного взгляда на возвышающегося перед ним альфу бросало в дрожь. Леви так старался заставить себя не рвануть, как можно скорее, куда-нибудь подальше, что совсем забыл о приличии, продолжая стоять, как истукан, даже когда руки коснулась большая, горячая ладонь. Легко удерживая, Эрен поднял его ладонь и, наклонившись, едва приложился губами к тыльной стороне, заставив Леви вздрогнуть всем телом.       — Вы прекрасны, Леви.       Омега сжал челюсти, когда его пронзили зеленые глаза, а слова, сказанные с тихим, интимным восхищением ласково коснулись уха. Леви вдруг понял, что превратился в один сплошной напряженный нерв, даже пальцы на ногах были напряжены. Он не хотел, чтобы этот человек подходил к нему, не хотел, чтобы он говорил с ним и уж тем более касался, но ничего не мог с собой сделать. Он понимал, что может просто отдернуть руку, но не делал этого, может развернуться и уйти, но продолжал стоять на месте и смотреть прямо в прожигающие его глаза. Это был первый раз, когда Эрен коснулся его, и Леви словно оцепенел, не в силах пошевелиться.       — Спасибо, — с трудом выдавил он, надеясь, что звучал не так ужасно сипло, как ему показалось.       Запах дождя смешался с ароматов молодых, еще липких иголок, окутывая омегу со всех сторон и ограждая от всего остального мира. Однако внезапно этот прозрачный купол, в который его поймали, как в ловушку для бабочек, с дребезгом разбился, когда кто-то вцепился в его свободную руку.       — Простите, можно я украду его на минуточку? — улыбаясь до ушей, прощебетал Ханджи и, не дожидаясь разрешения, потащил Леви куда-то в сторону. — Мои родители приехали, я обязан показать тебя папе в этом платье. Он просто упадет!       Аккерман даже не слышал, что именно говорил Хани, в ушах звенело, и только спустя пару секунд в голову ударили звуки внешнего мира. Вокруг было полно людей, все говорили, смеялись, играла легкая музыка, но до сего момента Леви ничего не слышал и не замечал. Да что с ним такое? Ладонь продолжала отчетливо ощущать прикосновение пальцев и мягких губ. Леви даже встряхнул ею, но сбросить касание не удалось, как и перестать ощущать прилипший к его открытой спине взгляд.       Мистер и мистер Зое выглядели, как всегда, прекрасно, одетые в одной цветовой гамме. Увидев Леви, папа Ханджи коснулся ладонью груди и восхищенно вздохнул: «Боже, Левичка, как красиво!». Аккерман едва удержал на лице легкую улыбку. Он с детства терпеть не мог это дурацкое слащавое «Левичка». Только мама могла его так называть. Когда их с Дэвидом взгляды пересеклись, тот молча кивнул, улыбнулся и слегка сощурил глаза, словно напоминая о том, что их связывает общая тайна.       И тут по спине Леви скатилась отрезвляющая, ледяная волна мурашек. Номер телефона, что мистер Зое написал на салфетке, он вызубрил до скрипа. Только в тот момент, когда его руки коснулись губы альфы, он забыл и этот номер и зачем он нужен. Теперь же все вернулось на круги своя, и Леви никаким образом не мог объяснить, почему он вдруг словно попал под гипноз. Странно это. Может ему так противны его прикосновения, что он оцепенел от омерзения? Тряхнув головой, Леви попытался пока избавиться от этих мыслей. Не время сейчас погружаться в думы.       Буквально через несколько минут все гости расступились, освободив центр большого зала, и вперед, опираясь на трость, вышел профессор Пиксис. Произнеся трогательную речь, он и мисс Брженска вручили выпускникам их долгожданные аттестаты. Множество глаз смотрели на каждого юного омегу, получающего документ об окончании школы, в том числе и на Леви, но ему казалось, что он всей кожей чувствует на себе только один взгляд насыщенно-зеленых глаз. Встав снова рядом с Ханджи, Аккерман почувствовал, как тот ненавязчиво толкает его локтем.       — Чего? — шепотом буркнул Леви.       — Слушай, — многозначительно протянул Хани, — этот твой мистер Йегер — просто Ален Делон. — Он стрельнул глазками в толпу напротив и мечтательно вздохнул. — Какой красивый.       Хани, конечно, не запал на Эрена, просто был ценителем красивых, статных альф, привыкнув, что в мире его отца-бизнесмена все выглядели как с обложки журнала.       — Ну ты только посмотри на него! — юный мистер Зое снова пихнул Леви локтем, чтобы тот наконец обратил внимание на альфу, стоящего у противоположной стены.       Складывалось впечатление, что Ханджи говорил о красоте Эрена именно для того, чтобы донести этот факт до Леви.       — Зачем мне на него смотреть? — фыркнул Аккерман, не собираясь думать, красивый этот альфа или нет. Какая ему разница?       — Да ты глупый, — пытался вразумить его Хани, — он же с тебя просто глаз не сводит.       Слова друга не стали для Леви новостью, и ему даже не требовалось поднимать взгляд на Эрена, чтобы убедиться в их правдивости. Он и так чувствовал, как глаза альфы следят за каждым взмахом его ресниц, и от этого омега ощущал себя крайне неуютно, словно он все время находился под прицелом.       — Это он за мной присматривает, — включил «дурочка» Леви, — он же мой опекун.       — Ох, я бы под такую опеку сдался без боя, — томно прошептал Ханджи и театрально вздохнув, похлопал ресничками.       «Ну позер», — усмехнулся про себя Леви и вновь передернул обнаженными плечами, все больше ненавидя свое платье, открывающее взгляду слишком много, и все больше ненавидя прикованные к нему глаза. Тем временем официальная часть подошла к концу, и профессор снова взял слово.       — Дорогие мои выпускники, я еще раз от всего сердца поздравляю всех вас, — Пиксис немного прищурил глаза и хитро улыбнулся, понимая, чего хочется сейчас молодежи. — Аттестаты вы уже получили, и теперь я знаю, что вам очень хочется повеселиться.       Стоявший позади Леви папа Ханджи грустно шепнул другому папе какого-то выпускника:       — Как постарел профессор Пиксис.       — Да, — отвечал тот с тяжелым вздохом, — летит время.       Услышав их слова, Леви вдруг стало жутко от того, что столь дорогого для него человека так подточили и изменили годы. Жутко от того, сколько уже прошло лет, и что время и правда летит очень быстро, с каждой секундой ускользая сквозь пальцы. Страх будущего, который поджидает за дверями родной школы, маленькой юркой змейкой прокатился по обнаженной спине. Что ждет их всех впереди?       — А сейчас я открываю школьный бал, — профессор развел руки в стороны, словно собрался дирижировать музыкантами, — и по старой традиции, маэстро, вальс!       Под звон аплодисментов зазвучала музыка, и первые пары закружились в танце, отвоевывая себе место в самом центре. В конце зала распахнулись широкие стеклянные двери, ведущие в другой зал с накрытыми столами для банкета. Толпа заметно оживилась и пришла в движение. Стоящего рядом Хани сцапал какой-то высоченный, худой альфа, и он радостный помчался танцевать. А Леви, пятясь спиной, аккуратно отошел к стеночке, не стремясь скорее пуститься в пляс. Может, он и потанцует, но потом. И это не точно.       Он неторопливо шел вдоль стены, наблюдая, как танцуют его одноклассники, Хани и даже мисс Брежска. Глазами он нашел профессора Пиксиса, стоящего рядом с улыбающимся Карлом, и медленно направился к ним, ощущая, как его провожают чужие взгляды. Благополучно пройдя по минному полю, Леви наконец смог обнять профессора, который сегодня щеголял в темно-зеленом брючном костюме в крупную клетку.       — Мальчик мой, какой ты сегодня нарядный, — умилился профессор, обнимая любимого ученика.       Подошедший официант предложил им шампанское, и они втроем с Карлом взяли по бокалу. Леви сделал глоток за предложенный профессором тост за его окончание школы и поставил бокал обратно на поднос. Он не очень любил этот сладкий компот с пузырьками и алкоголь в целом. И именно в этот момент он снова ощутил запах леса. Обернувшись, Леви напоролся на подошедшего к нему Йегера и его взгляд, в котором перемешалось слишком много всего, чтобы определиться хотя бы с одной эмоцией.       — Леви, можно вас пригласить? — спросил тот и без особой надежды протянул руку.       Омега внутри заволновался, ощущая, как альфа ненавязчиво зовет его, предлагая свое внимание, заботу и защиту, хотя бы на этот вечер. Леви не хотел с ним танцевать, решив, что вообще лучше держаться от него подальше. Зачем ему налаживать с ним отношения, если Аккерман собрался его убить? И вообще он ненавидит этого альфу. Но вопреки всем доводам и здравому смыслу в ответ на приглашение Леви неожиданно для себя кивнул и вложил свою ладонь в большую смуглую руку Эрена.       Альфа робко улыбнулся, словно не верил, что его не оттолкнули, или боялся показаться слишком счастливым, и повел омегу в центр зала. Леви и сам не знал, зачем согласился. Может, неловко было отказывает Эрену на глазах Карла, хотя тот бы не обиделся. Только оказавшись в самом центре танцующих пар, Леви почувствовал странный мандраж и, когда словил несколько взглядов, поежился, дернув плечами.       Эрен притянул его ближе, и омегу окатило его радостным волнением, растворившимся в запахе. Горячая ладонь легла на открытую кожу спины чуть ниже лопаток, и Леви невольно втянул воздух, ощутив это трепетное, но уверенное прикосновение. Он чувствовал эту ладонь всем своим телом. Рука легла на крепкое плечо, альфа сделал шаг, и омега плавно двинулся следом, подчиняясь ритму музыки и движениям партнера. Они начали кружиться в танце, и Леви вдруг скорее интуитивно уловил, чем увидел, во взгляде альфы тень ускользающей мысли: Эрен отчаянно не хочет, чтобы он танцевал сегодня с кем-нибудь другим.       Стоя в стороне, Карл и профессор обменялись слегка изумленными взглядами, когда омегу в серебряном платье увлек в танец не юный, но еще молодой и красивый альфа.       — Поверить не могу, — удивленно пролепетал Карл, — он танцует с моим сыном.       — Возможно, я выскажу крамольную мысль, — чуть наклонившись к нему, произнес профессор, не сводя глаз с танцующей в самом центре пары, — но, по-моему, они потрясающе подходят друг другу. Великолепная пара.       Но танцующий в этот момент Леви с ними бы не согласился. Откинув и повернув голову к правому плечу, как и положено во время вальса, он ощущал пристальный взгляд альфы, а еще множество других скользящих и любопытных. Казалось, что все вокруг почему-то таращились на них, будто заняться им больше нечем. А этот альфа даже внимания не обращал. Он так смотрел, так крепко прижимал. А Леви в этом чертовом платье, у которого даже нет спины!       Горячая ладонь жгла кожу, запах мокрой травы и редких лесных цветов пытался одурманить разум. Леви ощутил, как начинает злиться. Зачем он танцует с ним? Зачем терпит все эти взгляды и прикосновения? Этот альфа не более, чем презренный убийца. Этими же руками, которыми он сейчас так трепетно держит ладонь омеги и прижимает к себе, он убил отца Леви, а затем добил известием болеющую мать.       Что он чувствовал в этот момент? Чувствовал ли вообще хоть что-нибудь? Знал ли о той боли, что раздирала душу маленького ребенка? Леви резко повернулся к нему лицом, продолжая двигаться в такт легкой музыке. Даже в туфлях он был на целую голову ниже и приходилось запрокидывать голову, чтобы взглянуть нахалу в лицо. Омега хотел посмотреть в бессовестные глаза, пронзить его насквозь убийственным ледяным взглядом, увидеть, как внутри мысленно он раскаивается и ползает на коленях, вымаливая прощение. Однако, встретившись с насыщенной зеленью альфийский глаз, Леви увидел другое.       В полумраке пустой комнаты они также вдвоем кружатся в танце только совершенно в ином. Музыка волнующая, тревожная, страстная. На Леви ярко-алое платье, на Эрене черная рубашка, они босые, не скрывающие эмоций, оголенные, без рамок и запретов, управляемые лишь чувствами и инстинктами. Альфа и омега.       Страждущий, обжигающий взгляд альфы и такие же алчущие руки скользят по телу омеги: по шее, плечам, талии, скатываясь по гладкой ткани на бедра. Он хочет уйти от прикосновения, но руки не пускают его, к спине льнет горячая твердая грудь с колотящимся сердцем, дыхание обжигает ключицу. Омега дрожит, но вырывается, останавливает упершись рукой в грудь, и чувствует, как альфа подчиняется. Подпускает ближе, затем с силой отталкивает, роняя альфу на пол. Милосердно протягивает руку, чтобы толкнуть еще сильнее, оставить валяться в ногах.       Движения то резкие, то плавные. Омега играется, омега злится, омега злорадствует, но альфа не сдается, пытаясь укротить строптивца страстью и благоговейной лаской. Прижимает к себе, когда тот хочет уйти, целует руки, когда тот хочет ударить. Игра принадлежит омеге, но кружит его в танце альфа, касается слишком властно и интимно, не отпускает. Они словно борются друг с другом и с собой. И омега не замечает, как сильные руки обхватывают его, отрывают от земли, и не остается ничего, кроме альфы, его горячего дыхания и его губ, что вот-вот подарят желанный поцелуй.       Соленая нота собственного запаха ударила в нос, и Леви словно вынырнул из-под толщи воды обратно в реальность. В обычном состоянии запах у омег очень тонкий, едва ощутимый, чтобы не привлекать ненужное внимание альф. Однако сейчас омега внутри него вдруг решил заявить о себе, раскрыв запах сильнее. Что это вообще такое? На что он отреагировал? На альфу, который продолжал кружить его под скучную после страстных переливов музыку или на тот кошмар, что творился у Леви в голове?       Минутой позже прозвучали последние аккорды, музыка стихла, и пары, остановив кружение, наградили музыкантов овациями. В тот момент Леви окончательно очнулся, понимая, что Эрен хоть и остановился, но продолжает держать его в своих руках, будто не может найти в себе сил отпустить. За время танца ладонь, лежащая на спине, ни разу не шевельнулась, не спустилась ни на дюйм, хотя ничто не мешало ей скользнуть на поясницу. Но Эрен словно боялся коснуться даже на самую малость больше, чем ему позволили. И теперь не мог лишиться даже того, что имел.       Однако опустить руки все же пришлось, когда Леви отшатнулся, едва не вырываясь. Хотелось тотчас оказаться на другом конце зала, а лучше на другом конце мира от этого альфы, который настолько не мог себя сдерживать, что, раздув крылья носа, втягивал ярче проявившийся запах омеги и жадно сглатывал, словно хотел оставить его только себе. Он тоже видел тот безумный бред, или Леви один поймал странный глюк?       Подхватив ладонь омеги пальцами, Йегер, как и требовал того этикет, вернул его в ту же компанию, из которой украл, чтобы насладиться его обществом в танце. Леви мечтал только о том, чтобы этот человек перестал его касаться и убрался с глаз, но Карл и профессор стояли, казалось, за десятки миль от них. И весь этот путь приходилось терпеть касание и словно приклеенный намертво взгляд. Когда они наконец остановились, Леви ждала еще одна пытка из нежного поцелуя, оставшегося на тыльной стороне ладони и сиплого шепота:       — Вы сегодня самый красивый.       А после Эрен куда-то исчез, оставив омегу в полной растерянности и с немым обещанием не сводить с него глаз. Леви каким-то внутренним чутьем прочел во взгляде альфы: он понимает, что не мил и досаждать не будет, но сил не приглядывать за омегой не имел. Остаток вечера Леви запомнил смазанными обрывками. Он пытался расслабиться в компании одноклассников, но все время ощущал нежно трогающий его лопатки взгляд. И только когда ближе к концу праздника Йегеры уехали, Леви смог выдохнуть, осознавая, как сильно устал за этот вечер от того странного и непонятного, что творилось вокруг него и в душе.       Положив голову на плечо сидящего рядом Ханджи, который кривясь разминал уставшие от туфель ноги, Аккерман невидящем взглядом наблюдал за взрывающимся в небе красочным салютом. Хороший получился вечер, и он был бы еще лучше, не притащись на него Эрен. Он больше не подходил близко, но каждый раз, когда с Леви заговаривал какой-нибудь альфа или пытался пригласить на танец, омега чувствовал, как в нем прожигали очередную дыру, и отказывался от всех предложений, будто что-то не разрешало ему их принять.       Эрен довез полностью довольного праздником папу до дома и поехал к себе, ведя машину по пустым улицам спящего города. Квартира встретила привычной тишиной и отсветом уличных фонарей в темных комнатах. Не включая свет, Эрен прошел в спальню и завалился на свою холостяцкую постель, закинув руки за голову. Открытые глаза смотрели в темный потолок, но на самом деле видели совсем другое.       Когда Эрен видел его последний раз, Леви было двенадцать. Его омега еще не пробудился, он был худым, угловатым подростком, утратившим детскую прелесть, но не обретя еще юношескую. Тогда он даже не успел поговорить с ним и трех минут, но подумал, точно ли из него выйдет омега, а не бета? Теперь Эрену хотелось прикусить себе язык за сомнения.       Из Леви вышел потрясающий, чарующий омега. Йегер не мог оторвать взгляда от его прямой узкой спины, обтянутой элегантной светло-серой жилеткой школьной формы, но сегодня эта молочная кожа с жемчужинками позвонков стала для него откровением. Проснувшийся омега обтесал и сгладил острые углы в плавные линии, отшлифовал его, превратив в изящную, тонкую статуэтку. Черты лица также смягчились, придав ему нежности, наделив манящей привлекательностью.       Аккуратный вздернутый носик, высокие скулы, небольшие, но припухлые губы, тонкие прямые брови. Хотелось провести пальцем по хмурой складке между ними, чтобы перестала суровить красивое лицо. А его глаза… Эрен помнил, как синий взгляд вцепился в него в первый раз, и как он, здоровый лоб, альфа, хотел спрятаться под кровать от маленького ребенка. Теперь ему хотелось упасть на колени и молить о величайшей милости хотя бы издалека любоваться этими глазами.       В сочетании с пробудившимся невероятным запахом глаза Леви могли свести с ума любого альфу. В них переливалось столько оттенков: от нежной лазурной морской глади и насыщенных сапфировых волн до темнеющих глубин океана. Эрен поднес правую руку к самому носу и глубоко втянул, млея от уже еле ощутимых, но еще чувствующихся ноток соленных брызг, которые оставили на его коже тонкие пальчики.       Ни как мужчина, ни как альфа, Эрен еще никогда не чувствовал ничего подобного. Безумно хотелось коснуться этих фарфоровых, узких плеч, провести тыльной стороной пальцев по нежной коже открытой спины. Эрен ненавидел Леви за его серебряное платье и в то же время просто обожал. Он выглядел таким хрупким и тонким, что альфа мог легко одной рукой обхватить его вокруг талии и также легко раздавить, если бы сжал чуть сильнее. Но даже понимая, насколько он сильнее физически, Эрен не смог сказать и слова против, когда прочел в холодном взгляде, что омега больше не желает терпеть его возле себя.       Альфа внутри скребся, жалостливо воя от такой несправедливости. Но что Эрен мог сделать? Леви видел его второй раз спустя столько лет, и просто чудо, что хотя бы разговаривал с ним. Омега внутри него был еще очень юн, и Эрен не смел надеяться, что тот робкий, несмелый отклик, который он уловил, не зачахнет, когда еще нестабильная, не познавшая альфу омежья натура почует кого-нибудь другого. К тому же были и другие обстоятельства, которые все еще стояли между ними.       Десять лет назад Эрен провинился перед Леви так, что и жизни не хватит загладить вину. Маленький омега ненавидел его всей душой, но он не мог просто отвернуться и жить дальше. Разве он мог позабыть полные чудовищной боли синие глаза ребенка? Со временем Эрен перестал терзать себя бесконечным чувством вины, понимая, что не мог всего знать и предусмотреть. Что было, то уже не изменить.       Заботу о своем подопечном он воспринимал как долг. Долг взрослого человека, который стал свидетелем трагедии, случившейся с мальчиком. Вина, колющая его тонкой иголочкой, заставила усердно, насколько возможно, заботиться о Леви. А еще... Странная тяга. Эрен всегда любил детей и, глядя в печальные глаза мальчика, его сердце сжималось. Да, он отчасти виноват в том, что ребенок остался один без семьи, но молодой альфа был готов дать ему новую семью, если бы только Леви позволил.       Увы, юный мистер Аккерман отказывался даже разговаривать и смотреть на Эрена. Йегер с сожалением понял, что семьи у них не получится, но нельзя же было оставить ребенка на произвол судьбы? Он не мог дать душевного тепла, потому что Леви его не принял, зато мог дать все остальное. Эрен нашел для него лучшую школу, в которой он получил качественное образование и хорошее воспитание, дал уютный дом, где ему всегда рады, хоть омега пока ни разу в нем не бывал, дал возможность выбирать и учиться, где он пожелает, обеспечив надежное, достойное будущее. Как опекун, Эрен в полной мере выполнил свой долг.       Теперь же он, сраженный на повал семнадцатилетним омегой, мечтал только о том, чтобы взвалить на себя долг заботы о нем в качестве его пары. На это Эрен, по-настоящему влюбившийся в первый раз в жизни, ничего не пожалеет и, если будет нужно, положит свою жизнь к его ногам. Все равно ему без Леви теперь не жить. Мало того, что сам Эрен втюрился, как мальчишка, его альфа тоже выбрал омегу Леви себе в пару. И, кажется, не просто пару... Сегодня, коснувшись нежной кожи и ощутив запах молодого омеги совсем близко, Йегер почувствовал совершенно особую тягу, которая возникает совсем не ко многим.       Пусть сей факт не ставил жирную точку на попытке завязать другие отношения, но зачем, если вот он, тот самый, который нужен? Выбор альфы не приговор, и сейчас было бы слишком поспешно судить наверняка, ведь многое решают чувства, к тому же такой отклик можно пережить не один раз в жизни, но… За тридцать два года это первый раз, когда альфа Эрена не просто откликнулся, а взвыл и рванул вперед, учуяв сырой морской ветер. Внутреннее чутье подсказывало, что Леви для него единственный. Да и разве может быть кто-то лучше, чем он?       Телефон в кармане брюк тихонько пискнул, оповещая о новом сообщении. Поднеся экран к самому лицу, Эрен пробежался глазами по нескольким непрочитанным сообщениям, которые гласили:       «Приветик, ты так и не перезвонил, я соскучилась.»       «Любимый, ты занят? Может, поговорим?»       «Эрен, ответь. Что-нибудь случилось?»       «Какого черта? Я пытаюсь дозвониться до тебя уже два дня!»       «Позвони мне сейчас же!»       «Эрен! Что происходит???»       А вместе с сообщениями телефон уведомил о том, что за последние два дня Эрен пропустил двенадцать звонков от контакта «Микаса». Неловко признавать, что Йегер просто забыл про нее, захваченный мечтами о юном омеге и его выпускном вечере. С того дня, как две недели назад мир Эрена перевернулся с ног на голову, он больше не мог думать ни о ком другом, кроме Леви.       Проведя ладонью по лицу, Йегер тяжело вздохнул, ощущая себя подлецом. С его стороны весьма некрасиво забыть про девушку, с которой он встречается, и если бы Микаса не была в командировке, то устроила бы разнос намного раньше. Завтра она возвращается, и нужно покончить с этим как можно скорее. Он не тешил себя надеждами, что без труда завоюет желанного омегу, просто понимал, что не хочет быть ни с кем, кроме него. Даже если это означает, что Эрен останется один.