Wicked game

      Пока Карл помешивал дрожащей рукой свой кофе, Эрен сбивчиво, опуская подробности, от которых бросало в дрожь, честно рассказывал, как прошло его первое и последнее дежурство. Папа изумительно тонко чувствовал любые изменения в настроении сына, и даже если бы Эрен был первоклассным актером, сделать вид, что ничего не произошло, ему бы не удалось. Карл обязательно бы заставил его рассказать правду, и лучше это сделать самому, чем потратить полтора часа на бесполезные увиливания и отговорки.       К тому же Эрен знал, что папа его не осудит. Он хотел помочь и старался сделать все правильно, но произошло то, чего он не предугадал, хотя, пожалуй, должен был. Он мог сломать руку, но должен был отобрать пистолет, прежде чем отчаявшийся человек нажмет на курок. Но он ведь не знал, о чем тот думает. Эрен не мог даже предположить, какое решение буквально за секунду примет незнакомый человек. Или мог? Он же видел глаза, полные неподдельного ужаса.       — Эрен, перестань, — тихо, но твердо сказал Карл, заметив муки совести на лице сына, и накрыл своей ладонью его руку. — Ты сделал все, что мог.       — Не знаю, стоило ли мне вообще что-то делать, — промямлил альфа и устало потер свободной рукой лицо. — Все случилось так быстро.       — Хватит, — сильнее сжав руку, сказал Карл, — это был несчастный случай.       Видеть, как сыну плохо, для него оказалось невыносимо. Эрен с детства обладал обостренным чувством справедливости, которое толкало его встревать во все перепалки и защищать обиженных. Карл гордился сыном, но боялся того, куда его может привести это стремление помочь всем. Гриша Йегер тоже ратовал за справедливость, и что с ним произошло? Как бы Карл ни любил своего покойного мужа и ни гордился им, угадывая в сыне его черты, пылкость и даже манеру держать голову, он не мог не думать: «Весь в отца», и не испытывать при этом тень горечи.       — Ты говоришь как капитан, — буркнул Эрен и потянулся было к бутылке, но та, обхваченная тонкими пальцами папы, отъехала от него подальше, шаркая по столу.       — Потому что это правда, — чуть настойчивее пытался убедить Карл и пододвинул под самый нос альфы свой нетронутый кофе.       — Я не виноват, — раздраженно произнес Эрен, — капитан не виноват, никто не виноват, а маленький ребенок остался сиротой!       Альфа поднял на папу глаза, и в них было столько обиды и боли, что Карл невольно отпрянул и даже отнял руку. В воздухе запахло прогорклой смолой, и на омегу опустилась тяжелая аура озлобленного, страдающего альфы. Поняв, что переборщил, Эрен сжал папино запястье и негромко буркнул:       — Прости.       — Я понимаю, что тебе больно, — вздохнул Карл. — Но что мы можем сделать?       — Не знаю, но… — Эрен осекся и покачал головой.       С тех пор, как он покинул тот старый дом, у него перед глазами стояли большие темно-синие омуты, переполненные таким ужасом, что по затылку пробегала дрожь. Он все еще слышал звонкий крик ребенка, который осознал, что остался совершенно один. Что его теперь ждет? Мрачный, бедный приют и такие же одинокие, озлобленные дети, не знающие ни тепла, ни любви.       А еще у Эрена из ума не выходили последние слова умирающей женщины. Она не боялась умереть, зная, что болезнь однажды победит ее, но она была просто в ужасе от мысли, что ее ребенок останется один, и никто не сможет о нем позаботиться. Эрену хотелось закрыть руками уши, лишь бы не слышать немого крика о помощи в ее словах.       — Я не могу его бросить, — медленно, не поднимая головы, сказал альфа, словно осознание внезапно накрыло его, и мысли сами собой слетели с языка.       — Эрен, ты устал, тебе нужно отдохнуть и успокоиться, — тон Карла стал мягким, убаюкивающим, совсем как в детстве, когда он укладывал своего непоседу спать, а в его запахе появились нотки сирени.       Что в детстве, что сейчас на молодого альфу ласковый запах папы действовал как глоток свежего легкого ветра, как теплые крепкие объятия, как чашка горячего чая с медом или как таблетка валерьянки. Невысокий омега средних лет пах тонко и ненавязчиво весенним цветом сирени и сон-травы. Эрен порой даже сомневался, есть ли на свете омега, пахнущий еще приятнее, чем папа. Учуяв знакомый с детства запах, альфа почувствовал, как натянутые струны внутри медленно ослабевают и перестают тревожно звенеть.       Он, действительно, очень устал и не потому, что не спал больше суток. Его душевные силы были изрядно подточены за эту бесконечную, тяжелую ночь. На секунду Эрен ощутил себя дряхлым стариком, который уже никогда не станет молодым и до самой смерти будет нести на плечах ошибки и разочарования своей жизни. Но как бы сильно он ни устал, Эрен знал, что никакой отдых не изменит одной простой истины — он уже никогда не сможет забыть бедного ребенка и никогда себя не простит, если не позаботится о нем.       — Папа, я не оставлю его одного, — сказал альфа, упрямо взглянув в глаза Карла. — У него никого не осталось. Я не убивал его родителей, но чувствую свою вину за их смерть.       Карл медленно, неопределенно покачал головой и тяжело вздохнул. Если Эрен что-то решил, то свернуть его с пути уже не представлялось возможным. К тому же и сам омега чувствовал, как сжимается сердце, когда он представлял осиротевшего малютку. Что, если бы в тот день, когда им сообщили о гибели Гриши, у него не выдержало сердце, и Эрен остался один? Холодный пот и липкая дрожь коснулись затылка и спустились по спине от одной мысли, что его единственный и горячо любимый сын оказался бы в сиротском приюте.       — Что ты хочешь сделать? — спросил Карл, заметив секундное удивление в глазах Эрена.       — Я… — альфа слегка растерялся, не успев подумать, чем можно помочь, и озвучил то единственное, что могло бы хоть как-то загладить вину перед мальчиком. — Я бы взял его к нам.       Его голос звучал глухо и нерешительно, словно он снова грязный десятилетка с ободранными коленками, который обнимает худыми длинными руками такого же грязного котенка и умоляюще глядит снизу-вверх в красивое, но недовольное лицо папы. Лохматый кот Джеки с бежевой шерстью и умными глазами и по сей день оставался любимым питомцем их семьи. В этот раз Эрен хотел взвалить на себя куда бо́льшую ответственность. Ребенок не котенок и не игрушка. Его не получится отдать в добрые руки, если такое бремя покажется невмоготу.       Эрен понимал, что именно решил на себя взвалить и каковы могут быть последствия, но… Синие глубины, вспыхивающие в памяти, звали его, просили о помощи. Он должен хотя бы попытаться. Папа, конечно, искренне считал, что Эрен ни в чем не виноват, но альфа не мог не чувствовать своей вины. Так или иначе, но он приложил руку к смерти Нила и Кушель, поэтому теперь должен загладить перед ними вину и позаботиться об их ребенке.       Карл некоторое время молча вглядывался в глаза сына, оценивая его решимость. Не стоит принимать такое решение не подумав, с горяча, но омега хорошо знал альфу, которого сам воспитал. Услышав всю историю, он, пожалуй, не удивился, если бы Эрен уже сегодня появился на пороге дома, сжимая в ладони маленькую детскую ручку.       — На меньшее я и не рассчитывал, — наконец сказал Карл, улыбнувшись уголком губ.       Эрен облегченно выдохнул, и его напряженное лицо немного разгладилось. Ему было важно, чтобы папа поддержал его. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Карл, подняв ладонь, остановил его одним легким движением.        — Мы все обсудим и взвесим, но только после того, как ты примешь душ и поспишь хотя бы несколько часов.       Тон омеги звучал непреклонно. Эрену пришлось подчиниться, тем более, что он сам чувствовал, как усталость берет свое, и тело наливается тяжестью. Давящая ноша на плечах стала чуть легче от принятого решения. Эрен еще не продумал, что именно собрался делать, но теперь хотя бы мог позволить себе отдохнуть пару часов, пока мысли в голове затихли от усталости. Поцеловав папу в лоб, альфа поплелся в душ и наконец скинул с себя темную форму сотрудника полиции. Форму, которую он так мечтал носить.       Спустя несколько часов тревожного забытья, которое только условно можно назвать сном, липкий кошмар прошедшей ночи все еще был для Эрена реальностью. Когда он открыл глаза, на секунду показалось, что все произошедшее лишь бредовый сон, но вина и досада, которые теснили грудь, были слишком настоящими. К огромному разочарованию события прошлой ночи оказались не сном, а свершившимся фактом, что с каждой убегающей секундой уходил в прошлое. Прошлое, которого уже не вернуть.       Эрен не мог отмотать время вспять, но мог попытаться залечить те раны, что остались у него в душе и в душе маленького ребенка. Он понимал, что будет последним, кого захочет видеть мальчик, но, возможно, когда утихнет его скорбь, Леви сможет стать частью новой семьи. Эрену он показался очень умным и понимающим ребенком. У него хватит сил понять, что Эрен желает ему только добра.       Первым делом Йегер позаботился о том, чтобы родителей Леви достойно похоронили, и никакие тяготы их уже закончившейся жизни не легли на плечи ребенка. Заехав на следующий день к хозяйке комнаты, в которой жила семья, он попросил, чтобы мальчик пока пожил у нее. Эрен не мог просто взять и забрать его к себе, ведь для этого нужно собрать много документов и обратиться в органы опеки.       Сначала Карл предложил оформить усыновление, но это вызвало бы много затруднений и сам процесс мог затянуться на месяцы. Эрен не хотел, чтобы все это время Леви жил в приюте. А потому было решено, что он станет опекуном мальчика. Процедура оформления опеки не так сложна, да и Эрен не хотел выглядеть слишком самонадеянным, навязывая Леви чужую семью. Он надеялся, что однажды они станут дружны и близки, но пока решил, что будет лучше предложить ему помощь и защиту, не привязывая его к себе слишком крепко.       Попытка стать полицейским с треском провалилась, и Эрен, смирившись с поражением и разбитыми в дребезги мечтами, встретился со своим бывшим преподавателем, который больше других уговаривал парня работать на него. Майк Захариус — очень высокий, статный альфа, которого обожали студенты за преподавательский талант, а еще он весьма значимая фигура в мире юриспруденции. Имея свою адвокатскую контору, он иногда брал многообещающих студентов к себе на работу, и Эрен ему приглянулся особенно сильно.       Вершина профессиональных мечтаний сошла сокрушительной лавиной, почти погребя под собой Йегера, и теперь он был согласен работать кем угодно. Он обладал весьма живым, ловким умом и хорошим чутьем, а потому должность адвоката у него словно на роду написана. Тем более место очень даже хорошо оплачивалось, а ему в связи с оформлением опекунства необходимы работа и хороший стабильный заработок.       Когда отца не стало, папа не мог сидеть на месте и ждать помощи свыше. Карлу пришлось много трудиться, чтобы обеспечивать себя и сына. Если ростом и удалью Эрен пошел в отца, то прыткий ум и трудолюбие взял от папы. Спустя двенадцать лет упорных трудов и рискованных вложений, Карл теперь являлся владельцем двух небольших, но солидных гостиниц, что позволяло жить в достатке и ни в чем не нуждаться. Однако Эрен не мог продолжать рассчитывать на папу, он должен зарабатывать сам, ведь с появлением в их доме ребенка расходы резко возрастут.       Майк был рад, что один из его лучших студентов все-таки одумался и не стал губить свой талант в полиции. К тому же бывший преподаватель очень помог ускорить процесс оформления многих документов, ведь у известного адвоката свои подвязки по всему городу и почти во всех инстанциях, в том числе и в органах опеки. С помощью Майка удалось немного притормозить процесс по распределению Леви в детский дом, но увы, не остановить полностью.       Пока Эрен бегал, собирая документы и вникая в текущие дела на новой работе, незаметно пролетело больше недели. Чувство долга перед почившей женщиной, прочно укрепилось в его груди и заставляло торопиться. Лучше чтобы Леви сразу переехал к ним, избежав даже дня в приюте. Пока Йегер-младший занимался формальной стороной, Йегер-старший хлопотал по дому, подготавливая комнату для нового жильца.       То, что пришлось пережить сыну, поразило и очень расстроило Карла. Сначала он немного противился идее забрать ребенка к себе, ведь тогда Эрен и мальчик будут друг для друга вечным живым напоминанием о том, что произошло в ту ночь. Однако, поняв, что сын не найдет себе покоя, пока не позаботится о малыше, он уступил, а после ощутил, как радостное волнение переполняет его сердце при мысли о новом члене семьи. В конце концов Карл — омега и всегда очень любил детей. И вот теперь он с нетерпением ждал встречи со своим почти что внуком или вторым сыном.       Конечно, он не был наивен, полагая, что они тут же подружатся, и маленький Леви примет их, как родную семью. Будет трудно и даже очень, но Карл чувствовал в себе решимость помочь ребенку обрести второй дом, тем более что этого очень хотел его сын. Разве мог он отказать своему любимому решительному отпрыску и осиротевшему мальчику?       К тому же оказалось, что малыш был омегой, и Карл быстро смекнул, что когда Леви перешагнет рубеж подросткового возраста, Эрен без него абсолютно точно не справится. Разве эти альфы что-то понимают во взрослеющей, познающей себя натуре омеги? Занятый подобными мыслями, Карл ласково улыбался, понимая, что уже заочно любит этого мальчика и готов о нем заботиться.       Эрена также все больше и больше захватывали мысли о мальчике. Ему хотелось, как можно скорее забрать его к себе и дать то, чего не смогли дать в силу определенных обстоятельств его родители. Эрен почти не спал, мучимый пожирающим чувством вины и тревогами. Что, если ему не одобрят опеку? Что, если Леви не захочет с ними жить? Что, если его заберет кто-нибудь другой? Почему-то последняя мысль пугала Эрена больше всего. Он никак не мог отдать Леви в чужие руки.       Может, так всем было бы легче, усынови Леви кто-нибудь другой. Но тогда Эрен до конца дней не сможет найти себе покоя, не зная, что с ним стало. Где-то на задворках сознания незримо даже для самого себя он дал обещание сделать для этого мальчика все, что будет в его силах. Это его долг перед родителями ребенка. Может, хотя бы так он сможет искупить то, что произошло, если и не по его вине, но при его участии. Хотя бы отчасти.       Связи Майка в органах опеки дали свои плоды, и все документы были собраны и оформлены довольно быстро. Майк шутил, что Эрен этой просьбой продал свою душу ему в рабство и теперь обязан выигрывать все дела, на что Йегер лишь неловко усмехнулся. Кому он действительно продал душу, так это маленькому ребенку, про которого не мог забыть ни днем, ни ночью. И вот наконец из органов пришел положительный ответ.       Живых родственников, с которыми удалось бы связаться, у Леви не нашлось, а значит, их согласие не требовалось. У Эрена была хорошая, стабильная работа, уютная квартира с отдельной комнатой для мальчика, положительные характеристики, а чего-то порочащего или негативного в его биографии не водилось. Пусть он еще молод, но зато здоров и полон сил, чтобы заботиться о малыше. Когда органы опеки и попечительства прислали согласие на опеку, у Эрена даже ноги подкосились от облегчения. Благо, рядом нашелся стул.       В тот же день Йегер отпросился с работы, заехал за папой, и они вместе скорее поехали забирать Леви к себе. Теперь они имели на это полное право. Однако едва отворилась дверь квартиры, как их ждала тревожная новость. Встретившая на пороге хозяйка, у которой все это время продолжал жить Леви, затараторила свистящим шепотом:       — Хорошо, что вы приехали. За Леви пришли, — сообщила она, испытывая явное беспокойство. — Какой-то человек из органов сейчас сидит и заполняет бумаги.       Эрен нервно сглотнул и потер друг об друга вспотевшие пальцы. Какой еще человек? Призывая папу к тишине прислоненным пальцем к губам, Эрен тихонько подошел к приоткрытой двери в комнату и стал прислушиваться.       — Леви Аккерман, — протяжно, по слогам бормотал вслух чужой голос, и по бумаге зашуршала ручка, внося данные мальчика. — Семь полных лет. Омега.       Когда Эрен наводил справки о Леви и его семье, то немного удивился, читая полученные бумаги. В графе «мать» была указана Кушель Аккерман, но в графе «отец» вместо Нила Доука стоял прочерк. Оказалось, что Кушель и Нил поженились после того, как родился Леви, и кто его настоящий отец, неизвестно. Вряд ли сам мальчик знал о том, что человек, которого он звал отцом, на самом деле им не являлся. Сначала Эрен хотел сказать ему об этом при первой возможности, чтобы, кто знает, облегчить боль? Но позже подумал, что это очень глупо и будет звучать как жалкое оправдание. Может, Эрен когда-нибудь и скажет ему об этом, но не сейчас.       Тем временем мужчина с на удивление низким и неприятным голосом продолжал:       — Так, а где больничная карта? — отчетливо зашуршали бумаги. — Леви, тебе прививки делали? — возможно, мальчик что-то и ответил, но Эрен этого не услышал. — Понятно, в больнице запросим, — промямлил, судя по тембру, омега и продолжил спрашивать. — Ты в каком классе учишься?       — В первом «А», — еле слышно отозвался тонкий, печальный голосок.       — Теперь будешь учиться в другой школе, — вещал неприятный голос. — Повезем тебя в пригород, там будешь воспитываться в детском доме, где живут дети, у которых никого нет, — сухо и без капли сочувствия говорил омега. — Понял?       Эрен готов был удавить этого черствого, бездушного человека, который разговаривал с ребенком таким тоном! Как хорошо, что они приехали вовремя. Шепотом попросив хозяйку позвать представителя органов опеки, Эрен сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. У него на руках бумаги, в которых написано, что с сегодняшнего дня он официально опекун Леви Аккермана, а значит, никто и в ни в какой детский дом его не заберет.       Эрен едва удержался от того, чтобы ткнуть этой бумагой противному омеге с недовольно поджатыми губами прямо в лицо, когда тот вышел в коридор. Мужчина, явно разменявший четвертый десяток, хотел возмутиться, однако рассмотрев Эрена получше, он вдруг заулыбался, бросая на него заискивающие взгляды и втягивая носом его запах, отчего стал Йегеру неприятен вдвойне. Похоже, судьба ребенка его не волновала вообще, и, взглянув на бумаги, он только небрежно махнул рукой, мол, забирайте, и сосредоточился на том, чтобы как можно очаровательнее улыбнуться Эрену.       — Тебя не заберут в детский дом, — объявил неприятный омега Леви, вернувшись в комнату и начав собирать со стола наполовину заполненные бланки, — а отдадут под опеку этих милых людей.       Он старался показаться добродушным, и даже его тон стал куда мягче, только Эрен не замечал его в упор. Альфа нервно сглотнул, вновь переступив порог комнаты, в которой, кажется, оставил часть себя. Теперь в ней было намного меньше вещей, и запах лекарств не так резко бил в нос, оставаясь лишь легкой дымкой воспоминаний. Кровать, на которой лежала Кушель, теперь была заправлена, и вместо подушки на ней лежал большой старый чемодан.       В изножье сидел кто-то маленький, одетый во все черное. Зайдя в комнату, хозяйка сразу кинулась обнимать Леви, чувствуя облегчение, что мальчик не поедет в приют. Эрен малодушно поблагодарил ее за то, что обхватив Леви руками, она не давала ему взглянуть на вошедших в комнату людей. У них с папой есть время пройти дальше внутрь и морально подготовиться к встрече взглядами.       — Вы знаете, мы так уважаем полицию и разных юристов, — щебетал омега, складывая свои бумажки и не переставая улыбался Эрену. — Вы так быстро и грамотно оформили опекунство.       — Все формальности соблюдены, — уронил Эрен и отодвинул стул, чтобы папа мог присесть, а сам не сводил глаз с Леви.       Гнев утих, когда он понял, что никто не собирается чинить им препятствия. Все в порядке, Леви поедет с ними домой, и от этой мысли и того, что он снова увидел мальчика, захотелось улыбнуться. Только сам Леви вряд ли скоро захочет улыбаться. Он сидел на кровати и выглядел еще меньше, чем в их первую встречу. Бледный, худой и равнодушный ко всему, что происходило вокруг него. Он даже не поднял головы и не взглянул на вошедших людей. Хотелось обнять его, но Эрен задушил в себе этот порыв. Еще не время.       — Леви, — позвал он мальчика и скользнул рукой на плечи сидящего за столом мистера Йегера, — познакомься с моим папой. Его зовут Карл.       Когда прозвучало его имя, Леви вздрогнул и, упрямо сжав губы, нарочно отвел взгляд как можно дальше от Эрена. Альфа не мог этого не заметить. Что ж, он не рассчитывал, что будет легко.       — Здравствуй, милый, — ласково поздоровался Карл, — я очень рад, что теперь ты будешь жить с нами. — Ресницы на маленьком лице дрогнули, но юный упрямец только больше напрягся от ласковых слов. Облизнув губы, Карл проложил говорить, ненавязчиво скользя взглядом по ребенку: — У нас большая квартира, у тебя будет отдельная комната, мы отдадим тебя в очень хорошую школу.       Карл умел расположить к себе абсолютно любого человека, но в этот раз, похоже, не подействовала даже магия его обаяния. Леви не шелохнулся и даже не поднял глаз, игнорируя любые увещевания. Карл поднял растерянный взгляд на Эрена, не зная, что еще сказать мальчику, чтобы тот бросил им хоть слово. Прямая, как полка, упрямая спина в черной рубашечке говорила о том, что так просто Леви не сдастся. Он не хотел ни разговаривать, ни видеть их.       — Это твои вещи? — спросил Карл, предприняв еще одну попытку и кивнул на чемодан, но ответа так и не последовало.       Хозяйка все это время стояла рядом с Леви и гладила его по голове, бросая извиняющиеся взгляды на Йегеров. Разве кто-то из этих взрослых хоть что-нибудь понимал в горе этого ребенка? Леви сидел, вцепившись в прутья изножья старой кровати и выглядел, как натянутая до предела тетива, готовая лопнуть в любой момент. Выдавив из себя улыбку, Эрен потер вспотевшие ладони друг об друга и так бодро, как только смог спросил:       — Ну что, Леви, поехали?       Кажется, он слышал скрежет, с которым тетива натянулась еще сильнее. Сидевший неподвижно, Леви вдруг вскинул на него голову, пронзая насквозь своими большими синими глазами и чеканя каждое слово по отдельности, как приговор, упрямо бросил:       — Я никуда с вами не поеду.       Эрену показалось, что если бы ему в сердце воткнули нож, даже это было бы не так больно, как режущий на куски темный взгляд, полный презрения.       — Левичка, — позвала мальчика хозяйка и присела перед ним на корточки, взяв его за руки. — Ну что ты такое говоришь? — женщина тепло улыбнулась и повела головой, как бы в шутку упрекая маленького упрямца. — Мистер Йегер — очень хороший человек, — говорила она так мягко и ласково, как только могла, — он полностью оплатил похороны твоих родителей, заплатил все долги. Он готов заботиться о тебе.       Все присутствующие надеялись, что хотя бы хозяйку, с которой жил некоторое время, Леви послушает. Однако эффект произошел обратный. Тетива внутри него сорвалась и выпустила острую стрелу прямиком в сердце альфы. Не в силах больше слушать, Леви резко вскочил на ноги и, глядя прямо в глаза Эрена, закричал, выплескивая всю свою боль:       — Убийца!!! Я вас ненавижу! Я вас буду ненавидеть до самой смерти!       Мальчик выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью, а Эрену показалось, что в его груди проделали огромную дыру. Его будто окатили ледяной водой, внутри все упало. Если бы в руках Леви был нож, он бы без единого сомнения кинулся на человека, которого так ненавидел. Которого считал убийцей своего отца. Сделав шаг, Эрен уперся ладонями в стол и опустил голову, зажмурив глаза. Он понимал, что будет непросто, но не ожидал увидеть столько жгучей ненависти в глазах ребенка. Маленького ребенка. Разве дети умеют так сильно ненавидеть?       Предплечье правой руки обвили теплые ладони, и папа прижался к нему лицом. Эрен чувствовал, как подрагивают его пальцы. Карл тоже не ожидал, что все получится вот так, и, безусловно, чувствовал обиду за сына. Даже неприятный омега из органов тихонько присел на стул и оттянул воротник бордовой водолазки, удивленно хлопая глазами. Давящая атмосфера повисла в комнате и навалилась двойным грузом на и без того напряженные плечи альфы.       Пришлось попросить хозяйку оставить Леви у себя еще на какое-то время, потому что тот наотрез отказывался ехать с Йегерами. Эрен вдруг понял, что теперь вообще не представляет, каким образом им удастся наладить хоть какие-то отношения. А это нужно сделать, ведь Эрен отныне — опекун Леви и несет за него ответственность. Но упрямый ребенок и слышать ничего не хотел. Кажется, он с огромной охотой отправился бы в детдом, если бы ему сказали, что в таком случае он больше никогда не увидит Йегеров.       — Потерпи, сынок, — положив свою руку на плечо Эрена, сказал Карл на обратной дороге, — мальчику нужно время. Такой стресс, остаться круглой сиротой в один день. Бедный ребенок.       Карл прерывисто вздохнул, проникнувшись все ситуацией после увиденного воочию еще больше. Одно дело — слышать и совсем другое — встретиться лицом к лицу с маленькой, бедной, если не убогой комнаткой, старым, обшарпанным чемоданом, в который поместились все немногочисленные маленькие вещи, и глазами, скрывающими такую безмерную тоску, что становилось не по себе, а вина начинала ворочаться где-то в груди противной змеей. Леви определенно нуждался в помощи, только принимать ее от Йегеров ни за что не станет.       Эрен мельком взглянул на папу и вернул внимание дороге. Он знал это лицо. Карл удивлен и расстроен, но все еще не утратил решимости, и от этого стало легче. Эрен даже не знал, что бы он делал, если бы Карл отказался иметь дело с этим несчастным, но таким по-взрослому злым ребенком. На счастье, папа только еще больше утвердился в мысли, что мальчику нужно помочь. Только как?       После они приезжали еще два раза, но Леви даже не вышел к ним, закрывшись в комнате. Стало очевидно, что жить вместе они не смогут. Возможно, однажды, но не в ближайшее время. А между тем, Леви больше не мог проживать в маленькой, тесной комнатке, где еще совсем недавно он жил вместе с родителями. Условия, на которых Эрену отдали Леви под опеку, требовали, чтобы он проживал в его квартире. Но каким образом этого добиться? Не силой же запихивать ребенка в машину, в самом деле.       Эрен так переживал по этому поводу, что даже Майк заметил его беспокойство и позвал к себе в кабинет поговорить.       — Что тебя так тревожит? Какие-то неурядицы с клиентом? — спросил Майк, поставив локти на стол и соединив пальцы так, что его руки образовали треугольник. Он всем видом показывал, что готов слушать.       — Нет, с клиентом все в порядке, доказательная база готова, я уверен, что выиграю, — отчитался Эрен и попытался улыбнуться. — Не волнуйтесь, мистер Захариус.       — Майк, — мягко напомнил начальник свою просьбу называть его по имени. Ему нравилось, когда все в его команде адвокатов общались на равных.       — Майк, — чуть наклонив голову вперед, исправился Эрен.       — Что тогда? — настаивал Захариус, и в его обычно сдержанном, едва уловимом запахе костра появилась упрямая нотка.       — Мой подопечный, — сдался Эрен, все равно Майк хоть и без подробностей, но уже был в курсе его ситуации. — Мальчик наотрез отказывается жить с нами. Честно говоря, ума не приложу, что делать.       Эрен склонил голову и потер пальцами лоб, который за последнее время чуть не протер до дыр, размышляя, что делать. Майк тоже коснулся пальцами переносицы и задумчиво нахмурился.       — Хм, — хмыкнул Захариус спустя десяток секунд и развел ладони в стороны, — а что, если отдать его в какую-нибудь школу-пансион? — Эрен замер и, не меняя позы, вскинул на него глаза. — Условия опеки это разрешают, а у мальчика будет время привыкнуть. К тому же он будет учиться. Я знаю несколько хороших вариантов, подбирал для своих детей.       — А ведь это и правда может быть выходом, — пробормотал Йегер и тут же принялся облизывать эту идею в голове со всех сторон, ухватившись за нее, как за спасательный круг.       — Могу прислать тебе адреса, но учти, удовольствие не из дешевых, — предупредил Майк.       — Деньги не проблема, — отмахнулся Эрен и, встав, протянул ему руку, — буду очень благодарен.       Альфы ударили по рукам, а вечером на почту Эрена пришло письмо с адресами частных закрытых школ в пригородах Митраса. До глубокой ночи Эрен и Карл просидели за компьютером, изучая все возможные варианты, выискивая все плюсы и минусы, пока не остановились на, по их мнению, самом лучшем. Не слишком большая закрытая школа для омег и девочек с хорошей репутацией на бумаге их устроила всем.       Оставалось только каким-то образом уговорить Леви поехать туда, и Карл пообещал взять эту задачу на себя. Все-таки мальчик злился на Эрена, а не на него, и, быть может, у омеги получится найти ключик к этому сложному, но, бесспорно, умному ребенку. На следующее утро машина остановилась у подъезда злополучного дома, но покинул ее только Карл, строго-настрого запретив Эрену вмешиваться.       Альфе оставалось только сидеть и ждать, нервно барабаня пальцами по кожаному рулю, пока папа пускал в ход все свои омежьи уловки. И какого было его удивление, когда спустя минут сорок в дверях замаячил папа, а следом за ним Леви. Мальчик сам упрямо тащил свой чемодан, размером едва не с него самого, не давая помочь или даже притронуться к себе. Но все-таки он шел к машине. Однако стоило ему заметить на месте водителя Эрена, как Леви брякнул чемоданом по асфальту и сел на него, непреклонно скрестив руки на груди и упершись взглядом куда-то под ноги.       Стало очевидно, что никакие силы не заставят его сдвинуться с места и сесть в машину, в которой сидел Эрен. Папа и выбежавшая проводить мальчика хозяйка что-то говорили ему, пытаясь мягко, доверительно коснуться спины или головы, но Леви шарахался от их рук, словно прикосновения могли причинить ему боль. Сжавшийся в комок, он сидел на чемодане все в тех же черных рубашке и брюках, словно другой одежды у него не было, и не двигался с места.       Эрену хватило одного брошенного в него ледяного взгляда, чтобы понять — эта битва проиграна. Нервно взъерошив короткие густые волосы на затылке, он достал телефон и набрал номер такси. Папа и Леви поедут в другой машине, или Леви не поедет вообще. Чудо, что Карл уговорил его хоть на что-то, но судя по тому, какие подозрительные, злые взгляды бросал на него Леви, ни о каком сдвиге с мертвой точки не могло быть и речи.       Минут через десять прибыло такси, и, едва авто остановилось, Леви бросился к нему, таща за собой старый, брякающий застежками чемодан. Он словно хотел сбежать от взглядов альфы, которые нет-нет, но возвращались к нему. Он будто чувствовал их прикосновение к себе, и испытывал крайнюю неприязнь. Дверцы такси хлопнули, хозяйка на прощание помахала рукой, и, тяжело вздохнув, Эрен тронулся первым, показывая второй машине дорогу к пансиону.