Wicked game

      Эрен осторожно, одними пальцами отодвинул легкую, полупрозрачную ткань занавески и выглянул в окно, выходившее на школьный двор. Стоял погожий денек, но яркое солнце, заливающее двор, уже не грело так жарко, свидетельствуя о медленном, но неизбежном наступлении осени. Сентябрь приближался к своему концу, и ухоженный двор с зеленой лужайкой был полон учеников в красивой одинаковой форме частной школы.       Среди снующих туда-сюда омег и девочек, наслаждающихся отдыхом после учебного дня, очень выделялся один ребенок. Мальчик, одиноко сидящий на лавочке, выглядел черным пятном кляксы на фоне милых учеников в светло-серой форме с белыми рубашечками. Леви ни в какую не хотел даже на десять шагов подходить к Эрену, поэтому пришлось оставить его во дворе, пока сам Эрен и Карл дожидались директора в широком холле, отделанным темным деревом.       Маленький омега сидел совсем один и украдкой поглядывал то на здание школы, похожее на старинный каменный особняк, то на ребят, рассевшихся на лужайке и занятых болтовней или играми. Эрен нахмурился, чувствуя укол совести. Он хотел совсем не этого. Он хотел, чтобы Леви жил с ним и папой, и они вместе заботились о нем, а теперь выходит, что Эрен просто заменил сиротский приют на закрытую школу. Но какой у него есть выбор? Оставалось надеяться, что время поможет преодолеть образовавшуюся между ним и ребенком пропасть.       Со стороны послышались торопливые шаги, и, оторвав взгляд от маленькой фигурки в черном, Эрен обернулся. Папа, сидевший рядом на мягком пуфе, поднялся навстречу, приветствуя спешащего к ним директора школы. Йегеры позвонили ему еще утром, чтобы договориться о встрече, и теперь в назначенный час, задержавшись лишь на две минуты, их встретил весьма немолодой, но бодрый омега.       Док Пиксис, так звали омегу, занимающего директорский пост, понравился Эрену с первого взгляда. Прямой, добродушный, ценящий порядок и дисциплину, военный в очень далеком прошлом, он пользовался большим уважением у преподавательского состава и большой любовью среди учеников. Историю, которая привела Эрена и его подопечного в частную школу, он выслушал очень внимательно, искренне проникнувшись сочувствием.       — У вас такие замечательные рекомендации от председателя коллегии адвокатов, — с улыбкой отметил профессор Пиксис, на ходу изучая бумаги, что вручил ему Эрен, и еще разок окинул взглядом прищуренных глаз молодого альфу в элегантном костюме.       При поступлении в частную элитную школу учитывается не только желание родителей (или, в данном случае, опекуна) пристроить в нее своего отпрыска, но и их статус. В такие школы зачисляют далеко не всех, так как учебные заведения высокого уровня очень дорожат своей репутацией. Уровень доходов семьи Йегер пусть и впритык, но позволял содержать Леви в элитной школе, а личная просьба Захариуса обеспечила Эрену хорошие рекомендации. Он не просил нагло лгать, это было совершенно ни к чему, но всегда не грех немного приукрасить свое реноме для верности.       — Итак, как я уже говорил, — продолжил свой рассказ профессор Пиксис и взмахнул рукой, обводя широкий коридор с развешанными картинами на втором этаже, — у нас элитное учебное заведение. Здесь учатся дети дипломатов, политиков, крупных бизнесменов.       — Да-да, профессор, — прервал его Эрен, рассматривая строгую, статусную, но уютную обстановку корпуса, — мы знаем. Для своего воспитанника я искал лучшую школу.       В коридоре, спеша по своим делам, появился омега возраста Леви и прежде, чем пройти мимо, вежливо поздоровался с директором и гостями.       — Здравствуй, Брайн, — тепло улыбнулся Пиксис, что не осталось не отмеченным гостями.       Во-первых, все ученики, которых они встретили, были сдержаны и дружелюбны, что говорит о хорошем воспитании, которое им прививает школа. А во-вторых, сам директор помнил всех поименно и относился с отеческой теплотой. Эрену было очень любопытно узнать, как омегу занесло в военную академию, а после в директорское кресло частной школы. История, должно быть, очень занимательная, но альфу сейчас интересовало другое.       — Так вот, — заговорил профессор, возвращаясь к теме беседы, — мы гарантируем образование на самом высоком уровне. К тому же вы можете выбрать полный пансион, это позволит мальчику не только учиться, но и жить здесь, — омега направился дальше, на ходу продолжая говорить. — Это пятиразовое питание, комната со всеми удобствами, врач дежурит круглосуточно, вся территория школы хорошо охраняется. К тому же у нас целых пять гектар шикарного сада.       Директор повернул на лестницу, увлекая за собой гостей.       — А какие условия для занятий спортом? — включился в беседу Карл, для которого вопрос выбора хорошей школы стоял чуть ли не острее, чем для Эрена.       — Ох, — развел руками Пиксис и принялся не без гордости перечислять, — у нас есть бассейн, теннисный корт, различные спортивные секции, — дойдя до конца лестницы, профессор повернул к своему кабинету и достал ключ, — тренер и повар у нас из-за границы, самые лучшие, — открыв дверь, омега повернулся к гостям и, вздернув подбородок, подытожил весь свой рассказ: — Так что вы не пожалеете о потраченных деньгах.       — Замечательно, — отозвался Эрен, подтверждая, что доволен всем, что услышал и, пропустив папу вперед, зашел в кабинет. — Нас интересует полный пансион.       — Это значит, пять дней в неделю, — пояснил Пиксис, устраиваясь за своим широким столом.       — Семь дней, — уточнил Эрен.       — Семь дней, — немного задумчиво повторил профессор, и улыбка на его морщинистом лице померкла. — Вы что же, не собираетесь забирать мальчика на выходные?       — К сожалению, профессор Пиксис, мальчик не хочет нас видеть, — с тяжелым вздохом признался Карл. — Наверное, должно пройти время. Ребенок успокоится, привыкнет к нам.       — Понимаю, — ответил старый омега, и Эрен не мог не заметить, как застыло его лицо, словно история Леви разворошила что-то очень личное в его душе. — В один день стать круглым сиротой. Бедный малыш.       На секунду повисла пауза, но профессор быстро пришел в себя, тряхнув лысой головой. Следующий час ушел на обсуждение всех нюансов и оформление документов. Приехав сюда, Эрен опасался, что они не подойдут для этой школы, или директора смутит не слишком благополучное прошлое Леви. К тому же учебный год уже начался, и это тоже могло стать препятствием.       Однако, проникнувшись сочувствием, директор пошел им навстречу и, Эрен был уверен, закрыл на некоторые обстоятельства глаза. Когда с формальностями было покончено, гостям предложили чай, а профессор Пиксис сам спустился во двор, чтобы познакомиться с новым учеником. Эрен и Карл наблюдали из окна, как профессор и будущий воспитатель Леви уводят его в здание корпуса. Сердце Эрена отчего-то болезненно сжалось, когда в проеме дверей последний раз мелькнула голова с двумя длинными черными косами, и двери закрылись, словно отрезая их друг от друга.       Конечно, они с папой будут приезжать к мальчику, но Эрен интуитивно понимал, что как бы они ни старались, подружиться с Леви у них не получится. У него не получится. Сам ребенок этого не захочет, и никто не сможет его переубедить. Редкий взрослый бывает так упрям, как этот омега с прямой спиной и суровым выражением на милом, детском личике.       Передав через сотрудников школы чемодан с новыми вещами для Леви, Йегеры не без сожаления поехали домой. Все вышло как нельзя лучше, мальчик теперь будет учиться в хорошей школе, и за ним будут присматривать, но что Эрен, что Карл ощущали тяжесть на сердце. Карл с таким трепетом выбирал самые красивые футболочки и брючки, но даже не узнает, понравились ли они Леви. Да и не в вещах дело. Почему-то этот ребенок странным образом запал им обоим в душу и, без сомнения, навсегда изменил их жизни. Особенно, жизнь Эрена.       Новые, непривычные запахи кедра и чистоты ударили в нос, стоило переступить порог какого-то каменного замка, который все вокруг почему-то называли школой. Не бывает таких школ. Огромные окна, обитые деревом стены, картины, вазы, цветы, а широкие люстры с паутинами из стеклянных переливающихся капель маленький омега видел только на картинках. Большой старый чемодан в его миниатюрных ручках шаркал по блестящему паркету, и было неловко от мысли, что он может оставить царапину.       Однако расставаться со своей ношей Леви не спешил. В этом чемодане было все, что ему осталось от родителей. Вся его недолгая жизнь поместилась в этот коричневый угловатый кирпич с брякающими застежками, заполнив его едва ли на половину. Большая ладонь любезно раскрылась, предлагая свою помощь, но Леви только поудобнее перехватил ручку и поднял свою ношу повыше, упрямо шагая за высокой блондинкой. У него и так отобрали все, что только могли, и последние крохи он никому ни за что не отдаст.       Всего одна ночь изменила жизнь Леви до неузнаваемости. И маму, и отца отняли, бросив между делом: «Так бывает, понимаешь? Тут уж ничего не поделаешь», и оставили его совсем одного. В душе не осталось ничего, кроме звенящей пустоты и гулкого эха собственного крика. Все, что он мог, это кричать внутренним голосом от боли и одиночества. Вокруг теперь все время мелькали какие-то лица, которых он совершенно не знал, и все они говорили, как им жаль, и что они сочувствуют ему. Да что они вообще понимали, чтобы сочувствовать?       Леви не осознавал в полной мере значения слова «смерть». Он только знал, что у него из-под ног выбили землю, и теперь он падал куда-то в темноту совершенно один. Наверное, он должен чувствовать страх, но его не было. Ничего не было. Леви просто хотел вернуться домой, лечь на кровать и лежать, пока мама не укроет его одеялом. Но люди вокруг говорили, что ему больше нельзя домой, а почему, он не понимал. Не понимал, зачем его привезли в это странное место, не понимал, куда его ведут.       Конечно, новые лица, окружившие его, лепетали о том, что это какая-то школа, и теперь он будет здесь учиться. Леви не глухой и не глупый и прекрасно их слышал, только не понимал, зачем ему новая школа. Чем плоха прежняя? Почему ему больше нельзя в нее ходить? Это место не было похоже на приют, о котором стали полушепотом говорить еще на похоронах родителей. Так или иначе, Леви все равно, где он.       За широким окном коридора показалась парковка, и Леви краем глаза заметил, как знакомая машина медленно тронулась с места, покидая территорию школы. Маленький омега нахмурил брови и поскорее отвернулся. Ему безразлично, где жить, лишь бы только не с этими людьми. Леви согласился куда-то поехать только потому, что ему обещали, что он не будет жить с тем альфой-полицейским, который пришел в их дом в ту самую ночь.       Тот мужчина-омега с мягкими карими глазами обещал, что Леви никто не обидит и не заставит делать то, что он не хочет. Как ни странно, он сдержал свое слово, что для взрослых было крайней редкостью. Они всегда говорили «да-да, конечно, обещаю», а после напрочь забывали о том, что дали слово. Но этот омега Карл был честен. Он мог бы даже понравиться Леви, если бы его глаза не были так чудовищно похожи на те, которые маленький омега теперь ненавидел больше всего на свете.       Все, что у Леви осталось, — это старый чемодан и жгучая ненависть к человеку, который все у него отнял. Сразу после похорон, Леви так замкнулся в себе, что даже начал забывать свое имя, но лицо убийцы осталось выжжено в его памяти раскаленным клеймом боли. Нет, это лицо он никогда не забудет и никогда не перестанет ненавидеть. У Леви ничего не осталось, кроме этой ненависти.       Еще один поворот, и широкий коридор сузился, обзаведясь множеством дверей. Первая, затем вторая и третья проплыли мимо. Остановившись у четвертой двери, старый лысый омега пожелал Леви устроиться как можно удобнее и хотел на прощение погладить его по голове, но мальчик шарахнулся от большой на вид мягкой ладони. Старый омега источал слабый запах вишни, а его улыбка была теплой, как летнее закатное солнце, но Леви, привыкший всегда быть настороже, не хотел никого к себе подпускать.       Неловко почесав затылок, омега еще разок растянул морщинистое лицо в улыбке и отправился по делам, оставив Леви с высокой стройной женщиной. Ее серые глаза глядели из-под очков строго, но спокойно, а светлые, почти белые волосы были убраны в сдержанную прическу. Открыв дверь, она пропустила Леви вперед, и тот, настороженно глянув на нее из-под бровей, шагнул в проем, потянув за собой чемодан.       За дверью оказалась просторная спальня с двумя высокими кроватями и очень большим окном с низким подоконником. Будь Леви прежним, его бы поразила и взволновала обстановка, но сейчас его ничего не занимало. Ни резная мебель, ни вид из окна, ни большая мягкая кровать с двумя подушками и вышитым покрывалом. Он даже не сразу заметил сидящего за письменным столом ребенка своих лет.       Едва женщина зашла следом за Леви, как в дверь постучали, и в комнату заехал новенький чемодан на колесиках, а в руках женщины появились плечики с какой-то одеждой. Заметив, что Леви жмется у стены, она махнула ему рукой, приглашая пройти дальше.       — Ну вот, — бодро начала она, поставив новый чемодан у кровати, — это твоя новая комната. — Женщина махнула рукой и представила притихшего и бросающего любопытные взгляды мальчика. — Это твой сосед Ханджи. Хани, — обратилась она к мальчику, — это Леви, познакомьтесь. Надеюсь, вы подружитесь.       — Привет, — улыбнулся юный омега, отложив в сторону свои карандаши.       Леви только скользнул по нему безразличным взглядом, ничего не ответив. Высокая блондинка тем временем указала на дверь позади Леви и продолжила знакомить своего подопечного с его новым жилищем.       — Там у нас туалет и ванная, форму я твою повешу сюда, — две пары плечиков повисли на высокой вешалке, стоящей у входа, и Леви отстраненно заметил, что у формы для омег было два варианта — с брюками или с юбкой. — Может, помочь тебе разобрать твой чемодан?       На последних словах женщина сделала два шага и коснулась рукой новомодного, забитого под завязку кирпича с множеством замков-молний. Леви сильнее нахмурил брови, бросив на него презрительный взгляд.       — Это не мой чемодан, — фыркнул он, и женщина, подняв глаза к потолку, тяжело вздохнула.       — Это твой чемодан, — мягко сказала она и, присев на корточки, взяла Леви за руки, — и в нем твои вещи. Мистер Йегер, твой опекун, их прислал. Там много новой одежды.       Руки блондинки оказались сухими, но теплыми, а смягчившиеся взгляд и голос старались расположить к себе. Леви не был склонен устраивать истерики на пустом месте, но от одного упоминания имени человека, которого он не хотел знать, внутри все покрылось коркой льда.       — Я не буду ее носить, — бросил он, упрямо поджав губы.       Женщина цокнула языком и быстро перестала церемониться, подведя итог бессмысленного спора:       — Значит, будешь ходить голым.       Она поднялась на ноги и, достав из кармана строгого костюма, облепившего стройную фигуру как вторая кожа, маленький бумажный прямоугольник помаячила им перед носом Леви.       — Вот моя визитная карточка, — из голоса ушло заискивание и появились деловые нотки, — здесь номер моего телефона, я твой воспитатель, и ты можешь звонить мне в любое время дня и ночи по любому вопросу. Зовут меня Рико Брженска, — серые глаза прожгли Леви внимательным взглядом, чтобы удостовериться, что он все понял.       Эта мисс Брженска, в отличии от других, не собиралась упрашивать и уговаривать маленького упрямца, обещая ласковым голоском всякие небылицы. Леви все равно, что происходит вокруг него, но то, что новый воспитатель не будет кудахтать над ним сутками — это хорошая новость.       — Ужин через час, — взглянув на часы, объявила мисс Брженска, — опаздывать нельзя. Ханджи, — обратилась она к другому мальчику, — покажешь Леви, где столовая?       Омежка, который весь разговор переводил любопытный взгляд с воспитателя на нового соседа, с готовностью закивал, и высокий хвост из коротких волос на его голове смешно заплясал.       — Ну все, пока, мальчики, — выполнив свою работу, попрощалась Рико и вышла из комнаты, оставив своих учеников наедине.       Дверь захлопнулась, и в тот же момент Леви почему-то ощутил себя очень уставшим. Хотелось закутаться с головой в одеяло, и чтобы весь мир замолчал, оставив его наконец в покое. Хватит с него перемен. Он осторожно присел на край теперь уже своей кровати, мимолетной мыслью отмечая, что она в самом деле очень мягкая.       — Будем дружить? — спросил мальчик по имени Ханджи, о существовании которого Леви на секунду позабыл.       Зато хозяин комнаты, напротив, не сводил с него глаз. Ханджи приветливо улыбался новому хмурому соседу, чуть наклонив голову, и так быстро покачивал ногой, что его неспособность усидеть на месте читалась на раз. Леви ничего ему не ответил, но Ханджи нисколько не огорчившись, предпринял еще одну попытку наладить общение. Он спрыгнул со стула и, взяв со своей кровати куклу, повернулся к Леви.       — У меня есть новая барби. Смотри! — омега продемонстрировал куклу, вытянув вперед руки. — И еще восемь штук. Показать?       На его немного смешном открытом лице сияло желание заинтересовать, а не похвастаться. Мальчиков-омег чаще воспитывали на «женский» манер, отпуская им длинные волосы, наряжая в платья и покупая кукол. Такой подход вовсе не являлся обязательным, но, видимо, новый сосед был из тех омег, которые предпочитали кукол машинкам. У Леви игрушек не было, и проблема выбора перед ним никогда не стояла. Впрочем, нет, одна игрушка есть — деревянный конь, который отец сам вырезал для него. Леви привез его с собой.       Вспомнив о вещах, он слез с кровати и не без труда плюхнул на нее свой старый чемодан. Новый он трогать даже не собирался, также, как и рассматривать восемь штук одинаковых на вид кукол нового соседа. Откинув крышку, Леви осторожно вытащил лежащий сверху большой снимок в старой, выцветшей бумажной рамке. Этот снимок всегда стоял у них дома возле кровати, и перед самым отъездом Леви успел положить его в свои вещи, пока никто не видел.       Взяв в руки старую фотографию, маленький омега почувствовал, как что-то задрожало в душе. Со снимка на него глядели молодые счастливые родители в день их свадьбы. На отце был черный костюм, а мама, одетая в белое платье с кружевными рукавами, сжимала в руках большой букет цветов. В жизни Леви никогда не видел их такими красивыми и такими счастливыми, как на этом фото, и оттого ему всегда было немного грустно, когда он смотрел на него. Словно в его руках была мечта, которая никогда не сбудется и теперь уже наверняка.       Леви не заметил, как опустился на кровать, и как, тихонько подкравшись, Ханджи пристроился рядом, ненавязчиво разглядывая фото.       — А это кто? — негромко спросил он.       Леви поднял глаза и впервые наконец рассмотрел мальчика. У него был довольно длинный нос, карие глаза-бусинки и непослушные каштановые волосы, торчащие из хвоста во все стороны. Он смотрел открыто и прямо, его невыразительные губы изогнулись в легкой, немного робкой улыбке. Ханджи излучал какое-то странное тепло и легкость. В его глазах Леви увидел желание подружиться без осуждения и насмешек, и потому немного повернул снимок к нему.       — Это мои мама и отец, — глухо ответил Леви.       — А мои родители сейчас за границей, — сказал Ханджи и прежде, чем продолжить, гордо вздернул подборок для пущего эффекта. — Мой отец, знаешь, какой? Его все-все боятся.       Если про барби он говорил, как о чем-то обыденном, так, между делом, то вот отцом омега все же немного прихвастнул, вероятно, испытывая гордость, что у него такой родитель. От того, как мечтательно заблестели его глаза, Леви ощутил неприятный укол тихой, печальной зависти. У Ханджи хотя бы был отец.       — А твои тоже за границей? — спросил новый сосед.       — Мои на небе, — еле слышно уронил Леви, вглядываясь в лица людей, которых больше никогда не увидит.       — Что с ними случилось? — Ханджи тихонько подсел ближе, стерев с лица следы горделивой улыбки.       — Мама умерла, — шепнул Леви и ощутил, как внутри все покрывается льдом, и тон становится очень жестким, — а отца один гад убил.       Глаза Ханджи, чуть расширившись, метнулись к застывшему, как глыба льда, лицу, но Леви этого не заметил. Он вдруг понял, что просто не может оставить все, как есть. Этот человек убил его отца и довел маму до смерти, значит, он должен понести наказание. Леви ненавидел его. Люто ненавидел и желал ему только одного.       — Я отомщу ему, когда вырасту, — сказал Леви, аккуратно поставив фото на тумбочку возле кровати, и пугающе спокойно добавил: — Я его тоже убью.       Ханджи, будучи таким же ребенком, конечно, не обратил внимания на то, с какой глубиной и решимостью юный омега произнес эти слова. Невдомек ему было, какая ненависть жгла Леви изнутри в тот момент. Не общительный и замкнутый с раннего детства, Леви хорошо умел прятать свои истинные чувства за холодной маской. Вот и сейчас он просто решил спрятать глубоко в себе свою ярость и боль и никогда никому не показывать. Однажды он отомстит за своих родителей, а пока ему нужно ждать.       Дни, наполненные новыми событиями и впечатлениями, полетели быстро, незаметно сменяя один другого. Леви, по началу безразличный ко всему, понемногу оттаял, становясь прежним собой. Он снова мог думать об отвлеченных и обыденных вещах, шутить и даже немного смеяться. Молодая, еще податливая натура юного омеги позволила ему вновь вернуться к жизни, несмотря на чудовищную потерю, которую он перенес.       Время не лечебная пилюля и исцелить человеческую душу не в его власти. Оно лишь может подточить воспоминания и постепенно стирать их яркие краски, превращая в выцветшие полотна. Новая обстановка и быстрый темп школьной жизни помогли Леви забыться учебой, рутинными делами и общением.       С Ханджи они стали, на удивление, очень дружны, хотя поначалу Леви даже не хотел с ним разговаривать. Он ни с кем не хотел говорить, оглушенный чередой событий, перевернувших его привычный мир. Но Ханджи оказался на редкость проницательным ребенком и не обижаясь терпеливо ждал, когда сосед хотя бы начнет отвечать на вопросы не только односложными «да» и «нет». Леви довольно скоро оценил его умение поддерживать и вовремя закрывать рот, хотя любопытство и жажда общения все же иногда брали над ним верх.       Учеба в первый месяц давалась непросто. Учебный год уже начался, Леви нужно было догонять остальных и вникать сразу во все, но у него не было на это ни сил, ни желания. Преподаватели не требовали от него многого, помогая словами и давая время на адаптацию, и постепенно Леви втянулся в учебный процесс. Учеба позволяла забыться и отвлечься, к тому же ему очень нравилось читать и, освоившись, Леви стал часто пропадать в библиотеке.       Со временем он привык и даже привязался к этому маленькому замкнутому мирку, состоящему из одноклассников и учителей. С преподавателями Леви тоже довольно легко нашел общий язык и особенно с профессором Пиксисом, который преподавал литературу, что еще больше укрепило любовь юного омеги к книгам.       Так бы Леви и жил себе спокойно в своем еще непривычном, но уже знакомом мире, если бы время от времени Йегеры не пытались его навещать, напоминая о своем существовании. Каждый раз, когда Леви слышал, что к нему приехали, его словно окатывало ледяной водой. Он не хотел их видеть. Особенно альфу. Леви не хотел его видеть, пока не станет достаточно взрослым и сильным, чтобы отомстить.       Благо, Йегеры приезжали не часто, и все три их приезда он просто отсиживался в ванной, запершись изнутри. Ему было не просто стараться не думать о родителях и том, что их больше нет. И Леви не хотел, чтобы эти люди лишний раз напоминали ему об этом. Однако бесконечно бегать от встреч с ними у него не вышло. Однажды днем Мисс Брженска поймала его на перемене за руку и почти волоком потащила в свой кабинет.       Уже по дороге Леви сообразил, что такой день нежеланные гости не могли пропустить и, к своему сожалению, не ошибся, содрогнувшись всем телом, когда его лица коснулся взгляд ненавистных зеленых глаз. Если бы Брженска не подпирала его со спины, то упрямец развернулся бы прямо в дверях и припустил куда подальше. Ну зачем они явились сегодня?       — Здравствуй, Леви, — альфа подскочил со своего места и растянул губы в противной улыбке.       — Здравствуйте, — замогильным тоном буркнул Леви и отвернулся, смотря куда угодно, только не на эту довольную рожу.       — Как у тебя дела? — спросил Карл, подавшись вперед, будто ему в самом деле крайне интересно.       — Спасибо, хорошо.       Бесцветный голос омеги поубавил гостям веселья, а Леви почувствовал, как Брженска встала рядом и приобняла его за плечи. На самом деле мисс Рико очень даже нравилась Леви за ее прямолинейность и деловитость. Она каким-то странным образом умела подобрать ключик к каждому воспитаннику, словно строгие серые глаза видели их души насквозь. Мисс быстро сообразила, что своевольному упрямцу Леви иногда нужна твердая рука. Вот и сейчас, уже зная своего ученика, Рико нарочно положила руки на него острые плечи, чтобы тот не слинял.       — Леви отлично учится, — добавила она с улыбкой, когда стало очевидно, что из омеги не удастся вытянуть больше ни слова, — очень способный мальчик.       Пока мисс Брженска говорила, Карл чем-то зашуршал и уже скоро протянул Леви какой-то предмет. Мальчик стоял, очень невежливо отвернувшись от гостей, и только краем глаза заметил, что в руках омеги появилась большая коробка с желтым бантом. Леви ненавидел желтый цвет.       — Это тебе, солнышко, — пролепетал Карл, и в его голосе зазвучала искренняя улыбка. — Мы поздравляем тебя с Рождеством и с днем рождения. Тебе сегодня исполнилось восемь лет.       Хоть Леви и не хотел этого признавать, но голос омеги ложился медом на его душу, и на секунду стало даже совестно, что он так упрямится. Но Леви не хотел ничего от них принимать и даже не мог повернуться. Он чувствовал каждой клеточкой, как взгляд зеленых глаз прожигает его и ощущал внутри закипающую злость.       За почти три месяца, что Леви провел в школе, его учили не только разным наукам, но и манерам и этикету. И теперь он должен держать лицо перед гостями и вежливо отвечать на их вопросы, чтобы не посрамить репутацию школы. Только эта мысль и мысль о неминуемой взбучке от Брженки (так они с Ханджи прозвали мисс Брежнска) не позволяла Леви повернуться спиной и уйти без разрешения, громко хлопнув дверью.       — Мы тоже сегодня поздравили Леви с днем рождения, — неловко улыбнувшись, сказала мисс Рико и приняла подарок вместо несносного именинника, — наш повар испек в его честь большой торт. Леви, скажи «спасибо».       — Спасибо, — буркнул мальчик.       Его абсолютно не интересовал ни разговор, ни подарок. Все внимание было приковано к наглому альфе, который, прохаживаясь по кабинету, встал так, чтобы попадать в поле зрения Леви.       — Левичка, мы приглашаем тебя провести выходные с нами, в нашем доме, — ласковый голос Карла снова донесся до его сознания. — Плохо оставаться в школе одному.       — А я буду не один, — непреклонно бурчал Леви, — профессор Пиксис здесь. А еще я буду играть с Пиратом.       — А кто такой Пират? — альфа улыбнулся и, подойдя чуть ближе, присел на корточки, чтобы поймать наконец взгляд своего подопечного.       Ему будто бы в самом деле было интересно хоть что-нибудь узнать про Леви, поговорить с ним, но Аккерман знал, что это только жалкое притворство. Если вынести общество Карла он еще мог, то даже от звука голоса этого альфы внутри все сковало ледяной ненавистью. Ничего не отвечая, Леви отвернулся в другую сторону, лишь бы не видеть этого человека.       — Это щенок, — вновь ответила за него мисс Брженска, чтобы сгладить очередной острый угол, из которых состоял весь разговор, — охрана взяла на воспитание щенка немецкой овчарки, дети с ним играют.       — А у нас есть кот, — заговорил Карл, видимо, пытаясь завлечь ребенка хоть чем-то, — когда ты к нам приедешь, мы тебя с Джеки познакомим.       Леви и без того не хотел разговаривать с этими людьми, но последняя фраза просто возмутила его. Он отвечал не очень вежливо, а теперь его вежливость закончилась вовсе, и он сердито бросил:       — Я к вам не приеду.       — Леви, но ведь гораздо лучше, жить в семье… — принялась елейно убеждать его Рико, что окончательно вывело мальчика из себя.       — А у меня нет семьи, — гаркнул он и заметил, как альфа вздрогнул от его слов.       У Леви была семья и другой ему не надо, особенно, если этой семьей хочет стать убийца. Он не хотел и не мог даже выносить его взгляд, ощущая, как внутри все дрожит от злости и презрения. В кабинете повисла давящая тишина. Прочистив горло, альфа первым подал голос и звучал он так сипло, будто кто-то сжал его шею:       — Еще раз с днем рождения, Леви. До свидания.       — Я могу идти? — не скрывая своего облегчения, спросил Леви, задрав голову, чтобы взглянуть на мисс Рико.       — Леви, возьми подарок, — напряженным тоном попросила она и всучила коробку.       Он уже развернулся к спасительной двери, как его снова поймали за плечи.       — Попрощайся с гостями, — мягко, но требовательно попросила Брженска.       — До свидания, — кинул Леви, даже не подняв глаза, и вылетел из кабинета навстречу желанной свободе.       Он надеялся, что после такого приема Йегеры наконец-то поймут, что он не хочет с ними общаться и перестанут сюда приезжать.       Когда за ребенком захлопнулась дверь, взрослые тоже вздохнули, но не от облегчения, а от досады. Приехав сюда сегодня, Карл так надеялся хоть на какие-то перемены. Думал, что, может, хотя бы подарок, роликовые коньки, о которых мечтают все дети, сможет расположить мальчика к ним. Но все оказалось тщетно. Еще больше Карл беспокоился о том, что после слов, брошенных обиженным ребенком, будет мучиться и страдать его сын. На Эрене просто не было лица.       — Очень умный и способный мальчик, — говорила Рико, словно оправдывалась за поведение своего воспитанника, и, подняв ладони вверх, с чувством закончила: — но у него такой характер.       Что и говорить, Эрен с первой встречи понял, что Леви не такой, как другие дети. Он слишком умен для ребенка, своеволен, горд и бесконечно упрям. Как бы странно это ни звучало, но Эрену он нравился именно таким. Жаль лишь, что именно то, какой Леви есть, не давало им подружиться.       — Вы не расстраивайтесь, — нервно перебирая пальцами, сказала мисс Брженска, пытаясь хоть как-то поддержать расстроенных гостей, — может быть, ребенок еще привяжется к вам. Как можно вас не полюбить?       Историю о том, как молодой альфа взял на себя заботу об осиротевшем незнакомом ребенке, знали все преподаватели уже на следующий день после появления Леви в школе. И у каждого такой благородный поступок невольно вызывал уважение, особенно учитывая, как холодно ребенок держался со своими благодетелями. Хорошо, что никто не знал, что тот, кто был благодетелем, являлся и губителем.       Как бы мисс Рико ни старалась, настроение было безнадежно испорчено, и гости, понурые и расстроенные, покинули кабинет. Карл, утешая себя, подумал, что Леви хотя бы принял подарок. К счастью, он не узнал, что придя к себе в комнату Леви безразлично швырнул коробку на пол и пинком отправил под кровать, не проявив ни капли интереса к содержимому. Ему не нужны никакие подарки от Йегеров, да и они сами тоже.       Выйдя во двор, Эрен вдохнул морозный воздух так глубоко, словно надеялся, что холодом сможет выжечь ноющую где-то внутри боль. Он очень хотел увидеть Леви. Даже сам не знал почему, но он скучал по этому ребенку, несмотря ни на что. Время и благоприятная атмосфера пошли ему на пользу. Мальчик слегка подрос и уже не был похож на тень некогда живого человека. Ему очень шла школьная форма, и даже в брюках и жилетке поверх рубашки он выглядел не менее изящно, чем выглядел бы в светло-сером платье. Эрен порадовался таким переменам, но, увы, никакая форма, никакие подарки не могли изменить обжигающе ледяной взгляд.       За спиной хлопнула дверь, на крыльце появился папа и, взяв его под локоть, направился к парковке. По пути они заметили ребят, играющих в снегу с мордастым щенком. Один из детей обернулся и, сверкнув ненавистью в темно-синих глазах, сделал вид, что даже не заметил их.       — Как же он ненавидит меня, — глухо произнес Эрен, ощущая, как обида вновь отвоевывает место в душе, поддетая острым синим лезвием.       — Он еще ребенок, сынок, — ответил Карл, издав вздох, преисполненный мудрости прожитых лет. — Время все расставит на свои места. Леви повзрослеет, поумнеет и поймет, что твоей вины в смерти его отца нет. Ничего, Эрен, — папа ласково погладил его по руке, — терпение и любовь. Он славный мальчик. Приедем к нему через неделю на Новый год?       — Если хочешь, приезжай, только без меня, — отрезал Эрен, тоном давая понять, что уговоры бессмысленны.       Он принял решение. Эрен больше не хотел мучить ни себя, ни ребенка. Каждый раз, глядя в маленькое, суровое лицо, он чувствовал тяжесть вины и нерастраченной заботы и видел, как омегу едва ли не трясет от ненависти к нему. Хватит. Если Леви так не хочет его видеть, хорошо. Эрен больше никогда сюда не приедет.