Напарники поневоле, союзники по ошибке

      Состояние Айден продолжало ухудшаться. Её тело, измотанное боем и ранениями, не спешило поддаваться лечению. Бакта, обычно столь эффективная, не приносила желанного облегчения. Вместо этого резкий запах мази вызывал у неё приступы тошноты, которые она с трудом сдерживала. Лёжа на скамье, Айден натянула на себя запасную накидку Дина, которая выполняла роль одеяла, и пыталась найти удобное положение. Однако боль дразнила её, усиливаясь каждый раз, когда она думала, что нашла хоть немного покоя.       Её острое чувство юмора, однако, не исчезло даже сейчас. Она ухитрялась отпускать едкие комментарии, что в какой-то степени успокаивало Мандо. Сейчас он спал, скрестив руки и поджав ноги. На нём не было ни одеяла, ни подушки, но это, казалось, его совершенно не беспокоило. Айден испытала странное чувство, когда села, сжав пальцами края полки, и задумалась над тем, как Мандо всю сознательную жизнь проводит на корабле по своей воле. Измученный битвами так же, как и она, немногословный. Они два охотника за головами, и спокойной мирной жизни у них быть не может.       Интересно, о чём Мандо мечтает? Есть ли у него какие-то цели, не считая поиска джедаев? Может, у него есть мэндо, и он женат? Мандо явно старше шестнадцати, возраста, в котором принято вступать в брак в мандалорской культуре. Или, может, он пережил личную трагедию, потому и не доверяет никому? Или воспитание в Дозоре сделало его таким человеком?       Айден очень чётко помнит тот момент, когда к ней пришло осознание, что она за человек.       В тот день стоял палящий зной. Ей только исполнилось девять. Было так жарко, что ей было сложно держаться на своих ногах — Край’тор прилипал своей пылкой кровью к её белым волосам, заставляя пошатываться от головокружения. Отец стоял рядом, но даже не пытался её утешить, а Айден вовсе и не желала этого.       — Запомни раз и навсегда, — могучие слова отца пробивались сквозь треск огня и проникли в самое сердце Айден. — Панихида по усопшим, она не для мёртвых, она для живых.       Панихида.       Это явно не то слово, которое стоит запечатлеть в памяти девятилетнему ребёнку. Развернувшееся перед ней жуткое зрелище тоже не предназначено для детских глаз.       Тела, тела, тела.       Горы мёртвых тел, охваченных пламенем. Сваленная рядом броня поблескивала на свету.       — Через несколько лет ты наденешь шлем и станешь мандалорцем. Даже если ты не станешь воином, то реальность этого мира останется прежней. И тебе предстоит стать частью этого мира.       Жёсткий голос отца отзывался в ушах. Айден слушала, терпела и пыталась сохранить самообладание. Если бы она позволила себе расслабиться, в то же мгновение из глаз бы хлынули слёзы. Не от страха или грусти. Внутри клубились чувства, которые просто невозможно было описать словами. Айден и сама не знала, откуда взялась эта невыносимая теснота в груди.       Она стояла шагом дальше от отца и могла заплакать, он бы не заметил. И тем не менее Айден не хотела этого. Словно понимала, что, дав волю чувствам, она лишится чего-то критически важного в своей будущей жизни мандалорца. Айден отчаянно сопротивлялась подступавшим к горлу рыданиям, но слёзы сами потекли по щекам.       — Зачем ты ей это показываешь? — Айден услышала свою мать и вдруг осознала, что дрожит.       Отец молчал некоторое время и наконец заговорил, тщательно подбирая слова:       — Она мандалорец.       Айден глядела на погибших, которым, несмотря на обычаи Семьи, не было выкопано братской могилы, и ждала продолжения.       Против воли отца, главы клана мандалорцев, которым они принадлежали, вряд ли кто-то мог пойти.       — Я хотел показать ей реальность. Нашу реальность, как воинов-мандалорцев, — договорил он.       Айден яростно пыталась отыскать в памяти значение слова «реальность», но получалось плохо. Она ещё не до конца умеет отличать выдумку от реальности, но, тем не менее, она прекрасно поняла, что ей хотел сказать отец.       — Это…       — Верно, — мама присела рядом с ней и немного приобняла. Холод её брони приводил в чувства. — Мы — мандалорцы. Мы следуем Кодексу. И мы до последнего защищаем то, что нам так дорого. И всегда помни о том, что видела сегодня.       Голос матери заставил Айден шире раскрыть глаза и отшатнуться, едва не упав. Она запечатлела в памяти лежащую перед ней жуткую картину, чтобы больше никогда не забыть.       Там, где сердце, запекло. В грудине шевельнулось что-то тёплое и совсем не похожее ни на одну вещь, что она знала. Дикая волна, окатившая её с ног до головы, была такой сильной, что она схватилась за грудь и сильно-сильно зажмурилась. Ей стало очень плохо.       Она надрывисто дышала, сердце бешено колотилось. Сделав глубокий вдох, она открыла глаза. Адский мир перед ней не изменился.       Весь мир был одним сплошным насилием в её глазах. И если это действительно так, то он обязан был измениться. Хотя бы тот мир, что окружал её.       Эта вера стала основной человека, которым Айден сейчас и была.       Айден пробудилась от того, что кто-то настойчиво тряс её за плечо. Голос прорезал вязкий туман сна:       — Айден!       Её сердце вздрогнуло, она резко вскинулась, схватив его за предплечье. В первые секунды дыхание сбивалось. Постепенно она осознала, где находится, и поняла, что по щекам катятся слёзы. Хорошо хоть, что шлем скрывал её лицо. Прокашлявшись, Айден сделала вид, будто хочет отогнать заложенность носа.       Мандо, не убирая рук, склонился к ней, и заговорил мягче:        — Ты кричала. Кошмар? — он присел рядом, положив тяжёлую, но осторожную руку ей на запястье. Она ощутила тепло его прикосновения сквозь ткани. Его внимание скользнуло на её пальцы, сжимающие одеяло, и на учащённый пульс, который бился у него под кожей. — Что тебе снилось?       — Что меня сожрал крайт-дракон, — она попыталась скрыть истинное содержание сна, вложив в слова наигранную насмешку. Однако она слегка дрогнула.       Мандо хмуро кивнул, но ничего не ответил. Он лишь перевёл взгляд на её повреждённое бедро:       — Как нога?       Айден невольно нахмурилась, её тон стал чуть более резким.       — Бакта на мне всегда плохо работает. Раны заживают долго, но я в порядке.       Айден приподняла край ткани, обнажая рану, которая выглядела хуже, чем они предполагали. Обугленные края зияли, ожог проник глубже, чем просто поверхностный урон. Кожа вокруг была покрасневшей и раздражённой, а воспаление явно усиливалось. С каждым часом боль становилась всё сильнее, как будто тело отказывалось следовать законам восстановления.       Дин Джарин, молча наблюдая за ней, нахмурился. Его шлем скрывал выражение лица, но напряжение в его движениях было очевидным. Он сел перед Айден на колени, медленно потянувшись к аптечке. Из неё он достал небольшой контейнер с мазью и старую катушку бинта, явно уже не первой свежести.       Он аккуратно раздвинул ткань её штанов, обнажая рану полностью. Лёгкий запах обожжённой плоти заставил воздух в каюте казаться тяжелее.       — Рана глубокая, — коротко заметил он, но сквозило раздражение.       Айден, невзирая на боль, ухитрилась выдавить из себя саркастическую улыбку:       — Не переживай, просто немного задержалась у имперцев. Кажется, им не понравился мой урок вежливости.       Мандо проигнорировал её шутку, сосредоточенно отрезая ножом кусок бинта от истончённого мотка. Его движения были быстрыми и чёткими, но лишёнными агрессии. Айден заметила, как его пальцы задержались на краю бинта, будто он ещё раз оценивал её состояние.       — Зашей всё это и замотай, — произнесла она с лёгким вызовом. — У нас нет времени ждать, пока я тут залечусь.       Дин поднял на неё взгляд, его шлем блестел в свете каюты.       — Уверена? — спросил он серьёзно. — Это будет больно.       Айден фыркнула и хмыкнула, словно его слова были для неё смешной шуткой.       — А ты что, шить не умеешь?       Мандо на мгновение замер, прежде чем спокойно ответить:       — Умею. Но у меня ничего нет для обезболивания.       Его пальцы вновь коснулись аптечки, будто он надеялся найти что-то, что упустил при первом осмотре. Айден пренебрежительно махнула рукой.       — Не проблема. Я та ещё терпила.       На мгновение в каюте повисла тишина, наполненная только шумом системы жизнеобеспечения корабля. Затем Мандо, не говоря ни слова, вынул из аптечки шовный материал и аккуратно разложил его рядом. Его действия были точными, почти механическими, но Айден знала, что за этим скрывалось нечто большее.       — Придётся кусать это, если станет невыносимо, — Мандо поднял моток бинта и протянул ей, его жест был почти извиняющимся. Повторил он тихо, больше для себя, чем для неё, и продолжил готовиться. Его рука действовала уверенно, хотя она знала, что ему нелегко видеть её в таком состоянии. — Хочешь, чтобы я тебя отвлёк? — неожиданно спросил он, чуть склонив голову.       Он начал шить. Нить скользнула через края раны, а игла каждый раз пронзала кожу. Айден стиснула зубы, сдерживая стон, но её шлем оставался непроницаемым.       — Точно терпила, — тихо пробормотал Мандо.       Айден взглянула на него сквозь полуприкрытые веки. Свет от ламп в каюте играл на броне, подчеркивая каждый её изгиб. Его голос был спокоен, но в этих словах звучала непоколебимая убеждённость. Дин Джарин — живое воплощение Кодекса, но был ли он только его слугой или чем-то большим?       Она прикусила бинт, как он велел, когда игла вновь коснулась её кожи. Острый укол боли вспыхнул в сознании, как молния. Айден стиснула зубы ещё крепче, чувствуя вкус старой ткани, смешанный с едва уловимым запахом аптечки.       — Хочешь рассказать мне очередную байку про Кодекс? — поддразнила она, крепче сжимая бинт в зубах.       Дин ничего не ответил, только взглянул на неё, пытаясь найти баланс между своей приверженностью к принципам и тем, чтобы помочь человеку, чья боль была столь же глубока, как её слова. Он не ответил сразу, лишь продолжал аккуратно прокладывать шов за швом, его пальцы были удивительно лёгкими, несмотря на всё, через что они прошли.       — А ты хочешь? — наконец произнёс он, пропуская её наигранное веселье мимо ушей.       Она откинула голову назад, уперев её в холодную металлическую стену. Холод обшивки проникал сквозь тонкую ткань, смешиваясь с болезненной пульсацией раны, которая теперь казалась центром её мира.       — Ты когда-нибудь думал о том, как всё это кончится? — спросила она почти шёпотом, но слова всё равно отразились от стен каюты.       Он молча подтянулся ближе, осторожно закидывая её раненую ногу себе на бедро. Его движения были размеренными и точными, как у человека, привыкшего справляться с болью — своей или чужой. В руках он держал иглу, нить и флягу с крепким нэй’тра гал.       Айден вздрогнула, когда игла в очередной раз вошла в кожу, но не издала ни звука, только судорожно сжала край скамьи. Её пальцы побелели, а дыхание стало рваным.       — Закончится что? Полёт на Корвус или наш разговор? — спросил он ровно, не отрываясь от работы.       Её взгляд стал более сосредоточенным, она ловила его слова, чтобы удержать себя от крика.       — Я про твой путь. Про Кодекс Мандалора, — выдохнула она, перекладывая бинт в руку. — Ты ведь живёшь по нему, потому что он даёт смысл твоей жизни? Но ты уверен, что это смысл, а не просто привычка?       Дин остановился на мгновение. Его рука замерла, игла зависла над её кожей. Он поднял на неё взгляд, и, хотя его лицо скрывал шлем, Айден почувствовала, как что-то изменилось в его настроении.       — Кодекс — это не просто смысл, — медленно произнёс он, возвращаясь к работе. — Это защита. Он объединяет нас, даёт нам цель. Без него мандалорцы бы исчезли.       Её глаза встретились с пустыми прорезями его шлема, но в этой безликой броне она уловила то, что он пытался скрыть: боль, сомнение, и всё же — непоколебимую веру в свои принципы.       — А ты хоть раз думал, что будет с твоим племенем, если эти бесконечные войны не закончатся? — Айден приподнялась, слегка опираясь на локти. Её взгляд остановился на эмблеме грязерога, вытиснутой на его наплечнике. — Мандалорцы, которые прячутся за этими правилами и ритуалами… как они будут жить дальше?       Мандо молчал, сосредоточенно делая очередной стежок. Тишина между ними наполнялась лишь их дыханием и скрипом иглы, проходящей сквозь ткань и кожу.       — Мы будем выживать. Так было всегда.       — Выживание — это не жизнь, — возразила Айден немного громче ожидаемого. — Это просто существование. Разве это не тупик? Ты что, никогда не хотел чего-то большего, чем просто… выжить? Что, если Кодекс — это просто тюрьма? Что, если Кодекс не спасает, а лишь наоборот, только ограничивает? Ты мог бы быть кем-то другим, свободным от этих ограничений.       — Выживание — это уже достаточно. Если мы утратим Кодекс, мы потеряем всё, что делает нас мандалорцами.       Мандо замер, задумавшись на мгновение, прежде чем продолжить. Его движения вновь стали точными, но на этот раз в них чувствовалась некоторая тяжесть.       — Я не могу быть кем-то другим. Это моя жизнь. Мы не выбираем, кем быть. Мы выбираем, как жить.       Айден наклонила голову, её взгляд потемнел.       — Ты говоришь так, словно для тебя нет другого пути. Я всегда думала, что мандалорцы — это воины, которые борются за свободу. Но, похоже, ты сам себе строишь клетку.       Её слова ударили по чему-то в нём. Дин остановился, его плечи слегка напряглись.       — Мы строим свою клетку, чтобы защитить себя от тех, кто хочет нас уничтожить, — ответил он со сталью в голосе. — Иначе мы потеряем всё.       Айден больше не возражала. Она смотрела, как он продолжает шить, но в её взгляде читался вызов. Это была не ссора, а столкновение двух мировоззрений — столь разных, но одинаково цепляющихся за надежду. А ещё она знала, что обсуждать это с ним было бесполезно, но всё равно не могла избавиться от мысли, что у мандалорцев есть шанс на что-то большее, чем просто бесконечная борьба. Это было похоже на цикл, из которого невозможно выбраться.       — Кодекс даёт нам цель, — повторил Мандо. Он звучал спокойно, но за этой спокойной уверенностью ощущалась глубоко укоренённая вера. — Мы живём не ради себя, а ради нашего народа.       — Вы все играете в эту игру, — Айден сухо рассмеялась. Она приподняла шлем, открыв нижнюю часть лица, и быстро вытерла слёзы, которые грозили сорваться с подбородка и упасть на нагрудник. — Как будто без неё — без этой вашей игры — ничего не существует. Как будто Вселенная схлопнется, если вы перестанете притворяться.       Она опустила шлем обратно, закрывая лицо, но теперь звучала острее, как если бы она не пыталась больше скрывать истинные эмоции.       — На самом деле ты, Дин Джарин, не защищён. И никогда не был. А когда ты остаёшься один, Кодекс не спасает. Он никогда никого не защищал и не защищает.       Дин замолчал, вздрогнул, услышав своё имя, его рука остановилась посреди стежка. Айден почувствовала, как напряжение в воздухе усилилось. Он не понимал, что именно его раздражало в этих словах. Он, вероятно, сам был бы готов умереть за своё племя, за свои законы. Но она-то знала цену этого самопожертвования.       — Ты говоришь, что не веришь в Кодекс, — наконец произнёс он с тенью подозрения. — Но я вижу, что ты ему следуешь. В твоих поступках. Ты ненавидишь его, но всё равно подчиняешься.       Айден метнула на него быстрый взгляд из-под шлема.       — А ты не понял? Я притворяюсь, — холодно бросила она. Её голос был отточен, как нож. — Я делаю вид, что верю, потому что это удобнее, чем спорить.       Мандо снова взялся за иглу, его движения были точными, но медленными.       — Ты не поймёшь, что я пережила, что потеряла. Ты думаешь, что твой Кодекс тебя защитит. Но он не защитил тех, кто мне был дорог. И никогда не защитит.       На этот раз он молчал дольше, чем прежде. Его внимание сосредоточилось на ней, на её словах. Он слушал, но выражение под шлемом оставалось для неё загадкой. Его шлем не скрывал того, что Айден чувствовала — внутреннее беспокойство. Он видел, что она говорила не просто так. В её словах была боль, не скрытая, а слишком очевидная.       — Ты не обязана верить в Кодекс, — произнес он, будто впервые давая ей шанс высказать свою правду. Ровно, почти нейтрально, но с неуловимой мягкостью. — Но всё, что мы делаем, определяется им. Иначе кто мы?       Айден резко подняла голову, и Дин ощутил, как её взгляд под шлемом вспыхнул гневом.       — Кто ты? — резко спросила она. — Ты мандалорец, который цепляется за свои цепи. Иначе ты не представляешь, как жить.       Мандо, кажется, пропустил её упрёк мимо ушей. Он вернулся к работе, но движения его рук стали напряжённее. Было что-то другое — что-то, что подсказало Айден, что он всё-таки может её понять, если немного услышит то, что она хочет сказать.       — Жестокость мира — это не причина для того, чтобы отказаться от наших принципов, Айден. Мы живём по этим законам, потому что это наша единственная защита. Когда мир рушится, только Кодекс помогает нам оставаться живыми.       Её гнев начал утихать, сменяясь горьким чувством бессилия. Она отвела взгляд, сосредоточившись на своих руках, которые всё ещё слегка дрожали.       — Ты видишь в Кодексе тюрьму. А я вижу опору. Без него мандалорцев не будет. Мы бы исчезли.       — Исчезли бы? — переспросила она громче. — Ты называешь это жизнью? Цепляться за мёртвую традицию только ради того, чтобы существовать? Это не жизнь, Мандо. Это пустота. Это отказ от себя. Разве тебе никогда не хотелось… просто быть свободным?       Она остановилась и повернулась к нему, её силуэт резко выделялся на фоне тусклого света, который лился из верхних ламп каюты. Её дыхание было частым.       — Свобода — это не то, что можно взять или украсть, Айден, — ответил он, подняв на неё взгляд. — Свобода — это ответственность. А Кодекс — это её часть. Он делает нас сильными.       — Сильными? — её смех прозвучал горько, как издевка. — Нет, Мандо. Он делает вас слепыми. И ты это знаешь. Ты сам это чувствуешь, но не можешь признать. Потому что если ты это признаешь, то всё, во что ты верил, рухнет.       Её слова задели его, хотя он и не подал виду. Он опустил голову, как будто погрузился в собственные мысли, а потом тихо ответил:       — Без Кодекса у нас нет будущего. Если мы его утратим, нас раздавит этот мир. Ты это видела. И я это видел.       Айден наклонилась ближе, её движения были резкими, как и слова.       — А ты когда-нибудь задумывался, что, может быть, этот мир раздавливает вас не потому, что у вас нет Кодекса, а потому, что вы держитесь за него слишком сильно? Что, если вы сами создаёте своих врагов, потому что не можете быть гибкими? Ты говоришь о будущем, но я вижу только бесконечное повторение прошлого. Ваш Кодекс — это не свет в конце тоннеля, Мандо. Это цепи, которые тащат вас на дно.       Айден сжала губы, борясь с внутренним желанием снова высказать ему всё.       — Мы служим какому-то богу, какому-то идеалу, а он, в свою очередь, не защищает нас. Мандалор, этот бог, ради которого жертвуем, никогда и никого не спасал. Он только забирал. И будет забирать. Ты говоришь о жертвах, как о чём-то священном. А что было на самом деле? Мы теряли людей, свои семьи, потому что верили в обман. Верили, что этот Кодекс защитит нас от всего. А в итоге? Люди умирали, брат убивал брата, потому что не мог принять Кодекс другого. А что дал нам этот Кодекс? Где его защита, когда мы так в ней нуждаемся? Я видела, как кланы падали, как они умирали, потому что они не могли больше верить. Они пытались сбежать от этого бессмысленного поклонения идеалу, который никогда не мог нас спасти. Ты не понимаешь, Мандо. Они все погибли, потому что не могли больше жить ради этого ложного бога. И я не могла остаться. Я не могла продолжать поклоняться чему-то, что не имеет ни силы, ни смысла. Возможно, тебе нравится цепляться за эту опору. Но я не могу. Я не хочу жить ради правил, которые ничего не значат, когда ты теряешь всё, что любишь. Ты называешь это жертвой ради чего-то великого, а я называю это ложью.       Дин молчал, его шлем скрывал его лицо, но Айден чувствовала, как его напряжённые мышцы говорят о том, что он всё больше задумывается над её словами. Он был воином, его жизнь была переплетена с Кодексом. Он не мог отказаться от него так, как она, но слушал, каждое слово отзывалось внутри него.       — Ты выбрала уйти, — сказал он после долгой паузы. — И это твой путь. Но я всё равно верю в Кодекс, Айден. Я верю, что он даёт нам и силу, и смысл. И я не могу так просто от него отказаться.       Айден скривилась, когда Дин отдирал корку от раны, чтобы последние стежки были такими же крепкими, как и предыдущие.       — Верить в это — твой выбор, Мандо. Я не собираюсь менять твой взгляд на мир. Я просто хочу, чтобы ты понял, почему я оставила всё это. Я не могла продолжать верить в идеал, который поглотил всех, кто мне был дорог. Ты хочешь знать, почему у меня нет эмблемы? Потому что я выбрала уйти. Потому что я больше не хочу быть частью чего-то, что обещает защиту, а на самом деле только разрушает.       В тишине, которая последовала за её словами, оба понимали, что этот разговор не мог бы закончиться одним ответом. Но для Айден, возможно, это был первый шаг к пониманию того, что свобода может быть не просто отказом от Кодекса, но и от всего, что этот кодекс символизирует.       Мандо сделал последний стежок и аккуратно затянул узел на нити, завершая свою работу. Его движения были точными, но в них ощущалась напряжённость, которая никак не могла исчезнуть после её слов. Он положил инструменты обратно в аптечку, не поднимая на неё взгляд, но молчание, повисшее между ними, казалось громче любого крика. Швы с двух сторон выглядели филигранно точно, тонко и невероятно аккуратно. Мандо, слушая молчание, в которой каждый пытался осмыслить сказанное, шуршал упаковкой нового бинта, чтобы перевязать рану.       — Я не буду накладывать бакту. Введу внутривенно. Может, поможет.       Айден поперхнулась воздухом.       — Так у тебя была всё это время инъекция бакты?!       — Да, нашёл в закромах, — услышав протяжённый стон со стороны Айден, он резко всадил инжектор в бедро. — Советую поспать. Мы прибудем через несколько часов.       В этот момент покой каюты нарушило громкое, жалобное урчание, которое будто эхом прокатилось по металлическим стенам. Айден смущённо положила одну руку на живот, пытаясь вспомнить, когда в последний раз ела. Кажется, это было ещё перед посадкой на Неварро. Голод напоминал о себе настойчиво и безжалостно.       Айден тяжело дышала, её свободная рука всё ещё сжимала край скамьи, побелевшие пальцы выдавали напряжение. Рана пульсировала, но боль в её ноге была ничем по сравнению с тем, что она чувствовала внутри. Она дрожала, когда продолжала, но теперь это был не просто гнев, а смесь разочарования, усталости и горькой правды.       — Ты голодна? — раздался приглушённый голос Мандо. Он сделал шаг в сторону и заглянул в свой небольшой отсек. Ребёнок, сидевший в нём, тоже не спал. Его огромные глаза сверкали в тусклом свете кабины, и он внимательно следил за каждым движением Мандо. Очевидно, разговор взрослых разбудил его, но малыш, как всегда, оставался спокойным, будто понимая, что ничего страшного не происходит.       Взяв его на руки, Мандо открыл шкафчик с провизией, ловко орудуя одной рукой. Он звучал деловито, почти нейтрально, но Айден заметила тёплую нотку заботы, когда он достал небольшой свёрток.       — У меня есть удж’алайи, — предложил он, протягивая ей плоскую лепёшку насыщенного янтарного цвета.       Айден ухмыльнулась и покачала головой.       — Ладно хоть не гихаал. Если бы мы его открыли здесь, то задохнулись бы разом.       — Еда как еда, — ответил Дин с лёгким непониманием. Он отломил половину лепёшки — плотной, сладкой, с орехами, сухофруктами и специями — и протянул её Айден. — Я поем в кабине.       Он отломил кусочек от своей половины, затем повернулся к Ребёнку, чтобы угостить его. Малыш с радостью потянулся к кусочку и тут же начал жевать, издавая довольное причмокивание.       Айден молча наблюдала за этой сценой, но постепенно становилась серьёзной. Когда Мандо уже собирался отойти, она неожиданно протянула руку и осторожно коснулась его запястья.       — Стой, — произнесла она тихо, но твёрдо. — Присядь.       Мандо замер, затем медленно опустился напротив неё на ящик, стараясь держать расстояние. Он сидел так, как будто сама идея отдыха была для него чуждой. Даже сквозь шлем Айден чувствовала, как он избегает смотреть в её сторону, особенно на перемотанное бедро, где под бинтами скрывалось свежее раненое место.       — Я не умею извиняться, — начала она мягко, стараясь нащупать правильные слова. — Но я была неправа. Мне не следовало так говорить о тебе. Твоя преданность Кодексу похвальна, но…       Она замолчала, подыскивая продолжение.       — Я понимаю, — спокойно ответил он, приподняв шлем, чтобы откусить небольшой кусочек лепёшки. Едва заметное движение показалось Айден почти интимным моментом, редкой уязвимостью. — Не надо извиняться. Когда человеку причиняют боль, он учится ненавидеть. Ты ненавидишь Кодекс, и я понимаю, почему.       — Спасибо, — Айден откусила от своей половины. Сладость наполнила рот, но её мысли витали где-то далеко.       — Поэтому ты была готова рискнуть собой, чтобы я спас его?       — Он твой найдёныш, — ответила она, стараясь не смотреть ему в лицо. — И ты несёшь за него ответственность. Любой бы поступил так же. Мне жаль, что случилось на Неварро с твоим племенем.       Мандо, казалось, на мгновение напрягся. Затем он чуть отвёл взгляд, произнеся глухо:       — Таков путь.       Эти три слова прозвучали как истина, слишком тяжёлая, чтобы её оспаривать. Тишина, повисшая между ними, была густой, наполненной тем, о чём ни один из них не решался сказать вслух.       — Да, конечно, — пробормотала Айден с явной неохотой, хрипло, заметно истощённо после долгих раздумий. Она откинулась на спинку импровизированного сиденья и потерла переносицу под шлемом, пытаясь отогнать подступающую усталость. — Этот ребёнок важен для тебя. Мне бы не хотелось, чтобы он пострадал после всего того, что было сделано ради его спасения.       Мандо, теперь уже стоя неподалёку, молча наблюдал за её действиями. Его взгляд, хоть и скрытый шлемом, был сосредоточен. Айден осторожно отломила ещё кусочек лепёшки, её пальцы двигались медленно, почти задумчиво. Она протянула еду малышу, и тот с радостью принял угощение, его большие глаза сверкали от удовольствия. Но даже довольное чавканье ребёнка не могло полностью разрядить напряжение, повисшее между взрослыми.       — Ты была готова умереть, — Мандо говорил это спокойно, словно он констатировал факт, а не высказывал удивление.       Айден фыркнула, её губы скривились в едва заметной усмешке.        — Одна смерть — это трагедия, а сотня — уже статистика, — произнесла она чуть резче, чем планировала. Потом, будто пытаясь ослабить давление своих слов, она слегка толкнула его в плечо. — Или ты считаешь меня laandur?       Мандо почувствовал лёгкое напряжение, но внешне никак не отреагировал. Его осанка осталась неподвижной, но внутренняя настороженность была ему хорошо знакома. Он знал, что у женщин-мандалорок своё понятие чести, и уж тем более они не потерпят оскорблений, даже случайных. А ещё он прекрасно знал, что если женщину-мандалорку назвать нежной, или намекнуть ей, что она плохая мать, плохой боец или лаандур (то есть — размазня), то на собственном горьком опыте можно познать, что она не является ничем из перечисленного.       — Я этого не говорил.       Айден прищурилась, её глаза блеснули, она пыталась раскусить его.       — Я не настолько слабая, как ты думаешь, — проговорила она вызывающе.       — Я этого не говорил, — повторил он чуть жёстче. Было заметно, что ему не нравится необходимость повторяться. — И уж точно не думал об этом. Ты охотница за головами, и если ты всё ещё здесь, значит, умеешь выживать.       Айден усмехнулась, вспоминая их первую встречу. Холодная пещера на Малдо-Крейс, скрипящий снег под ногами и её тогдашние колкости.       — Уметь-то я умею. Но и ты тоже охотник, — сказала она, смягчившись. — А такие, как мы, обычно долго не живут. Профессиональные риски, и всё такое. Неудивительно, что в нашей культуре норма — брать вдову или вдовца в партнёры. Или находить найдёнышей и растить их как своих.       Айден перевела взгляд на Мандо, его шлем, как всегда, скрывал всё, кроме глухого и непроницаемого выражения. Ей всегда казалось, что за этой маской прячутся не только эмоции, но и сомнения.       — Ты права, — коротко сказал он, слегка покачав головой. — Мы не живём долго.       — Но даже в короткой жизни есть место выбору. Мы решаем, кто мы: охотники, защитники или просто беглецы.       — Мы те, кем нас делают обстоятельства, — отозвался Мандо. Он взглянул на Ребёнка, который, закончив с лепёшкой, теперь мирно сидел, перебирая складки на своей одежде. Маленькие пальчики дёргали ткань, как будто это была самая важная задача в его жизни. — Я не выбирал, чтобы быть защитником. Просто так получилось.       Она слегка наклонилась вперёд, чтобы лучше видеть его.       — Так получилось, — передразнила она его мягко, но без злобы. — Мы всегда так говорим, когда не хотим признать свои действия. Но знаешь что? Ты не просто охотник, Мандо. Ты человек, который ставит других выше себя. Даже если сам этого не замечает.       — У тебя странное представление обо мне, — произнёс он наконец. — Я всего лишь следую Кодексу.       Айден не сдержала тихого смешка.       — "Таков путь," да? — повторила она его слова с оттенком сарказма. — Может, этот путь не всегда такой уж и правильный?       Мандо отвернулся на мгновение, будто смотря куда-то в пространство. Его молчание стало ответом, и Айден поняла, что попала в точку.       — Иногда я сомневаюсь, — признался он наконец тише. — Но сомнения — это опасно. Они могут привести к ошибкам.       — Ошибки делают нас людьми, — возразила она, слегка тронув его плечо. — Иначе мы бы просто превращались в безликие машины. Ты не такой, Мандо. Ты борешься за то, что важно.       Мандо ничего не ответил, но его рука неосознанно сжалась в кулак. Он снова посмотрел на Ребёнка, который теперь задремал, свернувшись в крошечный комочек.       — Этот путь сложнее, чем я думал, — тихо произнёс он.       — Сложные пути всегда стоят того, чтобы по ним идти, — мягко сказала Айден. — Если в конце ты находишь что-то, что делает тебя лучше.       Спустя несколько минут тишины Айден привстала, убрав руки за спину.       — Ладно, — произнесла она чуть громче, привлекая его внимание. — Мне нужно умыться и я бы хотела поспать.       Она направилась к раковине, но прежде, чем Мандо залез в отсек, остановилась и обернулась.       — И да, Мандо… — она слегка улыбнулась, это было слышно по интонации. — Ты хороший человек. Даже если тебе кажется, что это не так.       Дверь закрылась за ней, оставив Мандо в одиночестве с его мыслями и тихим сопением спящего Ребёнка.

***

      Айден медленно поднялась с койки, чувствуя лёгкую тяжесть в мышцах после затянувшегося сна. Комната была наполнена приглушённым гудением корабельных систем, создающим успокаивающий, но немного удушающий фон. Тело отзывалось на каждое движение лёгкой болезненной пульсацией — следствие недавних нагрузок и изнурительного перелёта. Она потянулась, стараясь избавиться от ощущения скованности, и бросила взгляд в иллюминатор.       Сквозь мутную поверхность стекла виднелся Корвус — угрюмая, почти зловещая планета. Её леса, окутанные плотной дымкой, вздымались тенями из серо-зелёной пелены. Свет звёзд едва пробивался через плотные облака, а воздух, казалось, пропитан тревогой и напряжением. Айден почувствовала холодок, пробежавший по спине: место не сулило ничего хорошего.       В пилотской рубке тусклые огоньки приборов отражались на гладкой броне Мандо. Он сидел за пультом, сосредоточенно проверяя данные сенсоров. Его движения были спокойны, но в них угадывалось напряжение, свойственное опытному охотнику, всегда готовому к неожиданному повороту событий. Ребёнок уютно устроился неподалёку, устроившись в своём импровизированном уголке. Он с видимым интересом наблюдал за тем, как его опекун работает с приборами.       — Доброе утро, если это можно так назвать, — произнесла Айден, подходя ближе. Её голос прозвучал чуть хрипло, с лёгкой примесью иронии, как будто она не до конца верила, что утро на Корвусе может быть добрым. Она остановилась рядом с пилотским креслом, скользнув взглядом по приборам, а затем перевела его на напряжённую фигуру Мандо. — Корвус не выглядит гостеприимным. У тебя есть план?       Мандо чуть повернул голову в её сторону, но не стал встречаться с ней взглядом. Его шлем оставался повернут к экранам, как будто именно там находился источник всех ответов.       — Найти джедая. Узнать, что делать с Ребёнком, — Мандо повернул голову, но не посмотрел прямо на неё.       Айден прищурилась, уголки её губ чуть дрогнули в мрачной усмешке. Её глаза искали хоть намёк на эмоции в его реакции, но шлем, как всегда, скрывал всё.        — Прекрасно. Очень конкретно, — заметила она с иронией, скрестив руки на груди. — А если на нас нападут ещё до того, как мы доберёмся до города? Или джедай откажется нам помогать?       Мандо продолжал смотреть на мониторы, его пальцы плавно переключали тумблеры и нажимали кнопки.       — Тогда будем импровизировать, — отрезал он, не оборачиваясь. Но звучал так, будто он уже раз за разом прокручивал в голове худший сценарий.       Айден вздохнула и опустилась на соседнее кресло, её поза выдавала скрытую усталость. Она сцепила руки на коленях и некоторое время молча смотрела на тусклое, обугленное небо за иллюминатором.        — Ты всегда так действуешь? На одном упрямстве и удаче?       Мандо едва заметно пожал плечами, но его ответ прозвучал уверенно, как будто сомневаться в правильности его подхода не было причин.        — Это пока работает, — спокойно произнёс он.       Айден тихо усмехнулась, её взгляд стал задумчивым. Она скользнула глазами к Ребёнку, который теперь забавно перетягивал краешек своего одеяния, очевидно, не слишком озабоченный мрачными предчувствиями взрослых.       — Ты как будто ищешь неприятности. Эти джедаи, — она сделала акцент на слове, — звучат как нечто из легенд. И если они настолько сильны, почему их больше нет?       Мандо отвернулся от приборов и посмотрел на неё.       — Я не знаю. Но этот джедай может быть единственным шансом для Ребёнка. Я не могу оставить это на волю случая.       Айден прищурилась, пытаясь уловить в нём хоть намёк на эмоции. Его молчаливый облик, закрытый шлемом, всегда вызывал в ней лёгкое раздражение, но сейчас она знала, что за этой маской скрываются сомнения.       — Ты уверен, что они помогут? — наконец спросила она, сохраняя спокойствие. — Может, им даже не понравится, что ты пришёл… — её взгляд упал на малыша, который сидел в своём углу и с нескрываемым восторгом ловил отблеск света своими крошечными пальцами. — С ним.       Мандо продолжал молчать, его фигура оставалась неподвижной. Это молчание было красноречивее любых слов: он сам не знал ответа.       — Слушай, Мандо, — продолжила Айден, подбирая слова, — я с тобой не потому, что мне нечем заняться. Ты помог мне, а теперь я хочу быть уверенной, что ты не закончишь эту миссию мёртвым.       Мандо повернул голову в её сторону, но лишь на мгновение.       — Мы оба знали риски, когда начали этот путь, — ответил он, чуть резче, чем хотел.       Айден хмыкнула и чуть подалась вперёд, её тон стал более настойчивым.       — Да, но иногда риски можно уменьшить, если хоть немного подумать заранее. Что ты знаешь об этом джедае? О её мотивах?       Мандо замолчал. Казалось, тишина заполнила всё пространство между ними. Он не любил говорить о прошлом — ни своём, ни чужом. Но наконец, после долгой паузы, произнёс:        — Она была падаваном во времена Войны Клонов. А ещё… джедаи были врагами Империи.       Айден нахмурилась, её поза стала скорее задумчивой.       — Ты хочешь сказать, что она, возможно, до сих пор ведёт войну? И в её глазах мы можем оказаться врагами? Как ты здорово выбираешь себе помощников: сначала экс-штурмовик повстанцев, теперь бывший падаван. Сожри меня крайт-дракон, Мандо, но у тебя есть явные проблемы с выбором союзников.       Мандо слегка качнул головой, но в его голосе прозвучало напряжение.        — Я не знаю. Но это неважно. Я должен попытаться.        — Знаешь, что ещё важно? — Айден выпрямилась и посмотрела прямо на него. — Твоя жизнь. Ты не сможешь спасти всех, если сам погибнешь. Ты не сможешь спасти его.       Её палец мягко коснулся лба малыша, но тот неожиданно схватил её за руку и… укусил. Айден резко отдёрнула руку, недовольно воскликнув:        — Мандо, он опять меня укусил! Какого чёрта?! Кажется, он явно не рад нашему с тобой напарничеству.       Мандо ненадолго замер, затем спокойно поднялся, подойдя к Ребёнку. Он аккуратно взял его на руки, привычно справляясь с такими ситуациями.       — Я знаю, что ты права. Но этот путь… — он вздохнул. — У меня нет другого.       Айден смотрела на него. Она видела, что его решимость была не просто упрямством, а частью его сущности.       — Ладно, — сказала она наконец. — Я с тобой. Но если ситуация выйдет из-под контроля, мы уходим. Джедаи, имперцы, кто бы ни оказался против нас — они не стоят твоей жизни.       Мандо кивнул, принимая её слова, но Айден знала, что в его сердце ответ был другим.       — Приготовься, — сказал он, повернувшись к панели управления. — Мы скоро садимся.       Она глубоко вздохнула, проверяя своё оружие. Её руки двигались уверенно, но внутри что-то дрожало от предчувствия. Через иллюминатор уже можно было увидеть очертания густого леса. Этот лес, казалось, дышал угрозой, шевелясь, как живое существо.       — Как твоё бедро? — Мандо начал аккуратно маневрировать для посадки.       — Могу стоять на ногах, могу и воевать.       Мандо не стал спорить.