Фанфик года

– Я-то не против, – сказал Макс и подумал, что звучит слишком самоуверенно. Как будто кого-то здесь интересует: против он или нет. – Только ООН тогда предупредите, пожалуйста, – попросил безлицай. – Хорошо, – кивнул Ивушкин. – Как ты относишься к тому, что убийцей может быть кто-то из твоих? Белолицый, который в кои-то веки решил доесть последний жалкий кусочек запеканки, тут же пожалел, что положил его в рот, потому что сейчас им чуть не поперхнулся. Ягер тоже был, мягко говоря, в шоке. Он не понимал, зачем Ивушкин раскрывает Максу их теории, против чего яро выступают страны-детективы. – А... – тот не знал, что на это ответить. Но для начала очень тихо, так как не хотел, чтобы другие услышали, уточнил: – Третий Рейх и СССР не будут против, что вы мне это рассказываете? Нет, безлицай, конечно, ещё давно догадался, что их подозревают, и считал это вполне естественным, так как кольцо пропало именно у них «под присмотром». Но не думал, что ему скажут это в лоб, да ещё и вопросом, а не утверждением. Рейх бы однозначно не одобрил действий Ивушкина, так как безлицаям надо верить меньше всего, а открывать какие-то свои теории и версии с расследования вообще запрещено. – Они сказали, что им плевать, – безразлично махнул рукой Ивушкин. Лицо у Макса изумлённо вытянулось: казалось, больше безлицая ничем не удивить. Но нет, Ягер решил окончательно «добить» его: – У них депрессия, – с некоторой ухмылкой от стремительно меняющегося лица безлицая добавил он. Макс был очень благодарен сам себе за то, что давно проглотил тот последний кусок. Потому что иначе он точно выплюнул бы его обратно в тарелку после этих нескольких слов. Безлицай сделал вывод, что, пока он общается с танкистами, лучше не есть. Спустя несколько секунд ступора и перебирания мыслей «что же ответить?», Макс всё же сказал: – Наверное, не буду спрашивать, почему, – в голосе всё же слышалось любопытство, как бы безлицай не пытался его убрать. – Да мы и сами не знаем, они не говорят, – беспечно ответил Ивушкин. – Так.. что насчёт моего первого вопроса? Белолицый думал, как бы нормально ответить, чтоб и лишних подозрений на себя не вызвать, и своих не слишком подставлять. А то и без того косятся с подозрением. – Ну, это ваше дело, – тихо ответил он, так как безлицаи стояли чуть ли не на каждый сантиметр. – Я не отрицаю, что это может быть кто-то из нас, – честно поделился он, перейдя на шёпот. – Но это также могли сделать и страны. – Вот и прекрасно, – тоже понизив голос, прокомментировал Ивушкин. – Тогда будешь помогать нам в расследовании. Тут поперхнулись уже и Ягер, и безлицай. – Ivuschkin, was zum Teufel?! (Ивушкин, какого чёрта?!) – тихо прошипел немец. – Я н-не думаю, что Третий Рейх и товарищ СССР не будут возражать, – чуть нервно вставил Макс. Только этого ему не хватало. Он учёный, а не сыщик! И уж тем более не собирается специально работать против своих. Хотя.. он ведь уже работает?.. – Не будут они возражать, им плевать, – напомнил Ивушкин, под столом дёргая Ягера за рукав, чтобы не мешал. – Мы скажем ООН или как там его.., что ты сегодня будешь заниматься другим делом. Макс решил, что сопротивляться дальше смысла нет и, пожалуй, лучше согласиться, пока предлагают по-хорошему. Как он потом будет оправдываться перед Рейхом с Союзом, остальными учёными и ООН, безлицай старался не думать. Остаётся лишь надеяться, что страны-детективы и правда в депрессии, поэтому им будет плевать. А перерыв тем временем подходил к концу. На чёрном экране часов светили огромные красные цифры 15:14. В столовой уже почти никого не осталось: были несколько безлицаев, но они уже торопливо относили тарелки на мойку и стремительно направлялись к выходу. 15:15. Снова короткие звоночки сверху из кабинетов. В столовой сидели только невозмутимые Ягер и Ивушкин, а также нервно оглядывающийся безлицай-агент. – Пошли? – спросил советский танкист. – Может, я вам просто скажу всю информацию, которую я знаю по этой диадеме? – попросил Макс. – Я помню все детали из журнала. Ивушкин уже хотел упереться и сказать, чтоб белолицый вёл их в нужный кабинет, – не знаю, зачем ему приспичило обязательно увидеть ту диадему, – но Ягер не дал ему этого сделать. Вот именно, нельзя упускать такую возможность! – Erzähl mir alles, woran du dich erinnerst, (Рассказывай всё, что помнишь,) – разрешил штандартенфюрер с самым невозмутимым видом. Макс слегка задумался и начал: – Форма основы: ровная окружность диаметром 23 сантиметра. Толщина основы: 2×3 миллиметра. Сделана из чистого золота, но в месте D – у нас некоторые места помечены буквами, – пояснил безлицай. – Немного позолоты, нанесённой на серебро. В точке K из основы начинает выделяться вверх компонент Z, что означает золотую змею. В смысле, украшение. Данная змея выглядит, как кобра в боевой стойке с раскрытым капюшоном и высунутым раздвоенным языком, – Макс набрал в грудь немного воздуха и продолжил: – Размеры украшения: 6,4×2,1 сантиметр – просто тело, но когда доходит до капюшона, то 2,1 постепенно увеличивается до 3,9 сантиметров. Если проще, полная площадь компонента Z – 17, 365 см². И это только размеры?! Как он это вообще запомнил?! А ведь он ещё другие исследования ведёт по совершенно иным штукам! Ненормальный! Ягер с Ивушкиным, которые через пять секунд, как и я, забыли размеры диадемы, стояли в афиге. Макс же этого не замечал и продолжал выуживать у себя из памяти ещё подробности: – Глаза змеи: 0,22×0,22 см., круглые. Сделаны из натурального чёрного жемчуга. Спереди в капюшон вделаны две пластины, обе 87×54 мм., из янтаря. Сзади капюшона находится много округлых маленьких, насколько помню, 7×9,1 мм., вкраплений из разных материалов. Точки T12, W7, I2, K8, S3 представляют из себя изумрудную породу. Точки G27, E9, R10 и R11 – рубин. Точки... Видя, что Ивушкин хочет перебить увлёкшегося копанием в собственной памяти безлицая, Ягер недовольно дёрнул друга за рукав, как бы говоря: «Я тебе не мешал, вот и ты теперь не вмешивайся». Ивушкин, уже вдохнувший, чтобы остановить поток непонятных подробностей, всё же послушался штандартенфюрера и не стал этого делать. – Точки U6, Q3, F13 – ювелирный алмаз. Точки M5, A31 – фиолетово-красноватый аметист. Также на лбу у змеи находится гравировка в виде солнца размером 0,12×0,15 мм. Само ювелирное изделие оценено в 243 000 долларов. К делу отнести, как улику, нельзя, так как на нём не замечено никаких отпечатков, кроме принадлежащих человеку, который точно не виновен... – Макс вдруг осёкся и впал в ступор. – Какой идиот это писал?! Если на диадеме нет отпечатков Египта, значит её тоже протёрли, то есть до неё докасался убийца! После этого эмоционального, короткого и внезапного озарения безлицай вдруг вспомнил, что рассуждает он не мысленно, а вслух. И не в замкнутом помещении, где находится только он один, а в присутствии обоих танкистов. Макс не планировал проявлять какие-либо нормальные эмоции при детективах, так как считал, что это может раздражать их. А этого не хотелось. Может, Рейху бы и не понравилось, а Ягер с Ивушкиным отнеслись к нему даже с одобрением. Моё мнение? Да мне как-то всё равно, если честно. Меня больше смущает, как он, чёрт возьми, смог запомнить все эти нафиг никому не сдавшиеся характеристики! Эу, жители нижнего этажа, я вас не звал, дверь прикройте, задолбали со своими криками! Вообще уже офигели... Так, о чём это я? Ах да, если вас интересует, придумывает ли Макс всё на ходу, я вам отвечу – нет. Он честно достаёт сведения из своей памяти. – Gut, – одобрительно кивнул Ягер. – Теперь у меня только один вопрос, – перешёл он на корявый русский. – Я ещё не закончил, – неуверенно сказал безлицай, имея в виду характеристику диадемы из журналов. Пожалуй, в этой сфере он и правда был силён. Потому что тогда его не смущали ни танкисты, ни остальные внешние факторы. – Этого достаточно, – уверил его Ивушкин, который из всех этих цифр и простых терминов запомнил только «кобра» и слово «точки». – Спасибо. – Вопрос, – перебил советского командира Ягер. – Как вы запомнили это всё, в том числе и то, что, я так понял, писали не вы, но не запомнили собственных записей в журнале по исследованиям кольца? Или вы и в этой ситуации собственных записей не помните? – Да нет, по диадеме помню, – уверенно ответил Макс. – А по кольцу... – он слегка замялся. – Я не знаю, почему это так, но я правда ничего оттуда не помню. Ни собственных записей, ни чужих. Помню, что что-то писал, но вот что.. – А вы сейчас сможете на примере собственных слов по диадеме составить что-то такое по кольцу? – спросил бывший штандартенфюрер. А что, хорошая идея. Ладно, Ягер, я тебя недооценивал. – Постараюсь, но не обещаю, что сведения будут верными, – Макс слегка поморщился. – Ну, основа золотая, это и так понятно. Или не золотая.. – безлицай стал колебаться. – Диаметр, наверное, где-то один с половиной сантиметров. Или все два?.. Камень.. Я не знаю! Может, рубин. Или топаз, шпинель, гиацинт, морганит... Да что угодно красного цвета! Или он не красный был? Какого хрена, а? То есть по какой-то диадеме он всё знает, при том, что исследование по ней проводил даже раньше, чем по кольцу, – да-да, я проверил – а по пропавшей улике даже её внешних показателей не помнит? – Не надо, – перебил Ягер, когда Макс собирался строить свои предположения дальше. – Я понял. – Но как?! – изумился Ивушкин. – Ты даже цвета не помнишь?! – Я говорил, что не знаю, как так получилось, – напомнил безлицай. – Я уже пытался несколько раз вспомнить хоть какую-нибудь деталь, связанную с этим кольцом, но ни разу не получалось. С людьми он чувствовал себя немного легче, чем, допустим, в присутствии того же Третьего Рейха. Так что и позволял себе чуть больше, чем при странах-врагах. – Ладно, – вроде успокоился Ивушкин. И тут ему в голову пришла очень даже неплохая мысль. – А у вас в лаборатории есть такая штука?.. Выглядит, как чёрные перчатки, но, может, и не совсем перчатки... Короче, она как-то уменьшает перерыв между ударами сердца. В конце концов, человек.. то есть страна умирает. – Это как-то связано с убийством? – осторожно спросил Макс. – Ja, (Да,) – ответил Ягер, бросая на Ивушкина одобрительный взгляд. – Насколько я знаю – нет, – разрушил надежды танкистов-детективов безлицай. – Но я исследовал не все объекты, а их тут больше тысяч. Это вам лучше у ООН спросить. – Хорошо, – ответил Ивушкин. Потом задумался, слегка поморщившись. – Слушай, ты ведь помнишь, как выглядит та диадема? – и снова он вернулся к этому головному убору. Макс коротко кивнул. – Вот представь её на голове у Египта. Если положить руки ей на плечи... – Ивушкин огляделся в поисках жертвы и решил показать позицию на Ягере. Спокойно и не сильно сжимая, положил обе руки на плечи немца, вспоминая, как он представлял действия убийцы. – Подержать их так несколько минут и отпустить. Есть возможность, что диадема упадёт на пол? – Если всё так, как вы показываете, я имею в виду, без каких-либо резких движений, то вряд ли, – честно ответил Макс. – А что, диадема изначально была на полу? В журнале написано, что она лежала на столе... – Да, это я её туда переложил, – сказал Ивушкин. – А так она на полу была. – Вроде это считается признаком борьбы, – неуверенно предположил безлицай. – Но раз она протёрта, то нельзя определить точно. – Ich bezweifle, dass es ein Kampf war, (Сомневаюсь, что то была борьба,) – вклинился в обсуждение Ягер. – Ну да, скорее всего, её убили тем же способом, каким пытались убить Рейха с Союзом, – поддержал Ивушкин. Макс удержался от того, чтобы спросить, как, когда и зачем стран-врагов пытались убить. Хотя, зачем – и так понятно. Безлицай решил, что уж покушение – это точно не его дело. Но ему всё равно рассказали о том «небольшом» происшествии хотя бы для того, чтобы он знал о способе убийства. Макс долго пытался понять, зачем ему всё это. Ладно, во всяком случае, это гораздо лучше, чем стопроцентная смерть. Ясно, здесь мне ловить больше нечего. Уверен, сами танкисты бы вычислили убийцу за один – ну, может, за два – дня. Зачем они только к этому безлицаю пошли? За кем бы понаблюдать?.. У Рейха с Союзом депрессия, «Инквизиторы» сейчас фанфик читают и дружно смеются на всю тюрьму... Можно было бы к ним, но у меня нет настроения на любовные рассказы с пикантными сценами. Кто же ещё?..