Фанфик года

...По предложению Ивушкина командир и штандратенфюрер вышли на улицу, так как в доме было жарковато. – Так, э... Как расследования проводить вообще? – наконец решил задать вопрос Николай. – Сначала надо узнать обстановку во время убийства, улики, потом расспросить свидетелей и подозреваемых и раскрыть убийцу, – перешёл на русский Ягер. – Как гениально! Только вот у нас нет улик, свидетелей и подозреваемых. – Улики можно при желании найти даже сейчас, – ответил штандратенфюрер. – Этим и предлагаю заняться. Свидетели тоже есть. – Кто? – Мы. – В смысле? Я думал, что свидетель – это тот, кто видел, как происходило убийство, – слегка озадаченно поделился Ивушкин. – Не обязательно. Мы видели свежий труп, который кроме убийцы тогда никто не трогал, – объяснил Ягер. – И запомнили некоторые обстоятельства. – Да я толком ничего не помню... – Поэтому мы сейчас пойдём в дом Египта. Обычно свидетели очень хорошо вспоминают всё до мельчайших деталей, если привести их на место преступления. Они начали идти в нужную сторону. Путь предстоял долгий, поэтому танкисты-детективы ещё болтали по дороге. – Так, погоди-ка, – Ивушкин слегка нахмурил брови. Они шли по главной дороге. Выходные недавно закончились, поэтому страны по большей части были на работе. – То есть мы сейчас выступаем в роли детективов и в роли свидетелей одновременно? – Видимо, да, – усмехнувшись, ответил Ягер. – Всё бывает. – И то верно, – хмыкнул бывший танковый командир. – Даже странно, что я удивляюсь только этому, а не чему-то другому. Пару минут они шли молча. – Ивушкин, а ты веришь в судьбу? – вдруг спросил немец. – Э.. Нет, – Николай не совсем понял, к чему такие вопросы. Но вслух он этого не сказал. – А ты? – До этого не верил, – задумчиво ответил Ягер. – Но зачем-то же мы сюда попали? – А, так вы, оказывается, романтик, герр штандартенфюрер, – усмехнулся Ивушкин. – Честно, не знаю. Но да, ты прав, вряд ли мы оказались здесь по какому-то высшему предназначению. Твои предположения по убийству? – быстро свёл тему на "нет" Ягер. – Понятия не имею, – ответил Ивушкин. – Но мне кажется, что это не безлицаи. Или не только безлицаи. Союз прав, ни один из них не смог бы удержаться от окончательного убийства Третьего Рейха. – Да, здесь нужна или без... – немец слегка задумался, вспоминая нужное слово. – Безразличность, которая вряд ли есть у кого-то из безлицаев по отношению к Третьему Рейху. Или это должна была сделать какая-то страна, которой тоже всё равно на него. Дальше последовали долгие теории и быстро разрушающиеся версии. Так они и дошли до знакомого треугольного дома. Его никак не ограждали от посторонних, как делают в человеческом мире. Даже входную дверь запирать не потрудились. Несмотря на это, никто из стран не собирался проникать на место убийства – у них и своих дел хватает. Ивушкин слегка толкнул дверь. Раздался такой же мучительный и пугающий скрип, прям как в тот день, когда они с Ягером обнаружили труп. Танкисты, не очень торопясь, вошли в коридорчик, ведущий на кухню. Стол со стулом скрывал угол стены. С ракурса людей было видно только окно с видом на солнышко и пару деревьев. В доме стояла гробовая тишина, что было вполне предсказуемо, но у Ивушкина только усилилось ощущение дежавю. Всё было именно как в тот роковой день. Навязчивые мысли так и подпирали: «Сейчас увидишь труп, сейчас ты увидишь труп. Разве ты хочешь этого? Ещё не поздно уйти...» Тц, опять тёмным скучно. Пусть выберут себе другую жертву и место для развлечений. Сейчас пойду и скажу им это. В общем, тёмные послали меня на хуй, но от танкистов отстали. Когда Ивушкин всё же вошёл на кухню, взгляд невольно устремился на тот самый стол. На стуле сидела Египет, глаза были открыты, в отличие от момента обнаружения трупа. Чёрные зрачки стали едва различимой точкой на заполнившем всё белом глазном яблоке. Из глаз по всему лицу текла чёрная кровь, переходя на шею и белое платье. Рот приоткрыт в жуткой враждебной улыбке, оттуда вырывается еле слышный шёпот. И такая же чёрная кровь. Ивушкин не мог различить, что она говорила, так как то был не знакомый ему язык, зато я очень хорошо знаю латынь. Белое платье практически всё окрасилось тёмно-красным, слева было еле заметное фиолетовое пятнышко. Диадема лежала на полу. Все кольца, кроме того самого пропавшего, были на пальцах, как в тот день. Египет внезапно подняла мутировавшую правую руку с чёрными пальцами и длинными острыми когтями и протянула её к Ивушкину. По мере надобности рука удлинялась всё больше и больше, на что не способен ни один нормальный человек. Или страна. Сердце на несколько секунд перестало биться у Ивушкина в груди, но почти сразу начало бешено делать несколько ударов в секунду. Нарастало непонятное, незнакомое чувство страха, которого Николай не испытывал даже во время пыток в концлагерях. Вокруг Египта царила тьма, как и по всей комнате. Она давила, не позволяла сделать ни шагу. На потемневших стенах в беспроглядном мраке начали появляться кровавые рисунки и надписи на незнакомом Ивушкину языке. На латыни. Пожалуй, он даже не знал, что действовало на него более гнетуще: беспросветная тьма вокруг или этот непрекращающийся шёпот, похожий на предупреждения и проклятья одновременно. – Tu exspecto memento mori, – слегка усилился шёпот, чтобы Ивушкин смог это услышать. Рука с острыми когтями остановилась в нескольких сантиметрах от шеи застывшего командира, лицо девушки ещё раз исказила жуткая улыбка, после чего наваждение исчезло. Я сейчас такой скандал этим тёмным устрою! Весь астрал в шоке будет. Сам их во все места пошлю. Нечего трогать танкистов, они только расследованием заняться решили! Любят же эти твари свои галлюцинации совать везде. Лучше всех, понимаете ли, их делают. Окровавленный страшный труп-мертвец, шепчущий какие-то предупреждения (или проклятья?), резко исчез, так и не дотянувшись лезвием чёрных когтей до горла. Тьма рассеялась, тёмно-красные кровавые надписи медленно сползли по посветлевшей стене и испарились в никуда. Комнату озарили мягкие лучики солнца. Диадема также ликвидировалась с пола, однако и на столе её не было. Тихая и мирная обстановка не очень большого домика. Ничего не напоминало о странной галлюцинации, как решил Ивушкин. Но всё равно резко сглотнул накопившуюся в горле слюну. Сердце неторопливо возвращалось в норму, успокаиваясь. – Ты это видел? – всё же спросил он у Ягера. – Что видел? – беспечно ответил вопросом немец, меривший шагами комнату. – Да неважно, – Ивушкин постарался сказать это непринуждённым тоном. – Ну как? Есть хоть какие-то воспоминания? – Даже слишком яркие, – буркнул тот. – А что нам, собственно, надо? Мы же вроде и так знаем, в какой она позе находилась и вроде того... – Покажи, – перебил Ягер и пояснил: – Для начала, в какой позе она находилась, когда мы её только-только увидели. Вдруг мы запомнили это по-разному? – Как скажете, герр фриц, – усмехнулся командир, но в глубине души хотел поскорее покинуть это не самое приятное по воспоминаниям место. Ягер даже пропустил это мимо ушей. Ивушкин с некоторой опаской приблизился к столу, как будто то наваждение могло выпрыгнуть оттуда и опять окрасить всё кровью, тьмой и чужой болью. Но ничего не произошло. Ха! Ещё б эти тёмные посмели что-нибудь сделать после того, что я им устроил! Ивушкин немного отодвинул стул, с громким лязгом проведя одной из ножек по полу, и уселся туда. Дальше в голове завертелись вопросы: «Как у неё были сложены ноги? Прямо/нога за ногу? А руки? Они изначально висели или это после того, как я её немного потряс за плечо?» В конце концов, Ивушкин небрежно закинул обе руки на стол, стараясь повторить свои не самые приятные воспоминания. Ноги, насколько он помнил, стояли прямо. Голову он положил на руки. Когда он примерно повторил позу Египта, Ягер довольно кивнул. – Gut, – сказал он. – Я помню так же. А теперь скажи, какие у неё тогда были кольца на руках. – Чего? – недоумённо спросил Ивушкин. – Зачем? Мне все перечислить? – Ja. – Так, ну... – Ивушкин задумался. – Было какое-то золотое с небольшим голубым камнем, – он загнул один палец. – Золотое с ярко-чёрным камнем, – загнул второй. – По-моему какое-то полностью из золота, – третий палец. – Какое-то серебряное с изумрудом или просто зелёным камнем, – четвёртый палец. – И золотое с небольшой картинкой в виде солнца, – он загнул пятый палец. Ивушкин сам не ожидал, что он вспомнит даже еле заметную гравировку. Ягер подошёл к столу и слегка присел на его поверхность. – Sehr gut, (Очень хорошо,) – довольно похвалил бывший штандратенфюрер. – А какие-нибудь другие украшения?.. – Тебе этого мало? – недовольно спросил советский танкист. Ягер не сдержал ухмылку и коротко ответил: – Ja. Ивушкин еле удержался, чтобы не ответить матерную рифму, и раздражённо сказал: – Я точно не помню остального. Доволен? – У неё были какие-нибудь серёжки? – миролюбиво задал наводящий вопрос Ягер. – Да, – вспомнил Ивушкин. – Золотые, конечно же, с какими-то вделанными туда оранжевыми камнями. По-моему, это янтарь. – Gut gemacht, (Молодец,) – немец провёл рукой по чужим волосам. Ивушкин воспринял это не так дружелюбно. – А хули только я всё вспоминаю? – недовольно спросил он. – Давай, твоя очередь. – Wie sagst, (Как скажешь,) – ответил Ягер, убирая руку с головы Ивушкина. – Когда мы вошли, на полу лежала.. не знаю, как это на русском... Diadem, – Николай кивнул, понимая, о чём идёт речь. – Ты её ещё на стол потом переставил. А рядом с Египтом стоял полный стакан воды. В остальном... – немец, прищурив светло-голубые глаза, немного осмотрелся. – Вроде ничего больше не было. – Ну, вспомнили мы, как всё выглядело, – скептически подытожил Ивушкин. – И что нам это даёт? – По обстановке можно вычислить, знала ли жертва убийцу или то незнакомый человек, или она о его присутствии не подозревала. – Давай тогда, выясняй, – поддел Ивушкин Ягера. – Потому что я не понимаю, как это, нахуй, работает. – Слушай, – предупредил штандартенфюрер и, начиная неспешно мерить комнату шагами, стал объяснять: – Мы уже знаем способ убийства. Рейх и СССР хорошо его описали. Скорее всего, Египет убили так же. На столе стоял всего один стакан, так? – Ну? – недоверчиво спросил Ивушкин. – Значит, скорее всего, Египет никого не ждала. Она сама говорила, что здесь обычно принято угощать... – Так, так, подожди, – перебил советский командир. – А если этот стакан был налит как раз для гостя? – М.. Вряд ли она стала бы угощать гостей обычной водой, – слегка неуверенно сказал Ягер. – А если это был какой-нибудь не очень приятный гость? У неё же есть какие-то враги? – Да, но у этих врагов есть алиби, – парировал штандартенфюрер. – А если она просто с кем-то недавно поссорилась? – не отставал Ивушкин. – Германская Империя сказал не лишённую логики фразу: он не знает таких психов, которые от обиды стали бы убивать страну, – процитировал Ягер. – Но зачем-то же её убили? – Это ты уже к мотивам переходишь, – предупредил немец. – А мы пока только пытаемся выстроить примерную картину убийства. Так что не перебивай... Пожалуйста. Ивушкин и правда замолчал, приготовившись слушать. – Danke, (Спасибо,) – сказал Ягер. – Предположим, захотела она пить... – Ягер! – почти сразу перебил Ивушкин. Штандартенфюрер кинул недобрый взгляд на него. – Она же одета была и со всеми своими украшениями. Значит, она к кому-то выходила. Сам подумай, она же не могла спать со всеми кольцами и браслетами? Когда Египет в первый раз нам открывала, она была в спальном халате, с немного растрёпанными волосами и без всех этих украшений. – Scheiße, – тихонько ругнулся Ягер. – Ладно, это справедливая мысль. Aber.. (Но..) Вспомни, в тот же день, когда мы её встретили, уже после того как она привела себя в порядок, волосы у неё были выпрямлены. – Да, помню... – А когда мы обнаружили труп, волосы у неё вились. Кажется, это её естественная природа, – решил Ягер. – Ну, может, выпрямить не успела, – предположил Ивушкин, опираясь подбородком на руку. – Может, это много времени занимает, а ей надо было срочно выйти к гостю? – А кольца с браслетами надеть успела? – скептически спросил штандартенфюрер. – Блять, откуда я знаю? – неожиданно вспылил Ивушкин. – Может, она кольца в первую очередь и надела. – Хм... – Ягер немного задумался. – А ведь если допускать версию Третьего Рейха с убийцами-безлицаями, то отсутствие нормального угощения будет вполне понятно. Я заметил, что с ними тут не особо церемонятся. – Точно, – Ивушкина осенило. – У неё могла быть назначена какая-то встреча со страной, – перечислял он. – Но со страной она тогда поссорилась, ну, или просто случилось что-то, и та страна прислала вместо себя безлицая. Ну а тот безлицай – это наш серийный убийца. – Вряд ли это изначально была встреча со страной, – возразил Ягер. – Мне кажется, у неё была назначена встреча именно с безлицаем. – Почему же? – поинтересовался Ивушкин. – Потому что страна, кем бы она не была, уже давно призналась бы, что посылала вместо себя безлицая, оказавшегося каким-то психом. – Но Германская Империя до сих пор жив, – напомнил командир. – Значит, не такой уж убийца и псих. И, возможно, даже не серийный маньяк. Так что есть вероятность, что её всё же убили специально, и тогда страны также могут быть в этом замешаны. – И то верно, – сдался Ягер. – Потому что на Рейха и СССР покушение делали точно не безлицаи, – предрекая все последующие теории, штандартенфюрер свёл диалог к изначальной теме: – Теперь всё же предлагаю вернуться к картине убийства.