Фанфик года

Ягер с Ивушкиным преспокойно шли из магазина, переговариваясь о чём-то своём, как вдруг услышали речь посторонних у себя за спиной. – Слушай, пиццеед, это ведь те самые танкисты? – вполголоса спросил женский голос. – Не называй меня так, чем я заслужил такое прозвище? – слегка возмущённо отозвался мужчина. – Знаешь, они и правда не похожи на страны или безлицаев. По крайней мере, со спины. – Ага, конечно, – ответил всё тот же женский голос. – А кто нас в 43-ем на кусок пиццы променял? – продолжала она перепалку. – Mio caro, ты же прекрасно знаешь, что это всё тупые слухи! – Это не отменяет того факта, что ты нас кинул. – Мы вроде договорились не вспоминать об этом. И вообще, они уходят! Последняя фраза заставила обеих стран прекратить перепалку и ускорить шаг по направлению к Ягеру с Ивушкиным, которые старательно игнорировали тех, кто стоял за спиной. И они были бы не против так и не узнать, что за страны там ссорились. Но не судьба. – Коничива, ребят! – донёсся уже знакомый женский голос чуть ли не в шаге от Ягера с Ивушкиным. – Что, так себе вам страны? Танкисты обернулись и еле удержались, чтобы не закашляться. Совсем не так они представляли себе голос великой и жестокой Японской Империи. Выглядела она вполне мирно. Белокурые волосы собраны сзади в пучок, но некоторые прядки спереди выбиваются, создавая своеобразную чёлочку. На всё белое лицо растянулось тёмно-красное солнце. Глаза были красноватые, но в них присутствовал вполне дружелюбный блеск. Одета "ЯИшка" была в светлое летнее кимоно. К ней подходил тот самый мужчина, с которым она спорила. Оказался он Фашистской Италией. Один глаз, заходивший на красную полоску флага, был зелёным. Другой, заходивший на зелёную полоску, – красным. Нос у фашиста имел довольно-таки аристократическую форму. Кудри разных цветов под флаг аккуратно, словно их специально кто-то туда направил, ложились на лоб. На губах играла лёгкая, но не опасная ухмылка. – Nein, wir mögen alle hier, (Нет, нам здесь все нравятся,) – без малейшего намёка на сарказм ответил Ягер. – О, ты, видимо, тот самый единственный немец, – оживилась ЯИшка. – Очень приятно, как ты уже мог догадаться, Японская Империя, – она протянула ему руку. – Gegenseitig, (Взаимно,) – Ягер пожал протянутую руку. – Nikolaus Jäger, aber kann einfach Klaus. (Николаус Ягер, но можно просто Клаус.) Японская Империя кивнула, высвободила руку и перевела взгляд на Ивушкина. Слегка поколебалась, чуть поморщилась и обратилась к нему: – Извини, я советов недолюбливаю. – Ничего страшного, – успокоил её Ивушкин. – Я японцев тоже. И итальянцев. Фашистская Италия, всё это время молчавший, еле слышно хмыкнул и пожал плечами. – Ну и как вам тут? – поинтересовался мужчина. – Ещё не надоела компания стран? – Gar nicht so schlecht, (Очень даже неплохо,) – охотно начал Ягер. – Wir haben bisher Glück, sie stellen nicht viele Fragen, weil wir selten Länder treffen. (Нам пока что везёт, вопросов много не задают, потому что страны мы встречаем редко.) Ивушкин злился и на Ягера, и на себя. Вот почему немец не может говорить по-русски? А он почему так быстро забыл немецкий, что не понимает, о чём речь? Когда советский танкист, наконец, додумался включить переводчик, бывший штандартенфюрер уже закончил говорить. – А нам можно вопросы позадавать? – спросила ЯИшка. – Мы не будем слишком много спрашивать. Ягер был очень даже не прочь поотвечать на пару вопросов, и, к тому же, надеялся выяснить что-нибудь для себя. Ивушкин относился к этому крайне скептически и собирался уходить, но, заметив, что Ягер остался на месте и бросил "Ja" двум странам Оси, неохотно встал рядом с немцем. – Для начала, кем вы друг другу приходитесь? – спросил фашист, не давая женщине задать свой вопрос. Та кинула на него многообещающий взгляд. Кого-то ждёт крупный скандал, как всегда из-за какого-то пустяка. В Кантрихуманс по-другому не бывает. – Просто ни в одной из новостей об этом не писали, а у кого не спросим – никто не знает. До Рейха вообще не дозвониться, как будто его всё время дома нет. А к Союзу мы с Японией относимся довольно прохладно. У ООН слишком много дел, да и к нему тоже обращаться не очень хочется. – In unserer Welt waren wir Rivalen, aber jetzt sind Freunde, (В нашем мире были соперниками, но теперь друзья,) – ответил Ягер и, кинув мимолётный взгляд на Ивушкина, добавил: – Hoffe, Freunde. (Надеюсь, друзья.) – Друзья, Ягер, друзья, – возможно даже быстрее, чем было нужно, подтвердил Ивушкин. Фашистская Италия подавил смешок менее успешно, чем его спутница, но танкисты его всё равно не услышали. – Теперь твоя очередь, amore mio, – пропел фашист, обращаясь к ЯИшке. – Ты что?! – прошипела в ответ девушка. – А если они итальянский знают? Мы пока что не планировали раскрывать этот совершенно небольшой секрет. – Если ты сейчас будешь рассказывать о нём на всю улицу, то они точно узнают, – весело улыбаясь, ответил Фашистская Италия. Оу, ну всё. Применение старой, но такой же острой катаны и кидание вазы по подвижной мишени кое-кому обеспечены. Но закончится всё вполне милым поцелуйчиком, а может и чем-то большим. Всё-таки, ЯИ и ФИ не главные в нашей истории. – Так, ладно... – девушка задумалась, решив, что устроит итальянцу взбучку уже дома, а не прилюдно. – Что бы такого спросить... О, точно! В новостях мельком упоминали, что, когда вы сюда переместились, то недавно сбежали из концлагеря. Можно спросить: как? В нацистских концлагерях очень строгий режим. Это был вопрос, который больше относится к Ивушкину, а не к немцу. Советский танкист неохотно начал, планируя рассказать всё кратко: – Я стал сотрудничать с нацистами, точнее, с Ягером, под угрозой расстрела переводчицы... Тут уж парочка стран Оси не сдержалась и прыснула. Ивушкин с Ягером, не понимавшие, что в этом смешного, удивлённо уставились на ЯИшку и фашиста. – Я очень извиняюсь, – сдерживая смех, сказал Фашистская Италия. – Но что вам было до той переводчицы? Это ваша родственница? Жена? Любовница? – Нет... Мне просто стало её жаль! – То есть ты стал сотрудничать с нацистами из-за того, что они угрожали убить какую-то женщину, сотрудничающую с ними, которую ты видел первый раз в жизни? – сквозь смешки спрашивала ЯИшка. – Аня не сотрудничала с фашистами! – возмутился Ивушкин. – С нацистами, – поправил фашист. – При Рейхе их не путай, а то лекция на полчаса обеспечена. И вообще, переводчицы, так или иначе, сотрудничают с нацистами. Ну ладно, извини, проехали. Может, та и не сотрудничала. И это парочка стран Оси даже не знает подробностей по типу "прошло 3 года, семь побегов, звание и имя до сих пор не установлены", зато "младший лейтенант Ивушкин. С нами сотрудничает" сразу после угрозы расстрела Ани от Ягера. – Я не по своей воле стал с ними сотрудничать, – заново начал Ивушкин. – Моя задача была – подготовить танк, которым оказался Т-34-85, и сразиться на полигоне с курсантами Ягера. И если бы я выжил, то помогал бы Ягеру тренировать его кадетов. – Зачем немецкому асу какой-то советский танкист в помощь для тренировки немецких танкистов? – снова удивлённо перебила ЯИшка. – Dies war der Plan, der das Drittes Reich retten würde, (Это был план, который спасёт Третий Рейх,) – ответил Ягер. – Его уже ничего не спасёт, – усмехнулся фашист. – Мне дальше рассказывать, нет? – слегка раздражённо спросил Ивушкин. – Так как нацисты танк не проверили и сказали это делать нам, мы нашли там 6 снарядов. Правда, Ягер говорит, что он знал о них... В общем, благодаря им мы и сбежали. – Чего ж вы так? – спросил фашист, обращаясь к Ягеру. Последний лишь пожал плечами. Бывший штандартенфюрер прекрасно помнит тот момент. Он специально протащил танк в концентрационный лагерь S III, минуя все санитарные нормы. Ягер понимал, что там обязательно должен быть хотя бы один снаряд и немного оружия у трупов, которые, судя по запаху, однозначно там были. Тогда он был одержим идеей мести и всего лишь хотел потрепать нервы старому врагу, мол, "нашли снаряды – молодцы, можете отдать их нам". Но когда Ивушкин подошёл к нему с просьбой захоронить останки мёртвых танкистов, что-то пошло не по плану. Вместо заготовленного насмешливого "А где то, чем они собирались воевать?", он ответил "Не возражаю". Хмурясь и наблюдая за Стёпой и Волчком, которые так бессовестно просветили снаряд, но никто из немцев, кроме Ягера, этого не заметил, штандартенфюрер пытался понять, что заставило его так ответить. Возможно, он очень некстати вспомнил вид старого врага при их первой встрече после битвы под Нефёдово, от которого сердце Ягера невольно сжалось. Это было отвратительно – видеть в таком состоянии того, кого в глубине души все эти годы уважал и кого весь первый год после памятной битвы искал. Тогда шедевро-план отошёл чуть в сторону, освобождая место заботе о советском танкисте, который в сорок первом разбил его, Ягера, роту. Штандартенфюрер жёстко объяснил начальнику лагеря, что Ивушкина трогать нельзя и, если с ним что-то случится, то виноват и отвечать перед рейхсфюрером будет именно Вальтер. Также Ягер заметил, что его давнему врагу, которому он всеми силами старался облегчить боль и вернуть прежний вызывающий, но такой нравящийся немцу вид, небезразлична переводчица. Стал бы он иначе соглашаться с ним сотрудничать? Поэтому Аню Ягер тоже обезопасил. Правда, желание помогать советскому танкисту сильно уменьшилось после танкового снаряда от Т-34, летящего в вышку, где находились все нацисты, в том числе и Ягер. Немец тогда долго злился и на себя, и на Ивушкина. На себя – за то, что не подумал о такой возможности, на Ивушкина – просто за то, что существует, и его совершенно не хочется убивать при погоне, хотя цель именно в этом... – А где остальной экипаж, если не секрет? – вытянул Ягера из воспоминаний любопытный голос Японской Империи. – Вроде сообщалось, что людей прибыло пять. – Der Rest lebt in der Nähe der Union und geht, soweit ich weiß, nicht oft aus, (Остальные живут у Союза и, насколько я знаю, обычно не выходят на улицу,) – ответил немец. – Спроси у них про того странного "жертву аборта", – послышался еле слышный шёпот от Ивушкина. Он был настолько близко, что Ягер слышал его дыхание рядом со своим ухом. Зато желаемого эффекта они достигли: страны не услышали, что сказал советский танкист. – Wie heißt das Land, das eine Regenbogenflagge hat? (Как называют страну, у которой есть радужный флаг?) – теперь настала очередь танкистов выяснять что-то о современном мире в Кантрихуманс. Японская Империя и Фашистская Италия удивлённо переглянулись. – Вы уже встречали его? – спросила женщина. – Да, и надеюсь, больше никогда не встретим, – ответил за Ягера Ивушкин. Парочка из стран Оси окинула обоих танкистов оценивающими взглядами. Так смотрят шипперы, когда думают, принять им какую-нибудь новую пару или не принять. Прошло несколько секунд, прежде чем ЯИшка и фашист перестали немигающе пялиться на танкистов, отчего последним было не по себе. Обе страны пытались сдержать душивший их смех и старательно скрывали его под кашель. Танкисты очень даже неплохо смотрелись вместе. Отталкиваясь от этого, можно было понять, что им втирал ЛГБТ. – Его зовут ЛГБТ, – начала Японская Империя, так как фашист до сих пор боролся с порывами смеха. – И это не страна, а организация. Но мы его называем просто "долбоёб". Расшифровывается это, как лесбиянки, – ЯИшка начала загибать пальцы. – Геи, что там ещё... Бисексуалы и... Всё время забываю... – Трансгендеры, – подсказал фашист. От всех этих современных терминов Ягеру с Ивушкиным понятнее ничего не стало. Хотя, не такие уж и современные. Допустим, слово "гей" стало обозначать "гомосексуалист" ещё в двадцатом веке, в котором и жили танкисты. Увидев лица людей, страны сразу всё поняли. – Ах да, вам же сейчас скорее всего ничего не понятно, – сказала ЯИшка. – Я сейчас коротко объясню. Гей – это мужик, который любит мужика. Лесбиянка – так же, только это женщина. Би – независимо от своего пола может любить хоть мужика, хоть женщину. Трансгендер – ну... Те, кто пол меняют?.. – Нет, amore mio, – возразил фашист. – Те, кто пол меняют – это транссексуалы. Трансгендеры просто могут вести себя, как пол, которым они не являются. У Ивушкина с Ягером голова шла кругом. В общем, ничего не изменилось. "Четырёхбуквенная хрень" – она и есть четырёхбуквенная хрень. – Как ты вообще во всём этом разбираешься? – слегка раздражённо спросила ЯИшка у своего спутника, на что Фашистская Италия усмехнулся. Пожалуй, танкисты получили слишком много информации. Сейчас больше всего хотелось отвлечься на что-нибудь более важное, например, на расследование, чтобы постараться забыть то, что они только что услышали. – Вы спросили то, что хотели? – дерзко вмешался Ивушкин и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Тогда мы пошли. Нам уже по домам надо. Он решительно взял Ягера за руку и потянул за собой. Тот не сопротивлялся, он и сам был рад уйти подальше от парочки стран Оси и всех этих терминов. Так сами же спросили, что их не устраивает? Японская Империя и Фашистская Италия не пытались их догнать. Вместо этого они отправились домой, где в ближайшем будущем обещал начаться громкий скандал. * * * Тяжеленные красные веки опустились на слезящиеся красные глаза. Прошло уже сорок секунд, но ни одна частичка мозга не смогла уловить удара сердца. Ариец перестал чувствовать свою кровь и обречённо ждал, когда же его сознание навсегда отправится в бездну. Ужас, как назло, никуда не подевался и неслабо раздражал Рейха. Внезапно он почувствовал странное, еле заметное облегчение. С трудом приоткрыв веки, страна-нацист сквозь пелену слёз увидел, что на его плечах не лежат, словно прилипшая статуя, руки в чёрных перчатках. Рейх услышал удар собственного сердца. Он был настолько громким, что страна-ариец внутренне вздрогнул. Попытавшись шевельнуться, он понял, что это безуспешно, и стал ждать. «Что это было? – размышлял Рейх. – Сонный паралич? Не слышал, чтобы он бывал у стран... Тем более, он же сейчас должен был закончиться, раз я не вижу никаких галлюцинаций. Или это не так работает? И почему я тогда до сих пор не могу пошевелиться, и сердце делает один удар в...» Нацист остановил свои размышления, считая секунды до следующего удара. «Один удар в тридцать пять секунд? Что ж, уже прогресс. Конечно, предпосылки к сонному параличу есть – бессонница два дня, но я же как раз-таки крепко спал, пока меня это не разбудило! А сонный паралич приходит... Когда он, собственно, приходит? От недосыпания – это понятно, но ведь я раньше мог хоть неделю подряд глаз не смыкать, и всё было нормально. Стресс? Серьёзно? Стресс у меня за всё недавнее время возник только в течение этой херни – не раньше. Какие ещё причины для него существуют? Сигареты и алкоголь перед сном? Пф, какой идиот это придумал?» – страна-ариец позволил себе мысленно фыркнуть. – «Может, у людей это и правда действует, но уж точно не у меня.» Рейх заметил, что прошло не так уж много времени, а сердце сделало ещё удар. Он почувствовал, как горячая кровь приятно растекается по венам. Но пошевелиться так же было невозможно. «Значит, это точно не сонный паралич. Ивушкин с Ягером ушли на улицу. Экипаж Ивушкина не мог знать о таком странном способе убийства, его ведь не существует в мире людей. Наверное.. Да если бы и знал, то сначала отыгрался бы на мне за всё, как и предсказывал Союз...» При мысленном упоминании имени, успевшего стать самым ненавистным за весь этот бесконечный ад, состоящий из нескольких минут, – а если точнее, примерно из одной шестой часа, – страна-нацист с силой скрипнул зубами. То есть, челюстью он уже шевелить может – тоже прогресс. Захотелось вцепиться ногтями в кресло, разнести весь этот дом, а также заставить испытать эти ощущения самого напарника. «Союз... – со всем презрением, на которое был способен, подумал Рейх. Против воли на глазах снова выступили слёзы, за что страна-ариец стал злиться ещё больше. – И что это, по-твоему, означало? Ты специально оставил меня в живых или думал, что я уже сдох? Если специально, то, думаешь, после всего этого я соглашусь убивать страны с тобой? Ну уж нет! Или это такое своеобразное предупреждение заминать расследование? А ты ещё говорил, что из меня прекрасный актёр! Так искренне сомневался в моей версии с безлицаями, вообще во мне! В жизни бы не подумал...» Глаза снова застелила мутная пелена слёз. Рейх раздражённо смахнул их рукой. Пару секунд сидел, понимая, что что-то не так, а потом до него дошло. Он может шевелить руками! Аккуратно встав, страна-ариец сделал несколько небольших шажков по комнате. Убедился, что не падает. Сердце уже вернулось в норму. Рейха переполняла злость, но он понимал, что если случайно спалится, то ему конец. Мозг работал даже в полной эмоциональной вакханалии, поэтому страна-нацист решил, что самым правильным сейчас будет – сообщить ООН о настоящем убийце, а дальше организация пусть сам разбирается. Он быстро, но аккуратно вышел из комнаты, стремительно прошёл по коридору к выходу и там чуть ли не лицом к лицу столкнулся с Союзом, который решительно направлялся туда же...