Фанфик года

Ивушкин лежал на удобной больничной койке. Он не помнил, сколько уже здесь находится. В глубине души командир, как и мехвод надеялся, что это всё просто сон. Ну правда, какие ещё страно-люди? Ивушкин слегка приподнялся на локте. Голова раскалывалась. Он аккуратно поднёс другую руку ко лбу и почувствовал наложенную повязку. Танкист осмотрелся. Светлая, просторная, но при этом уютная комната. В ней стояли несколько коек и небольшие тумбочки возле каждой из них. Страно-людей на удивление нет. На кроватях слева направо располагались Волчок, который всё также был без сознания; крепко спящий Ионов; храпящий Стёпа; сам Ивушкин и на последней кровати Ягер с перевязанными бинтом ногами. Осмотрев своих попутчиков, Ивушкин решил, что они все спят. Койка Ягера, а значит и тумбочка, стояли рядом с командиром. Он увидел на серой поверхности какую-то толстую увесистую книжку и из интереса взял её в руки. Это был русско-немецкий словарь. От нечего делать Ивушкин полистал его. Ягер, обернувшийся на звук, встретился взглядом с танкистом. – Gib mir, (Дай мне,) – нацист протянул руку к словарю. Полистав книгу, Ягер нашёл нужные два слова: "Где мы". – В общем, мы, похоже, попали к каким-то страно-людям, но настроены они, вроде как, не враждебно... – Ивушкин осёкся, понимая, что говорит зря. Ягер ведь русский не знает. По словарю это очень долго объяснять... Там ведь даже скорее всего нет слова "страно-люди". Ивушкин принял какое-то решение, подсел на койку к Ягеру и взял у того словарь. Покопавшись, он составил словосочетание "Долго объяснять". – Alles gute, (Всё хорошо,) – успокаивающе сказал Ивушкин немногое, что знал по-немецки. Ягер улыбнулся. Он хотел что-то ответить, но дверь в палату резко отворилась, да так, будто её пнули с ноги. На проходе появился Третий Рейх с презрительной ухмылочкой. Ивушкин вздрогнул и отсел обратно на свою койку. Какой же он всё-таки страшный... Хотя в человеческом обличье Нацистской Германии ничего такого не было. Единственное, из-за чего его можно было отличить от обычных людей – это раскраска лица под цвет флага. В руке у Рейха был пистолет и непонятно: заряжен ли он, снят ли с предохранителя? Зная нацистов, думаю, ответ и так понятен. Ягер напрягся. Страна села ближе к краю койки штандартенфюрера и стала играться с оружием, вертеть его в руках. – Wie fühlen Sie sich? (Как ты себя чувствуешь?) – дружелюбно, что совершенно ему не свойственно, поинтересовался Рейх. – Kannst du schon laufen? (Уже можешь ходить?) – Nicht weiß, (Не знаю,) – с опаской ответил Ягер. – Habe es nicht ausprobiert. (Не пробовал.) Ивушкин старательно пытался хоть что-то понять из всей немецкой речи. – Aufstehen. (Вставай.) – коротко бросил Рейх, поднимаясь с койки. Ягер опёрся двумя ладонями в матрас и приподнялся. Аккуратно свесил ноги. На нём была всё та же серая форма. Страна стояла с пистолетом в руке, прислонившись к стене. Штандартенфюрер попробовал встать. Он, на удивление, даже не упал назад, как думал. Ноги прекрасно слушались и не болели. Ягер сделал пару шагов вперёд. Рейх, видя, что он может идти, подошёл к выходу, махнул пистолетом рядом с собой, показывая следовать за ним, и вышел за дверь. Ягер чуть вопросительно посмотрел на Ивушкина. – Ауф видерзейн, получается, – усмехнулся советский танкист. – Viel Glück, (Удачи,) – улыбнулся нацист и тоже вышел. Прошло примерно минут двадцать, когда дверь осторожно приоткрылась, и в палату заглянула Швеция. Она увидела, что Ивушкин не спит, улыбнулась ему и полностью вошла внутрь. За ней в лазарете появились СССР и Россия. Союз собирался забирать танкистов, а Россия пришёл просто так, из интереса. Вообще, к танкистам хотели пройти все страны, но никого из них не пускали. Просто нечасто увидишь в славном огромном городке Кантрихуманс обычных людей. – Добрый день, – с теплотой сказала Швеция. – Как себя чувствуете? Как спалось? – Спасибо, прекрасно, – ответил Ивушкин сразу на оба вопроса. Он собирался спросить, что страно-люди собираются с ними делать, но страна опередила его. – А где немец? – обеспокоенно спросила она, заметив пропажу. – Так это... Его Третий Рейх забрал, – Ивушкин думал, что об этом и так должны знать. – Вот сука... – сматюкнулся Союз. – Как давно? – Минут двадцать назад. Повисло недолгое, но напряжённое молчание. СССР уставился вперёд невидящим взглядом. – Да ладно тебе, бать! – сказал Россия. – Что они такого могли натворить за пятнадцать минут? – Эта тварь за пять минут Рейхстаг построить может, – раздражённо возразил Союз. – Позвони Германии, Рейх ведь вроде с сыном живёт? А вот если он не там, надо тревогу объявлять или что... – Не преувеличивай, – ответила страна, входившая в состав СССР, доставая телефон из кармана джинсов. Ивушкин удивлённо уставился на небольшую плоскую прямоугольную штуку с каким-то квадратом в левом верхнем углу. "Надеюсь, с Ягером всё в порядке," – подумал советский танкист, глядя, как Россия клацает что-то на телефоне. Ягер не был похож на других нацистов, хотя, проще сказать, что он им и не являлся. Ивушкин понимал это. Тем более, они успели неплохо сдружиться, пусть даже и не зная языки друг друга. Аня помогала. Вспомнив о переводчице, Ивушкин заволновался. Они ведь обещали вернуться к рассвету. С ними её к этим странным существам, предположительно очеловеченным странам, не перенесло. Значит, она осталась там. Бедная, она же скорее всего подумает, что они погибли. Ивушкин не знал, что Аня сейчас лежит бездыханная в траве на месте встречи с простреленным сердцем. Это знали только Тилике, убивший её; а также Ксюша, Наташа и Влад, которые просто оказались там чисто по моей воле. Никого из них сейчас рядом не было. Да если бы и были, то не рассказали. – Алло? – послышалось в трубке. – Алло, Гер, ты сейчас дома? – спросил Россия. – Да, а что? – А твой отец? – Я просил не упоминать о наших родственных связях, – даже разговаривая по телефону, можно было понять, что Германия нахмурился. – Дома, где ж ему ещё быть. Германия, варивший себе глинтвейн, кинул хмурый взгляд на закрытую дверь одной из комнат своего отца, откуда слышалась оживлённая немецкая речь Рейха. Ягер в основном молчал. – С одним из танкистов разговаривает, – добавил Германия. – Который немец. – Хорошо, – ответил Россия. – Можно мы к тебе сейчас приедем? Просто он этого немца не должен был забирать. Германия закрыл трубку рукой, закатил глаза и устало вздохнул. – "Мы" – это кто? – уточнил Гера. – Я и Союз. – Приезжайте, – коротко сказал сын Рейха и закончил вызов. Набрал себе полную кружку горяченного напитка и выпил всё залпом. Россия положил телефон обратно в карман. Союз, Швеция и Ивушкин вопросительно посмотрели на него. – Рейх у себя дома, – проинформировал Россия. – Штанд... Штарде.. – страна пыталась выговорить нацистское звание. – Ай, похер, немец с ним. Они просто разговаривают. По крайней мере, так сказал Германия. Мы можем сейчас пойти забрать танкиста. – Идём, – кивнул Союз и быстрыми шагами направился к выходу из палаты. – Подождите, СССР! – окликнула его Швеция. Союз обернулся, держась за ручку двери. – Мне кажется, что можно взять его с собой, – она показала на Ивушкина. – Чтобы он осмотрелся в нашем городе, а заодно и объяснить ему всё. А остальных лучше не будить. Союз подумал и согласился, уже выходя из палаты. Ивушкин повторного приглашения ждать не стал. Вскочил и быстро проследовал за страной. Если ему правда всё объяснят, то это будет очень неплохо. Такой возможности упускать нельзя! Россия с сомнением посмотрел на Ивушкина, думая, не свалится ли он посреди дороги, но пошёл за ним, оставив Швецию следить за остальными танкистами. Выйдя вслед за СССР на улицу, Ивушкин полной грудью вдохнул свежий воздух. Слегка зажмурился. Как давно он не чувствовал нормального обычного кислорода, не загрязнённого ни пожарами, ни танками, ни трупным запахом – в общем, не испорченного дыханием войны. Повсюду были красиво высаженные небольшие деревья, среди которых иногда проглядывали милые частные домики. У каждого из них была хоть какая-то близлежащая территория, скрывающаяся за забором. – Бать, давай пешком пройдёмся, – как сквозь сон услышал Ивушкин голос России. – Тут недалеко, минут семь, если шагом. Тем более, ему, – страна кивнула на танкиста. – Можно будет осмотреться получше. Тебя как зовут-то? – Ивушкин, – ответил танкист на заданный ему вопрос. Россия старательно сдержал серьёзное лицо и смог не заржать с фамилии. – Николай. – Хорошо, Николай, приятно познакомиться, – Россия протянул ему красную, под цвет последней полоски на флаге, руку. Ивушкин пожал её. – Есть что-нибудь такое, что ты хочешь знать об этом мире? Всё это время они неспеша шли по какой-то улочке. Говорили на ходу. Ивушкин оглядывался по сторонам и поспешил воспользоваться предложением. Он ответил всего одно слово: – Всё. – Ну, прям всё я тебе не расскажу, – усмехнулся Россия. – Могу сказать самые элементарные вещи. Все, кто живёт в этом городе, который, в общем-то, составляет целый мир, – это страны в человеческом обличье. Ты уже знаешь меня, батю и Рейха. В принципе, единственное, что отличает нас от настоящих людей типа тебя – это цвет лица, который сделан под флаг страны, что мы представляем. Союз молчал. Россия ненадолго задумался и продолжил: – Кстати, наш город называется Кантрихуманс – это по-английски "Страны-люди". Пендосы, блин, – закатил глаза Россия. – Что ещё такого есть?.. А, точно! Страны, которые уже давно закончили существовать в другом мире "просто людей", как мы их называем, здесь совершенно спокойно ведут свою жизнь. Как, например, батя с Рейхом. Правда, большинство предпочитает жить как можно дальше от нас – молодых стран – ближе к окраине города. Если поискать, то можно найти и Княжество Московское, и Византию, и Священную Римскую Империю... – Так, погоди, – до Ивушкина запоздало дошло. – Как это Третий Рейх и СССР не существуют в мире "просто людей"? А воюем мы тогда за кого?! – Ах да, я забыл, – ответил Россия. – У вас же там 44-ый год идёт... В общем, у нас сейчас 2019-ый, – пояснила страна. – С того времени многое изменилось. Объяснять очень долго. Думаю, в процессе как-нибудь разберёшься. Что я ещё мог пропустить... – спросил Россия сам у себя. – Жить вы будете у меня, пока не разберёмся, как отправить вас назад, – впервые заговорил Союз. – Точно! – подхватил старший сын великой страны. – После развала большинство переехали в другие дома, так что у бати куча свободных комнат. На всех хватит. – После развала?.. – переспросил Ивушкин, напрягая весь свой мозг, чтобы понять происходящее. Потом он задал вопрос, который очень мучил его: – А Великая Отечественная Война закончилась? – Да, – сказал Союз, не давая России ответить. – Ещё в 1945-ом году. Мы победили, – несмотря на собственную победу в войне, СССР не любил вспоминать те события. – 9-ого мая празднуется День Победы, – вставил Россия. – Третий Рейх в том же году поделили между собой США и Советский Союз на ФРГ и ГДР. Рейх каким-то образом выжил. Странно работают эти механизмы деления, – страна поморщилась. – А потом ФРГ и ГДР исчезли и вместо них появился Германия – сын Рейха, которого считали погибшим. – Россия с удовольствием травил старые байки. – Говорят, что ФРГ с ГДР объединились и провели какой-то обряд, принеся себя в жертву и таким образом возродив Германию... – Это уже мистика, – отмахнулся Союз. – Мы даже в бога не верим, куда там остальному... Правда ведь? – обратился он к танкисту. Ивушкин, находившийся в ахере от всей навалившейся информации, рассеянно кивнул, толком не услышав вопрос. Сам же попросил рассказать "всё". Союз остановился возле тёмного двухэтажного дома. Занятый своими мыслями Ивушкин чуть не врезался в него, но вовремя остановился. Россия подошёл к калитке. – Это точно их дом? – с сомнением спросил Союз. Россия молча указал на белую свастику, вырезанную ножичком на чёрном заборе. – Ладно, понял. Россия позвонил Германии с просьбой открыть им, и через минуту ворота отворились. На пороге стоял парень с усталым лицом, покрашенным в чёрно-красно-жёлтый цвет. Небольшие прямоугольные узкие очки, кстати, никто не знал, правда ли у Германии проблемы со зрением или он носит их только потому, что они ему очень идут. Глаза красные, как у отца. Сверху накинута белая рубашка, полуразвязанный галстук и тёмные брюки. – Привет, Россия, – поздоровался он. – Здаров, – ответила страна, и они по-дружески пожали руки. – Здравствуйте, товарищ СССР, – Союз лишь кивнул. – Ещё один? – спросил Германия, указав на Ивушкина. – Мы его за компанию взяли, – пояснил РФ. – Мы сейчас просто немца заберём и уйдём. Германия молча отошёл, пропуская страны и Ивушкина внутрь. Они прошли по небольшому дворику и оказались возле входной двери. Союз преспокойно открыл её, будто у себя дома, и пропустил всех в помещение. Ивушкин рассматривал обстановку. Почти сразу у входа – лестница наверх. Небольшое помещение, называемое предбанником, чтобы переобуться, но Германия разрешил не снимать обувь. Сразу вытекает в огромный зал по совместительству с кухней. Огромный, но симпатичный чёрный диван напротив старинного телевизора, стоящего на тумбочке. Неподалёку стол со стульями. Рядом с диванчиком – пару таких же чёрных кресел. К стене были прибиты полки, на которых стояли разные хрупкие статуэтки. На некоторых лежали железный крест, дававшийся в Нацистской Германии за особые заслуги, особый вид пуль, популярный в то время, и другие вещи с войны. В углу – печка, раковина, холодильник, микроволновка – небольшой кухонный набор. На одной из конфорок стояла довольно большая кастрюля, в которой явно что-то варилось. Всё вокруг было в тёмных тонах. Ивушкину даже стало немного некомфортно от такого изобилия чёрного, но он тут же одёрнул себя, вспоминая, что в лагерях было гораздо хуже. Вспомнив о лагерях, Ивушкин, будто по цепной реакции, вспомнил о Ягере. Прислушавшись, танкист уловил оживлённую немецкую речь откуда-то издалека. Повернул голову на звук и увидел хорошо замаскированную тёмную дверь, на ней висела табличка "Переговорная". Германия пошёл дальше варить свой глинтвейн, а СССР стремительно направился к той самой двери. Россия остановился посреди комнаты, отвечая на какое-то сообщение. Ивушкин предпочёл проследовать за Союзом. Страна Советов быстро подошёл к двери и резким движением руки распахнул её. Ягер устало слушал то, что уже на протяжении нескольких минут вдохновенно нёс Рейх. Они оба сидели в креслах, Третий при этом иногда наполнял стакан огненно-рыжей жидкостью и выпивал его. – Was du hier?.. (Что ты здесь?..) – раздражённо, но не без удивления спросил Рейх, увидев врага. – Deutschland, warum hast du sie reingelassen?! (Германия, зачем ты впустил их?!) – недовольно прокричал он. Ответа не последовало. Ивушкин поглядел из-за плеча Союза, всё ли в порядке с Ягером. Последний, увидев его, улыбнулся. Ивушкин проделал то же самое в ответ. – Закладываешь у него в голове идеи нацизма? – догадывался Союз, слегка поджав губы. – Или вы уже обсуждаете план по захвату мира и истребление всех наций, кроме "арийской"? – последнее слово он нарочно произнёс с издёвкой. – Нет, до плана захвата мира ещё не дошло, – Рейх перешёл на русский и теперь копировал манеру общения Союза, нагло издеваясь. – Пока что просто обсуждали как правильно пытать и убивать людей, – язвительно продолжил он. – Worüber hast du gesprochen? (О чём вы разговаривали?) – спросил Союз у Ягера, когда понял, что от Рейха ничего не добьёшься. – Er erzählte mir von allen Vorteilen des Nazismus, (Он рассказал мне обо всех плюсах нацизма,) – охотно ответил Ягер. – Entschuldigung, Dritten Reich, aber ich habe schon lange nicht mehr an dieses Regime geglaubt. (Извините, Третий Рейх, но я уже давно не верю в этот режим.) – вежливо обратился он к стране. Рейх сник. Он-то надеялся, что наконец нашёл себе единомышленника, а этот немец, оказывается, давно в нацизм не верит. Можно было догадаться по тому, что он был в одном танке с советами и по-дружески общался с ними, но что-то Рейх об этом не подумал. Вообще-то, страна-ариец сам уже давно забросил идеи неудачного режима, но никогда не поздно начать с нового листа. У Рейха было много времени, чтобы всё обдумать, и если бы ему дали ещё шанс, то он бы не допустил больше ни одной ошибки. Но к счастью, среди других стран самоубийц, которые бы дали ему этот самый шанс, не было. Союз ухмыльнулся. Подошёл ближе к креслу Ягера и сказал: – Gehen. Er hätte dich nicht mitnehmen sollen. (Пошли. Он не должен был забирать тебя.) Рейх кинул на Союза злобный взгляд, подтянул ноги прям на кресло, фуражка, будто сама по себе, опустилась на горящие красным глаза. Что-то в этих действиях взбесило Ивушкина: – Почему вы просто не можете убить его? – спросил он у СССР. – Так ведь всем будет гораздо спокойнее! – Законы Кантрихуманс так не работают, – терпеливо объяснил Союз. – Его невозможно убить. – Ну, как это – "невозможно"? – взорвался Ивушкин, хватая первый попавшийся под руку пистолет с полки. – Вот! – раздался выстрел. Привычка Рейха всегда заряжать оружие, пусть даже оно и служит декором, сыграла против него. Пуля попала в грудь – ровно туда, где у нормального человека должно находиться сердце. Третий Рейх вздрогнул и медленно поднял голову. Холодный презрительный взгляд красных глаз уставился на растерянного Ивушкина. Рана кровоточила. Пару секунд Рейх смотрел на танкиста, потом ухмыльнулся и разразился истерическим смехом. На глазах выступили слёзы. – Что у вас тут происхо... – начал подошедший Россия, но осёкся, увидев обстановку. Ивушкин с расширившимися от удивления глазами, стоящий с полуопущенным пистолетом возле входа. Рейх, пытающийся унять смех и слёзы. Ягер, наблюдающий за всем происходящим и надеясь, что он не будет следующей мишенью. И для полноты картины: матерящий всё и вся Союз. – Вот это ответил на сообщение, – пробормотал РФ. Рейх смог остановить истерический смех, но слёзы так и продолжали блестеть. Ухмыляясь, страна-ариец пошёл прямо в сторону выхода, где стояли Россия и Ивушкин. Танкист, испугавшийся такой живучести, дрожащей рукой выстрелил все патроны, что были в оружии, попадая то в голову, то в грудь. Один раз даже в шею. Дойдя до человека и страны, Рейх раздражённо оттолкнул Ивушкина вправо, а Россию влево, и гордо вышел, фыркнув и хлопнув дверью. – Пиздец, – закончил всё это время матерившийся Союз. – Все основные факты ты ему рассказал? – набросился отец на сына. – А о том, что страны здесь просто так убить нельзя – забыл? – Извините... – пробормотал Ивушкин, положив пистолет на место. Что это на него нашло? Может, просто желание отомстить ответственному, как он думал, за все лагеря, в которых побывал танкист? Да не только за лагеря, а вообще за всю войну! – Braucht er keine Hilfe? (Разве ему не нужна помощь?) – спросил Ягер, ничего не понимающий по-русски. – Er wird nicht sterben, (Он не умрёт,) – пояснил Союз. – Das sind die Regeln. (Таковы правила.) В это время к "переговорной" подошёл Германия с напитком в руках. – Кто стрелял? – невозмутимо спросил он. СССР кивнул в сторону Ивушкина. – Не тратьте зря пули, его не убить, – посоветовал Гера, повернувшись к виновнику. Выпил стакан глинтвейна и ушёл обратно в зал. Союз, закрыв глаза, сделал глубокий вдох, потом выдох. – Wer bist du? (Кто ты такой?) – уточнил он у Ягера. Он уже успел забыть пояснение Ивушкина при их первой встрече. – Deine Name. (Твоё имя.) – Nikolaus Jäger. Standartenführer SS, – ответил немец. – Значит так, – обратился коммунист к остальным. – Забираем Ягера и сматываемся. Я уже устал здесь находиться, не в обиду Германии. – Всё ок, – послышался из зала голос Геры. – Бать, по-моему Колян в него слишком много пуль выпустил, даже для страны много. – сказал Россия. – И что? – Ну, может, пойдёшь проверишь, не сдох ли он там? Заодно поможешь, если что. Союз задумался, решил, что может таким образом попить глинтвейна, и в конце концов ответил: – Хорошо, проверю. Вы тогда пока что идите. Россия, ты ведь проводишь их до моего дома? Россия с танкистами попрощался с Герой и вышел на улицу показать Ивушкину с Ягером их временный новый дом. Потом он собирался проверить, очнулись ли остальные настоящие люди. Германия преспокойно налил и подал СССР бокал глинтвейна. Они выпили, немного пообсуждали танкистов, но вскоре Союзу стало скучно говорить с сыном Рейха. – А, бля, Рейх, точно, – коммунист приложил руку ко лбу. – Германия, я заберу у тебя отца ненадолго? – Он мне не отец, – буркнул Гера. – Забирайте, конечно. Не знаю, зачем он вам, но спасибо... Дальше Союз его не слушал. Он уже шёл к ванной комнате. Остановился у порога закрытой двери и постучал. – Открыто, – послышался равнодушный и слегка хриплый голос изнутри. Союз вошёл и ему предстала "великолепная" картина: кафель в ванной и туалете по совместительству большей частью был окрашен самой различной кровью. В основном, артериальной. На отступе раковины лежали шесть окровавленных снарядов, на некоторых из них даже были небольшие кусочки мяса. Рейх с голым торсом, что вполне предсказуемо, ведь несколько выстрелов были сделаны в грудь, сидел на стенке ванной и душевой одновременно. Кровью было облито почти полтела. В дрожащих руках он держал очень тонкие и узкие медицинские щипцы, которыми и были извлечены снаряды. Только вот Союз точно помнит, что выстрелов было семь. – Ой бля-я-я... – протянул СССР. – Что тебе надо? – еле сдерживая ярость, спросил Рейх. Из раны на шее от напряжения сильнее пошла кровь. Страна поморщилась и сплюнула огромный кровавый ком в ванную. В полном молчании Рейх несколько раз неудачно пробовал достать пулю из шеи. После очередной провальной попытки он психанул, кинул щипцы на раковину к остальным снарядам, опустился на корточки и скрестил руки на груди. Издав какой-то сдавленный звук, Рейх произнёс: – Съеби отсюда. Союз "вежливую просьбу" проигнорировал, вместо этого он взял щипцы и присел так, чтобы видеть шею врага. Рейх не отстранился, да и, если бы хотел, то куда? СССР аккуратно достал последнюю пулю с первого раза и бросил её к остальным снарядам на раковину. И щипцы туда же. Отошёл от Третьего Рейха. – Где у тебя бинты? – спросил Союз, подходя к двери. – Спроси у Германии, – буркнул Рейх, потирая шею то тыльной, то внутренней стороной ладони. В принципе, он был уже не против небольшой помощи. Всё равно через пять минут они оба будут делать вид, что ничего не произошло. Германия показал, где лежит бинт, а заодно и медицинский спирт. Из вежливости спросил, насколько всё серьёзно. Союз ответил: "Скоро будет нормально" и снова вошёл в ванную, закрыв за собой дверь. Рейх сидел в той же позе, слегка подрагивая. Всё-таки не каждый день в тебя выпускают всю "обойму" из семи патронов. Пусть ты даже и бессмертная страна, но боль ведь никуда не ушла. Раны на груди и на шее Рейх обработал, насколько можно, и перевязал себе сам. На голове, так и быть уж, доверил обвязать всё Союзу. Потом послал его, а сам кинул свою любимую форму с молниями в стиралку с каким-то жёстким химическим средством. Пришлось достать петлицы рангом пониже, зато тоже с данным прекрасным рисунком. Рейх преспокойно спустился в зал, где сидел Союз. – Ты ещё здесь?! – Угу, на танкистов посмотреть хочешь? – спросил Союз. Он остро ощущал неясное чувство вины, хотя, нашёл перед кем вину испытывать... – Чтоб он в меня ещё несколько раз пострелял? – это звучало даже немного смешно. – Нет, спасибо, я подвижной мишенью пока что не хочу работать. Германия, налей мне тоже, – попросил Рейх, видя, как его сын допивает стакан глинтвейна. Рейх сел на диван с левой стороны от Германии – с правой сидел Союз. Страна-нацист залпом выпил весь протянутый ему стакан, поставил его обратно на стол рядом с диванчиком и встал, говоря: – А знаешь, пошли. Но если они меня правда повторно убить захотят, я в него, и в тебя заодно, сам всю обойму спущу, – всё равно делать было нечего. Ну, а раз уж такой день странный, то почему бы и не сделать небольшое перемирие в их недо-вражде с Союзом? На один день. – Причём не из пистолета, а с винтовки. Желательно, чтобы патронов побольше. – Договорились, – усмехнулся Союз. Германия понятия не имел, как его отец согласился идти к танкистам, но ему это было на руку. ООН доверил ему обследовать танк. Мало ли, там найдутся следы от переноса. Или телепортации? А в присутствии всё время ворчащего и говорящего, что танк "херня", Рейха, исследовать что-то было крайне сложно. Старые жестокие враги, смеясь и болтая о своём, шли к Союзу домой, чтобы проверить, как там освоились настоящие люди. Франция, увидевшая их, удивлённо посмотрела им вслед. Что такого? Они, блин, просто идут рядом, ей-то какое дело? Никогда не понимал таких людей, как Франция. ЛП-шки Южная Корея и Япония занимались важными делами – спорили, у кого музыка круче. Рейх с Союзом успели обсудить и посплетничать уже, как минимум, о половине существующих и ныне не присутствующих в реальном мире странах. И кто это сказал, что "сплетничают больше всего бабы"? А? Но с остальными они не успели это провернуть, так как дошли до огромного трёхэтажного дома. * * * – М-да, нам до батиной хаты отсюда пилить и пилить, – предупредил Россия, когда Ивушкин с Ягером вышли за ним из немецких "хором". Ягер хотел напомнить, что не понимает этот язык, но Ивушкин сделал это за него: – Он не понимает русский, – сказал танкист, указав на штандартенфюрера. – Щас, я вспомню, как это на немецком, – Россия задумался. Говорили они на ходу. – Меня батя в детстве с этим языком так достал... Э... Хаус майн фатер... э... Блять, как по-немецки "далеко" будет? Вайт, вроде... Ай, пофиг! Страна достала из кармана джинсов ту самую прямоугольную узенькую коробочку, которую здесь все почему-то называют телефоном. "Но телефоны ведь не так выглядят! – думал Ивушкин. – Хотя, за столько лет и правда могло многое поменяться..." Россия поклацал что-то, потом поднёс "телефон" ближе к лицу и сказал туда на русском про тот самый дом. Почти сразу после этого показал экран Ягеру. "У телефонов есть экран..." – решил для себя танкист. Штандартенфюрер посмотрел туда пару секунд и сказал: – Gut, – это, как и всегда, было идеально. Полное наслаждение для ушей. – Ой, точно, – вдруг сказал Россия, когда они прошли ещё несколько шагов. – Надо вам тоже телефоны выдать. Пошли, тут недалеко. РФ снова зашёл куда-то в "телефоне", сказал: "мы идём приобретать такие же штуки вам". Ягер кивнул. На лице у него отразилось удовлетворение. Через минуту они подошли к небольшому магазину с надписью "Техника и всё для неё". Россия зашёл с танкистами, но, увидев кое-кого за прилавком, невозмутимо отправился на улицу курить. – Смотрите модели пока что, – бросил на прощание сын Союза. – Как выберете – зовите. Дверь за ним закрылась. США, сидевший за прилавком, закинув ногу на ногу, смотрел сериальчик и даже не сразу обратил внимание на танкистов. – Was? – спросил Ягер. Ивушкин, отчаянно жестикулируя, пытался передать то, что сказал Россия. США, заметив это, постарался не заржать. Советский танкист оставил попытки объяснить Ягеру что-то на азбуке жестов. Он просто стал ходить, разглядывая телефоны, надеясь, что штандартенфюрер последует его примеру. В принципе, так и было. Просмотрев все телефоны, которые были в магазине, танкисты нихрена не разобрались: какой лучше, какой хуже? Им было уже плевать. Они просто решили позвать Россию, чтоб он сам им средство связи во всех смыслах выбрал. – Вы издеваетесь? – Да как их выбирать вообще? – возмутился Ивушкин. – Я эту штуку первый раз в жизни вижу! – Ладно, успокойся, – Россия перешёл на немецкий: – Und du? (А ты?) – Ich weiß nicht, ob er gut oder schlecht ist, (Я не знаю, хороший он или плохой,) – начал Ягер. – Aber das hat mir gefallen. (Но мне тот понравился.) – недо-нацист кивнул в сторону какой-то хорошей модели чёрного цвета от неплохой фирмы. – Вот, даже немец разобрался, – сказал Россия Ивушкину. Последний кинул раздражённо-возмущённый взгляд на Ягера. Это что же он, единственный, как лох, ничего не выбрал? Штандартенфюрер лишь пожал плечами. В конце концов, Россия взял им обоим телефоны, модели которых изначально выбрал Ягер. После небольшой перепалки США бесплатно отдал им средство связи. Нет, не подумайте, если бы страна решила халявно забрать телефон, то ей пришлось бы платить местной валютой. Просто для попаданцев сделали исключение. В том же магазине они приобрели сим-карты. Остальным танкистам Россия телефоны брать пока что не захотел. Мало ли, окажется, что это "не то, что они хотели". Кто потом будет виноват? Правильно, он. Они прошли уже полпути, когда Ивушкину в голову пришёл совершенно неожиданный вопрос: – Слушай, Россия, а как дети появляются? – Вы же вроде взрослые люди, должны знать... – озадаченно ответила страна. – Нет, я имею в виду, может они здесь у вас как-то по-другому?.. – Ивушкин подчеркнул слово "здесь". – Или как у обычных людей? – А, так бы сразу и сказал, – усмехнулся Россия. – Запоминай, потом штарден... Да блять... Немцу своему, короче, перескажешь. Во-первых, если бы у нас было всё, как у "просто людей", то я очень бы сочувствовал жене своего отца. Пятнадцать раз родить! Во-вторых, с хера ли ты так смотришь? Да, у СССР пятнадцать детей. Я, Беларусь, Украина, Казахстан, Таджикистан, Узбекистан, Армения... – Россия перечислил всех и продолжил объяснение. – Во-вторых, да, дети здесь появляются по-другому. Они могут просто возникнуть.. или нет, лучше "материализоваться", из пустоты. Например, батя был создан "дыханием революции", честно, я до сих пор не знаю, как это работает. В общем, здесь, как в реальном мире, никто не рожает. К слову, "встречаться" страны могут, но такое очень редко. Самая известная пара, пожалуй, Велик и Франция, – Ивушкин внимательно слушал. Ягер не понимал, что несёт Россия, но ему было плевать. – А, ещё Рейх с ЯИшкой недолго встречались. Расстались почти сразу... – Чё за ЯИшка? – спросил Ивушкин. – Японская Империя, тоже уже давно в мире "просто людей" не существует. Ну, ты её, как страну, знаешь – это один из союзников Третьего Рейха во время Второй Мировой. А вот как страну-человека – не уверен, что ты её видел. Она женщина, если что, – на всякий случай уточнил Россия. – Ну, короче, расстались они, даже неделю вместе не протянули. Решили, что только деловые отношения будут между ними. Как круто сказано. – Слушай, а ты вот сказал "Велик и Франция". Это в смысле Великобритания и Франция? – Ну да, – пожал плечами Россия. – Это мужик и баба, всё нормально. У нас как бы мужик с мужиком или женщина с женщиной не очень-то принято, что бы там пендос не пиздел о "правах лгбт-шников" – Россия закатил глаза. Ивушкин сейчас не хотел спрашивать, что такое ЛГБТ и какие права у его участников. Но, видимо, очень странные отношения тоже входят в эту четырёхбуквенную хрень. – Да не, я не об этом, – отмахнулся танкист. – Просто, они же воевали кучу лет. Столетняя Война... – Это давно было, – перебил Россия. – Сейчас они не воюют, так что нормально. Прикольная пара, кстати. Как там говорят? От ненависти до любви один шаг? – По-моему, говорят наоборот, – сомневался Ивушкин. – Ну и что? Значит, в обратную сторону это также работает. Ивушкин хотел что-то ответить, но в это время они дошли до огромного трёхэтажного дома. Возле ворот стояли 2 каких-то странных существа с автоматами в руках. На них ровно по фигуре сидели деловые костюмы охранников. Почему странные существа? Потому что цвет кожи у них был белым, как бумага. Глаз и носа вообще не существовало, вместо них был огромный вопросительный знак на пол лица. Единственное, что у них было – это рот, и то, он выглядел, как какая-то палка, губ не видно. Несмотря на отсутствие глаз, они как-то заметили Россию, Ивушкина и Ягера, молча отдали честь, приставив руку к виску, и остались стоять с автоматами у ворот. – Sie sehen nicht wie Länder aus, (Они не похожи на страны,) – заметил Ягер, когда они проследовали из огромного двора в трёхэтажный дом, и дверь за ними затворилась. Россия сматюкнулся, достал телефон, включил какую-то штуку и попросил Ягера повторить, что он сказал. Увидев перевод, РФ стал объяснять в эту самую штуку: – Ты только при них такого не ляпни. Больная тема. Этих существ мы приравниваем к "простым людям" и используем, как охрану, водителя в машине, медиков.. и так далее. Но вообще, существует такой миф, – Россия сделал небольшую паузу и беспечно сказал: – А может и не миф. Короче, эти "люди" – это на самом деле бывшие страны, которых считают погибшими, либо пропавшими без вести... – страна говорила голосом ужастиков. – Вы же сказали, что страны нельзя убить! – в который раз возмутился Ивушкин, пока Россия показывал перевод Ягеру. – Обычными способами нельзя. А так не знаю, не проверял. Может и существует какой-то метод... Я лишь рассказываю, как считают большинство. – Gut, danke, – поблагодарил Ягер, дочитав перевод. – Bitte, – усмехнулся Россия и кое-что вспомнил. – Слушайте, я вас оставлю ненадолго, мне надо ваших товарищей проверить. Не поубивайте друг друга, ладно? – А с чего ты взял, что мы будем друг друга убивать? – придрался Ивушкин. – Ну, ты – русский, он – немец. У вас идёт 1944-ый год. По-моему, для этого не обязательно быть мегамозгом. – Не будем, не будем, – сдавшись, проворчал Ивушкин, положив руку Ягеру на плечо.