Большая головная боль

Ульяна чувствовала себя растерянной и сбитой с толку. Она словно начала расщепляться на двух разных Ульян, каждая из которых имела своё мнение на ситуацию. Одна Ульяна напоминала, что таких милых мест как этот город маловато. Подумаешь, здесь странно. Кому какое дело, что люди похожи на кукол? Вокруг праздник и веселье. Город похож на сказку. Никто никогда не грубит. У всех хорошее настроение. И хорошие манеры. Это идеальное место для праздников! Сюда можно пригласить родителей, чтобы они повеселились. Зачем искать ответы? Ведь так можно всё испортить! Испортить идеальный городок! Но другая Ульяна соглашалась с Шао Лунем. Она была уверена, что нужно разнюхать всё на свете и сорвать все завесы тайн. Такой город может оказаться результатом могущественной и очень опасной магии. Ценой за такие подарки и радость может стать всё и немного больше. Принесённые в жертву жители. Или их души. Или регулярные жертвоприношения гостей. Цена за сказку может оказаться воистину чудовищной. И тогда под вопросом останется одно — успеют ли они сбежать? Они миновали несколько коридоров. Ульяна, занятая попытками примирить две свои противоборствующие стороны, чтобы принять одно верное решение, едва смотрела по сторонам. Краем уха она слышала тихое движение множества лапок. Словно стая грызунов неотъемлемо следовала за ней. Но существовали они на самом деле или оставались её выдумкой — она не знала. Они миновали длинный коридор с ковровой дорожкой и замерли у единственной запертой деревянной двери, которая выглядела не в пример всему скромненько. Дети решительно постучали в дверь, и та, спустя пару секунд, отворилась. За ней располагалась скромная мастерская, полная мелочей, деталей, игрушек и книг. За рабочим столом, сгорбившись и закутавшись в плащ, сидело жутко выглядящее создание: длинные руки переходили в паучьи пальцы, лицо, являющееся чем-то средним между человеческим и звериным, утопало в морщинах. Правый глаз скрывался за чёрным пластырем, а здоровый светился опасным белым огнём. При виде гостей оно встало из-за стола, выпрямляя свою спину. Макушка существа практически касалась потолка. — Тятя Дроссельмаер, посмотри! Крысы почтальона погрызли! — запричитали дети, пока Ульяна с подругами укладывали куклу на стол. Несмотря на пугающий вид существа, дети его совершенно не боялись и воспринимали с теплотой. Это не было похоже на очарование или воздействие иллюзии, Мари и Фриц понимали, кто перед ними, но при этом стремились по-семейному обнять Дроссельмаера. — Вижу-вижу, что крысы лютуют, — печально вздохнул он, но, заметив расстроенные лица детей, подбодрил их: — Ничего, я вмиг нашего почтальона поправлю, и царапинки не останется. А вам до отбоя всего час остался! Лучше используйте его с умом, бал на ёлке прекраснее всего перед самым финалом. Повеселевшие Мари и Фриц получили по красивой карамельке и, гигикая, помчались в сторону большого зала, где разливали лимонад, звучала музыка, а среди огромных ветвей продолжались танцы. Дроссельмаер остался наедине с остальными. Девушки поспешили снять верхнюю одежду. В мастерской было необычайно тепло. И дело не только в печах, которые не остывали во дворце. В его комнате царило магическое тепло, которое присуще иным планам. Ульяна по своему опыту сравнила его с жаром Аверно, особенно в Саду, но в Бааторе атмосфера была иной, хоть некоторые общие черты неуловимо ощущались. Только Григор и Шао Лунь остались кутаться в свои плащи и даже перчаток не сняли. — Жаль, что наше знакомство состоялось при подобных обстоятельствах, — мягко отметил Дроссельмаер, мимоходом ремонтируя куклу. — И всё же, я рад приветствовать вас в нашем городе, в Конфитюренбурге. Моё имя вам уже известно, так что на правах мэра я говорю вам «добро пожаловать». Путники вразнобой поздоровались. Лесавка, несмотря на свою склонность падать в обморок от любого чиха, смотрела на него без испуга. Мандаринка заинтересованно обнюхивала ногу мэра. И даже Миттенс, котик Григора, высунулся из-за плеча своего волшебника и решил хорошенько рассмотреть странного мастера. Дроссельмаер не противился такой проверке и рассеянно погладил животных по холке. Удивившись, Ульяна прислушалась к своим чувствам и тоже заметила, что стоящее перед ними существо отталкивает лишь внешним видом. Все глубинные чувства молчали. Никакой угрозы, тёмной магии, скрытых злых умыслов не ощущалось. Хотя, при всём при этом, от рук мастера ощутимо пахло концентрированной свежестью, как после сильной грозы. — Марионетками переполнен город ваш, заметил я, — пустился с места в карьер Шао Лунь. — Всюду процветает гармонии иллюзия! — Да, Лунь верно говорит, — поддакнул Григор. — У вас странный город. Люди как марионетки. А вот этот ваш почтальон кукла или на самом деле он был как все люди, пока его не погрызли? Тут вообще есть живые люди?! Ульяна неодобрительно посмотрела на спутников. У неё накопились вопросы, но бить ими в лоб ей казалось верхом невежества. Дроссельмаер с печалью и нежностью провёл рукой по сломанной кукле. — Этот город… — он печально вздохнул, параллельно ремонтируя куклу, — когда мы встретились впервые, он был несчастен. Лишён радости. Лишён способности мечтать, надеяться и фантазировать. Он напоминал заскорузлый часовой механизм. А люди были в нём винтиками. Они следовали шаг-в-шаг друг за другом от рождения до смерти. И совершенно не обращали внимания на растоптанные под ногами мечты маленьких детей, как Фриц и Анна. Детей, которые ещё не забыли чувство восторга и радости, грёз и надежд. Этот город уже был безжизненным отлаженным механизмом. После слов Дроссельмаера стало неловко. Ульяна видела подобные города и селения. Мама рассказывала, что от чего-то похожего она в своё время сбежала во Врата Балдура, где встретила отца. Жутковатая рабочая кабала, переполненная серым цветом. Настолько пугающая своей неотвратимой безысходностью, что любые монстры бледнели. — Безжизненность города увидев, помыслили вы, что в праве марионетками всех обратить, хм? — проскрипел недовольный Шао Лунь. Вечно недовольный. Дроссельмаер снисходительно улыбнулся. И, несмотря на откровенно отталкивающий вид, его улыбка понравилась Ульяне. Она была всецело искренней. — Жители города давно были марионетками. Я лишь привнёс радость праздника в их унылый танец прозябания от рождения до смерти. Вернул детям мир фантазий и надежд. Впервые на памяти Ульяны, ей было нечего сказать. Этот жутковатый мэр города казался открытым перед ними и удивительно правым. Хотя был небольшой червячок сомнения, слова которого озвучил Григор. — А как насчёт несогласных? Да, возможно, рутина этих людей ничем не лучше игры марионеток, но это не причина принуждать их становиться куклами для вашего идеального мира! — выпалил волшебник, а его кот Миттенс авторитетно мяукнул. — Несогласных… — медленно протянул Дроссельмаер, проводя рукой над телом большой деревянной куклы, и под его ладонью следы укусов на дереве начали исчезать. — Не рисуйте, мастер Григор, из меня фигуру злого колдуна, в том нет правдивости. Когда пришёл мой час, я предстал перед жителями города в моём истинном виде и предложил им выйти из ядовитого кольца их рутины, превратить унылые будни в восторженный праздник, обрести тот забытый искренний детский трепет перед каждой падающей звездой. Он сделал эффектную паузу. В кабинете воцарилось молчание. Все ждали продолжения. Дроссельмаер продолжил колдовать над почтальоном. Части дерева, которые не исцелились под его рукой, он заменил. Затем нанёс на куклу состав, отдалённо напоминающий лак для дерева, но тот испускал тусклое сияние. — Они согласились добровольно, — закончил он, покрывая куклу искрящимся составом. — Приняли новые правила. Позволили сменить участь понурых марионеток на праздник счастливых кукол. Теперь этот город утопает в вечном празднике. Здесь нет ни страданий, ни болезни, ни старости. Нет унылой работы и необходимости ежедневно делать рутинные действия. Лишь восторг, балы, угощение, радостные вечера и новое рождение! Кукла открыла глаза. В тот же момент деревянные элементы стали меняться на плоть и ткань, мягко переходя в более обтекаемую форму. За считанные секунды кукла превратилась в сонного почтальона, который непонимающе смотрел на присутствующих. — Бал ещё не закончился. Не упусти своё время повеселиться до отбоя, — посоветовал ему Дроссельмаер. Почтальон кивнул, поздравил гостей города с праздником и твёрдой походкой направился прочь из мастерской. Ульяна провожала его задумчивым взглядом. Город, полный покорных кукол, которые подчиняются воле одного-единственного кукловода. Всё это слишком напоминало сказки с лубочными плоскими злодеями. И при этом образ злодея, который заставил весь город стать легко ремонтируемыми куклами, проводящими дни в радости и веселье, совершенно не складывался. «Подумаем логично. Или он врёт, или говорит правду. Если он врёт, то он превратил город в кукол для того, чтобы… Ради чего? Территории? Ресурсов? Места силы? Создания армии? Поклонения монстрам или тёмным богам? Но зачем тогда вообще с нами разговаривать, а не убить на месте? Или просто не впускать в город, чтобы мы насмерть замёрзли? А до этого он бывалым воякам сумел заговорить зубы?! Нет… Не собирается картинка. Тогда, если он говорит правду, то что?..» — пребывала в задумчивости Ульяна, не зная, что сказать. Её подмывало предложить эксперимент. Пусть Дроссельмаер превратит её в куклу. И если её поведение сильно изменится, то, значит, он им врал. Но что если он не умеет превращать обратно? Не хотелось бы навсегда стать куклой. Такую странную магию едва ли даже Зариэль сможет развеять. — Неведомой становится истина в словах марионетки. Ваши слова кто-то в городе сможет подтвердить в полной свободе воли, хм? Что скажет кукловод, то сообщит и кукла! — недовольно заскрипел мастер Лунь. Дроссельмаер развёл руками, никак не отвечая на его слова. — Я никого не удерживаю силой. Вы можете свободно покинуть наш город, если он вам не по нраву. В любой момент, — подчеркнул он, будто бы мягко добавляя, что не гонит их в ночь из северного городка. — Вы можете остаться, как ваши предшественники. Они тоже были настроены скептически, но изменили своё мнение. Шао Лунь и Григор как-то странно затихли. Было в их напряжённых позах что-то. Какая-то недосказанность. Явное несогласие, которое они почему-то скрывали. Ульяна не могла понять, что именно. Но между этими двумя словно назревала какая-то негласная тайна. — Почему крысам не нравятся ваши куклы? — внезапно спросила дрожащим голосом Лесавка. — Крысы неглупые существа и не станут просто так нападать на кукол. Особенно, на заколдованных. Спросив, друидка едва не хлопнулась в обморок. Только похрюкивание Мандаринки держало её на ногах. Ульяна заинтересовалась. И вправду, отчего крысы решили погрызть среди ночи в лесу деревянную куклу? Для них привычнее воровать еду, благо, в городе её много. — Потому что это не просто крысы! — вдруг уверенно заявил Григор, скрестив руки на груди. — Не так ли? — Крысами обращаются все несогласные, хм? — добавил Шао Лунь. Девушки удивлённо уставились сначала на мужскую половину команды, а потом на Дроссельмаера, чтобы тот опроверг эти неподкреплённые ничем обвинения, но мастер над марионетками развёл руками. — Увы, обратной стороной вашей человечной свободы воли является стремление к насилию, разрушению и уничтожению уже созданного порядка. Полная и слепая неспособность смириться со счастьем тех, кто выбрал иной путь. — То есть? — хриплым голосом уточнила Ульяна, чувствуя дрожь в коленках. — Все, кто согласился с вашим видением, стали куклами, а кто не согласился — крысами? Дроссельмаер снисходительно вздохнул. — В этом городе простые правила. За все хорошие поступки — вознаграждение, за все плохие поступки — наказание. Воры, лжецы, подлецы, жадины, негодяи и прочие личности, способные словом, делом или бездействием причинить вред — наказываются. Покуда не могут поступать по-человечески — быть им крысами! — объявил он. — Я милосерден и терпелив. Я готов ждать их раскаяния столько, сколько потребуется. Даже полностью уподобившись животным, они могут вернуться к человеческому облику. Любой может. Последние слова было настолько подчёркнуто обращены к гостям, что Ульяна не отрывала внимательного взгляда от Шао Луня и Григора. Не может же быть такого, что во время всеобщего празднования эти двое умудрились нарушить простые правила? Или может? Злые шутки Григора считаются? Тогда под плащом он?.. Она нервно сглотнула, понимая, что не слишком жаждет увидеть правду. — Дорогие гости, час уже поздний. Не сочтите за грубость, но до отбоя у меня есть несколько неотложных дел, — склонил голову мэр. — Вы можете остаться на ночлег в этом дворце, здесь хватит спален для всех и на любой вкус. Негоже доброму хозяину спроваживать гостей на улицу ночью. Первый этаж. Северное крыло, рядом с библиотекой. Там тепло и тихо. Идеально после праздничного вечера. Слуги вас проводят. Засим прощаюсь с вами до завтрашнего утра. Вас позовут на завтрак. Не оставляя ни единого манёвра для протеста, он передал их под опеку сразу двух вышколенных слуг, которые увели их на самую тихую часть дворца. Впрочем, время действительно подходило к отбою. Музыка стала тише. Танцы прекратились. Яркий праздничный свет уступал ламповым полутеням, погружающим длинные коридоры в сонное состояние сказочного секрета. В этот раз негласно было решено выбрать одну общую спальню, которая действительно нашлась. Спальня на пятерых, включающая большую лежанку для капибары и маленькую для кота. Милая чистая комната. Наполненная множеством искусно выполненных мелочей — механическими перьями, шкатулками и заводными игрушками. Окна спальни открывали вид на захватывающую гладь зеркального ледяного озера и замёрзшие водопады. Куклы-слуги с вежливыми поклонами привели их в спальню, показали, как позвать кого-то на помощь и где библиотека, если кому-то захочется почитать на ночь сказки. Стоило куклам покинуть гостей, как все три девушки, даже робкая Лесавка, встали в позу, скрестив руки на груди. — Что, Гришуль, крысиную сучность свою покажешь? — безапелляционно начала Вуолин. — Не понимаю, о чём вы… — попытался было сказать волшебник, но голос его подвёл. Более того от такого явного вранья его тело задёргалось в короткой судороге, выдавая с головой. — Мастер Лунь, попытаетесь тоже сделать вид, что ничего не знаете? — поинтересовалась Ульяна. — Ложью пятнать не стану я себя, — покачал головой мастер тортл и снял с себя шерстяной плащ. А следом за ним перчатки. Взору девушки предстал наполовину тортл наполовину крыса. По большей части Шао Лунь остался узнаваемым. Крысиными стали его задние конечности, которые теперь едва справлялись с массивным телом, передние конечности и тонкий хвост. Остальное тело пока что казалось нормальным. Впрочем, кто знает, что у тортла под панцырем. — Гришуль, давай, раздевайся. Показывай своё тщедушное тело по примеру старших! — потребовала тритонида, повернувшись к волшебнику с видом «а иначе я…». Лучше не доводить мистика до состояния «а иначе я…». Никогда не знаешь, что они могут учудить. Мандаринка, угрожающе хрюкая, наступала на Григора. Котик Миттенс шустро покинул своего хозяина, перебравшись на пушистую лежанку. Лунь отступил в сторону, больше интересуясь убранством общей спальни, чем вскрытием покровов парня. Понимая, что он остался в одиночестве, волшебник нехотя скинул с себя шерстяной плащ и перчатки с шарфом. — Восьмое пекло, ну ты и крыса! — вырвалось у Ульяны. Безразмерная мантия старательно скрывала под собой крысиное тело. Григор по самую шею стал крысой. От него осталась только человеческая голова. Всё остальное изменило форму и обросло серой шерстью. Даже странно, что Миттенс никак не отреагировал на изменения хозяина. «Судя по всему, он во время праздника не только над нами тремя решил злобно подшутить», — подумала Ульяна, понимая, что для такой внешности надо изрядно нагрешить. — Да, это магией друидов не исправить, — пробормотала шокированная Лесавка. — Тебя теперь разве что на пиратском корабле примут. И то по моей протекции, — хмыкнула Вуолин, нервно пытаясь выпить ещё немного вина из фляги, но та давно была пустой. — Хорошо, что тут за алкоголизм не наказывают. Было бы две крысы! Несмотря на напряжённую ситуацию, тритонида не отказала себе в искреннем хохоте. Григор потупился, но не сказать, что обиделся, особенно после того как хохочущая девушка, потрепала его по серой шерстке на шее. Лесавка смутилась и повернулась, чтобы погладить по шёрстке Мандаринку. Ульяна не присоединилась, но чувствовала себя немного легче. Напряжение, которое она только сейчас осознала, стало отпускать. — Предыдущим постояльцам послание? Или нынешним? — привлёк всеобщее внимание мастер Лунь, который под шумок обнаружил забытый на столе лист бумаги. При ближайшем рассмотрении находка, потемневшая и пожёванная, оказалась короткой запиской. Но буквы прыгали так, словно писавший держал перо в зубах, брызгая чернилами во все стороны: Друг, прошу, если в тебе осталось что-то человеческое, если ты все ещё не потерял волю и не стал пустой деревяшкой, молю, приди в библиотеку сегодня после бала, в наше тайное место. Не броди по заложенному в тебя маршруту… если же нет, то я спасу тебя от страданий. Прости. Я был рад, знать тебя ещё живым. — Сколько сейчас времени? — поинтересовалась Ульяна отчего-то шепотом. — До полуночи чуть больше часа, — шепнула Лесавка. — Но бал уже должен был закончиться, — добавила Вуолин, не опуская голоса, из-за чего её слова прозвучали контрастно громко. — Тогда предлагаю отправиться в библиотеку и подслушать встречу друзей… если она состоится, конечно, — предложил Григор. В отсутствии иных идей, они осторожно вышли в коридор. Библиотека располагалась рядом. Пока они шли, Ульяна спрашивала себя, на чьей она стороне. Лунь и Григор были категоричны в своих суждениях, однако можно ли считать их оценку справедливой? Город за плохое поведение начал превращать их в крыс. Разумеется, они обижены и злятся. И в своей злости будут воспринимать в штыки всё — и плохое, и хорошее. Превращение в крыс очень неприятно, но ведь они живы и здоровы. А если попросить Дроссельмаера, то он согласится снять чары. Она была в этом уверена. Никто из троицы девушек не пострадал от города, хотя они не стремились намеренно быть паиньками. От ограничений пострадала только Вуолин, но за любовь к алкоголю она не превратилась в крысу. Лесавка даже подружилась со своей уменьшенной копией, и теперь та сидела у неё за поясом, как и дьяволёнок Ульяны. Они провели весь вечер, просто оставаясь собой, и чувствовали себя прекрасно. Даже лучше чем прекрасно — она ощущала вдохновение и небывалый подъём. Будто сама вибрация воздуха подталкивала её к новым идеям. Библиотека встретила их тишиной. Идеальные стеллажи с книгами. Ровно стоящие столики с небольшими лампами. Кресла для чтения. Чистота и порядок. И странная атмосфера не запустения, а скорее одиночества. Здесь не было мелочей, которые демонстрировали, что это место кем-то посещается. Его словно создали для галочки. Чтобы было. Высокий ворс ковра стал немым свидетелем, что в библиотеку никто не входил. Возможно, никогда. В этой звенящей тишине тонкий слух Ульяны уловил тихий писк и скрип от маленьких лапок. Попытка обнаружить крысу себя не оправдала. Даже бросившийся в самый тёмный угол Миттенс вернулся с разочарованным мявом. Возможно, они только что спугнули одного из друзей. Но стоило им выйти из тёмной библиотеки в коридор, как им предстала ужасающая картина. В тёмно-синем ночном коридоре, освещённом только голубым светом зимней луны, их встретил силуэт, отдалённо похожий на человеческий. В своей лапе существо держало что-то выглядящее как пульсирующее человеческое сердце. Тук-тук тук-тук. От его биения по коже бежали мурашки. А под когтистыми ногами существа в груде осколков чайного сервиза, неподвижно лежал дворецкий с пробитой грудной клеткой. Зловещее безмолвие обрывал звук капающей жидкости. Кап-кап-кап. На пол. С лапы, продолжающей сжимать сердце. Тук… Сердце замерло. Даже беглого взгляда на дворецкого было достаточно, чтобы понять — Дроссельмаер его не починит. Открывшаяся дверь не вовремя скрипнула. Убийца повернул к вошедшим крысиную морду. Чёрные глазки пугающе округлились. — Fiat lux! — крикнул Григор, и в слепящей вспышке белого света убийца бросился бежать. — Хватай! — крикнул кто-то из них. Существо окончательно стушевалось, сообразив, что пятеро с капибарой и котом будут крепче и опаснее куклы дворецкого. Крысиное тело на редкость прытко понеслось вперёд. Григор на бегу пытался атаковать убийцу несколькими заклинаниями, но всё летело в молоко. Мандаринка и Миттенс оказывали всяческую помощь, оттесняя зверюгу. Но в какой-то момент гигантская крыса уменьшилась до размера обычной, добежала до небольшой норки в стене и скрылась. — Ах ты тухлая вобла! — рявкнула Вуолин, бросаясь вперёд с целью если не ударить заклинанием, то бросить через нору чем-нибудь. В тот же момент стены дворца вдруг стали удлиняться, а высокий потолок становиться ещё выше-выше-выше. Ворс ковра приближался с невероятной скоростью, на глазах становясь больше. Из-за пояса на пол упали куклы маленькой Лесавки и дьяволёнка, увеличиваясь до человеческого роста. Мандаринка и Миттенс тоже начали расти на глазах. Маленькая норка расширялась, пока не стала вполне комфортной для прохождения в неё. — Восьмое пекло! — выдохнула Ульяна, когда до неё дошло, что в процессе погони они не обратили внимание на очень важный момент. — Мы уменьшились! — закончил за неё Григор. Только они пятеро. На их зверей-спутников и кукол неведомая магия не действовала. Капибара и кот не могли протиснуться в крысиную нору, зато могли их хозяева. Мандаринка послушно села у норки, слушая приказ Лесавки держать стражу. Котик Миттенс проигнорировал все слова Григора и просто лёг спать, шмякнув лапой своего хозяина. Ульяна проверила лиру, сжавшуюся вместе с ней. Магия всё ещё была при ней. Погоня продолжилась. Прогрызенный множеством крыс тоннель витиевато вёл их куда-то вниз и вглубь замка. Он не разветвлялся, а шорох когтистых лапок подсказывал, что убийца недалеко. Наконец, узкий крысиный лаз закончился, и они вышли на открытое пространство. — Sol Invictus! — прошептал волшебник и над ними вспыхнуло несколько пляшущих огоньков. Повинуясь воле заклинателя, они поплыли по воздуху вперёд. В их свете перед авантюристами предстал маленький городок, населённый исключительно крысами. Несмотря на внешний вид, совмещающий образ нор и маленьких домиков, угадывались улочки, дома, даже школа и небольшой дворец. — Добро пожаловать в царство крыс, — пробормотала Ульяна. — Гришуль, ты дома! — хмыкнула Вуолин. — Интересно, в этом дворце есть крысиный король? — прошептала Лесавка. Ответа не последовало, в слишком сильном шоке пребывали все пятеро. Некоторое время они просто стояли и смотрели. Пока не услышали звук сразу нескольких пар крысиных лап за спиной.