Большая головная боль

Старый замок, запирающий часовню, ржаво клацнул, прежде чем покорно открылся. Тяжёлые двери сопротивлялись ещё меньше и бодро распахнулись, когда силач Сирин толкнул их со всей своей фейской удалью. Группе предстало внутреннее убранство скромной часовни. Символический притвор с распахнутыми в среднюю часть храма дверьми. Он открывал вид на несколько рядов лавок для прихожан, своеобразный алтарь у самой дальней стены и на большую каменную статую белого ангела, нависающего над алтарём. Секунду или две в часовне царила тишина. Но следом её разбил звук стремительно приближающихся маленьких ножек. — Вы смогли! Перед компанией появилась запыхавшаяся миловидная женщина с пепельно-белыми волосами в неожиданном, для этих мест, ярко-красном платье. Она тяжело дышала после стремительного бега, но даже в таком состоянии успела очаровательно улыбнуться Доктуру и Зигфриду. — Миледи, отныне вы на свободе, — Зиг не отказал себе в картинном жесте, указывая на выход к кладбищу. — И не могу не заметить, что вы ещё лучезарнее, чем я осмеливался представить. Сам лунный свет меркнет перед вашими глазами… — Где Оберон! — требовательно перебила его красавица. — Прекрасная леди? — Тея! Я — Тея! И я спросила вас, где мой муж! — нежный голосок женщины приобрёл стальные нотки. Ульяна усмехнулась, видя, как поникли сыщик и бард, оставшись без внимания. Тее явно был интересен муж и только муж. После сбивчивого ответа, что супруг дремлет в разрытой могиле, Тея уже совершенно не интересовалась гостями. Она помчалась к могилам с громким возмущённым криком «Оберон! Я не договорила!». Некоторое время над кладбищем разносилось эхо её криков и попытки супруга оправдаться. В ход шли все возможные обвинения, заверения, обещания, клятвы, слёзы и… под конец эхо доносило совсем не слова, но весьма яркие звуки. Заслышав, чем занимаются супруги после примирения, Сирин задумчиво почесал затылок. Эш и Квакиш громко захохотали. Туун неловко присвистнул и пошёл рассматривать лавки в часовне. Доктур и вовсе не обращал внимания ни на что, ползая по часовне в поисках улик. Ульяна с подозрением присматривалась к статуе ангела, лишь краем уха подмечая происходящее. Только Зигфрид загрустил. Бормоча «а чем я хуже? Я ведь лучше! Я красивый!» он слонялся между рядами и делал вид, что тоже помогает расследованию. — Мне кажется, или у ангела руки подвижные? — Доктур привлёк всеобщее внимание к статуе ангела. Ульяна присмотрелась. И действительно. Вся статуя казалась цельным куском, кроме рук. Те состояли из нескольких сегментов и словно крепились на своеобразных шарнирах. Но кто будет делать статую с шарнирными руками без видимой причины? Особенно, Тут? Следовательно, была какая-то причина. Силач Сирин немедленно попытался расшевелить хоть одну руку. Он рычал, словно медведь, прилагая все доступные силы, чтобы сдвинуть камень. Но всё было тщетно. Ангел оставался неподвижным. Фей не сдавался, даже когда остальные махнули рукой на попытку расшевелить руки ангела силой. — Если это всё не просто так, то должна быть хоть какая-то подсказка, — озвучила Эш то, о чём думали остальные. Все принялись искать. Ульяна рассматривала барельефы, пыталась расшифровать затейливую вязь, которая могла бы оказаться незнакомым ей набором слов. Даже припомнила ритуал, позволяющий целый час понимать и читать любые существующие языки. Даже забытые века назад. Но затейливая вязь осталась просто красивыми узорами. Интерес представлял только барельеф, на котором изображались различные человечки, занятые чрезмерными возлияниями, которых в конце концов забирала Хозяйка. Сюжеты на стенах были выполнены с художественной детальностью. Каждый уносимый человечек пил — из кружки, из рога, из бочонка, из кубка, из бутылки. Затем падал в объятия Хозяйки и на его месте со временем вырастал куст цветов. Начала просматриваться причина, по которой они все оказались именно Тут. Правда, ангела не было среди сюжетов о вреде алкоголя, так что пришлось искать дальше. — Нашёл! — радостно запищал Туут. — Тут надпись! Все бросились к гоблину, который нашел что-то на спинке одной из лавок. Однако, находкой оказалось большое кривое сердечко, в котором покоились слова «Оберон+Тея». — Балда ты, карга тебя побери! — рассердился Сирин, отвесил гоблину лёгкий подзатыльник. Фей заметно пребывал на грани срыва. Ульяна с подозрением покосилась на него. Неужто их варвар тоже осознал, что они мертвы, а все слова местных это не самодовольный бред? Ей, конечно, хотелось подойти и поддержать его, но они находились так близко к возможному выходу… — Быть может, я нашёл? — окликнул их Доктур, так и не подбежав на голос гоблина. Находка сыщика выглядела ценнее. На сиденьях лавок с обратной стороны виднелись рисунки, кем-то нацарапанные впопыхах. Как Док догадался, что лавки нужно осматривать со всех сторон, даже снизу-вверх, знала лишь его профессия. Рисунки показывали ангела. Ангел поднимает руки вверх. Ангел скрещивает руки перед собой. Ангел обхватывает руками голову. Ангел вытягивает руки вперёд, указывая пальцами перед собой. Ангел упирает руки в бока. — Хм… — нахмурилась Ульяна. — Это его возможные позиции? — Наверное… — пробормотала Эш. — Но как заставить его сделать всё это. — Возможно, на других лавках есть ещё примечания? — предположил Док. — Подсказка, как его расшевелить? Осмотр лавок продолжился. С ещё большей тщательностью. Со всех сторон. На всякий случай их ещё и ощупывали. Сыщик повторял заговор, позволяющий ему подмечать стёртые или невидимые надписи. Но… — Я нашёл! — гордо провозгласил Туун, но когда к нему подошёл Сирин, то заверещал и убежал в сторону. Ульяна поспешно вскочила перед феем. — Дай-ка глянуть. Перед ней предстал едва заметный рисунок на ножке поваленной лавки. Человечек, танцующий перед ангелом. — Похоже, Туут действительно нашёл! — кивнула она Сирину и посмотрела в сторону перепуганного плута: — Молодец! Все вернулись к лавке, на которой был изображён ангел. Для удобства, Сирин оторвал сиденье, чтобы все могли видеть последовательность действий. Первая попытка повторить движения выглядела угловатой и неубедительной. Больше походило на попытку самостоятельного осмотра на вшей. Танцу недоставало дополнительных движений. И тогда в родную стезю вступили Ульяна и Зигфрид. Понимая друг друга с полуслова, они сначала подобрали подходящий музыкальный ритм, а затем добавили танцу недостающих движений, чтобы вышло что-то симпатичное и динамичное. Не слишком сложное, но достойное называться танцем, а не истерической чесоткой. Когда они оба повторили по разу итоговый танец и сочли его удобоваримым, настала очередь остальных учиться. — Бодрее ребятки, и знаменитые менестрели из Элементалики могут принять вас в подтанцовку! — воодушевляла компаньонов Ульяна. Она играла незатейливую песенку. Зигфрид показывал движения. Потом они поменялись. Наконец… Фокус звуковой иллюзии позволил наигрывать песенку без музыкальных инструментов, а вся команда в унисон принялась танцевать перед своим единственным зрителем. Ярко, с огоньком и страстью. Без халтуры и с самым ярким бардским вдохновением. Музыку прервал гулкий размеренный каменный бой — ангел медленно аплодировал танцорам. Танец моментально прекратился. Стоило сделать несколько шагов к ангелу, как тот отступил в сторону и замер, вновь закрыв глаза руками. На месте, где он стоял, обнаружился люк! «Спасение? Ещё одна ловушка?» — тревожно заметались мысли Ульяны. Крышка не была заперта, но под ней обнаружилась непроглядная тьма. Квакиш вытащил из кармана лампочку на шнуре и включил. Тьма в люке запросто поглотила свет. Опущенная во тьму лампочка просто исчезла. Попытка подтянуть её обратно за шнур, спровоцировала обрыв. Лампа не вернулась. — Занятно! — хмыкнул Квакиш, убирая обрывок шнура в карман. Доктур вынул из кармана горсть монет и, под возмущённый мяв от Эш, бросил их во тьму. Прошла секунда, две, три. Но звука падения не было. — На портал не похоже! — отметила Ульяна, успевшая насмотреться на самые разные порталы всех форм и расцветок. — Может, это не путь домой, а дорога на совсем тот свет? — предположила табакси. — Ну, где только Келемвор и тени? Восторг после успешно танца мгновенно выветрился. Впервые, после попадания в это место, стала ощущаться общая удушающая безнадёга. Если раньше все были заняты изучением особенностей Тут, сражением с умертвиями и попытками обмануть себя и убедить, что жизнь продолжается, то теперь смерть стала ощущаться по-настоящему. Как поражение. Как тяжёлая обида на жизненный путь, оказавшийся таким коротким. — Какие же вы трусишки, немеханические формы жизни! — фыркнул Квакиш, прерывая всеобщую безнадёгу, и с разбега запрыгнул внутрь тьмы. Эхо его голоса немедленно стихло. Сам Квакиш исчез. Совсем. Он сделал правильный выбор? Ошибся? «В любом случае, я не хочу Тут оставаться!» — решила для себя Ульяна и прыгнула следом, крепко держа свою лиру. Тьма окутала её. Вцепилась в неё своими ледяными пальцами. Сдавила горло, сжала сердце, свела судорогой каждую мышцу, вырывая из горла беззвучный крик, окутала жгучей болью, ритмично проходящей по телу. Тук-тук, тук-тук… невыносимая агония, от которой крик срывался снова и снова. Беспомощный. Беззвучный. Почему от каждого удара так больно? Сердце? Это так больно бьётся сердце?! Но почему она раньше не замечала этого? Или раньше она слишком хотела верить, что с ней всё хорошо, что не ощущала очевидного? И всё закончилось.

***

Праздник затянулся до глубокой ночи. Победа над маленьким легионом нежити требовала, чтобы её обмыли как следует. С шумом, песнями, плясками и громкими историями, которые назавтра станут куплетами баллады. Вознаграждение за помощь угрожало закончиться прямо здесь, в таверне. Но никому до этого не было дела. Таверна гудела вместе с ними. Внутри и снаружи. Всем хотелось покуражиться, особенно после криков кого-то из команды «выпивка за наш счёт». Откуда-то появился даже небольшой дракон, умудрившийся уместиться за столом таверны, свернувшись в рулетик. Сирин ещё до полуночи потратил весь свой гонорар. Наивная фейская душа, он очаровал с полдюжины красивых девушек и, разумеется, оплатил им подарки, самые вкусные блюда и самые дорогие напитки. А после снял на ночь лучшую комнату для утех. Зигфрид старался делать вид, что ему не завидно. Атлетичный фей с длинными разноцветными волосами был слишком хорош и необычен. Девушки вешались на него пачками, и только те, кому не повезло занять подле Сирина место, могли достаться барду. Тоскующий Зиг заказывал самые разнообразные напитки, находя счастье на дне дубового бочонка. Ульяна, после двух порций чего-то красивого и многослойного, такого сладенького и с кислинкой в длинном стакане, восторженно выплясывала на чьём-то столе… или на бочке? Нанятые ради праздника музыканты играли что-то очень яркое и ритмичное. Доктур строил из себя самого крепкого трезвенника, но несколько «особенных» чаёв, которые горели, стоило поднести к ним спичку, быстро привели его к настроению коллектива. Пьяненько хихикающий Туун, после трёх напёрстков вишнёвой огневухи, забрался под стол к самому настоящему дракону, чтобы отщипнуть немного драконьей чешуи, которую оплачивали платиной за грамм. Вполне возможно, что шанс у гоблина был, если бы тот внезапно протрезвел, но пьяный мастер взлома умудрился так ущипнуть весёлого дракона, что тот чихнул. По таверне пронеслась огненная волна, снося всё вокруг. Танцующая Ульяна едва ли не в последний момент умудрились прыгнуть под стол. Отчего-то волна огня её не только не напугала, но и вызвала неудержимый хохот. — И это драконье пламя? — громко спросила она, сложила руки веером и крикнула: — Смотри, как надо! Arde! Волна слепящего огня сорвалась с её ладоней и рванулась с рёвом вперёд. Она конусом расходилась в разные стороны, обретая самые прекрасные оттенки красного света, в котором Ульяна прочитала надпись на большой бочке у стены, размером с неё саму. «Драконья слеза». «Ой, нет!» — только и успела подумать она, когда её огонь играючи разгрыз дерево бочки и соприкоснулся с содержимым. В самой яркой и прекрасной вспышке свет погас полностью. Поглощённый тьмой.

***

— Восьмое пекло! — воскликнула Ульяна, хватаясь за голову. В хаосе всеобщих голосов, одновременно с ней взвыл Сирин, поминая карг, фейри, мир фей и всех местных чудовищ. Туун перешёл на гоблинские ругательства, теряя маскировку невинного полурослика. Зигфрид предпочитал крепкие выражения на общем языке, а Доктур перешёл на эльфийскую речь. Запоздало тифлингша поняла, что сидит на бочке. На полу рядом с ней валялись лампочка на порванном шнурке и горсть монет. Они находились в самой обычной таверне. Разве что тут было немного тесновато. Но никаких умертвий не наблюдалось. Посетители пестрели всеми расами и расцветками. Не обращая внимания на новеньких, они распивали различные напитки. Кто-то горланил песни, кто-то играл в карты, у кого-то было в самом разгаре соревнование кто-кого сильнее. Тёплый пурпурный свет от ламп окрашивал тесноватое помещение оттенками уюта. Деревянные стены таверны были украшены сувенирами с разных государств, картинами и гобеленами. Дверь за барной стойкой вела в подсобку. Всё пространство бара заполняли столики с посетителями. Всё казалось целиком и полностью обыденным. Кроме круга телепортации, сияющего у того места, где в нормальных тавернах должен быть выход. — Значит… мы мертвы? — наконец прошептал сыщик. — А я был так молод! Вся жизнь впереди! Сколько баллад не написано?! Сколько прекрасных женщин не встречено?! Сколько случайных детишек не зачато… — взвыл Зиг. — Нашенность мёртвая? И как же жить-то теперь?! — захныкал гоблин. Сирин с молчаливой угрюмостью сел у барной стойки и начал биться головой о столешницу. На такой специфический зов появился бармен. Старый орк с единственным сохранившимся клыком. Он сидел недалеко и был занят раскрашиванием деревянной фигурки дракона. Рядом с ним обнаружились Квакиш и Эш и о чём-то мирно беседовали. Но когда Сирин начал буянить, старый орк встал за барную стойку. — Моя — Врогхад, — ткнул он на себя пальцем, тщательно проговаривая слова на ломанном общем. — Твоя — пить. Он ткнул пальцем на стену за своей спиной, на которой начали проступать надписи, будто нанесённые мелом. Названия известных и не очень напитков. Последней строчкой стояло «мешай всё как пожелаешь». Сирин кивнул и ткнул на «настойки для фей». Бармен не пошевелил даже бровью, но искрящийся разноцветный напиток сам появился на столе. Туун подсел рядом с ним и ткнул пальцем на надпись «настойки из фей». Эффект был тем же — на столе появился длинный изогнутый бокал, в котором шипела голубая жидкость, пахнущая как кислота. Но вкус явно понравился гоблину. Зигфрид и Доктур подсели за стол к остальным. Под грустный гул их голосов, вяло рассказывающий про взрыв в таверне, после которого они очнулись в склепе Тут, Ульяна подошла к окну в таверне, чтобы посмотреть, существует ли хоть что-то за её пределами. Но существовал лишь осколок земли, парящий в абсолютной тьме, и на этом осколке хватило места лишь таверне. Хитрый Тот Свет не собирался отпускать своих пленников так просто. Ульяна села рядом с товарищами и под ломанный рассказ Врогхада, которого перебивали Эш с Квакишем, ткнула на надпись «вода». В тот же момент перед ней появился большой запотевший стакан с ледяной родниковой водой. Как-то не слишком хотелось больше пить. Не после всех пережитых откровений. — …Моя и Генри Гриншилд наткнуться на скелет Оберон. Наша говори ему история. Оберон грусти и пропускай наша в дом, и рассказывай, как танцевать перед статуя. Остальные, — бармен обвёл рукой всех присутствующих. — Появляться здесь как наша. Но после наша никто не появляться. Моя волноваться за Эш и Квакиш. — Ой, да что нам будет? — отмахнулась табакси, наворачивая молочный коктейль. — Бабахнуло. Умерли. Отряхнулись. И пошли дальше. — Технически уже после пункта «умерли» отряхнуться просто так не получится, — покачал головой автогном. Ульяна просто кивала, пока они говорили. По словам Врогхада, они вчетвером праздновали открытие Квакиша, когда пятый товарищ как будто бы случайно устроил взрыв в их мастерской. Истинное положение дел вскрыл сам бармен, поскольку во взрыве он не погиб. Его лишь зацепило. Оказалось, что их пятого подкупили конкуренты. Но гонорар был обещан только в условиях, если все четверо авантюристов, пустившихся в изобретательство, будут убиты. Поэтому раненый Врогхад получил от бывшего друга залп из гром-палки прямо в грудь. За одной грустной историей последовала ещё одна. Не о смерти. Но мало ли в жизни грустных историй. Откровения сменяли друг друга, напитков становилось больше. Орк, указывая на круг телепортации, рассказывал, как все пытались через него пройти. И не по одному разу. Каждый час кто-нибудь пытается. В доказательство его слов юркая пикси заказала помойной воды с ромом, выпила странное пойло и бросилась в круг. Её окутало лиловое сияние, и в яркой вспышке пикси исчезла. На некоторое время в таверне воцарилась тишина, пока рыжий гном не поднялся по лестнице на второй этаж таверны. — Вернулась. Спит, — громко крикнул он, когда спустился. Под общий разочарованный гул все вернулись к своим делам. — Это место имеет загадка. Портал игнорировать трезвый, отправлять спать пьяный в комната наверху. Генри пробовать два часа назад. Скоро проснуться и снова пробовать, — пояснил орк. — А если через окна? — тихо спросил Доктур. «Прыгнуть в пустоту? Удачного полёта!» — мысленно мрачно хмыкнула Ульяна. — Моя прыгать в окно. Лететь мало. Упасть на пол таверна. Безнадёга, брошенная ими в часовне, настигала. Ульяна чувствовала себя смертельно уставшей. Хотелось по-детски разреветься и позвать папу, чтобы пришёл и заставил гадкую реальность вести себя порядочно. Одного взгляда на остальных хватало, чтобы увидеть — они тоже расклеились. Туун, окосевший от настойки из фей, снова захныкал. Сквозь слёзы он рассказал о преступном прошлом. Не сказать, что он раскаивался в преступлениях, скорее сожалел о том, что тратил на криминал своё время, а ведь мог делать что-то более приятное. — Нашенность рисовать любил. Угольком. Эш призналась, что из-за нищего детства всю жизнь воровала всякую увиденную монету. Но тратить награбленное жалела и только копила-копила-копила. Прятала по самым надёжным местам и, возможно, сейчас имела внушительную сумму денег, на которую могла бы себе позволить и домик, и собственную таверну, и даже… — Виноградник. Всегда мечтала перебраться на тёплый островок. И виноградник иметь, чтобы своё винцо делать… А в итоге? Вот жизнь и закончилась?! Эх… — грустила табакси. Зигфрид внезапно признался, что всегда мечтал быть пиратом. Взять небольшой кораблик и на всех парусах мчаться по миру. Покинуть Фаэрун, посетить все острова, своими глазами увидеть другие материки. Но и конечно же… — Грабить! Петь песни, грабить другие корабли, грабить города, иметь по морской жене в каждом порту. Не петь какие-то баллады, а самому стать героем морских легенд! Вы на меня посмотрите! — воскликнул Зиг. — Мне и пиратский камзол пойдёт, и борода, и пиратская повязка, и серьги. Я был бы отличным пиратом. Прекрасным и ужасным, сердцеедом и мечтой всех женщин. Дочки рыбаков убегали бы на берег, чтобы посмотреть, нет ли рядом моего корабля. А знатные дамы украдкой читали бы романы про меня! И что теперь… Сирин буркнул, что его устраивала та жизнь, которую он вёл. Сбежал из ненавистного плана фей, стал авантюристом, находил врагов и побеждал. Получал любовь местных дам и летел дальше. И собирался так жить и дальше много-много лет. Всё было прекрасно… Доктур и Ульяна согласно кивнули. Что творилось в голове Дока, так и осталось тайной. Для себя тифлингша решила, что ей нравится прожигать наивную молодость в Фаэруне. Но в планах было и взросление. Однажды стать настоящим исчадием. Отрастить крылья и научиться летать. Не рваными движениями как Сирин, а могучими махами больших крыльев. Обрести силу как у отца. Жизнь только начиналась… — За жизнь, — предложил Зиг всем тост, — где бы она ни пряталась, мы её отыщем и вернёмся! — За жизнь! — отозвались все и подняли свои напитки, салютуя ему. На их глазах один из постояльцев, молодой сатир, поднялся на ноги, подошёл к барной стойке и хаотично указал сразу на несколько напитков. Затем он нацарапал список того, что выбрал на столешнице, когда перед ним появился стакан с непонятной бурдой. Под крики «Давай! Давай! Сделай это!» он выпил содержимое своего стакана и шагнул в круг телепортации. С минуту ничего не происходило, но затем тот же самый рыжий гном сбегал наверх. — Вернулся! Ульяна удивлённо повернулась к орку, когда разочарованный гул стих. — А зачем он выпил какую-то гадость? — Смотреть, — Врогхард указал ей на надпись над дверью, которая была почти незаметной из-за свечения круга телепортации. «Вода, сок, виски, ром и квас Ты можешь выпить всё сейчас. Но я уверен лишь в одном: Важнее всех для тела он» — Наши понять, что есть правильная напиток. Мы выпить правильно — портал наша пропустить, — пояснил бармен. — На столе писать, что заказать перед прыжок. Если не вернуться, мы знать, какой правильно. Мы биться над загадка. Ульяна глянула на столешницу. Глаза тифлингши удивлённо округлились. Чего тут только не пили, чтобы проверить. Казалось, что все возможные напитки и комбинации напитков были перепробованы. «И всё тщетно… Важнее всех для тела он?» — призадумалась она. — Важнее всех для тела… ром? — предположил Док, но орк снова ткнул пальцем на столешницу. Все возможные виды рома и напитков с ромом уже были использованы. — Важнее всех для тела сон, а не алкоголь! — фыркнула Ульяна. Все удивлённо уставились на неё. Она даже особо не размышляла. Ответ был настолько простым, что пришёл без долгих раздумий. — Что? Это же простая загадка! Из напитков для тела важна вода, но вода не «он», значит дело не в напитке. Далее еда и сон. Еда не подходит. Остаётся сон. Вы бросали спящих в круг? — последние слова были адресованы орку, который удивлённо чесал голову, понимая, насколько все дали маху с простейшей загадкой. — Нет. — Давайте попробуем, — предложила она и повернулась к барду. — Зиг, у тебя в арсенале есть заклинание сна? — Да, имеется. — Тогда вызываюсь быть добровольцем. Если не повезёт, то хотя бы просплюсь, мне этого не хватало. Ульяна подошла к кругу телепортации и немного наклонилась так, чтобы в случае мгновенного усыпления упасть ровно в нужную область. Зигфрид подошёл к ней, приготовившись исполнить нужное заклинание. Все остальные, затаив дыхание, смотрели во все глаза, окружив их плотным кольцом. Все постояльцы таверны перестали куражиться и во все глаза смотрели за тем, что творили два барда. У каждого в глазах читался один и тот же вопрос — неужели спасение найдено. — Готова? — Готова! Давай! — Impero tibi! Зиг ударил по струнам своей лютни. Волна музыки коснулась плетения и обратилась тёплой волной магии, проникающей в тело, чтобы дать приятный и такой нужный телу сон… Сознание окутала тьма.

***

Нос безумно чесался. Настолько, что она не выдержала и чихнула. В тот же момент сон как рукой сняло, и Ульяна резко подскочила. В таверне. Но не в той, на кусочке земли посреди ничего, а в знакомой, но безвозвратно разрушенной. Крыши не осталось. Второй этаж исчез. Лишь две стены и несколько балок держались. Ульяна лежала под обгоревшей щепой, оставшейся на месте одного из столов, и смотрела в небо. Синее-синее осеннее небо. Голова гудела от похмелья и пережитого взрыва. На руках и ногах, перепачканных в саже, темнели синяки. Два ногтя сломалось. Половина правого рога валялась рядом. Левый рог тоже пострадал, но остался почти целым. Платье можно было выбрасывать. Туда же наполовину сожжённый левый сапог. Правый сам куда-то исчез. Сумка со всеми пожитками сгинула в огне. Ульяна буквально лишилась всего. Только лира уцелела каким-то чудом, отделавшись лёгким испугом и выжженым на боку символом рогатой женщины в платье. Но несмотря на плачевное состояние всего, Ульяна была счастлива. Тифлингша едва сдерживалась, чтобы не начать глупо хохотать, кататься по углям и радостно визжать. Она сбросила с ноги сапог и босиком пошла к ближайшей яблоне. После склепа, кладбища и таверны это было самое вкусное яблоко на свете. И даже наполовину откушенный червяк его совсем не испортил. Она не стала далеко отходить от пепелища, надеясь, что остальные последуют её примеру. Яблоко было полностью сьедено. Вторая половина червяка тоже. И наконец под сгоревшими деревяшками появился Сирин. Со звериным воем он вырвался из завала и замер на месте, круглыми от шока глазами глядя на небо. После он уставился на Ульяну. Его вид был ещё более плачевным. Волосы и крылья обгорели, обещая, что отрастать начнут очень нескоро. От набедренной повязки не осталось ничего. Но он был жив. Они оба были. Сирин расхохотался. Громко и счастливо. Настолько заразно, что Ульяна начала смеяться вместе с ним. Ногти, рога, крылья и волосы — отрастут. Деньги и вещи — появятся однажды, так или иначе. Но жизнь… Она ценнее всего! Под их дружный хохот очнулись остальные. Побитые, обгоревшие и обнищавшие. Зигфрид с истерическим хохотом сообщил, что теперь он достаточно беден, чтобы стать пиратом, осталось найти команду и украсть себе новую лютню. От его боевой подруги осталась одна целая струна. На лютню встал дракон. Туун грустно ворчал, что теперь вновь придётся копить деньги на новую маску. Док всё так же загадочно помалкикал, ограничившись фразой: — Главное, что мы живы! — впервые с момента знакомства это было первое его утверждение. И не сказать, что он не был прав. Расходились они в разные стороны. Подбитый Сирин заинтересовался перспективой побыть немного пиратом и присоединился к Зигфриду. Бард умудрился на коленке написать песню «я нищий, но счастливый», которая внезапно стала безумно популярной в народе. Прелесть этой песни была в том, что её можно было исполнять даже на двух ложках. Туун исчез вечером, после их возвращения к жизни, шепнув, что жизнь гоблина без маски слишком опасна, а ему нужно в Глубоководье к знакомому волшебнику. Доктур пропал утром. Не прощаясь. Ульяна, лишившись последних сапог, в подбитом виде вернулась к родителям. Не навсегда. На недельку-другую, пока Рафаил не прознает, что она вернулась, и не вышвырнет назад в Фаэрун. Мама и папа встретили её с распростёртыми объятиями. И даже не спрашивали, почему она выглядит как бродяга, от неё пахнет сажей, где её рог и как она потеряла сапоги. Папа отчего-то поначалу дулся, как будто она снова подвергала свою жизнь опасности! Неужели он подсматривал за ней? Но, после допроса с пристрастием от мамы, показал открытку, которую кто-то доставил ему в его скрытый дом, в Аверно. Сама открытка похла женскими духами. На открытке изображалось кладбище под луной и маленькая часовня. Красивым почерком на открытке было написано: «С нетерпением жду нашей следующей встречи, сладенькая. Ты всегда у меня будешь на особом счету...». В ответ на подозрительные взгляды родителей, Ульяна лишь пожала плечами, тихонько хихикая от того, что после смерти ей точно будет куда податься. История со странным потусторонним опытом заставила её поразмышлять о том, как проходит её жизнь. Но Тут не ограничилось пищей для ума и вековой мудростью о ценности жизни. Самый страшный подарок после куража — она больше не могла пить алкогольные напитки! Совсем! Никакие!!! Ульяна мало интересовалась судьбой спутников. Слишком непредсказуемой была жизнь. Сегодня вместе, завтра порознь, послезавтра в разных мирах. Она старалась их не забывать, но как поддерживать связь, если дороги уже разошлись? Писать письма? Но куда и как получать ответ, если нет какого-то одного постоянного угла в человеческом мире? Она не стремилась наводить стравки специально. Всё произошло как-то само собой, когда поползли слухи о пирате Зиге и его грозном помощнике Сире. Ульяна старательно искала способ снять с себя проклятье трезвости, путешествуя по южной части материка. В одной из таверх она умудрилась встретить знакомого орка, который поведал ей о парочке пиратов. Но в первую очередь Врогхард рассказал, что её план сработал. Когда она не вернулась, все начали искать способ уснуть. Увы, кто-то должен был остаться и подтаскивать спящие тела к кругу телепортации. Собой пожертвовал автогном Квакиш, не способный спать. Без своего гениального компаньона троица, Врогхард, Эш и Генри, приобрела таверну и небольшой участок земли, где табакси старательно выращивает виноград. Пока безуспешно. В поисках лечения от проклятия, Ульяна решила задержаться у знакомого чародея в Глубоководье. Тогда-то она и прочитала из местной газеты, что знаменитый Виктур Д‘Ольтумил — сыщик, славящийся глубоким подходом к любому делу с полным отсутствием провалов, наконец поймал неуловимого преступника гоблина Тууна Крысятника. Дабы добраться до самого разыскиваемого вора, он, под псевдонимом Доктур, внедрился в несколько криминальных гильдий и терпеливо искал возможности встретиться, втереться в доверие, собрать неопровержимые улики и арестовать негодяя. Гоблин, разумеется, вскоре сбежал из-под стражи. Но это совсем другая история.