Большая головная боль

Долг был выплачен. Ложка пропахшая серой и жаром самого Аверно досталась Рыжику. Тот, гыгыкая, посоветовал больше никогда столько не пить и радостно унёсся по своим делам. Илейна лишь тяжело выдохнула, не зная, что делать. После того как Рафаил был успешно обманут и опасность миновала, прошло два дня. Можно было гордиться собой. Ей сошло с рук великое ограбление с обманом, так что теперь может пойти не так? Илейну, казалось, ничто не беспокоило. Кроме арендодателя, который вышвырнул её на улицу. Увы, платить за постой ей было нечем. Пришлось тайком оставаться на базе гильдии и там спать на мешках, пока не подвернётся что-то стоящее. Илейна не роптала. Она всё ещё была жива и здорова, ей никто не угрожал, и уже это было праздником. Даже Рыжик предлагал ей скромно поднять не больше одной пинты эля за успех. Однако, прежде чем она успела отпраздновать свою сообразительность, её охватило зловещее чувство. На вторую ночь возникло ощущение, что за ней наблюдают, что она находится под чьим-то внимательным, бдительным оком. Илейна изо всех сил пыталась игнорировать это странное чувство, но оно отказывалось уходить, словно настойчивый зуд, с которым невозможно справиться. Она не могла уснуть. Кожа словно нагревалась он чужого взгляда. Но попытки чем-то занять себя завершались полным провалом. Даже уединяясь по нужде, она ощущала пристальный взор. До утра Илейна едва сомкнула глаза. Всякий раз, когда дрёма её одолевала, она начинала кожей ловить чьё-то присутствие очень-очень близко. С рассветом она подорвалась и побежала прочь из воровского убежища. Надо было что-то решать с жильём. Илейна, пользуясь расцветшим семейным талантом, сначала наскоро оббежала прачечные Балдура, выкрав для себя достаточно презентабельное деловое платье. Уснувший студент-волшебник «одолжил» ей свои окуляры и до заката Илейна носилась с «аудиторскими проверками» по всем достаточно богатым местам Нижнего города. Она не зарывалась и держалась подальше от кузниц, стоящих на учёте у Огненных Кулаков и Счётной Палаты. Зато таверны, магазинчики, бордель «Ласка Шаресс» и прочие места подверглись самой тщательной и жесточайшей проверке. Илейне даже не пришлось ловкими ручками перекидывать в свой карман всё, что плохо лежит — перепуганные проверками владельцы заведений весьма охотно и даже заискивающе давали ей взятку, чтобы она не закрывала их тёплое местечко за нарушения. А нарушения были. Хоть какие-нибудь. Достаточно было знать правила пожарной безопасности и парочку регламентов. И, разумеется, с надменной уверенностью повторять длинные красивые термины, чтобы её жертвы ничего не понимали. Она «милостиво» позволяла им вручить себе мешочек золота и строго предупреждала, что скоро нагрянет с новой проверкой, и к сроку хозяева заведений должны исправить все недочёты. Сарафанное радио ей лишь помогало. Если с самого утра ей приходилось несколько раз повторять, кто она и чего хочет, то после обеда каждая нужная собака знала, что «сверху» прислали аудитора и эта змеюка желает обойти всех за один день. И закрыть! Ближе к закату, загнанная как лошадь после забега, Илейна стала обладательницей такого завидного куша, какой и за полгода ей не перепадал. За вычетом десятины, причитающейся гильдии, она чувствовала себя почти богачкой. Бывший арендодатель был послан ко всем чертям Аверно, а она устроилась на постой в дом Голбрейта, заплатив дружелюбному старику-хозяину сразу за полгода. Тот выделил ей целую пристройку к дому и, несмотря на хорошее расположение дома, назначил достаточно низкую цену. Старичок Голбрейт Страдивас был так мил, что Илейна вызвалась приготовить на них двоих ужин под его рассказы о его прекрасном сыне-охотнике. До самого отбоя всё было прекрасно. Но затем то же самое чувство накатило на неё снова, на второй раз еще более сильное. За ней наблюдали. Не смыкая глаз. Едва она легла на старенькие, но чистые простыни, как кожей ощутила присутствие пары жадно подсматривающих глаз. Владелец этих глаз осязаемо скрывался во тьме. Ощущение этого вездесущего наблюдателя вызывало дрожь по спине — Илейна словно стала бабочкой под внимательным оком коллекционера. Изучаемая издалека букашка, которую в любой момент могут раздавить. Вдоль хребта шёл невыносимый холод. Илейна уткнулась лбом в подушку, надеясь, что ощущение пройдёт. Но оно не проходило. Это чувство обитало далеко за рамками простой паранойи. Что-то определенно наблюдало за ней, смотрело на неё, как будто знало, что она сделала. Знало о ней всё. До утра Илейна спала урывками. Порой усталость брала своё, и она проваливалась в беспокойный сон, из которого её вырывали вездесущие неприятные глаза. Их присутствие можно было лишь ощутить, но никак не увидеть. Утром она проснулась разбитой. Несмотря на дневное время, взгляд ощущался и теперь. Кто-то продолжал незримо следить за ней, и только сильная занятость отвлекала её от этих пугающих глаз. День вновь прошёл в бесконечном беге. Идея аудиторства хорошо всколыхнула весь Нижний город. Илейна, нацепив на себя деловое платье, добавила несколько аксессуаров, чтобы по брошке, галстучку и шляпке её можно было принять за важную персону мелкого ранга. И затем обошла всех тех, кого пропустила прошлым днём. Взятки приятно утяжеляли её новенький деловой портфель. Но каждый шаг сопровождался липким осознанием присутствия, словно кто-то неотрывно шёл за ней след-в-след. Предвосхищал каждое её движение. На волне успеха она купила три бутылки балдурской лозы. Надеялась, что алкоголь решит её проблему со сном. Ужинали снова вместе с Голбрейтом. С ним поделилась половиной бутылки. Две другие спрятала в комнате. Одну осушила сразу, как осталась в спальне одна. Голова приятно закружилась, а тело стало ватным. Илейна плюхнулась на кровать, ощущая, как мир слегка раскачивается. Алкоголь не помог. Скорее наоборот — ощущения стали еще более интенсивными, а кожа начала покрываться мурашками от всепоглощающего ощущения чьего-то взгляда, проникающего в глубины души. Она наощупь цапнула оставшуюся бутылку вина и выпила ещё, чтобы прогнать противное чувство. Но оно не торопилось уходить. Напротив — чем больше она пыталась запить переживания, тем хуже становилось. Взгляд, глаза и вся сущность, что наблюдала за ней, стали ещё более осязаемыми. Выпуклыми. Почти видимыми, особенно если смотреть не прямо, а в расфокусе из самого уголка глаз. Ощущение, что кто-то жаждет её заполучить, схватило за горло. Илейна накрылась одеялом с головой и зажмурилась. «Это твоя фантазия! Тебе всё кажется! Ты просто натерпелась страху в Доме Надежды и никак не можешь прийти в себя!» — уговаривала она саму себя. Сон не шёл. Попытка неподвижно лежать ни к чему не привела. Всё ещё было слишком страшно. Пугливая поступь дрёмы моментально улетучивалась, едва она пыталась ослабить бдительность. Илейна ощущала себя животным, которое загоняют в ловушку на убой. В полудрёме эффект присутствия стал только сильнее. Краем сознания Илейна ощущала смутное прикосновение сквозь карусель опьянения. «Я не одна!» — нежеланная мысль выдёргивала из дрёмы снова, снова и снова, превращаясь в ноющее чувство, не дающее покоя. Илейна рывком поднялась в положение сидя, потирая глаза. Внутренний почти звериный страх умудрился сожрать даже чувство опьянения. Она ощущала себя абсолютно трезвой, если не считать некоторых внутренних запретов, временно снятых третьей бутылкой вина. — Здесь есть кто-нибудь? — поинтересовалась она вслух, не особенно на что-то надеясь. Но сидеть и просто терпеть это присутствие было уже невыносимо. Как ни странно вопрос немедленно получил ответ. Он прошелестел как порыв зимнего ветра, холодящего кожу. При этом голос казался мягким, шепчущим и почти безобидным. В воздухе ощутимо проявился запах серы. — Я везде, и в то же время прямо здесь, в этот самый момент, наблюдаю за тобой. Непринуждённость ответа почти что заставила Илейну вскочить от возмущения. Она тут с ума сходит от присутствия, а он просто берёт и наблюдает за ней, будто это нормально! Отчего-то она была полностью уверена, что наблюдающий именно «он». Сорванные внутренние запреты немедленно превратили ужас загнанной жертвы в фантасмагорию с элементами плохого юмора, поэтому Илейна немедленно сделала самое строгое лицо, упёрла руки в бока и возмущённо начала отчитывать наблюдавшего: — Как не стыдно! А если бы я была голой? Или в ванной? Или в туалете? И вообще, разве можно вот так подглядывать, не предупредив сначала?! Её возмущение было настолько ярким, что в воздухе проступило смущение наблюдавшего. Очевидно, раньше его никто не отчитывал за такое беспардонное вмешательство в личное пространство. Вынужденный отвечать на её вопросы, он стал куда более осязаемым в пространстве. Теперь его можно было как будто выхватить взглядом из темноты. Как если бы часть темноты в спальне стала более густой и плотной. — Но…но я был бы ужасным наблюдателем, если бы не был вездесущим, не так ли? — не слишком уверенно ответил голос, немного оправдываясь. — Довольно редко кто-то становится, скажем так, посвящённым в моё присутствие. Этот человек, существо, кем или чем бы он ни был, наблюдал за всем, что она делала, не заботясь о её личной жизни или скромности. Но явной и скрытой угрозы в его голосе не было, за что немедленно уцепилась Илейна. Более того, голос как будто действительно чувствовал себя неловко, будучи втянутым в разговор. Или ей это только казалось, при её нетрезвой головушке. — Всё это очень и очень неприятно, знаете ли! За вами когда-нибудь кто-то наблюдал вот, как вы сейчас за мной? — продолжала она возмущаться, отбросив последние крупицы страха куда-то очень далеко. Достаточно обыденный вопрос застал наблюдателя врасплох, и какое-то время он ничего не говорил, словно переваривая информацию. Илейна даже ощущала кожей, как он задумчиво чешет голову, в поисках правильного ответа. — Отдам вам должное, очень редко кто-то осмеливается задавать мне прямые вопросы, — наконец ответил наблюдатель. — Но отвечая на ваш вопрос, нет, никто никогда не следил за мной так, как я слежу за вами. Я незрим. Я тот, кто наблюдает, а не тот, за кем наблюдают… Илейна негодующе фыркнула, скрестив руки на груди. Но продолжила говорить, будто это было чем-то обыденным. И добавила в голос ещё больше строгого тона: — Вот тогда знайте — это очень-очень неприятно! Вам бы тоже не понравилось. И вы бы тоже чувствовали себя… препарированным от такого взгляда. К слову, вы не могли бы отворачиваться, когда я раздеваюсь, раз уж подглядываете? Я не люблю, когда на меня смотрят… — Но моя работа — это наблюдать, — падал он всё глубже в оправдания, с каждым словом звуча всё более виновато. — И важно, чтобы я получил полное представление о вас, чтобы оценить каждую вашу грань. Моя задача — по-настоящему оценить, кто вы есть. Ибо как я мог бы понять глубины вашей души, если бы я не наблюдал за вами вблизи? Илейна, почувствовала слабость и неуверенность собеседника и немедленно бросилась в атаку. Призвав на помощь всю свою убедительность, она продолжила: — Много ли моих граней откроет тот факт, что в какой-то момент жизни я снимаю всю одежду? Ну там когда переодеваюсь или ванну принимаю?.. Я думаю, что нисколько! И я была бы очень признательна, если бы вы не подглядывали в такие моменты! — красноречиво и очень оскорблённо заявила она, с ужасом подсчитывая, сколько раз за последние два дня она делала то, за что можно краснеть перед наблюдателем. — Ваши действия в такие уязвимые моменты могут многому меня научить о вашем характере, — не совсем решительно ответил он, явно начиная запинаться. — Они дают представление о том, как вы ведете себя в деликатных, интимных ситуациях. Крайне важно понять, как вы ведете себя, когда теряете бдительность… Приказ был наблюдать целиком и полностью. И поэтому я ДОЛЖЕН наблюдать! — А кому вы должны? Вы говорите, что должны, а кому? Может этот кто-то не против, если вы будете смотреть, но не постоянно? Вы не спрашивали? — притворно невинным тоном поинтересовалась Илейна. Она мысленно выдохнула с облегчением, поняв, что наблюдателя отправили именно наблюдать за ней и ничего более. Она, разумеется, играла в дурочку, якобы не понимая, кто мог бы отправить нечто мрачное и демоническое по её душу. Запах серы и пугающая аура не оставляли сомнений. Рафаил не забыл, что она разбила его сервиз и сбежала. Возможно, понял, что она стащила ложку. — Это не ваша забота! — отрезал наблюдатель. Тон его голоса стал на порядок опаснее. — Мой «начальник» требует, чтобы я наблюдал за вашим поведением как на публике, так и в личной жизни. Анонимность является частью задания. Единственное, что имеет значение, это то, что я должен смотреть и наблюдать — независимо от того, где вы находитесь и что вы делаете. Я вездесущ, наблюдаю за всем… Он попытался было скрыться. Но скрыться от нетрезвой Илейны у него не было шансов. Особенно после того как она убедила себя, что он её возмутил до глубины души своим поведением. Она считала своим священным долгом призвать его к ответу. — Стоять! — рявкнула она, пылая праведным гневом. Почти искренним. — Как это «не моя забота»?! Вы наблюдаете ЗА МНОЙ! В том числе за мной голой. Это очень даже моя забота! В нашей культуре принято, что если кто-то смотрит на голую женщину, этот кто-то должен на ней жениться. А вы на мне едва ли собираетесь жениться! Так что меня не интересует, кто именно ваше начальство, просто поднимите с ним вопрос не смотреть на меня, когда я голая или в туалете. Под присмотром я не могу делать… дела. Она по большей части лукавила. Во Вратах Балдура подобного культурного обычая не было. Он остался далеко за Гриннестом, откуда она и перебралась в большой город. В их маленьком поселении действительно царили очень строгие нравы. Самым страшным грехом для девушки было — принести в подоле. Так что всякая девица знала, что если какой-то не супруг пытается сильничать, то лучше прибить его насмерть, а потом при покаянии объяснить ситуацию, чем ходить с пузом и родить незнамо от кого. Голос в ответ на её возмущение расхохотался. А до этого целую минуту озадаченно озирался от того, что кто-то командным голосом не позволил ему просто так уйти. — Такое необычное правило… и, честно говоря, совершенно неуместное! Меня действительно не привлекает брак. И мне неинтересно следовать каким-либо произвольным законам, которые навязывает человеческое общество. Для меня ты не более чем объект наблюдения! И поэтому я продолжу присматривать за тобой и наблюдать за каждым твоим действием, каждым словом, каждым моментом, даже когда ты меньше всего этого ожидаешь! — Наблюдатель попытался вернуться к своему привычному демоническому тону, но вновь неудачно. Илейна была во всеоружии. — И как же я буду меньше всего ожидать вашего подсматривания, если я знаю, что вы подсматриваете ПОСТОЯННО? — хмыкнула она, поймав его на очевидной оплошности. — И, кстати, в вопросах брака, заинтересованность не играет никакой роли. Правило такое: поглазел за голой женщиной — женись, а хочешь или не хочешь, уже никого не интересует! К тому же, разве дьяволы не должны следовать букве правила и закона тех, с кем взаимодействуют? С последним Илейна, разумеется, блефовала. Она точно знала, что дьяволы одержимы юридическими тонкостями. Все известные ей шутки про аудиторов сводились к тому, что их исторгли сами адские дьяволы. Но она понятия не имела, какими законами они руководствуются. И, раз уж убедительность и обман ей вполне благоприятствовали, она решила ткнуть пальцем в небо. Не просто же так договоры с дьяволами казались привлекательными и логичными тем, кто их по глупости подписывал. Наблюдатель какое-то время молчал. Илейна даже могла видеть краем глаза, как он бродит туда-сюда по комнате, пытаясь подыскать верный ответ. Она даже начала подозревать, что внезапно угадала, когда плотная осязаемая тьма просто исчезла, оставив её одну. — Эй! — возмутилась она. — Как так можно?! А попрощаться? Но комната была погружена в пустую уютную темноту ночи. Звуки дома, погасшие ради разговора Илейны с Наблюдателем, вернулись. Она с удивлением поняла, что долгое время их не слышала — лай уличных собак, храп Голбрейта за стеной, пение ночных птиц и отголоски пьяных песен со стороны таверны Смущённая Русалка. Звуки нормальной жизни вернулись. С ними на голову опустилась свинцовая тяжесть от выпитых трёх бутылок вина. Илейна наконец смогла свалиться в глубокий сон, обещающий похмелье наутро. Но это было намного лучше вездесущего взгляда. Она наконец-то смогла хорошенько отдохнуть. Похоже, Тимора поцеловала её в лобик. Этой ночью Илейне вновь повезло. Пока в тенях метался эриний Рафаил, пытаясь выйти из сложившейся ситуации.