Охота на феникса

- Мастер Му сумел солгать Шан Цинхуа так, что это помогло? - хрипло переспросил он. И “Система” не просекла обман? То есть, она что, не способна ни влиять на мир, ни даже узнать о нем того, чего не знает носитель? Выходит, она… ненастоящая? Какой-нибудь паразит вроде демона кошмаров, считавший из мозга переселенца образ самого неубиваемого кукловода. Му Цинфан тем временем погрустнел. - Мастер Шэнь наверняка понимает, что не все пациенты готовы к плохим новостям, иного человека известие об ужасающем недуге просто убьет, и… - лекарь осекся, когда Юань замотал головой. - Не может быть никаких претензий к мастеру Му, ему виднее, как врачевать тела и души, - прервал он извинения. - Просто то, что этот Шэнь читал о подобном заболевании, напротив, наделяло носителя чуть ли не даром провидения. - Получается, у нас еще есть надежда? - пристально глянул на него Му Цинфан. - А, быть может, мастер Шэнь проведет обследование главы Аньдин сам? Возможно, он увидит по состоянию его духовных вен что-то такое, что ускользнуло от этого лекаря? - Попробуешь? - спросил Цзю-гэ. - Мастеру Шэню не стоит беспокоиться, этот Цинфан будет рядом и вмешается, если Шан-шисюн почувствует себя плохо и возникнет угроза нового приступа. Юань с сомнением качнул головой. - Этот Шэнь, признаться, имеет очень посредственные представления о медицине, - начал он, подпихивая палочками кусочек тушеной моркови ближе к луку, - не говоря уже о противодействии демонам кошмаров, например… - Гао Цингао убежден, что речь о вмешательстве демона снов не идет, - тут же сообщил Му Цинфан. - Посох душ? - нахмурился Цзю-гэ, а Юань вдруг с неожиданной остротой вспомнил, как с воплями разбегались демоны, убираясь с дороги главы пика Кусин, лишь бы не попасть под удар его удивительного оружия. - И Шан Цинхуа не возмущался? - Он об этом не знает, - уклончиво ответил Му Цинфан, пока Юань пытался определиться, соглашаться ему или нет. А что, если он с самого начала ошибся, и все вокруг - действительно мир, рожденный из книги, и над сюжетом незримо властвует какая-то электронная тварь? А вдруг от попытки извлечь ее она отыграется на Шан Цинхуа? А тот хоть и предатель, но все же живой человек, да к тому же, заочно знакомый. - Тоже усыпил? - понимающе хмыкнул Цзю-гэ, и Юань, наконец, решился. - Хорошо, - сказал он, глубоко вздохнув. - Когда? - Завтра утром, - Му Цинфан поспешно закивал, словно боясь, что иначе он передумает. - Шан-шисюн в последнее время просыпается не раньше полудня. Больше этой темы они не касались, но сомнения все равно изрядно испортили Юаню остаток ужина. Му Цинфан давно ушел, задремавшего Цинфэна перенесли в спальню на его подушку, а сам Юань, решив не заниматься посадкой персикового семечка в таком настроении, ушел вслед за братом в его кабинет, где устроился там же, где сидел утром, и бездумно перелистывал новый, едва начатый альбом. Рисунки здесь были еще схематичными, почти эскизы, но дополнить их до законченной картины Юань мог и в уме. Цзю-гэ - летящий в рукотворном вихре, ощетинившимся лезвиями и острыми краями камней и зубов. Ци Цинци, атакующая змеедеву. Юэ Цинъюань и Вэй Цинвэй, несокрушимым утесом возвышающиеся на поле боя - утесом, о который разбивалась очередная волна демонов. Цингэ, рухнувший с небес раскаленной стрелой и почти что молнией небесной кары. Гао Цингао с посохом. Снова Цзю-гэ, отводящий удар Баоинь… Почти мини-комикс - история об осаде Цанцюн. - Пойдем спать, А-Юань, - тронул его за плечо брат, - ты уже с час сидишь и смотришь в одну точку. Он кивнул и ухватился за протянутую руку. В спальне было темно и тихо, и слабый золотистый свет ночной жемчужины подрагивал, выхватывая из темноты только край балдахина, часть кровати да ширму, которая закрывала проход в купальню. Только вот Юаню не нужен был свет, чтобы увидеть главу Цанцюн, который лежал на спине, запрокинув голову, и хмурился во сне. Покрывало сбилось, открыв взгляду мощную грудь, а спутавшиеся волосы оказались прижаты плечом, и как надо было устать, чтобы не чувствовать неудобной позы, Юань не мог даже представить. - Ляжем в твоей комнате, - шепнул Цзю-гэ, который успел раздеться до нательного платья, снять заколку и теперь расчесывал волосы гребнем. - А-Юань? - Я вот думаю, - так же тихо ответил он брату, не отводя взгляда от морщинки на лбу Ци-гэ. - Если мы с тобой запустим слабый обмен ци через вены Юэ Цинъюаня… он проснется? Не хочется его будить. Цзю-гэ даже замер. - Можно попробовать, - пробормотал он и, похоже, задумавшись, сунул гребень в карман рукава, которого не было. Гребень с мягким стуком упал на циновку, а Цзю-гэ перешагнул через него к постели и аккуратно положил пальцы на руку Юэ Цинъюаня. Тот вздохнул во сне, чуть повел головой и снова затих. Юань быстро сбросил с себя платья, кое-как повесил их на ширму и зашел с другой стороны кровати. - Ложись, - одними губами сказал Цзю-гэ и, так и не убрав руки, плавно скользнул в постель, устраиваясь на самом ее краю. Стараясь быть осторожнее, Юань последовал его примеру. Получилось, конечно, не так изящно, но Ци-гэ не проснулся, даже когда он случайно привалился к его боку. Да и прикосновение руки не заметил, только вздохнул еще раз. - Ци направляй очень медленно, давай. Темный океан под пальцами Юаня спал. Воды его были тяжелы и неподвижны, а ци Цзю-гэ сверкала над ними звездой Небесного предела, путеводной Бэйцзисин*, и гладила неподвижные волны теплым дыханием южной ночи, словно пытаясь отогреть - их и холодный свет Сюаньсу, дремавший там, в бездонной глубине. Безбрежная мощь великого меча и сильнейшего заклинателя мира завораживала и тянула к себе. Юань направил собственную ци тихими струйками подводного течения, подхватывая тепло брата, унося его глубже, в самые нижние слои, и волны вокруг будто вздохнули и едва заметно посветлели. Океан шевельнулся, и в нем, словно звезды в небесах, зажглись россыпи искр. Сияние Сюаньсу стало ярче, и сотни призрачных лучей сделали звезду Цзю-гэ похожей на волшебную драгоценность - серебристо-белую хризантему с отточенно-острыми лепестками. Сонные волны снова вздохнули, и мощное медленное течение, поднявшееся из глубины, подхватило Юаня и увлекло за собой. Нашарив край покрывала, он уже засыпал, желая не забыть этой картины, чтобы обязательно ее потом нарисовать, даже в духе импрессионизма, ужасно анахронично, - но Сюаньсу уже что-то шептал, и убаюканный его голосом, Юань затерялся в бесконечном океане, растворившись в прохладных водах… А вот пробуждение вышло неловким. Открыв глаза, он не сразу сообразил, что лежит, обнимая Ци-гэ не только рукой, но и ногой, причем делая это так, чтобы касаться руки и ноги брата, а самого его обхватывает за спину рука главы ордена. Который уже не спит - и, похоже, давно. И улыбается, прекрасно понимая, что именно упирается ему в бедро. Чувствуя, как жар заливает лицо и уши, Юань усилил контроль над телом и только после этого попытался выбраться из постели - чтобы быть остановленным за руку, всего на несколько слов. - Это лучшее пробуждение в моей жизни, сяо Юань, - шепнул Ци-гэ, на другом плече которого уже просыпался Цзю-гэ. - Я… - жутко смутившись, Юань махнул рукой в сторону купальни, - мне надо… - и сбежал, так быстро, как только мог, чудом не запутавшись в одеждах, валявшихся на полу. А потом залез в бочку и плескал себе в лицо водой, изо всех сил гоня от себя ассоциации с ночным обменом ци и стараясь не думать о том, как его бегство выглядело со стороны - и поцелуи, которыми наверняка обмениваются там, в спальне Цзю-гэ и Ци-гэ, тоже не представлял, насколько хватало силы воли, конечно. Когда из спальни послышался голос брата, сообщавший, что Ци-гэ ушел, Юань заставил себя снова успокоиться. Хотя бы для того, чтобы, мать его, не прикрывать стояк ладонями или полотенцем. - Да, конечно! - отозвался он, с облегчением вылезая из воды. - Я сейчас! И мышью прошмыгнул мимо Цзю-гэ за ширму, чтобы одеться. Брат если и заметил что, то ничего не сказал. На Цяньцао они отправились после быстрого завтрака. Юань, правда, пытался убедить Цзю-гэ, что дорогу до пика лекарей найдет сам, к тому же он там уже был несколько раз, но тот спокойно выслушал все доводы, а потом просто спросил: - Тогда где тебя искать, если ты все же заблудишься? - и возражения Юаня увяли сами собой. К тому же, как выяснилось, он и в самом деле по какой-то непонятной причине повернул вместо Цяньцао к Чуаньцзао, потому что обе вершины были относительно невысокими и пологими, и спутать их было проще простого, даже при том, что пик лекарей располагался к юго-востоку от Цинцзин, а артефакторы жили к юго-западу. - Нет, ну потом я обязательно вернулся бы на Цинцзин, - честно признал ошибку Юань, сойдя на землю около дома Му Цинфана, - его-то я уже узнаю. Он посмотрел на горы, оставшиеся за спиной, и вздохнул. Цинцзин, Ванцзянь и Сяньшу - это он знал, да, а вот различить их… даже бамбуковый лес рос одинаковый! - С другой сторону, я ведь всегда могу позвать Цинфэна, правда? - пробормотал Юань, понимая, что полное неловкостей утро все еще продолжается. - Уж он-то точно знает дорогу! - Давай я тебя подожду, - явно спрятав улыбку, сказал Цзю-гэ и повел его мимо дома главы пика во Внутренний сад, причем совсем другим путем, чем в прошлый раз. - Это ты специально, чтобы меня запутать, - ворчливо посетовал Юань и уцепился за брата, даже не став пытаться запомнить дорогу. Но Внутренний сад с его богатством запахов и ароматов лекарственных трав незаметно привел его в равновесие, и к знакомому павильону Юань подходил уже собранным и сосредоточенным. Он же глава знаменитого Юаньцяньго, в конце-концов, а не кто-то там! Му Цинфан их ждал. Комната с “экраном”, на котором отображался завернувшийся в кокон одеял Шан Цинхуа, была пустой - ни мастеров, ни учеников. - Не хочу, чтобы кто-то помешал мастеру Шэню, - сказал главный лекарь Цанцюн, раздвигая перед Юанем двери в комнаты главы Аньдин. - Этот Цинфан тоже может уйти, если его присутствие нежелательно… - Было бы тут на что смотреть, - пробормотал Юань и, приблизившись к широкой кровати, остановился. Шан Цинхуа спал, подсунув одну руку под голову. Другая рука расслабленно высовывалась из-под покрывала, и именно к ее запястью Юань, немного поколебавшись - Систему же нельзя было подхватить, как духовный вирус? - прикоснулся пальцами, аккуратно направляя свою ци в чужие духовные вены. Если бы он заранее не знал, что искать, он был ни за что не ощутил этой слабой мутной дымки, плавающей где-то там, на самой границе восприятия. Причем, чтобы почувствовать ее, Юаню пришлось полностью слиться с природной ци, раскрываясь именно умениями мастера Юаньцяньго. Поневоле закрадывалось уважение к Му Цинфану, который обучения у Сюй Личжи не проходил, а присутствие демонической ци определить смог. - Это и правда похоже на отравление, - прошептал Юань, сосредотачиваясь на том, чтобы понять, что служило источником мути. Сознание будто скользнуло глубже, прочие ощущения отодвинулись, и ответа Му Цинфана Юань уже не услышал, но зато дымка стала отчетливей и словно плотнее, что ли. Теперь Юань видел, что она пропитывает все тело, но сильнее всего ею была затянута голова Шан Цинхуа. - Надо же, - выдохнул он, не задумываясь о том, что говорит вслух, - Похоже, это что-то вроде энергетического паразита в мозгу… Но вообще это логично… Если это была реально “Система”, как в романах исекай, против нее точно не существовало лекарства - эта дрянь сидела глубже, чем кровь Небесного демона. Но что, если попав в этот мир, автор дурацкого романа действительно подхватил какое-нибудь демоническое проклятье и создал себе Систему сам? Ведь Самолет уж точно читал романы про попаданцев, а ведь самое первое, чего будешь ждать, очнувшись не там, где себя помнишь, это появление Системы с подсказками. Что, если так называемая Система - это подобие психзащиты? Костыль для подсознания, которое вытаскивает из памяти знакомое и понятное, подсовывая в сложные моменты? Ведь даже психологи, которые тренировали Юаня в детстве на случай всяких похищений и внезапных нестандартных ситуаций, постоянно вдалбливали, что удержаться от паники проще всего, возвращая себе контроль над простыми действиями… А уж собственный-то сюжет Самолет знал прекрасно! Что, если Система - это самообман, способ просто не сойти с ума? Могло такое быть? Или нет? Отделить демоническую дымку от тела оказалось сложно. Сначала Юань вычленил из общего фона ци свой воздушный корень, ошибочно полагая, что ее можно будет рассеять. Но ци словно натолкнулась на окаменевшую ветвь дерева или коралл, неподатливый, твердый, как камень или даже металл, и ни водный, ни тем более древесный корень Юаня тут помочь не могли. - Цзю-гэ! - позвал он, даже не до конца отдавая отчета в том, что хочет предпринять, - Давай ты тоже! И подхватил своей ци огонь духовной силы брата, формируя из них тончайшие щупальца огненной ци - настолько тонкие, насколько он был способен, и направляя их в странно закаменевшую дымку, вглубь, куда-то туда, на молекулярный уровень, где все превращалось в хрупкие грани. Объединенная ци метнулась между ними, точно проваливаясь в никуда и внезапно отражаясь, словно в сотнях зеркал, и Юань с трудом удержал поток, в последний момент успев ухватиться за металлический корень брата - и жидкий металл пришелся кстати там, где огонь начал уже задыхаться, пожирая сам себя. Но вот сил управиться с ним у Юаня уже не было. - Цзю-гэ… - прошептал он, отчаянно надеясь, что брат поймет и закончит эту непонятную схватку с неизвестно чем сам, а потом словно ухнул с гигантской горки вниз, когда волна блестящего, как ртуть, металла покатилась дальше, словно сама собой, выдавливая демоническую дымку за границы тела Шан Цинхуа. Когда он распахнул глаза, первым, что он увидел - ошеломленный взгляд главы Аньдин. - Что происходит? - пробормотал Шан Цинхуа, как-то по-детски вжав голову в плечи. - Ты кто? Всю постель словно запорошило серым снегом или пылью, сбившейся в неряшливые хлопья. В волосах Шан Цинхуа нашлось целых три штуки таких, и Юань, вытащив один, смял его в пальцах, растирая как пепел. Шан Цинхуа затравленно глянул на Цзю-гэ, на Му Цинфана, ойкнул, а потом застыл, словно что-то пошло не по плану. - А сам как думаешь, Самолет? - негромко спросил Юань, чувствуя непонятное веселье. - Или ждешь, пока тебе Система подскажет? - От-откуда ты зна… - начал тот, округляя глаза, а потом побледнел. - Шэнь-ши-шисюн? Е-еще один? - Его родной брат, - с удовольствием произнес Юань, наблюдая за смятением человека, который травил Цзю-гэ всякой мерзостью. - Неожиданно, правда? У Самолета, должно быть, кипели мозги в попытках соотнести написанный им же самим роман и их с Цзю-гэ - двух братьев Шэнь, стоявших перед ним и похожих друг на друга почти как две капли воды. Картина мира явно рассыпалась у Шан Цинхуа на глазах, тот начинал паниковать, а его взгляд метался, словно снова и снова отыскивая пропавшее меню Системы - или как там она у него проявлялась? - Ее нет, - все же подсказал Юань, отходя от постели на шаг и уступая дорогу Му Цинфану. - Жить придется с тем, какой ты есть настоящий. - Как? - непонимающе вскинулся Шан Цинхуа, отпихивая своего шиди в сторону, и глядя только на Юаня. - То есть… но… Но как?! - Демонической ци, что довлела над разумом шисюна, больше нет, - заговорил Му Цинфан, загораживая Юаня и Цзю-гэ своей спиной. - Конечно, этому лекарю потребуются время, чтобы убедиться, что здоровью и совершенствованию шисюна ничего не угрожает так же, как и Шэнь-шисюну, и… Вот же хитрый жук! Незаметно так подсунуть первый намек и посмотреть, будет ли на него реакция! Но Цзю-гэ уже тянул Юаня в сторону выхода, и подвернувшейся возможностью сбежать по-тихому в самом деле стоило воспользоваться. - Только ты ему о себе рассказывать не будешь! - мрачно напомнил Цзю-гэ, они уже подходили к главному дому, и кивнул в ответ на очередное “Доброе утро, глава Шэнь, мастер Шэнь” от ученика, выскочившего из дверей им навстречу. - Разумеется, - улыбнулся Юань, подхватывая брата под руку. - Я же обещал. И еще не сошел с ума, чтобы открывать все карты тому, кто втрескался в ледяного демона, и еще непонятно, какую информацию ему сливает и зачем. Самолету придется доказать, что ему можно верить, и доказывать, судя по всему, не только Юаню, но и всему ордену Цанцюн в полном составе. Ну и ладно, а то слишком расслабился. У главного входа спорили два мастера, лица которых показались смутно знакомыми. - …снотворного влили, что глава все еще дрыхнет? - невежливо поражался один. - Без дозволения главы Му выпустить главу Лю этот мастер все равно не имеет права, - настаивал другой, по всей видимости, бывший лекарем. - Ну так спросите!.. - Я сам спрошу, - обрывая бурную дискуссию, раздался вдруг из галереи знакомый голос, и спустя миг предмет спора вышел на каменное крыльцо. Цингэ. Отдохнувший, свежий, улыбнувшийся Юаню одними глазами, но так, что захватило дух. - Глава! - Лю-шишу! - Му Цинфан сказал “до утра”, - бросил спорщикам тот и быстро сбежал по ступеням вниз. - Сейчас утро. Всё. Юань рассмеялся и протянул к нему руку раньше, чем успел себя остановить. - Как ты? - Готов показать тебе тренировочное поле Байчжань, - пояснил Цингэ невозмутимо, в то время как Цзю-гэ проворчал что-то про упертых байчжаньцев и развернул перед собой веер. - В прошлый раз же не получилось. - Да я вообще еще на твоем пике не был! - попытался восстановить справедливость Юань. Цингэ усмехнулся. - Вот именно. Его почти хулиганская улыбка, как по мановению волшебной палочки, отключила Юаню мозги. - Ладно. Только посмотреть, не тренироваться, - на всякий случай предупредил он, уже вытаскивая из ножен Цзинцзы. - Не уверен, что ты выдержишь полноценную тренировку, - блеснул белоснежными зубами Цингэ. - Хотя, скорее всего, это было бы интересно. Может быть, с вами обоими одновременно… Цзю-гэ, прятавший за веером улыбку - Юань точно знал, что она там есть, чувствовал это! - многозначительно хмыкнул и глянул на Цингэ поверх расписного шелка - как кинжал метнул. - Возможно, - сказал он и почти сразу же добавил: - Если А-Юаню понравится. Брат что, отпускал его сейчас на Байчжань одного?! - А ты? - удивленно глянул на Цзю-гэ Юань. - У меня еще дела есть, - взмахнул веером тот, - не волнуйся. - Тогда… Цингэ покажет мне дорогу? - решился он и, ахнув от неожиданности, засмеялся, когда Цингэ подхватил его на Чэнлуань и стремительно взмыл в небо. Путь до знаменитого пика Тысячи Битв показался коротким, как удар сердца. Байчжань отличался от Цинцзин большим простором - повсюду виднелись площадки: засыпанные песком, камнями, изрытые канавами или застеленные помостами, вокруг которых на высоченных шестах реяли вымпелы и знамена. А еще Юань разглядел с высоты настоящую полосу препятствий и просто огромный полигон, укрытый куполами защит. - Испытательное поле, - пояснил Цингэ, заметив, в какую сторону смотрит Юань. - Чуаньцзао приносит свои талисманы сюда, чтобы проверить, как они работают. На живых людях, хотел изумиться Юань, но тут из-за высоких сосен появился неожиданно большой для воинского пика сад, а потом и главный дом - из какого-то очень светлого дерева, с неизменными дракончиками, сидевшими на темно-серой черепице, с серыми же резными оконными решетками и широкой верандой... Чэнлуань ринулся вниз, с легкостью сбрасывая скорость, и Юань опомниться не успел, как стоял на земле. - Может, сначала чай? - спросил он, поворачиваясь к Цингэ. - Все, что захочешь, - ответил тот и повел его в дом. Стоило переступить порог, как на Юаня снизошло какое-то благоговение, если не сказать робость. Приемная, если первая большая комната была именно ею, оказалась очень светлой и почти пустой. Большая простая циновка на полу с традиционной темно-коричневой каймой, на обязательном возвышении для хозяина дома - стол из черного дерева, несколько плоских подушек для сидения и круглое чеканное панно со стилизованными облаками, в которых, если сильно приглядеться, угадывался профиль дракона. Зверь изгибал изящную голову с облачными завитками вместо гривы и щурил единственный глаз, глядя на Юаня со снисхождением. Потемневшее от времени золото даже не блестело, что придавало дракону какую-то особую мудрость. На невысоком стеллаже в пару полок стояли чайные чашки и чайничек из обожженной глины, а на стенах висели полотна с изречениями, здорово напоминающими выражения Сунь-Цзы. “В разгар хаоса есть также возможность”, - прочитал Юань летящие строки, написанные уверенной рукой неизвестного мастера каллиграфии. - “Двигайся быстро, как ветер, будь сформирован плотно, как дерево. Атакуй, как огонь, и сохраняй спокойствие, как гора” - и правда, где бы еще он мог встретить наставления об искусстве ведения боя, как не на пике воинов. Интересно, Лю Цингэ их сам выбирал, или они висели здесь еще при прошлом поколении? Юань улыбнулся и обернулся к Цингэ, который стоял, не торопя и давая возможность осмотреться. - Тебе подходит, - произнес он, обводя рукой комнату. В ответ Цингэ вдруг усмехнулся. - Пойдем, - сказал он и раздвинул двери, ведущие вглубь дома, - я покажу тебе, где пью чай сам. Следующая комната была одновременно похожа на предыдущую и в то же время неуловимо отличалась от нее. Такая же каллиграфия на стенах, то же пространство, не стесненное мебелью и вычурностью украшений, даже статуэтка в виде какого-то припавшего к земле зверя была костяной, а не нефритовой, как можно было бы ожидать от дома главы пика. “Неуязвимость - в обороне, но возможность достичь победы - только в нападении”, “непобедимость заключена в себе самом, возможность победы заключена в противнике”, “знай врага и знай себя: тогда в тысяче битв не потерпишь поражения”... Юань шел вслед за Цингэ и просто не мог не читать написанного на желтоватом шелке. Почти кодекс воина, если подумать, и также легко было представить, как Цингэ еще учеником приходит в этот дом к своему наставнику, день за днем, год за годом, и впитывает в себя истины, которые потом станут основами его характера. Обширной библиотеке Юань не удивился, залу, в котором на манекенах стояли доспехи, тоже, а вот в следующей комнате чуть не споткнулся на пороге, столь разительным оказался контраст между ней и уже увиденным в доме. Мягкие даже на вид коврики, высокое кресло у стола с резными ножками и потертая подушка с кисточками на уголках, устроенная на сиденье, полка с пузатым чайником и чашками из молочного фарфора, книги с закладками из цветных атласных ленточек, дневная кровать с вышитым покрывалом, над которым явно трудились любящие женские руки… но куда больше Юаня поразили исписанные листы на рабочем столе - целая стопка, если собрать их вместе, и на каждом снова и снова повторялись одни и те же иероглифы, начертанные “быстрым” стилем. Изумительно выверенная плавность и слитность линий, словно перетекавшая из одной черты в другую… - Так все это написал ты! - изумленно выдохнул Юань, узнав манеру письма. - Цингэ! - Один из ученых древности сказал: “Занимайте людей тем, что они ожидают, подтверждайте их представления, и дождетесь момента, когда ваши действия они не смогут предвидеть”, - задорно улыбнулся тот. - Кто такой этот глупец, чтобы спорить с его словами? - Да ты… - от восхищения Юань все не мог подобрать слов. - Вы с Цзю-гэ стоите друг друга! - В бою нужна точность движений, - хмыкнул Цингэ, явно довольный произведенным эффектом. - В каллиграфии она важна не меньше, так что это еще одна тренировка. - А то, что другие совсем об этом не думают, это их ошибка, верно? - подхватывая его тон, продолжил Юань и тут же перетрогал все кисти на столе. Точно, как он и ожидал: мягкие и гибкие янхао из козьей шерсти, более жесткие ланьхао из “волчьего” волоса для тонких линий, и даже цзяньхао, которые делались из сочетания волосков колонка и кролика - преподаватели в прошлом мире Юаня всегда подчеркивали, что именно такими кистями создаются настоящие шедевры. И это на бумаге, чего уж говорить про шелк! Юань помнил, как отец однажды подарил матери кольцо с драгоценным камнем, который менял цвет, если его повернуть, и в завораживающем сверкании граней зеленое перетекало в розовое. Мама очень любила это кольцо, оно ей безумно шло, но Юань только сейчас понял, почему тогда она, получив подарок, не сказав даже “спасибо”, просто бросилась отцу на шею. Цингэ сам был как драгоценный камень, и не поцеловать его Юань не смог. - И что же, никто не знает вот обо всем этом? - прошептал он в губы Цингэ, целуя его и не находя в себе силы остановиться. - И готов спорить, тебе нравится вводить всех в заблуждение! Цингэ обхватил его за талию, огладил по спине, забрался рукой в волосы. - Цинфан знает, - усмехнулся он. - Но он никому не скажет. - Ах ты! - выдохнул Юань и поймал смеющиеся губы в новый поцелуй. Горячее тепло растекалось из сердца, охватывая тело жаром, в котором хотелось раствориться до конца, и Юань позволил себе больше не таить желания, целуя, касаясь, гладя и прижимаясь к Цингэ, наслаждаясь каждым мгновением обретенной близости. - Ты показал мне весь дом, но я еще не видел спальни, - прошептал он, даже не подумав о том, чтобы спрятать румянец, расползавшийся по щекам. - Можно мне?.. - Да, - выдохнул Цингэ, глядя на него сияющими глазами. - Только не удивляйся тому, что там увидишь. Этим “тем” оказалась красная роза, стоявшая на столе около большой постели. Накрытый хитро сплетенной печатью, цветок выглядел живым и как будто только что сорванным с куста. - Ты его сохранил! - не удивиться не получилось, и Юань замер на месте, глядя на свой подарок. - Конечно, - тихо сказал Цингэ, обнимая его со спины, и наклонил голову, коснувшись губами шеи. - Это ведь твой цветок. Юань сглотнул и закрыл глаза. Легкие поцелуи Цингэ рождали приятные мурашки, что сбегали по спине, и в одеждах становилось жарко, а постель была так близко, что мысли начинали путаться, а во рту пересыхало. - Я хочу… - прошептал Юань и, развязав на себе пояс, подался назад, прижимаясь задницей к бедрам Цингэ, отчаянно желая, чтобы тот обо всем догадался сам, и не пришлось произносить это вслух. - Только я никогда… в смысле, так, ну, ни с кем не был. - А-Юань… - тихо выдохнул тот, а потом ладони скользнули под слои шелка, касаясь обнаженной кожи, и Юаня как током ударило, разом коротнув мозги. Ци скользнула по коже, точно легчайшее дуновение ветра. Юань прикусил губу и закрыл глаза, отдаваясь на волю рукам Цингэ, слабо вздрагивая и сглатывая, когда одежды медленно поползли с плеч. Сухие губы дотронулись до шеи, влажную, тут же захолодившую дорожку оставил язык… а в голове Юаня уже мутилось, и во рту сохло, и от понимания, что это только начало, в ушах начинало шуметь. - Когда ты так облизываешь губы, я могу думать только о том, чтобы их поцеловать, - лег на плечи горячий шепот Цингэ. Его ци Юань ощущал всем телом, та словно вилась вокруг ластящимся тигром, возомнившим себя домашней кошкой, и жаркий ветер то сдавливал его в подобии объятьев, то ласкал, дразня и будоража обещанием большего. - Если честно, - вдруг вспомнив, как перекатывались мышцы на обнаженной, масляно блестевшей спине Цингэ, задышал чаще Юань, - я против не буду. Пальцы Цингэ пробрались в волосы, потянули их, сжимая в горсти, и Юань не удержал стона. По дрогнувшему животу скользнула теплая ладонь, поднялась выше по груди, коснулась соска… Юань задержал дыхание, пытаясь устоять на ногах. Голова кружилась, губы он облизывал, почти уже не замечая, как это делает, но как можно было отказаться от удовольствия этого первого узнавания друг друга? Он прижимался к Цингэ спиной, чуть раскачиваясь, чтобы ощутить больше - и этой твердой груди, и бедер, и члена, от прикосновения которого к заднице Юань вздрагивал всем телом. Его сводило с ума дыхание Цингэ, неровное, чуть сбивчивое, будто воин, выигравший не одну схватку и не один бой, не мог совладать с дыханием. Он терялся в ощущениях, которых становилось все больше, ничего не желал так же сильно, как поскорее избавиться от одежды. Всей одежды. Чувствительными оказались самые неожиданные места: полоса поперек груди, под самыми сосками - его аж дрожью пробрало, стоило Цингэ погладить здесь твердыми кончиками пальцев, - шея, сзади, под волосами; бока, которые до сегодняшнего дня отзывались разве что щекоткой; клинья почти у самого паха… У Юаня чуть глаза не закатились, от наслаждения и предвкушения одновременно, когда Цингэ царапнул здесь и повел, надавливая, от выступающей косточки ногтями вниз, почти до линии волос. Как тут было удержаться уже? Юань развернулся, сбрасывая с себя мешавшие тряпки, и, обхватив Цингэ за шею, поцеловал в губы, раздвигая их и проскальзывая в рот языком. Цингэ вдруг застонал, его руки дрогнули, напрягаясь, будто ласка оказалась внезапной, как непросчитанная атака, и Юань по наитию потянул его к постели, раздевая - и тут же забывая о брошенной на пол одежде. Прохладное шелковое покрывало показалось спасением в сгущавшемся жаре. Поцелуи, все больше лихорадочные, сталкивающиеся руки, дыхание, тяжелое, учащенное - и новые поцелуи… Цингэ нависал сверху, будто все еще не решаясь опуститься и вжать Юаня в постель, его глаза блестели, а губы словно сделались сочнее - и Юаню приходилось вновь и вновь тянуть его ниже, приподниматься, прогибаясь, тщетно желая получить больше прикосновений там, где это уже было просто необходимо, и целовать, шепча то, на что в здравом уме просто не хватило бы никакой смелости. - Хочу тебя внутри, слышишь? Или сяду на тебя верхом, чтобы… чувствовать внутри и гладить, ох… да, и целовать, ты такой красивый… невероятный, Цингэ, еще, еще вот так, ну же… - и наконец застонал, обхватывая Цингэ ногами, когда тот все же сдался, наваливаясь сверху. Притиснутые члены скользнули друг по другу, перед глазами вспыхнуло, и Юаня снесло окончательно. - Нельзя быть таким… - в памяти оставались лишь обрывки стонов Цингэ, - …что же ты делаешь… А-Юань! Погоди… ммм! - Неважно! Юань терся об него бедрами, целовал шею и плечи, надавливал пальцами на позвонки, прикусывал ключицы, звал, шалея от того, как жар под кожей становится все невыносимей. Его било дрожью. Мысли путались и скакали, словно кузнечики в корзине с пряжей, он звал Цингэ, просил и требовал, едва осознавая, что новые ощущения - это касания влажных пальцев, скользнувших внутрь. - Аа-ах… - выгнулся он, пойманный острым, внезапным удовольствием, крошечными молниями, с щекоткой побежавшими прямо в мозг, горячей пульсацией в члене - в золотом ядре! - новым поцелуем, новым признанием, слетевшим с губ Цингэ. - Я тоже… - только и ответил он, вновь изворачиваясь, поднимаясь на колени и локти, вжимаясь лбом в нагревшееся покрывало, подставляясь и прогибаясь, - давай… Хриплый стон Цингэ, россыпь поцелуев по спине и лопаткам, прядь волос, которая прилипла к лицу и от которой пришлось отплевываться, новое движение пальцев внутри, словно родившее фейерверк… Крепкая хватка на бедре, поток ци, хлынувший в нижний даньтянь, ладонь на члене, мягко сдавившая его по стволу. - Прошу, ну… - твердил Юань, не в силах остаться неподвижным, толкаясь и на пальцы, и в подставленную ладонь, и собственная ци пела в духовных венах, будто обретая собственный голос. - Цингэ, пожалуйста, так хочу уже… А потом вскрикнул, когда Цингэ чуть подтолкнул его вперед, почти укладывая грудью на покрывало, и вошел внутрь, вглубь, соединяя тела окончательно, словно так было всегда - а иначе и быть не могло! Жаркие волны накатывали, множа огонь внутри, замкнувшаяся в несколько контуров ци расцветала, как тысячелепестковый лотос, открывая перед Юанем мир так, как ни одной медитации не снилось. Он был всем, и везде, и чувствовал все, одновременно находясь только здесь, с Цингэ, и, даже не задумавшись, одним лишь прикосновением воли стерев без следа несовершенство, которое лежало на его сердце и золотом ядре алой удавкой смертоносной клятвы. А ноты природной ци всё сливались в мелодию мира, и музыка постепенно превращалась сначала в свет, потом в касания, потом в стоны и вскрики, в тяжелое дыхание, которого уже переставало хватать, и Юаня несло в потоке этой силы, и он летел, летел в закатном небе, в объятиях самого жаркого из ветров. Пока этот ветер не зашвырнул его ввысь, к звездам, прямо на ослепляющий пик. Приходить в себя не хотелось. Тело ощущалось по-другому, а золотое ядро налилось новой силой и стало плотнее. Юань в первый момент даже не понял, почему. - Я был не прав, - улыбнулся Цингэ и, приподнявшись на локте, посмотрел Юаню в глаза. - Тебе обязательно нужно двойное совершенствование с заклинателем уровня Юэ Цинъюаня, так что если ты хочешь… я не буду возражать. Юань тут же решил, что ослышался. - То есть… - Чем сильнее ты будешь, тем спокойнее будет мне, всем нам, - оставив на его губах легкий поцелуй, прошептал Цингэ. Правда? Не нужно будет запрещать себе думать и угнетаться на тему, что влюблен в них всех одновременно, хотя так, разумеется, быть не должно? - Это потому, что я тебя люблю? - спросил он. Цингэ улыбнулся и поцеловал его снова. С плеч Юаня словно каменная плита свалилась. Грохнулась на пол и разбилась, подняв метафорические клубы дыма. Которые, видимо, тоже устроили временное помутнение в мозгах, раз он открыл рот и ляпнул первое, что пришло в голову. - А участвовать будешь? *北极星 Бэйцзисин, Полярная звезда