Охота на феникса

- Его нет! - обезумев, кинулся на него дух. - Его здесь нет, я его не вижу! - Что и требовалось доказать! - глубоким, пронизывающим все пространство голосом, подытожил глава Учэн и швырнул прямо под “ноги” призраку свои четки.  Увернуться Цю Хайтан не успела: короткая мантра, качнувшая воздух, точно удар гонга - и четки отозвались целым столбом света. Еще миг, еще один истошный вопль, и все было кончено. - Покойся с миром, несчастная душа, - произнесла старейшина Улан, складывая пальцы перед грудью в какой-то знак. -  Пусть твоя следующая жизнь окажется счастливее… Из-под купольного свода зала вниз летел серый пепел. - Проклятье! - в наступившей тишине громко выругался Чэн Дэчжэн. - Это тоже был неверный вопрос! Это какой-то амулет скрыл Шэнь Цинцю от взгляда духа, может быть, даже проклятое платье! Заклинатели, тихо переговариваясь, стали возвращаться на свои места, а Цинцю только сейчас наконец перевел дыхание. - Садись уже, шисюн, - шепнул ему Вэй Цинвэй, потянув за рукав. - Давай послушаем, чего на нас еще попробуют повесить. - Да, - пробормотал Цинцю, с трудом осознавая, что обвинениям в смерти семьи Цю больше никто не поверит - да их и некому теперь предъявлять…  - За этим у Цветочного дворца дело не станет.   - Уважаемый Чжао Даолин лично видел одежды Чо-вана, - тем временем спокойно напомнил всем Юэ Цинъюань и отпустил Цинфэна со своей руки. Феникс курлыкнул, пролетая мимо главы Хуаньхуа, плюнул в того пламенем, а потом сел Цинцю на плечо. - Он прекрасно знает их свойства. - Совершенно верно, глава Юэ, - кивнув, громко сообщил настоятель Пагоды Тяньи. - Я участвовал в той битве, правда, уже после того, как Чо-ван совершил чудо, преобразовав смертельные проклятия в защиту от демонических заклинаний. Разумеется, далеко не всех, иначе бы глава Юэ надел именно их на бой с демоническим императором, верно? - Юэ Цинъюань улыбнулся и почтительно кивнул. - Защиты от духов на них нет. Чэн Дэчжэн шумно выдохнул. В зал вдруг с шумом влетел духовный голубь - белый, в какой-то момент становящийся прозрачным, он пронесся через весь зал и растаял перед Цинцю, упав ему на колени плотно скрученной запиской. Послание? Неужели на Цинцзин что-то случилось с братом?! Чувствуя на себе пристальные взгляды, Цинцю торопливо развернул тоненький листок и едва не выдохнул от облегчения. Не А-Юань. Не Цинцзин. “Ли Цзюйхуа вернулась. Долг закрыт”. Но не использовать подвернувшуюся возможность Цинцю не мог. Медленно подняв голову, он посмотрел Чэн Дэчжэну прямо в глаза и позволил появиться на губах четко выверенной улыбке. - Этот Чэн Дэчжэн скажет вам, в чем дело! - предсказуемо клюнул на наживку тот. - Что вы их слушаете?! Цанцюн нашел сокровищницу древнего ордена Юаньцяньго! Он овладел богатствами, которые должны принадлежать всем орденам! Без исключения! Даже этот феникс, что сидит у него на плече - он тоже оттуда! Я не говорю уже о кристаллах средоточия ци, которые Цанцюн единолично прибрал к рукам! Не отводя взгляда, Цинцю спокойно скрутил записку, а потом одним движением ци превратил ее в пыль. - И все это - не покидая Цанцюн, - проговорил он. -  В этот раз глава Чэн почти не ошибся. Чэн Дэчжэн с подозрением прищурился, явно не рассчитывая, что с ним согласятся. - Даже жаль, из всех сокровищниц Юаньцяньго ордену Двенадцати вершин достался лишь ларец, оставленный в заклад одним из его мастеров, - продолжил Цинцю, делая вид, что не замечает того, как прислушиваются к его словам все остальные. Ци Цинци явно сейчас смотрела по сторонам, отмечая оттенки эмоций на лицах присутствующих, не обращая внимания на то, что на ходу придумывает Цинцю. - Когда-то давно тот пожелал получить меч пика Ванцзянь и оставил запечатанный ларец, но так и не вернулся ни за ним, ни за мечом. Цанцюн ждал положенные триста лет, но мастер так и не объявился. - … могли бы и раньше открыть, делов-то… - донесся до него чей-то едва различимый шепот, но Цинцю только обмахнулся веером.  - Еще сто лет разгадать тайну печатей не удавалось, и только этот Шэнь, наконец, понял, как открыть ларец, не уничтожив его содержимого. Тишина была такая, что слышно было, как сердито пыхтит на плече феникс. - Уважаемый глава Цинцзин сообщит нам, что было в ларце, или это тайна ордена Цанцюн? - подавшего голос заклинателя Цинцю знал, это был глава Байши, крошечного ордена, располагавшегося у западных пустынь.  - Уже не тайна, судя по всему, - Юэ Цинъюань вступил так гладко, словно они заранее обговорили этот момент. - Раз уж глава Чэн об этом прознал…  Цинцю перехватил его взгляд и продолжил сам. - Всего лишь несколько вещей, - сказал он. - Яйцо феникса и несколько кристаллов средоточия ци. - Маловато для залога, - недовольно глянул на сидевших рядом с ним глава Байши. - Эдак он мог Цанцюн и пустой ларец оставить, а мечи Ванцзянь одни из самых дорогих в мире, ваши кузнецы и за работу-то просто так не берутся. Цинцю только веером повел и собрался, готовясь к главному. - Возможно, глава Цанцюн сделал исключение для мастера Юаньцяньго, - произнес Ци-гэ, доставая цянькунь и неторопливо развязывая его тесемки. - А может быть, видел содержимое ларца и больше никому о том не рассказал, но оно и понятно… - Еще миг, и чаша собраний наполнилась единым изумленным возгласом, когда в руке Юэ Цинъюаня заблестел огромный кристалл средоточия чистейшего алого цвета. - Но чужой кусок всегда больше и манит сильнее, да, глава Чэн? Цинцю смотрел только на главу Хуаньхуа, успев увидеть и злость, и досаду, и какую-то непонятную злую радость, но эмоции мелькнули на его лице слишком быстро, и Старый хозяин почти моментально взял их под контроль.  - Ну, раз это собственность Цанцюн, то и говорить нечего, - безразлично сообщил он, отворачиваясь в сторону. - Этого главу больше заботит вопрос, как Цанцюн будет компенсировать потери Хуаньхуа, вызванные их самоуправством. Цветочный дворец будет настаивать на выплате компенсаций и возмещении всех понесенных потерь, включая смерть несчастной девушки. Но нам потребуется время, чтобы оценить разрушения и провести расследование.  - Что ж, это право Хуаньхуа, - все, казалось, не дышали, пока сильнейший заклинатель мира вновь не убрал в свой цянькунь кристалл средоточия, и только после этого зашептались и зашевелились снова. - Цанцюн, в свою очередь, считает, что был в своем праве и будет оспаривать любые претензии. Тоже с привлечением свидетелей. Наш феникс еще не говорит, но скорее всего обретет подобную возможность. Лгать духовный спутник не может, так что установить, чьи обвинения ближе к истине, рано или поздно получится. Кроме того, раз Нефритовая стража Цветочного дворца позволила унести золотую табличку… - Ладно, - поморщившись при упоминании позора Хуаньхуа, бросил Чэн Дэчжэн. - Цанцюн может обозначить сумму выкупа. - Разумно, - кивнул со своего места Чжао Даолин, который, похоже, никак не мог прийти в себя после увиденного. Да и общий шум в зале говорил о том, что заклинатели всех присутствующих орденов с большей охотой обсудили бы появление кристалла средоточия, чем вернулись к разбирательству. Даже монахи переговаривались между собой, не озаботившись накинуть полог тишины. - Пагода Тяньи рекомендует Цанцюн и Хуаньхуа подготовить списки взаимных претензий, с привлечением всех необходимых свидетелей и, разумеется, справедливой оценкой ущерба. - Чжаохуа поддерживают предложение настоятеля Пагоды, - от лица монахов произнес Уван, в то время как Учэн и Улан попросту кивнули, соглашаясь. - Полагаем, двух недель на эту работу вполне хватит? - Цветочный дворец возражает, - сухо ответил Чэн Дэчжэн, пряча ладони в рукавах своего расшитом золотом платья. - Месяц, по меньшей мере. Необходимо разобрать завалы, осмотреть все пострадавшие постройки, обследовать здания, которые выглядят внешне неповрежденными… Месяц. У Чэн Дэчжэна явно уже есть план - и на его исполнение ему нужен месяц. Цинцю поймал взгляд Ци-гэ и едва заметно опустил веки. - Цанцюн принимает возражения, - тут же сообщил Юэ Цинъюань.  - Тогда встретимся здесь через месяц. Цветочный дворец покидает собрание, - резко свернул разговор Чэн Дэчжэн и взмахнул рукой, приказывая своим мастерам следовать за ним. Они вскочили на мечи и вынеслись прочь из чаши Собраний - даже свою излюбленную иллюзию набросили, словно перед смертными, которые могли впечатлиться полотном жидкого солнечного света или, скорее, светящимся золотым туманом, что стелился под мечами мастеров, точно божественная дорога. Цинцю успел только заметить сурово поджатые губы Старого хозяина и его жест Ма Шану, а потом поднявшиеся со своих мест представители других орденов закрыли обзор. - Эта шимэй должна сказать, все прошло лучше, чем она ожидала, - усмехнулась Ци Цинци и с иронией посмотрела на Цинцю. - И даже скандал толком не получился.   - Что шимэй скажет о Чжаохуа и Тяньи? - набросив полог тишины, спросил он, не отвлекаясь на шпильку.  - Первые следили за каждым жестом, а вторые пристально оценивали каждое слово. Половина из тех, что притащил Чэн Дэчжэн, встанут на сторону Цанцюн, особенно после кристалла, - дернула та плечом, а потом все же протянула руку к Цинфэну, который внимательно прислушивался к разговору. - А это и правда настоящий феникс Юаньцяньго? Феникс повернул голову, осуждающе приглядываясь к приближавшейся ладони, и переступил когтистыми лапами, явно предупреждая о том, что трогать себя не позволит.  - Прекрасная птица, - поняла намек Ци Цинци и убрала руку. - Шисюну повезло дважды. - Шимэй пояснит? - Цинцю сделал для себя зарубку в памяти угостить феникса чем-нибудь в благодарность за идеально сыгранную партию на собрании.  На них продолжали смотреть даже сейчас, когда представители орденов уже покидали зал-чашу. Юэ Цинъюань о чем-то тихо разговаривал с настоятелями Чжаохуа и Чжао Даолином, Улан неодобрительно покачивала головой, а мастер Тяньи, стоявший рядом с ней, задумчиво перебирал в руках четки.  - Даже трижды, - усмехнулась Ци Цинци, вновь становясь язвительной занозой. - Отыскать родного брата, заполучить феникса, не говоря уже об обретении партнера по Дао. Чистое везение, разве нет? Цинфэн тут же взъерошил перья, будто и ему не понравился ее тон. - Неужели шимэй тоже завидует? - хмыкнул Цинцю, поглядывая, как Юэ Цинъюань идет в их сторону и его то и дело отвлекают разговорами и приветствиями. С уходом Хуаньхуа вероятность нападения на Ци-гэ уменьшилась, засады где-то снаружи башни Цанцюн намеревался избежать, использовав портальную печать сразу на выходе из зала Собраний, так что, наверное, уже можно было немного ослабить внимание. - Только не надо говорить про ревность, в такую чушь этот шисюн ни за что не поверит. Ци Цинци рассмеялась, а Цинцю поймал себя на странном ощущении - почти как тогда с Лю Цингэ - что тон главы Сяньшу продиктован не неприязнью: что ей просто нравятся эти колкие пикировки, и шимэй получает удовольствие, разговаривая вот так, вкладывая несколько смыслов в простые внешне фразы, и получая такие же неоднозначные ответы. Неужели он ошибался и насчет нее?! Цинцю озадаченно глянул на главу кузнецов, на всякий случай заранее готовя себя к тому, что и Вэй-шиди может таить в себе множество сюрпризов, но тут Юэ Цинъюань, наконец, вошел в зону действия полога тишины. - И правда, партнер по Дао, Юэ-шисюн? - прогудел Вэй Цинвэй, складывая на груди руки. - Этот шиди и не знал, что ты сделался так скуп, что лишил Цанцюн праздника!  Напряженное лицо Юэ Цинъюаня смягчилось, хотя тень озабоченности так и не покинула его глаз.  - Этот шисюн обязательно возместит, - пообещал он, а потом бросил быстрый взгляд через плечо. - Нам нужно возвращаться в орден. - Главы выразили свою озабоченность? - хмыкнув, спросила Ци Цинци, убирая в карман не раз послужившее ей сегодня зеркало.  - Ты же сказал им, что хотел? - прямо спросил Цинцю, глядя на друга.  Вслух говорить о приглашении Чжаохуа и Тяньи прислать кого-то из своих мастеров как наблюдателей на случай возможного нападения на Цанцюн он опасался. Мало ли, вдруг у кого-то из тех сторонников Цветочного дворца, кто еще оставался в зале, был артефакт, подобный зеркалу Ци-шимэй, а то и получше. На кону стояло так много, что любой риск раскрытия их планов следовало исключить. - Их очень заинтересовал кристалл средоточия, - кивнул Ци-гэ. - Конечно, этот глава пригласил их в орден. - Придется проследить, чтобы они не привели с собой никого другого, - пробормотал Вэй Цинвэй и поправил Хунцзин, занявший свое место на поясе. - Может, тоже не пешком? - Хорошая мысль, шиди, - серьезно ответил ему Цинцю, а потом вытащил Сюя из ножен. - Уходим. Когда они влетели в искристые переливы света, выплеснутого портальной печатью, в голове вновь мелькнула мысль поблагодарить А-Юаня. Раньше Ци-гэ был куда более ограничен в ци, и использование портальных переходов в таком количестве точно отозвалось бы ему по меньшей мере слабостью и расходованием резерва. А теперь Сюаньсу не тянул из хозяина жизнь, а подпитывал его сам. Стоило только погаснуть светящимся всполохам, а вокруг появиться стенам портального зала Цанцюн, как Цинфэн моментально унесся прочь - наверное, к А-Юаню. - Вэй-шиди, - проследив полет феникса взглядом, проговорил Юэ Цинъюань, - прошу тебя и мастеров Ванцзянь как можно быстрее вплести кристалл средоточия в охранные контуры ордена. Ци-шимэй прошу взять на себя подготовку Цанцюн к внезапному нападению. - Чтобы о ней никто не догадывался, так ведь? - хмыкнула глава Сяньшу. - Этот шисюн уверен, что шимэй устроит нашим возможным гостям незабываемую встречу, - с нажимом произнес Цинцю и со звоном вогнал Сюя в ножны. - Шисюны могут в этом не сомневаться, - шире усмехнулась та и быстрым шагом покинула портальный зал. Вэй Цинвэй, переложив алый кристалл в свой цянькунь, убрал тот в карман, наложил поверх печать сохранности, а потом, видимо, для пущей безопасности кристалла средоточия, еще и завернул рукав, смотав его в комок и сжав тот в кулаке. Бормоча себе под нос что-то про второй купольный круг и периметр восьмого контура, он пошел к выходу, уже не отвлекаясь ни на что другое, а вот Цинцю дотерпел до того момента, пока Ци-гэ не задвинул за ними двери своего личного кабинета. И только здесь он, наконец, оставшись с Цинъюанем один на один, дал себе волю. - Значит, партнер по Дао? - прищурился он, разворачиваясь к главе ордена. - А меня не думал перед этим спросить? А, Ци-гэ? Тот почти виновато развел руками, да только Цинцю отлично видел, что вины Ци-гэ за собой не чувствует и даже не раскаивается!  - Дай угадаю, - прошипел Цинцю, подступая к нему на шаг ближе. - Ты хочешь сказать “не успел”? - Это был единственный способ всех отвлечь, - серьезно кивнул тот. Ну разумеется! При таком объявлении дело вспять уже не повернешь, новость разлетится быстрее прочих сплетен, к вечеру о том, что главы первого и второго пика Цинцзин являются спутниками жизни, будет не знать только какой-нибудь демон из поселения на краю мира! И насчет единственного он имел наглость преувеличивать! - Ты, паразит! - ткнул его пальцами в грудь Цинцю. - Ты же это планировал! Сказал публично, чтобы нельзя было отступить! Воспользовался случаем и присвоил его себе! Нет, не то, чтобы Цинцю был против - и в душе он даже восхитился изяществом проведенного маневра, но это не должно было остаться безнаказанным!  - Планировал, но не знал, что придется использовать этот довод сразу, - не стал юлить Цинъюань и накрыл его руку ладонью, прижимая к себе.  - Вот почему ты был таким спокойным! - выучка Цюндина была видна еще и в том, как незаметно Ци-гэ направлял “обсуждение”. Там, на собрании, Цинцю думал о другом, но теперь-то видел те моменты явно. - И с Цю Хайтан! Ты ведь ждал этого момента! - Феникс сяо Юаня сказал, что ее не найдут, вот я и… - Поэтому ты выбрал это платье! - осенило Цинцю. Он помнил, как смотрел сквозь него обуреваемый мщением дух, как искал и не находил, разрушая главное обвинение Хуаньхуа - то, которое уничтожило бы беглого раба, возвысившегося до положения главы Цинцзин. Он вскинул другую руку, и по шелку прокатился всплеск света - синего, бирюзового, изумрудного, голубого - словно волна выплеснулась на берег! - Оно с секретом, о котором не знает Чжао Даолин! Никто не знает, кроме главы Цюндин, так? - Про невидимость для духов и одержимых? Да, сяо Цзю теперь тоже это знает, - Ци-гэ поймал и вторую руку и прижался губами к запястью, восхитительно бесстыдный в своей честности. - Но, раз уж зашла речь о тайнах, у этого платья есть еще одна. - И какая же? - нетерпеливо потребовал Цинцю продолжения, когда Ци-гэ замолчал.  И ведь знал же, что он терпеть не может такие недомолвки! - Сяо Цзю всегда одет сдержанно и подобающе, - почти мурлыкая, продолжил Юэ Цинъюань, гладя губами его пальцы. - Считается, что элегантность ученого начинается со скромности. А этот Юэ Ци очень, очень хотел увидеть сяо Цзю в бесстыдно роскошном наряде - под стать его красоте. В первый момент Цинцю даже дар речи потерял, а потом…  - И как? Насмотрелся? - не удержался от сарказма он и чуть не утонул в мгновенно потемневшем взгляде Ци-гэ. От выплеснувшейся силы главы Цанцюн воздух уже знакомо загустел, платье полыхнуло в ответ, а Цинцю словно затянуло в водоворот.  В голове зашумело, а взгляд друга сделался почти ощутим физически - и то, как он скользил по лицу, по губам, по шее… Цинцю сглотнул. - Ты в нем словно небесное пламя, - обжег его жаркий шепот. Ци-гэ подался вперед, медленно и неотвратимо, и Цинцю невольно задышал чаще. - Как заточенный смертоносный клинок, на острие которого отражается солнце, как обманчивая водная гладь, скрывающая опасную глубину, как морская бездна, холодная и невероятно притягательная… Как мне может хватить такого зрелища? Боюсь, мне будет мало всей жизни. Последнюю фразу он выдохнул ему на ухо, словно именно в этом был последний секрет платья, и Цинцю стиснул пальцы на том, что оказалось под руками, чтобы удержаться в рассудке. - Не знал, что тебя привлекает… - слово все никак не находилось, пауза затягивалась, а сказать что-то было необходимо. Цинцю иначе не мог, но мысли путались, и привычный ядовитый сарказм тоже, казалось, куда-то пропал. - …такое. - Меня привлекаешь ты, - выдохнул Ци-гэ, а потом опустил голову снова. Горячий язык прочертил по коже показавшуюся раскаленной линию, и Цинцю с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть. А Ци-гэ уже обнимал его, когда-то успев выпустить из захвата, гладил по спине, то и дело сползая ладонями ниже, и жар этих рук пробирал Цинцю даже через несколько слоев шелка. - Ты мнешь платье, - но не обнять друга в ответ стало бы просто преступлением - перед собой, и не поцеловать, отбросив прочие мысли за ненужностью, вот так, безудержно, выдавая собственные эмоции, собственный страх, которому там, на собрании, Цинцю не позволял даже поднять голову, даже оформиться, становясь чувством - не за себя, за него, поманившего всех невероятным сокровищем.  - Не думай об этом, - выдохнул ему в губы Цинъюань. - Ничего ему не сделается.  А потом словно стек к его ногам, опускаясь на колени. Взметнулся блестящим всполохом откинутый в сторону подол проклятого платья, пойманный на лету, он был прижат к бедрам, и отраженные лучи заставили вышивку на верхнем платье главы ордена и серебряную гуань вспыхнуть. - Ц-ци-гэ! - запнулся Цинцю, не в силах отвести глаз от Цинъюаня. Голову затапливало жаром, но не понять намерений Ци-гэ было сложно - и понимание лишь сильнее горячило кровь. Чеканные губы Юэ Цинъюаня дернулись в улыбке. - Сяо Цзю же позволит мне? - с фальшивой невинностью уточнил он, а потом потерся лицом прямо о… о… Цинцю не смог произнести это даже про себя, словно это не он устроил себе один из рабочих кабинетов прямо в ивовом доме. - Ты что творишь? - сдавленным шепотом воззвал к сдохшему чувству стыда друга он. - Догадайся, - прикрыл глаза Цинъюань и погладил бедро, обтянутое тонким шелком штанов. А потом вновь прижался губами к напрягшемуся члену и выдохнул ци через рот.  Золотой свет ударил, казалось, напрямую в нижний даньтянь, и Цинцю втянул воздух сквозь зубы, силясь устоять на ногах и совладать с собой.  - Разреши мне, прошу тебя, - зашептал Юэ Цинъюань, снова и снова целуя белый шелк и словно не замечая, как тот намокает от слюны и выступающей на члене смазки и становится почти прозрачным, обрисовывая контуры плоти. У Цинцю от одного этого вида кружилась голова и вскипали в голове мысли, безнадежно спутываясь.  О чем он вообще?! Ци-гэ не спрашивал перед тем, как объявить их партнерами по Дао, и просит позволения сейчас?! Или он хочет, чтобы Цинцю тоже признался в своем желании, как будто то было совсем непонятно, да? Намокший шелк и прикосновения губ заставляли то и дело вздрагивать и творили с ним что-то немыслимое. Цинцю уже не волновало, что в любой момент может вернуться Вэй Цинвэй или Ци Цинци. Он потянул завязки штанов, распутывая узел, а потом чуть отодвинул Ци-гэ, высвобождая член из ткани. Цинъюань поднял взгляд - почти черные от расширившихся зрачков глаза! - облизнулся, и Цинцю, словно под действием каких-то чар, взял себя в руку и мягко направил в этот рот, раздвигая влажные губы. Ци-гэ застонал, а потом крепче ухватил Цинцю за бедра и двинул головой. Член скользнул по языку глубже, ци сильнее крутанула нижний даньтянь и по телу раскатилась жаркая волна. А когда Ци-гэ сглотнул, легко придавив член во рту языком, Цинцю застонал сам, непроизвольно двинув бедрами.  Перед глазами темнело. Он толком не видел комнаты, сосредоточившись лишь на движении ци и ощущениях, которых становилось все больше. От скольжения языка Ци-гэ по члену дрожали колени, Цинцю вцепился в плечи под собой сильнее, пытаясь устоять на ногах, а ци в духовных венах концентрировалась все сильнее, вливаясь в золотое ядро и разжигая его все ярче. Малый, большой круг - Ци-гэ разгонял обмен, умудряясь направлять ци и ласкать Цинцю ртом, вбирая член чуть ли не на всю длину. Смотреть на это было невозможно - но и не смотреть... Цинцю не понял, в какой момент он начал тому гладить голову, запуская пальцы в волосы, когда выдернул шпильку из заколки и распустил узел, но то, как скользили гладкие пряди под пальцами… Он не мог подобрать слов, он не додумывал мыслей до конца - его обнимало горячее податливое тепло, и стоны Ци-гэ рождали дрожь в теле, и в какой-то миг он представил вдруг, как А-Юань прижимается со спины, обнимая, и ци вспыхнула, превращаясь в свет. Когда Цинцю снова смог начать думать, оказалось, что он каким-то чудом удержался на ногах. Пусть и цепляясь за плечи Ци-гэ и вздрагивая всем телом, но он все-таки стоял и теперь тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Цинъюань не делал попыток отстраниться, и Цинцю с изумлением понял, что тот все еще удерживает во рту его член - и поддерживает циркуляцию ци. Но стоило только посмотреть вниз, и от жаркого темного взгляда Ци-гэ снова зашумело в голове.  - Сяо Цзю слаще танхулу, - Ци-гэ позволил ему отстраниться, но облизнулся с неприкрытым бесстыдством.  - Как насчет того, чтобы продолжить? Он поднялся на ноги и, подхватив Цинцю, не успевшего даже возмутиться, в два шага перенес его к рабочему столу и опустил на подушки, которых, вроде, порядком прибавилось с прошлого раза.  - Ну хоть не на столе, - усмехнулся Цинцю, ловя друга за шею и притягивая к себе для поцелуя. - С тебя бы сталось смести бумаги на пол. Целовать его, впрочем, Ци-гэ явно хотел больше, чем ответить - и под его руками Цинцю чувствовал луковицей, с которой обдирают старые листья. И сгорал, как сухая трава, под этими прикосновениями. Когда Ци-гэ на мгновение прижался к паху каменно-твердым членом, Цинцю невольно хватанул воздух ртом и, едва дождавшись, пока входа коснутся скользкие пальцы, подался на них сам, молчаливо требуя ускорить процесс. Но Ци-гэ, как всегда упрямый не к месту, только улыбнулся - с тенью хищной усмешки уличного оборванца, и нарочно замедлился, дразня его обещанием полного удовольствия и заставляя вздрагивать. Нет, было понятно, что без прямого приказа Ци-гэ даже не подумает двинуться дальше, даже если Цинцю изольется раньше времени прямо так, как мальчишка. - Я тебя… пришибу, - с трудом выговорил Цинцю, с помощью ци расслабляя мышцы сильнее - и вместе с тем делая ощущения острее и оглушительнее. - Если ты не поторопишься!..  Вместо ответа Ци-гэ прикусил его за шею, прямо под ухом, и Цинцю застонал, наплевав на сдержанность окончательно. Собственный поток ци удалось с грехом пополам удержать и даже переплести с тем, что тек от Ци-гэ, но тот вдруг усилил напор - и тело словно залило золотым огнем. Все пять даньтяней вращались все быстрее, собственное ядро полыхало, Цинцю опять вцепился Ци-гэ в плечи, сдирая мешающую одежду и, если б не защитная вышивка, от ткани только клочья бы полетели. А потом со стоном насадился на пальцы и сжал их собой так, что теперь уже ахнул Ци-гэ. И все равно - медленно, с натугой въехавший внутрь член на мгновенье прояснил марево в голове. Во взгляде Ци-гэ читались одновременно и голод, и восхищение, и беспокойство. Цинцю счастливо улыбнулся в ответ, облизнул губы - и выгнулся навстречу следующему движению бедер, снова сжимаясь внутри. - Сяо Цзю! Пламя в духовных жилах раскалилось почти до белизны. Еще и еще, казалось, член Ци-гэ с каждым разом входил все глубже - и Цинцю кусал губы, его накрывало, раскатывало волной за волной, а он все не мог упасть с гребня вниз. Его возносило все выше, к самым облакам, где было так жарко, что хотелось вывернуться из собственной кожи, и не хватало воздуха на следующий вдох. Когда все же пришедший девятый вал опрокинул их обоих, Цинцю с силой прижал Ци-гэ к себе, стиснул, мечтая не отпускать - и так и не выпустил, даже когда следом за сияющим пиком накатила слабость. В духовных венах морской пеной бурлила их соединенная ци. Но прежде чем сдаться мгновениям блаженной неги, Цинцю снова запустил руку в волосы Ци-гэ, прижал его голову к себе и только потом закрыл глаза. Шевелиться не хотелось. Хотелось обнять еще и брата и закрыться с Ци-гэ на ближайшие часов пять. Возможно, одновременно. Напряжение, которое не давало покоя на собрании, словно выгорело в уже угасавшем огне, и все было бы совсем хорошо, если бы он не услышал звук шагов, приближавшихся к кабинету главы ордена. - Двери же закрыты печатью? - прошептал он, уже понимая, что все равно придется быстро вставать и приводить себя в порядок. - Только не говори, что ты забыл. - Не забыл, - Ци-гэ быстро поцеловал в губы и с заметным сожалением приподнялся на локтях, - но, похоже, Чжаохуа или Тяньи все же созрели на ответ. - Глава Юэ, - послышалось из галереи, - прибыли настоятель Учэн и мастер Ши из ордена Чжаохуа. - Проводите их в галерею семи ветров, - ровным голосом ответил Ци-гэ. - Этот глава сейчас придет. Он быстро поцеловал Цинцю в губы, а потом поднялся на ноги. С лица моментально ушли румянец и влажный отблеск с висков, дыхание успокоилось, а припухшие губы слегка побледнели и вернули себе прежний вид. - Когда все закончится, не выпущу тебя из постели неделю, - неожиданно для самого себя сказал Цинцю, тоже вставая с подушек. А потом, стараясь не обращать внимания на изумление Ци-гэ, расправил на себе складки блестящего платья и поправил волосы. Юэ Цинъюань молчал, видимо, потрясенный обещанием, и только когда они вышли из кабинета, чтобы встретить монахов Чжаохуа, покосился на Цинцю в немом изумлении. Цинцю сделал вид, что ничего не заметил. Глава Учэн и один из его мастеров, которому, похоже, Чжаохуа решили доверить роль наблюдателя, ждали их в галерее, которая вела к садам и павильонам для переговоров. - Этот старый настоятель приносит извинения за вмешательство, - начал Учэн после подобающих приветствий и представлений и благодарно кивнул, когда Юэ Цинъюань предложил для начала выпить чаю в одном из павильонов Цюндин. - Но у него из головы не идут слова, что глава Юэ произнес сегодня на собрании в отношении притязаний старого Чэна… - Глава Учэн имеет в виду что-то, что не знает этот мастер? - лицо Цинъюаня утратило обычную безликую безмятежность. Тот кивнул и поднял руку, давая знак своему сопровождающему немного отстать. Тот поклонился, с готовностью уступая свое место рядом с Учэном главе Цанцюн. - Иногда Небо требует от нас противостоять злу, даже если для этого необходимо потревожить добрую память мертвых. Цинцю почувствовал, как брови поднимаются у него сами. - То, что хозяин Цветочного дворца очарован талантливыми заклинателями, не предосудительно…  - чуть замедлив шаг, проговорил Учэн и тяжело вздохнул, глядя на горы, расстилающиеся вокруг. Вид с этой стороны галереи и правда поражал воображение: пронзительно-голубое небо, яркое солнце, что подсвечивало легкие облака, и изумрудно-зеленые вершины, что были островами в этом белоснежном море. - Но этот монах вынужден признать, что эта очарованность порой превращается в одержимость. Глава Юэ оказался достаточно силен, чтобы отвергнуть нежеланные притязания, однако однажды этот монах встретил ту, кому подобное не удалось. Женщина? Неужели та, что родила Чэн Дэчжэну ребенка?! - Глава Учэн расскажет, когда именно состоялась эта встреча? - спросил Цинцю, когда наступившая пауза порядком затянулась. Тот посмотрел на него и снова вздохнул. - Сразу после того, как Тяньлан-цзюнь был повержен, - ответил он. - Ее звали Су Сиянь. - Главная ученица Хуаньхуа? - перехватив обеспокоенный взгляд друга, уточнил Цинцю. - Та самая девица Су? Глава Учэн кивнул и, спрятав ладони в рукавах своего широкого коричневого платья, начал рассказывать - негромким усталым голосом, не отводя взгляда от горных вершин, купающихся в солнечном свете, и чем дальше Цинцю слушал, тем больше понимал причины, с самого начала побудившие Чжаохуа поддержать Цанцюн в его подозрениях.  На собрании он был уверен, что Ци-гэ солгал насчет притязаний старого хозяина Дворца - но сейчас, слушая, как провела последние часы своей жизни любимица старого Чэна, он даже на мгновение засомневался, а действительно ли обвинение Юэ Цинъюаня было ложью? И раздражение в душе становилось все сильнее, пока не превратилось в настоящую злость.