Охота на феникса

Полотенце, один край которого специально намочили, лежало рядом с Цинцю на полу, и он поначалу нет-нет, да касался его рукой, чтобы снова ощутить удивительное чувство защищенности. Кусок ткани, за которым А-Юань успел сбегать в купальню, пока опустошенный собственными слезами Цинцю пытался немного прийти в себя, стал чуть ли не первым признаком изменившейся жизни.  Подобная забота, проявляемая А-Юанем вот так, между делом, словно она не представляла собой особенного, просто чтобы Цинцю стало немного комфортнее, потрясала даже сильнее, чем тот факт, что у Цинцю есть родной брат, который его любит. Вся эта бесконечная ночь, полная страха, тревоги и почти отчаяния, потом также резко сменившихся валом какой-то невыносимой нежности и оглушающей любви, будто перековала бывшего раба, и слезы стали той водой, в которой он словно родился заново.  Цинцю вновь посмотрел на сидевшего рядом А-Юаня, и тот, словно почувствовав взгляд, повернул голову и улыбнулся, будто подбадривая - будто это Цинцю требовалась поддержка, а не ему самому. Похищение, Водяная тюрьма, схватка со старым главой Цветочного дворца, побег… и это все выпало на долю брата в один день! Нет, Хуаньхуа так легко не отделаются. - Значит, всего лишь Золотой павильон? - уточнил он и перевел взгляд с Юэ Цинъюаня на Лю Цингэ. - И все? Варвар только неопределенно дернул плечом. - Сад считать? - спросил он. Садом вокруг Золотого павильона Цветочный дворец гордился неимоверно. Да и павильоном, надо сказать, тоже: защит на нем стояло чуть ли не больше, чем было вплетено в охранный купол, и то, что Юэ Цинъюань попросту снес их, обрушив часть стены павильона, говорило о многом. - Считать, - согласился Цинцю, ощущая нечто вроде слабого удовлетворения. - Павильон и сад, все? - На самом деле, Опаловые врата тоже попали под горячую руку, - подумав, согласился Ци-гэ. Слишком невинно, чтобы это можно было действительно посчитать случайными разрушениями. А-Юань, который все это время сидел, явно стараясь  продемонстрировать самые лучшие манеры, снова не удержался от улыбки. - И вторая башня Созвучий. - Мало, - заявил вдруг устроившийся на краю стола маленький феникс и взъерошил перья. - Мало! - Не надо, Цинфэн, - тихо попытался призвать того к порядку А-Юань. - Великие ордена не должны воевать друг с другом. Со своего места Цинцю увидел, как Лю Цингэ сжал под столом руку в кулак, хотя лицо его осталось беспристрастным. Похоже, дикарь совершенно не собирался спускать Хуаньхуа с рук содеянное. Очень хорошо.  А феникс, который нравился Цинцю все больше и больше, своего возмущения не скрывал вообще.  - Наказать! - резко постановил он, и на его сизых перьях отблеском пожара мелькнули алые блики. - Алчные твари! - Согласен, - добавил Юэ Цинъюань и взял в руки чарку, чтобы сделать еще один глоток полынного вина Шэнь Юаня. Цинцю посчитал, что оно станет отличной заменой чая, да и брат был явно польщен реакцией глав Цанцюн, впервые попробовавших сделанный им напиток. - Но в ближайшее время им придется умерить свою жадность и предложить действительно хорошую цену…  Увидев, что именно он извлек из цянькуня, Цинцю едва не выругался вслух. - Вы все-таки это сделали! - выдохнул он, глядя, как Юэ Цинъюань ставит на пол высокую табличку, покрытую сусальным золотом. - Вы вломились в Зал Славы! - Удар Юэ-шисюна был столь силен, что нам и вламываться не пришлось, - проговорил Лю Цингэ, бросив быстрый взгляд на Шэнь Юаня. - Этому мастеру осталось только убрать с дороги глупцов, которые пытались нам помешать. - Они и в самом деле глупцы, что вздумали встать на пути такого воина, как мастер Лю, - почтительно ответил А-Юань, но Цинцю прекрасно расслышал в голосе брата скрытое восхищение. - Этот Шэнь слышал, что Зал Славы охраняется дюжиной из лучших бойцов Хуаньхуа, которые избираются чуть ли не каждый месяц. Лю Цингэ только рукой махнул. - На самом деле Лю-шиди излишне скромен, - улыбнулся Юэ Цинъюань. - Этому шисюну доставило подлинное удовольствие видеть, как мастера Нефритовой дюжины ничего не могут противопоставить навыкам главы Байчжань. - Слишком высокое самомнение, чтобы уметь драться сообща, - обрубил Лю Цингэ, отводя взгляд, но оставаясь достаточно невозмутимым. Впрочем, эта невозмутимость долго не продержалась: что уж варвар прочитал в глазах А-Юаня, Цинцю не знал, но на мелькнувший на скулах Лю Цингэ едва заметный румянец полюбовался. - К тому же, - почти миролюбиво заметил Юэ Цинъюань, - мастерам Хуаньхуа хватало забот и без нашего визита. Оказалось, левое крыло их Дворца сильно пострадало от подземных толчков. Землетрясение, представляете? Ни тон, ни слова Цинцю в заблуждение не ввели. - Вот как? - спросил он и тоже поднес к губам чарку с полынным вином. - И достопочтенный Чэн Дэчжэн не уделил вам внимания? - Почему же? - усмехнулся глава Цанцюн, и Цинцю вдруг понял, что А-Юань почему-то задержал дыхание. - Старый хозяин Дворца посчитал необходимым лично выразить нам свое негодование. - Громко орал? - глянул на друга Цинцю. Тот кивнул, а Лю Цингэ, тоже взяв в руки чарку, опять бросил быстрый взгляд на Шэнь Юаня. - Судя по его закопченной одежде, глава Чэн собственноручно разбирал завалы, - сказал он. Прекрасно. - Может, Цю Хайтан искал? - обеспокоенно предположил А-Юань. - Не найдет! - его воинственный феникс сбросил со стола косточку от апельсина и принялся расклевывать новый ломтик, втихаря предложенный ему Юэ Цинъюанем.  - Молодая госпожа Цю? - услышав знакомое имя, нахмурился Ци-гэ, но Цинцю удержал его взглядом и покачал головой, давая понять, что сейчас заводить этого разговора не стоит. - Нужно немедленно отправить в Чжаохуа и Тяньи сообщения о случившемся и созвать совет Великих орденов для разбирательства, - сказал Цинцю, быстро перебирая в голове варианты возможного развития событий. - Необходимо опередить претензии Цветочного дворца, заставив их искать объяснения своим действиям. - Ты же знаешь, насколько все может затянуться, - ответил ему Цинъюань. - Цветочный дворец - что скользкий угорь, так и норовит вывернуться из хватки. - Вот и пусть вертится, - согласился Цинцю. - Я лично выступлю обвинителем вместо А-Юаня. Поднимем шум, потом согласимся на отсрочку рассмотрения. - А сами навестим долину, - добавил Лю Цингэ. Если А-Юань и хотел скрыть свое любопытство, то ему это не удалось. Пусть он и успел остановить себя раньше, чем успел задать вопрос, для которого уже открыл рот. - У нас есть предположения, что Чэн Дэчжэн устроил тайник или что-то искал в долине Алой мертвой реки, - немедленно пояснил брату Цинцю и позволил себе накрыть ладонью его руку. - Это приграничные земли. У А-Юаня заблестели глаза. - А можно мне с вами? - спросил он.  Взять брата в смертельно опасное место?! В первый момент Цинцю чуть не выдохнул категорическое “нет”, а потом вспомнил про жабровую змею и пыльцу львиноголовой лилии.   - Этот Юэ сможет защитить сяо Юаня от любой опасности, - с отработанной на Цюндин невозмутимостью сообщил Ци-гэ, умудрившийся вляпаться в одну из ловушек долины. Подождите. Сяо Юаня?!  Тема разговора не располагала к веселью, а то бы Цинцю рассмеялся. - Вряд ли Шэнь Юаню действительно понадобится защита, - тем временем спокойно напомнил Лю Цингэ, заслужив тем самым благодарную улыбку в ответ. - Этот мастер так и не успел поблагодарить его за спасение, но и не забыл о нем. И вот теперь смущенно порозовел уже брат, в то время как Цинцю озадачился другим вопросом. Не забыл о спасении или об А-Юане? И что же такое произошло между братом и дикарем? Цинцю покосился в сторону Ци-гэ и поймал в ответ такой же непонимающий взгляд. И, похоже, ждать, чтобы Юэ Цинъюань высказался против участия Юаня в опасном деле, было бесполезно. Не говоря уже о Лю Цингэ. Значит, все придется делать самому. - Долина Алой мертвой реки весьма опасна. Этому старшему брату было бы спокойнее, если бы А-Юань остался на Цанцюн, под защитой ордена, - мягко начал он, но брат вдруг повернул ладонь, переплетая с ним пальцы, и Цинцю запнулся. - Чэн Дэчжэн порядком задолжал и мне, и моему брату. Неужели ты думаешь, что я останусь в стороне, когда есть возможность поквитаться? - взмахнул ресницами А-Юань и усмехнулся. - К тому же, со мной будет Цинфэн. Его духовный спутник тут же приосанился и окинул всех остальных бдительным взглядом.  - Действительно, - мягко заметил Ци-гэ, - феникс, способный противостоять заклинателю как минимум уровня главы ордена, станет нам огромным подспорьем.  - А еще он очень умный, сообразительный и смелый, - с нежностью приласкал свою удивительную птицу А-Юань, и Цинфэн даже зажмурился от удовольствия. На какой-то миг Цинцю ему даже позавидовал, но только на миг, потому что А-Юань по-прежнему держал его за руку и даже немного привалился плечом, чтобы было удобнее гладить феникса. - Предлагаю вернуться к этому разговору немного позже, - все-таки оставил за собой последнее слово Цинцю. - А сейчас глава Юэ, должно быть, хочет уже покинуть Цинцзин, чтобы подготовить сообщения для Чжаохуа и пагоды Тяньи, не так ли? Этому шиди ведь не придется проверять, справится ли шисюн с формулировками посланий? Намек Ци-гэ понял, а вот последовал ему с явной неохотой. Поднимался с места неторопливо, по крайней мере, словно думал, что Цинцю может передумать.  Хорошо хоть Лю Цингэ не пришлось ничего говорить: до мысли, что пора бы уже отправиться восвояси, тот дошел сам. Цинцю чуть не поблагодарил его на радостях, но вовремя успел прикусить язык. Хотя и от Ци-гэ, и от дикаря можно было ожидать, что они вернутся сразу же, как появится такая возможность. - Пойдем, - сказал А-Юаню Цинцю, стоило главам Цюндин и Байчжань покинуть дом, забирая с собой трофейную золотую табличку Хуаньхуа. - Даже твой феникс уже спит на ходу, а тебе и тем более пора отдохнуть. - Да, оставим ужин на завтрак, - мягко улыбнулся Юань и посмотрел в сторону раздвинутых дверей на веранду, выходящую в сад.  Небо продолжало светлеть, и деревья понемногу затягивало утренним туманом, обещая солнечный день.  - Нет, - добавил Юань и улыбнулся, - скорее, на обед. Спальню для брата Цинцю устроил рядом со своей - не только потому, что хотел бы, чтобы брат всегда был рядом, но и посчитав, что ходить в купальню через весь дом А-Юаню будет не слишком-то удобно, - и теперь с невольным замиранием сердца смотрел, как он осматривается в комнате, проводит ладонью по отполированному до блеска столу, трогает нефритовые фигурки, расставленные Цинцю у зеркала, подносит к лицу ароматные мешочки, подвешенные к столбикам кровати, и осторожно касается рисунка на шелковых панелях ширмы.  Их Цинцю расписывал сам, пытаясь совместить в одном пейзаже интерпретацию их с братом имен, и, глядя, как А-Юань обводит пальцами очертания скалы, обрывающейся в бесконечную пропасть, и изгибы сосны, ветки которой тронуты первым инеем поздней осени, чувствовал, будто это трогают его самого. Пока брат был занят осмотром, его феникс перелетел на постель, придирчиво попрыгал на подушках, подергал их за кисти, а потом перелетел на стол и курлыкнул, явно чего-то ожидая. - О, прости, Цинфэн, - тут же опомнился Шэнь Юань и, вытащив цянькунь, извлек из него темно-синюю небольшую подушку с тончайшим узором в кайме, которая выглядела сверкающей от росы паутиной, прилипшей к дорогому шелку.  Феникс немедленно устроился на подушечке, повозился немного, а потом спрятал голову под крыло и затих. Да, духовному спутнику Юаньцяньго подушка из древней сокровищницы легендарного ордена подходила как нельзя лучше… - Даже не знаю, что и сказать, - шепотом проговорил А-Юань, вновь оглядывая спальню заблестевшими глазами. - Цзю-гэ, это… это… - Лучше ложись спать, А-Юань, - подошел к нему Цинцю, чтобы помочь раздеться. - Вот только твое одеяло я тебе пока не верну, его сначала нужно почистить.  - Оставь его себе, ты что! - возмущенно прошипел брат, выпутываясь из рукавов платья. - А то как-то даже нечестно получается, ты мне вон какую комнату и ширму сам расписывал, а я брату простое одеяло пожалею?! Простое, как же. Цинцю подпихнул его к кровати и, пристроив ножны с мечом А-Юаня на стойку, аккуратно повесил снятую одежду на ширму. - Отдыхай, - прошептал он, легкой волной ци заставляя ночную жемчужину, закрепленную на подставке, склеенной из кусочков янтаря, погаснуть. - Днем обо всем поговорим. А-Юань что-то пробормотал, а потом глубоко вздохнул и задышал тише и размереннее. Выйти из комнаты Цинцю просто не смог себя заставить. Он остановился у дверей, слушая дыхание брата, а потом и вовсе сел на пол, привалившись к косяку.  Мысли кружились в голове, словно палые листья на поверхности воды. Шэнь Юань здесь, он в безопасности, ему больше ничего не угрожает… Он спит, разбросав волосы по подушке, и едва слышно вздыхает, наверное, уже погрузившись в сон. - Ты с ума сошел там сидеть? - вдруг возмутился А-Юань громким шепотом. - Иди сюда давай! В первый миг Цинцю даже не понял, что именно ему сказали. - Давай, Цзю-гэ! - повторил Шэнь Юань и, подвинувшись, откинул край покрывала… приглашая лечь рядом?! - Не хватало еще спать на полу, ну? Помедлив еще мгновенье, Цинцю поднялся на ноги, все еще сомневаясь, и только дождавшись еще одного: “иди уже раздевайся”, стащил с себя верхние платья. Сбросив их прямо на пол и оставшись в нательном, он подошел к кровати и невольно замедлился, но А-Юань, явно устав ждать, поймал его за руку и потянул к себе. Еще мгновенье - и Цинцю оказался укрыт шелковым покрывалом, а А-Юань лежал рядом, зевая в плечо.  До настоящей осенней прохлады было далеко и в комнате не было и намека на сквозняки, но Цинцю вдруг охватило удивительное чувство: будто он, порядком закоченев, неожиданно погрузился в горячую воду, согревшую его до мозга костей. - Чего ты придумал-то, на пороге сидеть? - ворчливо зашептал А-Юань, укладывая свою руку на грудь Цинцю, даже не предполагая, что кажущийся простым жест делает с его сердцем. - Никуда я не денусь, вот увидишь. Цинцю смог только накрыть его руку ладонью, замереть, изо всех сил стараясь не разбиться на куски от нахлынувшей любви, и закрыть глаза - запрещая себе спать, чтобы не потерять ни мгновения этой невероятной близости… а А-Юань продолжал едва слышно ворчать и, явно уже засыпая, придвинулся еще ближе, накрывая своей ногой ногу Цинцю. - Испереживался весь, обо мне заботится, а про себя даже не думает, ну куда это годится? Безобразие… Вот проснусь только, все тебе выскажу, так и знай. А еще у меня подарок для тебя есть, его старый ворюга не спер… Его голос все затихал, становясь почти неразборчивым, и Цинцю словно уносило следом за ним в уютную темноту, где было тепло, и счастье дышало в унисон с А-Юанем.  - …спи и не думай ни о чем уже… а завтра в твоей постели спать будем, если захочешь… и вообще… Цинцю засыпал, убаюканный этим шепотом, и сны ему снились - каких не снилось никогда. Он их толком не запомнил, кроме последнего, где подсвеченные закатом облака вдруг обернулись волнами ярко-оранжевого шелка, гладкого и горячего, словно кунжутное масло, и Цинцю стоял в этих облаках-волнах почти по колено, одновременно и наслаждаясь тем, как было тепло, и удивляясь этому. Проснулся он от деликатно потревоженной защиты дома - похоже, с пика Аньдин что-то принесли, должно быть, письма или заказанную недавно бумагу. Сюрпризом стало то, что время явно приближалось к полудню: комнату заливало жарким солнцем, в саду вовсю перекликались птицы, а подушка феникса была пуста. Безмятежно спавший А-Юань продолжал обнимать Цинцю рукой, будто боялся, что он сбежит, и как вылезти из постели, не потревожив брата, определенно было непраздным вопросом. - Шэнь-шибо, эти ученики доставили заказанные вами товары! - громко крикнул кто-то с улицы. Цинцю чуть не застонал, но было уже поздно, А-Юань пошевелился и поднял голову. - Из Линьсяня! Откуда? Он ничего не заказывал… - О, посылка с Таобао, - непонятно сообщил А-Юань и, умиротворенно улыбнувшись, вдруг потянулся к Цинцю и ткнулся губами ему в щеку. - Это от меня подарок приехал. Цинцю даже с ответом не нашелся. За время короткого сна мысли в голове разложились по местам, накладывая на окружавшую его действительность оттенок новизны, связанной с обретением брата. И сейчас все казалось преображенным, а даже в привычных действиях появлялся новый смысл. Не говоря уже о том, что раньше Цинцю никогда не просыпался к полудню и не пытался наскоро одеться, чтобы получить внезапный подарок. Хотя А-Юаня, потянувшегося к висевшему на ширме домашнему платью, остановить успел. - Запомни, ты брат главы второго пика, а значит, не должен носить одну и ту же одежду два дня подряд, - показывая, где лежит совершенно новая одежда, сшитая специально для него, сказал Цинцю. - Если не понравятся эти платья, можешь брать мои. - Ты что, Цзю-гэ? - изумлялся тот. - Как мне такая красота может не понравиться?! Нет, все-таки А-Юань иногда рассуждал очень странно: словно не видел разницы между одеждами из паутинного шелка и теми, что были сшиты из обычных бездуховных шелков. Но у Цинцю все равно согревалось внутри от взгляда на брата, чуть ли не с благоговением рассматривающего белые хризантемы, вышитые на нежно-голубых рукавах его платья.  К посыльным с Аньдин Цинцю вышел один, отлично представляя себе, какие слухи еще с ночи ходят по Цанцюн. Цюндин, Цяньцао, Ванцзянь, - а уж выражение лица Вэй Цинвэя, узнавшего, что у гадюки с Цинцзин есть родной брат, он запомнит надолго! - Чуаньцзао… Да к полудню любители обсудить чужую жизнь могли додуматься и до того, что Шэнь Цинцю придумал извращенный ритуал, чтобы создать себе наложника по образу и подобию! Вон какими глазами ученики Аньдин таращились на двери, ведущие в личные комнаты главы пика. Но представлять своего брата Цинцю собирался по всем правилам, с введением Шэнь Юаня в список мастеров Цинцзин - и намеревался сделать все, чтобы он нашел себе интересное занятие на пике.   Посыльные, получив задание заглянуть на кухню и передать записку Пэй Цзуйфу, наконец ушли, оставив Цинцю два крепких деревянных ящика, и в комнату, улыбаясь, тут же заглянул А-Юань. - О, надо же, сразу оба, - сказал он, явно обрадовавшись.  - Не хочешь сказать, что внутри? - не особо надеясь на ответ, спросил Цинцю.  - Фарфор и ваза, я же вчера проговорился, - улыбнулся шире А-Юань и, подойдя ближе, обнял его за пояс и посмотрел через плечо на ожидающие ящики. - Открывай. Цинцю повел рукой, отправляя в сторону ящика поменьше волну ци, снимая одну за другой простенькие печати сохранности, которую явно ставил не то ученик, не то подмастерье. Потом рассек в четырех местах обвязку ящика, не удивляясь тому, что каждый узел был для дополнительной прочности залит уже застывшей смолой, и снял крышку. Внутри ящик оказался полон витой древесной стружкой, из которой кое-где виднелось что-то завернутое в несколько слоев бумаги. - Надеюсь, все доехало хорошо, - явно волнуясь, пробормотал А-Юань, когда Цинцю сунул руки в сухую шуршащую массу и вытащил первую… чашку, судя по всему. Невольно затаил дыхание, разворачивая бумагу, и тихо ахнул, увидев тончайший фарфор - ажурный, почти невесомый, со всплесками зеленого и синего в сплетении бамбуковых листьев по ободку. Одна чашка, еще одна, чайничек в таком же стиле, большое блюдо, и снова чашка, и еще… - А-Юань, тут… - голос невольно сел. - Сколько их? Шэнь Юань смотрел на него с самодовольством кота, сумевшего поймать вместо крысы голохвостую саламандру, способную не только сожрать все запасы, но и сжечь амбар. - Ну, у Цанцюна же двенадцать глав, да? Вдруг тебе придется принимать их всех? Двенадцать. Извлеченный из ящика сервиз светился на солнце, поблескивая золотистыми штрихами, которыми неизвестный Цинцю мастер обозначил бамбуковые стволы. - Одной не хватает, - хрипло выдохнул Цинцю, повернув голову к брату. - Для тебя. - Ой, да ерунда, - беззаботно отмахнулся тот и подтащил к Цзю второй ящик. - Теперь этот. Ваза, тоже фарфоровая. Большая темно-синяя и из тех, что ставятся на пол, с каймой по ободку, где на самом широком месте - сквозь белые облака летел серебристый дракон и, сплетая кольцами свое чешуйчатое тело, пытался поймать собственный хвост. - Нравится? - спросил А-Юань, возбужденно блестя глазами. - Цзю-гэ, ну скажи, что тебе нравится, а? Цинцю хотел бы поцеловать его - в губы, чтобы выразить все, что чувствовал и не мог передать словами, даже не надеясь протолкнуть их через комок в горле. Но как бы А-Юань к такому отнесся сейчас, когда они оба вернули себе рассудительность и эмоциональным порывам больше не было места? Вдруг посчитал бы это лишним?  И поэтому Цинцю лишь дернул его к себе и крепко обнял, стараясь не задохнуться от нежности. - Я найду этого мастера в Линьсяне, и он дополнит сервиз, - зашептал он, касаясь губами виска брата. - И принимать остальных, если что, мы будем вместе. А-Юань засмеялся и, повернув голову, хитро посмотрел на Цинцю. - Да его и искать не надо, Цзю-гэ, достаточно написать. А вообще, я купил себе похожий, только с другим рисунком, но его в Хуаньхуа тоже решили прибрать к рукам, представляешь? Доверяют твоему вкусу, видимо. Веселье брата оказалось заразительным, несмотря на то, что Цветочному дворцу Цинцю собирался припомнить помимо похищения и нападения и украденную одежду, а вот теперь еще и сервиз. - Со вкусом в Цветочном дворце всегда было так же, как с чувством меры. Я лучше подарю тебе новый, - усмехнулся он, уже представляя чашки из молочно-белого нефрита с тонкими солнечными прожилками и аккуратной, едва заметной резьбой в виде птиц, обязательно похожих на маленького феникса. - А с Хуаньхуа разберусь иначе. - Договорились, - счастливо улыбаясь, ответил А-Юань, а потом немного отодвинулся и полез в свой цянькунь. - Но это еще не все, маленькая безделушка осталась… вот. Веер. С дивным горным пейзажем и серой, словно клок тумана, шелковой кистью, над которой было сплетено несколько счастливых узлов. Цинцю погладил изящные планки из серебристого бука и улыбнулся, понимая, что вот на этот подарок у него совершенно точно есть равноценный. - Полагаю, теперь моя очередь, - отметил он, и А-Юань встрепенулся, взглянул с любопытством. Оставив сервиз там, где распаковывал ящики - нужно будет выставить его на почетном месте, где его сразу увидят гости! - Цинцю отошел к стеллажу у стены за лаковой черной коробочкой.  А-Юань уделил ей время, словно она сама была подарком, а потом все же аккуратно подцепил крышку и ахнул. Веер выпорхнул из коробки, словно огромная тропическая бабочка. Багровые внешние планки раскрылись, подчиняясь движению пальцев брата, и среди солнечного полдня в руках А-Юаня словно задержался обрывок зимней звездной ночи. - Цзю-гэ… Цзю-гэ, это - это ты сам делал? Соком каменного винограда, да? - А-Юань явно с трудом находил слова от восторга: глаза у него сияли нестерпимо. - Я думал, в нем просто ткань замачивают, а ты еще и рисовал им? Невероятно! А если еще одеть А-Юаня в темно-синее верхнее платье, а нижними слоями выбрать жемчужно-белые, с незаметной серебряной вышивкой, чтобы от нее остались только искры, поблескивающие при движении, он будет производить ошеломляющее впечатление… Цинцю не терпелось увидеть весь наряд целиком. Но для того, чтобы представить А-Юаня главам Цанцюн и принять на Цинцзин, подходящего наряда недостаточно - следовало подумать над вежливым именем и обсудить его с братом как можно скорее. Наставник, прошлый глава Цинцзин, был зорок и честен в том, что видит, и выбрал преемнику вежливое имя так, что вместе с фамилией оно отсылало к строчке из Лю Юна: “Прощанья ранят посильнее прочих - и даже осени с пожухлым листопадом!” Когда-то Цинцю, терзая сам себя, бездумно начинал наигрывать на цине этот самый "Колокол в проливном дожде", и только теперь, сначала помирившись с Ци-гэ, а потом и воссоединившись с А-Юанем, начал задумываться о том, что теперь ему снова есть, с кем разделить радость и нежность. И все же… если его собственное “Цинцю” вызывало в памяти осень - холодную, строгую, с иглами льда в прохладной воде и стылым ветром, обманчивую красоту и ценность последнего теплого луча, для Шэнь Юаня в имени хотелось бы совместить и щедрость его души, и внутреннюю силу, и обманчивое впечатление облика. - Твой наставник хоть исполнил свой долг и возвел тебя в мастера? - спросил Цинцю, стараясь не кривиться при упоминании учителя А-Юаня. - Или бросил тебя, так и оставив в учениках? - Ты про вежливое имя? - не отрываясь от разглядывания веера, спросил тот. - Куда ж без этого, он просто не мог не оставить за собой последнего слова!  В голосе брата опять слышалась эта теплая, обожающая нота. Цинцю невольно нахмурился, а брат продолжал: - Повеселился, как мог, я прям подозреваю, это мне карма за “Непревзойденного Огурца”, не иначе. Упоминание имени, которым А-Юань представился Цинцю в первый момент, немного смягчило досаду. - И какое имя он тебе дал? - Шэнь Тэнли, - хмыкнул А-Юань. - Киви, представляешь? Яркий вкус словно сам собой разлился на языке: кислинка, сладость, упругость податливой мякоти, хрусткие зернышки, богатство оттенков, спрятанных за шершавой, как ехидство А-Юаня, оболочкой.  Имя брату подходило. Такое имя дал бы тот, кто знал Шэнь Юаня очень хорошо. Кто, наверное, действительно был любящим учителем. К этой мысли требовалось привыкнуть. - Значит, - задумчиво проговорил Цинцю, думая, куда в уже сложившейся композиции можно будет вписать большую лиану, - в саду придется посадить еще и киви… - Зачем? - поднял голову А-Юань. Цинцю едва не ляпнул “смотреть на него, если тебя вдруг не будет рядом”. - Ну так нужно же показать, что это твой сад, - пояснил он. - Не огурцы ведь сажать.  - То есть, - осторожно начал А-Юань. Бережно сложил веер обратно в коробку, погладил ее по лаковой крышке и опустил в карман рукава. - Ты устроил для меня сад? Цинцю кивнул. - Здесь, на Цинцзин? - в глазах Шэнь Юаня переливалось что-то такое, отчего Цинцю даже смутился. - Чтобы у тебя было место, которое будет только твое и… - Я согласен только на наше общее, - перебил его А-Юань.  Цинцю отчаянно хотел, чтобы так все и было, но боялся сглазить. - Пойдем, покажу, - пробормотал Цинцю, - может, тебе еще не понравится. Они вышли на веранду, обнаружив там Цинфэна, дремлющего на солнце, и спустились по ступеням на посыпанную песком дорожку. - Там вниз по склону библиотека пика, а в той стороне кухни, - заодно показывал Цинцю, наверняка повторяясь. - Вот в ту сторону радужный мост, а отсюда видно крышу дома учеников. Тихий пруд вон там, видишь, где ивы? А-Юань с интересом крутил головой, осматривая каждую клумбу, мимо которой они проходили, а оказавшись в “своей” части сада, сел на скамью под серебристой ивой, потянул к себе Цинцю, обнял его и замер. Ветер покачивал белые колокольчики плюща, оплетающего деревянную решетку, тень от голубой пшеницы, набившей колосья рядом с длиннохвостой осокой, танцевала на зацветающих островках застенчивого мха, заставляя тот то складывать свои крошечные листики, то снова их раскрывать, а на маленьком пока кустике бузины красовалась единственная гроздь с пятью алыми ягодами. - Цветник не велик, но если ты захочешь его расширить, вся гора в твоем распоряжении, - сказал Цинцю в какой-то момент. - Мне и так все очень нравится, - шепотом ответил А-Юань. - Спасибо, Цзю-гэ. Цинцю готов был просидеть так до самого вечера, но с другой стороны дома уже слышался голос Пэй Цзуйфу, который принес с кухни еду и просил разрешения войти.  - Ужина не было, завтрак мы проспали, пойдем хотя бы пообедаем, пока нам на голову не свалился глава Юэ, - вздохнул Цинцю и повел рассмеявшегося Шэнь Юаня в дом. - А-Юань, это мастер Пэй, главный повар Цинцзин, - представил он брату ошарашенного их появлением мастера. - Мастер Пэй, это Шэнь Тэнли, мой младший брат, и теперь он будет жить здесь. Пэй Цзуйфу моргнул, перевел взгляд с Шэнь Юаня на Цинцю и моргнул еще раз. Цинцю вдруг увидел, что за спиной мастера появился Цинфэн.  Маленький феникс степенно вышагивал по полу, а потом внезапно прищурился, глядя на своего хозяина, и А-Юань словно спохватился. - Благодарю мастера Пэй за заботу о брате все это время, - вдруг безукоризненно поклонился он, косясь на своего феникса.  Мастер Пэй открыл рот, закрыл его и, видимо, только теперь сообразив, что действительно забыл поклониться, тоже церемонно согнул спину.  - Глава Шэнь одно время имел ограничения в еде, этот мастер просит вас сообщить, если таковые тоже имеются, и известить о предпочтениях, - на одном дыхании проговорил он, и это была самая длинная фраза, которую от него слышал Цинцю. Цинфэн тихонько курлыкнул. - Если мастера Пэй не затруднит, этот Шэнь просил бы отдельно подать блюдо с фруктами, - тут же добавил А-Юань, и Цинцю не удержался от улыбки.  Пэй Цзуйфу кивнул, возвращаясь к своему обычному немногословному состоянию и, быстро накрыв стол, так же молча откланялся. Да, для того, чтобы сообщить Цинцзину новости о новом лице в иерархии пика, мастер Пэй подходил лучше всех - по крайней мере, он точно не станет добавлять от себя небылиц. Маленький феникс тем временем перелетел на стол и аккуратно прошелся между блюдами, заглядывая в каждое. - Пернатый тиран, - проворчал А-Юань, устраивая около стола подушки. Одну для себя, другую, как выяснилось, для Цинцю. - Дай тебе волю, всех тут построишь, разве что кроме Цзю-гэ…  - Помнить о манерах и правилах приличия очень важно для мастера Цинцзин, - поддержал Цинцю “тирана” и не удержался, погладив его по перьям.  Цинфэн в ответ посмотрел сурово, явно не одобряя излишних нежностей, а потом утащил с тарелки булочку с кунжутом и подождал, пока А-Юань не обдаст ее волной ци. Наблюдать за ними обоими было крайне занятно. - Да уж, про манеры Цинфэн напоминать умеет, - вздохнул А-Юань, потянувшись к блюду с кашей, и первым делом почему-то положил ее не себе на тарелку, а Цинцю. - Иногда он это делает так громко, что я аж подскакиваю на месте.  - Важно! - сообщил маленький феникс, потоптавшись около выбранной булочки.  - Да кто ж спорит, - согласился А-Юань. - Цукаты из тыквы будешь? Феникс царственно согласился и закопался в предложенное угощение.