Охота на феникса

Даже по прошествии времени письмо продолжало вызывать ярость. Не единожды скомканный лист бумаги - снова и снова расправляемый, с иероглифами, написанными в изумительно небрежном и легком стиле, которые на первый взгляд дышали заботой и одновременно спокойной уверенностью… О, сколько раз Цинцю останавливал себя, чтобы в ярости сжечь эту обманку, которой его пытались ввести в заблуждение!  Но оно было чуть ли не единственным доказательством существования брата, пусть даже Шэнь Юань и писал это под диктовку учителя - а то, может, и не писал вовсе! Цинцю так часто перечитывал письмо со скрытым предупреждением, что оно въелось в память, и неважно, чьей рукой оно было написано! Но если человек, который удерживал А-Юаня при себе учеником, думал, что от Шэнь Цинцю можно откупиться кристаллом средоточия ци - или напугать угрозой - он сильно просчитался.  Тогда, очнувшись в самых дорогих комнатах лучшего гостевого дома того занюханного захолустья и немедленно поняв, что остался один, Цинцю чуть не сошел с ума. Он бросился на поиски: вернуть Шэнь Юаня, отыскать хотя бы след, хотя бы намек, что смог бы привести его к брату, но не нашел ничего. Ни тропинки, ни кустов лекарственных ягод, ни того дома, в котором пришел в себя после нападения жабровой змеи - хотя, змеи ли? Может, виной был неведомый наставник Шэнь Юаня? Ведь нападать на заклинателей, маскируясь под атаку неизвестного монстра, обирать их… тоже крайне прибыльное занятие, если подумать!  Но думать в тот момент Шэнь Цинцю просто не мог. Отчаявшись, он бросился туда, где ему были должны - и если бы отказали, он взял бы долг силой. Дорогу до Цанцюн - Цюндин! - он не запомнил вообще. Сюя летал стремительно, но в тот раз словно сама ярость, облекшаяся в металл, разгоняла клинок все быстрее и быстрее, а в памяти Цинцю все стояли растерянные и испуганные глаза брата, ловящего его в объятия, и неизвестная лоза на воротнике, раскрывшая белые цветы - блестящие, будто шелковые, словно ожила сама вышивка на одежде.  Он ворвался в дом главы ордена, не обращая внимания ни на учеников, которые уносили ноги с его дороги, ни на закрытые двери, ни на ветхий трактат, что Юэ Цинъюань держал в руках. Выдернув тот из пальцев, Цинцю отшвырнул свиток в сторону, а потом схватил бывшего друга за воротники и рванул вверх, поднимая из-за стола и закричав ему в лицо:  - Ты должен его найти, слышишь?! Я прощу тебе твое предательство, только найди моего брата! Помоги мне его вернуть! Он даже сейчас помнил, как расширились его зрачки, словно сама тьма посмотрела глазами Юэ Цинъюаня, а потом Цинцю едва не упал, когда стол, отделявший его от главы ордена, смело куда-то в сторону. Но чуть мозолистые ладони уже держали за плечи, а потом Юэ Цинъюань вдруг выдохнул: "Веди!", и его ци, словно тяжелая темная вода, плеснулась через край, раскатываясь в стороны. Со стен сорвало свитки с изречениями и каллиграфию на шелке, на стеллажах хрустнули, рассыпаясь на осколки, фарфоровые вазы, Цинцю, кажется, всхлипнул, а может, просто отчаянно этого хотел, но не показать слабость было важнее. Он тащил Юэ Цинъюаня к дверям, и тот шел, не спрашивая, куда именно, словно это и в самом деле не имело значения, а Цинцю в самом деле становилось легче дышать, будто однажды случившееся предательство и впрямь больше не стояло между ними. - Нам нужно в Гуйшу, - до боли в собственных пальцах сжимая руку Юэ Цинъюаня, торопился он, думая, что глава великого ордена Цанцюн, победивший Небесного демона, уж точно сможет найти что-то там, где Цинцю потерпел неудачу. - Это его ты там видел, не меня, и в других местах… понимаешь? Тот отрывисто кивнул, хмуря брови, а потом, ни слова не говоря, потянул его куда-то на смутно знакомую галерею, и то, что она ведет к портальному павильону, Цинцю вспомнил не сразу. Ци главы ордена, словно воды могучего моря, влекла его за собой, как рыбацкую лодку, попавшую в сильное течение, и Цинцю чуть ли не впервые не сопротивлялся этой силе. Портал, только и билось в голове - портальной печатью они сэкономят кучу времени, снова лететь не придется.  А ведь Юэ Цинъюань даже не спросил, что за брат, откуда, как Цинцю его нашел и как снова потерял, и это безоглядное доверие - не уступка, нет, и совсем не желание искупить вину, уж это жалкое поджимание хвоста Цинцю точно бы почувствовал! - ломало и крошило лед в однажды заледеневшем сердце. Юэ Цинъюань шел чуть ли не на бой, и выражение его лица не обещало тому, кто встанет на его пути, ничего хорошего. Сверкнувший купол портальной печати взметнулся вокруг них и опал, городские стены Гуйшу выросли по левую руку, собака, испуганная появлением двух людей в тупике узенькой улочки, с визгливым лаем бросилась прочь, кинулась под копыта лошади, везущей телегу с сеном, возница заорал, дергая вожжи,  и только тогда Цинцю вспомнил о скомканном письме, что было засунуто под печать сохранности в цянькунь. - Нам нужно в лес, - он говорил и тащил наружу смятый комок бумаги, чтобы Юэ Цинъюань все увидел сам, чтобы понял… ему хватит ума понять! Пальцы путались в шнурках на горловине цянькуня, рвали их, преступно дрожали, и развязать узел все никак не получалось. - Там… А-Юань говорил, хижина отшельника, под печатями, он лечил меня там… Теплая ладонь накрыла непослушные пальцы, успокаивая, а потом Юэ Цинъюань снова посмотрел в душу Цинцю своими темными глазами, полными бездонной силы, и сказал: - Мы его найдем. Словами ответить Цинцю не смог. Горло перехватило, а от Юэ Цинъюаня уже раскатывалась ци. Ее давление резко возросло, и она расходилась от них кругом, словно ветер, поднимая с земли пыль и мелкий песок. Визгливая собака заскулила, забилась куда-то в подворотню, а волна ци катилась от них все дальше. Нет. Так нельзя. Нельзя, чтобы у Юэ Ци… Цинъюаня случилось отклонение. - Вот, - Цинцю наконец справился с завязками цянькуня и сунул в руку бывшего - или нет? - друга бумажный комок. - Я думаю, А-Юаня спрячут… уже спрятали. Чтобы я не нашел, не забрал его с собой. Брови Юэ Цинъюаня сильнее сошлись к переносице, бумага зашуршала, давая возможность прочитать послание, а Шэнь Цинцю поспешно отвернулся, стараясь успокоить вновь вспыхнувшую ярость. Ему не нужно было смотреть, написанное стояло у него перед глазами и так. “Прости, что так вышло. Надеюсь, что ты не станешь меня искать - ты настолько умен, что сбежать от тебя еще раз будет очень сложно, а обременять этим наставника я не хочу. С него станется запереть меня медитировать на пару-тройку лет, а он только-только начал отпускать меня в город. Пожалуйста, береги себя и будь осторожен. Шэнь Юань”. - Шэнь Юань, - впервые произнес это имя Юэ Циньюань, а потом аккуратно сложил письмо и передал его Цинцю. - Что ж, если сяо Цзю искал и не нашел следов, в тонкости тем более нет смысла.  Цинцю не успел возразить. Юэ Цинъюань взлетел в воздух, ему даже меч не потребовался, а в следующий миг тончайшая сеть ци сверкнула в солнечных лучах - взметнулась в воздух и упала на город, поля вокруг и склоны горных вершин. В ушах тут же зазвенело. Шэнь Цинцю всегда был чувствителен к движению ци, пусть и относил это к изувеченным духовным венам. Лишь обретя золотое ядро, он осознал, что принимаемое им за недостаток на самом деле есть преимущество, которое потом подарит ювелирную точность во владении ци. Но вот ощущать сейчас то, как духовной силой пользовался Юэ Цинъюань…  Это походило на пресс - сразу и везде, так что было невозможно увернуться или уклониться от этой мощи, пронзающей пространство. Шэнь Цинцю понимал, какой цели добивается Юэ Цинъюань: “натолкнуться” своей ци на пусть и невидимое, но препятствие, а потом просто проломить скрывающие печати - и все равно, даже готовый к этой тяжести, едва удержался на ногах. Впору было позавидовать смертным, которые не чувствовали ци, а вот будь в Гуйшу заклинатели, они бы точно себя выдали…  Волна ци раскатилась по городу и схлынула дальше, в поля и лес, а потом Юэ Цинъюань повернул голову в сторону, словно услышав нечто, доступное лишь ему. Сюаньсу, спрятанный в ножнах, проявился под его ногами, и Цинцю сам торопливо вскочил на Сюя, чтобы успеть за Юэ Цинъюанем, когда тот устремился по следу. Они пронеслись над тыквенным полем, потом миновали просовое, затем промелькнуло святилище, увешанное выцветшими лентами, и начался лес, в котором Цинцю уже побывал. Загущенные заросли плюща, сухие ветки, молодая поросль… Юэ Цинъюань спрыгнул прямо перед ними, а потом сделал такое движение рукой, будто сдергивал невидимую занавесь.  Воздух заискрил от приложенной ци, затрещал, и крошечная хижина, сложенная из деревянных кольев, стволов бамбука и обмазанных глиной пучков травы, вдруг вынырнула из плетения ветвей. Цинцю чуть не сверзился с меча, опознав на одном из густых кустов рядом те самые ягоды, которые Шэнь Юань называл вороникой. Правда, на настоящую воронику этот куст походил мало. Внутри дома никого не было - Цинцю это чувствовал так же ясно, как слышал грохот собственного сердца, но Юэ Цинъюань успел к дверям первым и остановился, предупреждающе подняв руку. - Осторожно. Мало ли какой сюрприз найдется внутри, - сказал он, и Цинцю нетерпеливо кивнул и перехватил Сюя в защитную стойку. Хотя ничего этого не понадобилось. В хижине все было так, как успел запомнить Цинцю - даже валявшаяся на полу посуда и разворошенная постель остались неубранными.  И этот знакомый вид и запах дома, где, казалось, еще миг назад был Шэнь Юань, вдруг ударил Цинцю - точно копье навылет. Он задохнулся от внезапной мысли, что может никогда больше не увидеть брата - человека, так удивительно дополнявшего его до целого! - оступился на ровном месте, и рука Юэ Цинъюаня вдруг подхватила его под локоть, а потом развернула и прижала к груди, спрятанной за слоями плотного шелка. Он что, думал, что Цинцю будет выть, как раненый зверь, кусать губы и пятнать расшитые серебром одежды злыми слезами? Да ни за что! Цинцю оттолкнул Юэ Цинъюаня от себя, вскинул подбородок, глядя прямо в глаза бывшему другу, ближе которого, как он когда-то думал, больше не будет никого в жизни, и отчеканил: - Я в порядке! Здесь надо все осмотреть! Тот отрывисто кивнул, на счастье, молча, не испортив ничего случайной фразой, на которую Цинцю мог бы резко отреагировать, и дальше они быстро перерыли весь дом в поисках оставшихся следов. Посуда - простая и серебряная, старенький пресс для ягод, кувшины для воды, мягкие, но упругие подушки, набитые какой-то душистой травой, постельное белье плотного и при этом очень легкого шелка со странным отсутствием швов в привычных местах...  Вопросов становилось все больше, и не только у самого Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань нашел кожуру летающего манго - А-Юань, небрежный балбес, взял и выбросил ее прямо у ступеней, ведущих в дом - и, судя по всему, опознал сразу.  Цинцю сам не понял, как начал рассказывать, будто слова потекли с языка сами, и он почти давился ими, делясь тем, как нашел брата, как вообще попал в этот дом, как лежал тут, слабый и беспомощный, а свет резал глаза, и даже пошевелить пальцем было больно, а Шэнь Юань кормил его с ложки и читал книги, чтобы его развлечь. А еще о том, какой А-Юань умный и добрый, хоть и наивный до глупости, потому что верит тому, кто намерен его использовать, что Цинцю и сам собирался его обмануть, еще в самом начале, а потом тот начал лечить его вены… - Сяо Цзю, - с болью в голосе прошептал Юэ Цинъюань, а потом опять подошел к нему и снова обнял, так крепко, что Цинцю до сих пор нет-нет, да ощущал эту хватку на своих плечах, словно объятия Юэ Цинъюаня отпечатались на его теле. Во второй раз Цинцю его не оттолкнул. Ту едва заметную тропинку, вернее, дорогу, которой Шэнь Юань ходил от хижины вверх по склону и вниз, туда, где начиналось просяное поле, они тоже нашли. Кое-где были примяты листья, где-то на земле отпечатались следы ног, где-то остались сломанные ветки - как и там, где Шэнь Цинцю упал с меча. Выяснилось, что ему сильно повезло рухнуть на достаточно пологий склон: отшвырни его тогда в другую сторону от озера, был риск свалиться в ущелье, и одного взгляда на острые, пиками торчавшие камни хватило, чтобы понять возможный итог.  К глубокой воде, правда, Юэ Цинъюань его не пустил: Шэнь Юань, похоже, тоже обходил озеро по дуге, а нарваться еще и на жабровую змею, схватка с которой может уничтожить и без того нечеткие следы, не хотелось.  А потом они нашли место, где те обрывались. - Да как такое может быть?! - воскликнул Цинцю, обшарив все вокруг. Но не нашел ничего: ни потревоженного листочка, ни смятой травинки, ни отпечатка ноги…  - Он что, здесь вставал на меч, что ли?   - Фон природной ци тоже спокоен, - хмурясь, оглядывал заросший лесом склон Цинъюань. - После использования портальной печати оставались бы легкие завихрения… - А он уходил дважды в день, - пробормотал Цинцю, перебирая в голове один вариант за другим.  - Может, наставник Шэнь Юаня доносил его сюда на своем мече, а потом забирал отсюда же? - вновь предположил Цинъюань, ставя на месте последних следов сигнальную печать - такую же, как около хижины и по пути сюда.  Цинцю вновь осмотрелся и пожал плечами. - Вернемся в город, - сказал он. - Раз моего брата ты встретил там, наверняка его видел еще кто-нибудь.  - Я встретил его в дверях книжной лавки, - показалось, или Юэ Цинъюань в самом деле на мгновение смутился? - Он, наверное, любит читать?.. - Обожает, - Цинцю скользнул взглядом по лицу главы ордена, гадая, что же такого случилось между Шэнь Юанем и Юэ Цинъюанем такого, что последний до сих пор готов краснеть, как мальчишка, несмотря на свой уровень совершенствования. - Он как-то раз проговорился, что читает по книге в день, и это, мол, не роскошь, а необходимость. И невольно столкнулся с Юэ Ци взглядами. Книга в день была вообще-то немыслимым богатством… где бы Шэнь Юань ни рос, там явно была обширнейшая библиотека. А если учитывать серебряную посуду, баснословно дорогие шелка, явно привычно пущенные на простыни… неужели его растили во дворце какого-нибудь князя или даже императора?! - Он очень похож на тебя, - прошептал вдруг Цинъюань, едва уловимо розовея. - И ослепительно прекрасен, когда улыбается. Воли своим всколыхнувшимся эмоциям Цинцю не дал. И разбираться, чего в них больше, раздражения или ревности, кого и к кому, желания защитить брата от возможного предательства, иррациональной обиды или острой надежды, он тоже будет потом. - Возвращаемся, - произнес вслух он и, призвав Сюя, бросил еще один взгляд на Цинъюаня. - Начнем с книжной лавки. За время короткого полета до городских стен в голове немного прояснилось. По крайней мере, удалось не думать о том, считает ли Юэ Цинъюань ослепительно прекрасной и улыбку самого Цинцю. В книжной лавке появление Шэнь Цинцю не вызвало никакой реакции у старого продавца. Но Юэ Цинъюаня тот узнал и тут же засуетился, стараясь услужить. Хотя аккуратные расспросы все равно ничего не дали.  А вот на городском рынке одетого в простое платье главу Цинцзин встретили, как знакомого. Его приветствовали, окликали, справлялись у Юэ Цинъюаня о его здоровье, похоже, приняв того за его наставника, предлагали что-то купить, а Шэнь Цинцю только вежливо кивал, запоминая эти короткие разговоры для дальнейшего анализа. - Даочжан, лучшие яйца для вас, можно даже не проверять, свежайшие! - Даочжан, не погнушаетесь ли пособить с мукой? Заплатим вам за проверку, не сомневайтесь! А то этот пес не верит, что и не подмочено, и никаких жучков! - А вот живая рыба, даочжан, не желаете ли? Свежей не найдете, в бочке, живая еще! - Не хотите ли вина, даочжан - да вместе с новостями?.. Новости Шэнь Цинцю слышал и так. Местные кумушки успели упомянуть о прекрасной заклинательнице из Цанцюн, о ее визитах в управу, и по домам, и даже к главе стражи и на городское кладбище. - Похоже, Дуань-шимэй всерьез взялась за дело, - сказал Юэ Цинъюань, когда вернулись на постоялый двор, в комнаты, которые были сняты для Шэнь Цинцю его братом. Разговор с хозяином тоже мало что прояснил: по его словам, молодой господин, который так заботился о старшем брате, был один, без сопровождения, но очень вежлив и очень щедр. - Уверен, она пришла к какому-то решению. - Если ты думаешь, что сейчас меня волнует какой-то монстр… - резко начал Цинцю, но Юэ Цинъюань как-то по-особому вздохнул, почти устало садясь на край разостланной кровати, что раздражение увяло само по себе. - Если твой брат иногда ходит по лесу рядом с озером, опасность существует и для него, - проговорил Цинъюань, глядя куда-то в пространство перед собой.  Шэнь Цинцю открыл было рот, чтобы ответить, а потом закрыл его снова. Жабровая змея холодного потока была страшным зверем, но по тому, что он знал об этом виде духовных тварей, нападали змеи несколько иначе. И жуткого воя, искажающего ци и почти взрывающего духовные вены изнутри, в перечне их атак не было. - Предлагаешь вернуться, - подытожил Цинцю и сел рядом с главой ордена. Почему рядом, а не на пол, покрытый толстой циновкой, он и сам не понял. Цинъюань кивнул. - Вряд ли твой брат появится в городе в ближайшее время, - добавил он. Шэнь Цинцю помолчал, а потом снова потянулся за цянькунем, куда собрал все вещи Юаня, которые только смог найти. - Вот это, - тяжело начал он, вытаскивая на ладонь духовный камень средоточия ци изумительного изумрудного оттенка, - А-Юань - или кто-то другой - оставил рядом с письмом. У Юэ Цинъюаня по щекам прокатились желваки. - Попытались откупиться, - констатировал он, и Шэнь Цинцю кивнул. - Этой твари настолько нужен мой брат, что он решил пожертвовать одним из камней. - Камень средоточия ци… Уже второй? - припомнил Юэ Цинъюань. - Хуаньхуа получили один, светло-зеленый, не так давно. Ты думаешь… Вопрос в его голосе услышал бы даже глухой. - Я уверен, - взглянул в темные глаза главы ордена Шэнь Цинцю. - Наставник Шэнь Юаня вскрыл какую-то древнюю сокровищницу. Да, в Цзиньлане их видели вдвоем… просто тогда я еще не знал, что Шэнь Юань мой брат. - Ясно, - помрачнел Юэ Цинъюань. Если даже до него дошли слухи о тайном распоряжении Чэн Дэчжэна… -  Цветочный дворец очень заинтересован в том, чтобы найти продавца. - Цанцюн должен успеть первым, - отрезал Цинцю. - И не только потому, что Хуаньхуа не должны усилиться. - А что твои соглядатаи? - спросил Юэ Цинъюань, слегка повернув голову. Солнечный луч, упавший из окна, что было устроено под самым потолком, вдруг словно обрисовал профиль этого лица, и Шэнь Цинцю даже на миг отвлекся. - Что? - переспросил он.  - Камни средоточия ци невероятно редки, очень дороги, но, по сути, они вполне заменяемы обычными духовными камнями, - не выказав удивления, пояснил Цинъюань. - Зачем открывать на них явную охоту? - Пока не знаю, - пробормотал Цинцю. Юэ Цинъюань не ответил. Его молчание не мешало думать. Мысли Цинцю снова перескочили на Шэнь Юаня и он попытался свести воедино все, что получилось узнать.  Хозяин книжной лавки на память не жаловался, но Шэнь Цинцю точно видел впервые, хотя А-Юань там точно бывал раньше. Значило ли это, что брат прятал свое лицо под шляпой с вуалью или вообще пользовался какими-нибудь талисманами, которые стирали его облик из памяти продавца? Упоминания о подобных Шэнь Цинцю встречал только в преданиях, похожих на сказки, но и изумрудный летающий манго до недавнего времени он тоже относил к таковым.  Но зачем такая предосторожность? На рынке-то он не скрывался, представляясь учеником травника. Его отлично знали и ничуть не боялись, и, похоже, в город брат заглядывал раз в полтора-два месяца, покупая мясо, муку, рис, вино и сладкие пироги. В одном из как бы случайно заведенных разговоров с торговкой яйцами и птицей Цинцю выяснил, что впервые Шэнь Юань появился в городе больше полугода назад. Где его держали до этого? В каком уединенном месте… или в землях демонов? Или его наставник в самом деле занимался травничеством, отыскивая редкие растения, а потом продавая их за немыслимую цену? Пожалуй, стоило узнать через бордельную сеть, не всплывали ли где-то сумасшедше дорогие ингредиенты… - Я не знал, что у тебя есть брат, - вдруг тихо сказал Юэ Цинъюань, и Цинцю неожиданно понял, что все это время тот, не отрываясь, смотрел на него. И взгляд не напоминал взгляд побитой собаки. - Я сам не знал, - ответил Цинцю, чуть ли не впервые отодвигая прошлое в сторону. - Я даже не помнил его. Когда ты нашел меня, мне было, должно быть… - Лет пять, - закончил Юэ Ци.  Странно было вспоминать об этом - и не думать, что тебя бросили, предпочтя благополучную жизнь заклинателя. Цинцю даже моргнул, но злой обиды, - да что там, ярости! - не возникло. И от следующего осознания по коже чуть ли не морозом пробрало. В свое время У Янцзы изрядно отравил его тело, испытав на ученике не только яды и противоядия, но и несколько явно неортодоксальных, а то и прямо темных ритуалов. Не только изломанные духовные вены были причиной тому, что первая же попытка преобразования тела, уже на пике Цинцзин, привела к неудаче. Минимально необходимой для успешной трансформы телесной чистоты достичь не удалось, и даже лекари Цяньцао оказались бессильны. Очищение проводилось тогда несколько раз, после каждого на коже выступал серо-ржавый пот, и только А-Юань сумел добиться...  - Сяо Цзю? - встревоженно позвал его Юэ Цинъюань, но Цинцю уже вскочил на ноги, не в силах оставаться на месте. "Заклинатель должен быть злым, быстрым и загораться, как порох", - любил повторять У Янцзы. А что, если именно его яды сделали вчерашнего раба болезненно-уязвимым и скорым на расправу? Или это демонические практики У Янцзы растили в Девятом гнев и жестокость? "Сяо Цзю, как полынное вино", - словно наяву услышал он голос брата, и дернувшее память презренное имя оказалось заслонено тихим смехом А-Юаня. - "Чуть горьковатое и с оттенками множества трав, очень похожее на тебя". - Сяо Цзю? Он тряхнул головой и развернулся к привставшему с кровати Юэ Цинъюаню. - А-Юань обмолвился, что без помощи своего наставника он бы не родился, - сухо отметил Шэнь Цинцю. - Учитывая, что наши корни идеально дополняют друг друга… - Ты родился не с теми корнями, которые были ему нужны, - сумрачно подхватил тот. - Получается, он встретил вашу мать, когда она была беременна. А потом просто дождался рождения ребенка с нужным ему даром. - Мать не выжила, - закончил Шэнь Цинцю, - а он решил платить за содержание только того ребенка, который ему подходил. Да, теперь их история обретала внутреннюю логику. - Он младше меня года на три-четыре и вырос либо в уединенном месте, либо в гареме. Что уж ему наплел его учитель, не знаю, но А-Юань ему безоговорочно верит! - Нужно оставить здесь человека, который будет следить за рынком, - сказал Юэ Цинъюань. - Я настрою портальную печать, чтобы мы смогли переместиться сюда, не теряя времени. - Ты прав, - кивнул Цинцю, в голове уже лихорадочно перебирая варианты. Отправить сюда одну из девушек Мо Сун, пусть продает какие-нибудь вышивки… - Будет лучше, если хозяин запомнит не тебя, - сказал Юэ Цинъюань и тоже поднялся на ноги. - Подожди здесь, я все устрою. Шэнь Цинцю лишь кивнул в ответ. В итоге получилось даже лучше, чем он думал: небольшой павильон, расположенный в саду за главным домом, удалось снять на год - Юэ Цинъюань мелочиться не стал, к большой радости хозяина постоялого двора. Внешне невзрачный, с одного бока закрытый лианами, подстригать которые никто и не думал, он отлично подходил для целей Цанцюн: незаметно прийти и также незаметно выйти. А по возвращению на Цюндин выяснилось, что во время их отсутствия Дуань-шимэй подала доклад о своем расследовании в Гуйшу, и сделанные из него выводы заставили Юэ Цинъюаня немедленно вызвать на первый пик и ее, и Лю Цингэ.  - Шимэй, должно быть, ошиблась! - полыхал тот. Шэнь Цинцю смотрел на него и думал, что даже беспокойство за брата не заставит его признаться дикарю в своей потере. Нет, он найдет Шэнь Юаня раньше, на городском рынке тот появлялся совсем недавно и еще точно есть время… - Этот глава Байчжань выследит монстра, не прибегая к позорным уловкам!  - Шисюн сомневается в наставниках этой шимэй? - с не меньшим жаром парировала его выпады Дуань Цинцзэ. Только что рукавами не размахивала.  Шэнь Цинцю испытал почти непреодолимое желание вмешаться и прекратить этот спор двух гордецов. С другой стороны, дикарю Байчжань, упертому и негибкому в суждениях Лю Цингэ, рожденному под счастливой звездой и претендующему на славу лучшего воина в мире, было полезно лишний раз покраснеть, как девице на выданье. - При чем здесь наставники Дуань-шимэй? - рявкнул тот, подавшись вперед. Глава Линъюй даже попятилась. - Потому что они хорошо учили эту Дуань! - но после незаметной паузы она вновь пошла в наступление. - Или шисюн желает оспорить бестиарии пика охотников? Которые составлялись тысячу лет! Не тысячу, конечно, но… - Этот глава ордена не сомневается, что шимэй потрудилась на славу, - немедленно вступился Юэ Цинъюань, почему-то бросив на Цинцю предупреждающий взгляд. - Собранные ей сведения явно стоили усилий, и Лю-шиди мог бы прислушаться… - Вот именно, мог бы! - в запале перебила его Дуань Цинцзе. - Эта шимэй нашла даже то, что в той дыре считается храмовой хроникой! Минимум три несомненных цикла, Лю-шиди! Количество пропавших в лесах увеличивалось в несколько раз по сравнению с другими годами! Мужчины, женщины, дети - ушел, растерзали звери, отстал от каравана, пропал, заблудившись! А что самое интересное, в этот год коричное дерево Гуйшу плодоносило особенно сильно! И туманы были такими же густыми, как сейчас!  - Если все так, шимэй права, - поддержал ее глава ордена, словно не замечая, что Лю Цингэ уже сжимает кулаки. - Налицо многократное повторение цикла, когда духовный зверь обретает перерождение и стремится к преображению, словно карп, прошедший свои драконьи врата. С учетом того, что найденные главой Линъюй сведения были неполными, сказать заранее, какой по счету шел цикл, было сложно. С удачей Шэнь Цинцю - как бы не восьмой, а ведь А-Юань и впрямь ходит по тому проклятущему лесу! Но сети ци Юэ Цинъюаня… духовный зверь точно выдал бы себя. Или нет? И потом, они оба были у того озера, и Цинцю хорошо помнил нападение… - Шимэй убеждена, что источника темной призрачной ци там нет, верно? - вслух сказал он, обрывая спорщиков. Дуань Цинцзе отрывисто кивнула. - При этом озеро им не является. - Там нет ничего серьезней ужа, сожравшего лягушку, - заявила она, подтверждая, что несмотря на все обещания и данное слово не соваться в лес, все равно там побывала.  - Дуань-шимэй поклялась не подвергать себя опасности у озера, - тут же зацепился на сказанное Юэ Цинъюань. Цинцю чуть не закатил глаза. - К озеру эта шимэй не приближалась, - у главы Линъюй хватило совести виновато потупится. - Но ловчие сети ци способны определить угрозу на большом расстоянии. Эта шимэй должна была проверить, в самом ли деле городу угрожает жабровая змея холодного потока! - Шимэй поступила безрассудно, - заметил Юэ Цинъюань вместе с раскатившейся по приемному залу волной ци. Зашуршали занавеси и развешенные по стенам свитки, и Дуань Цинцзе дрогнула. Надо же… до этого момента Шэнь Цинцю не замечал, чтобы глава ордена показывал свою власть и силу так действенно. И никакого сомнения, никакой глупой опаски обидеть?! Цинцю бросил на Цинъюаня внимательный взгляд. Нет, точно, что-то изменилось - и в лучшую сторону. - … но этот едва слышный, то и дело исчезающий то ли зов, то ли шелест в ушах - как шелест осоки…  Такой… влекущий, - он понял, что отвлекся и тут же выбросил посторонние мысли из головы. - Эта шимэй не стала рисковать больше. Шелестом тот жуткий рев назвать было нельзя. Но Шэнь Цинцю не намеревался рассказывать шимэй и тем более Лю Цингэ, о том, что случайно попал под удар твари и чуть не погиб от отклонения ци, мгновенно исчезнувшего резерва, схлопывания духовных вен, падения с высоты и, наверняка, чего-то еще, о чем он и не догадывался сам. Ясно было одно: если бы не А-Юань, Шэнь Цинцю здесь бы не сидел. Но лгать ему было не впервой. - Судя по всему, тварь успела преобразиться, - словно раздумывая, сообщил он. - Этот глава Цинцзин встречал в летописях упоминание о таком случае. Тварь бьет волной искаженной ци и испускает звук, способный взорвать духовные вены изнутри. - Лю Цингэ нахмурился еще сильнее, а ладонь его на мгновение коснулась рукояти меча. - Если это иньский путь изменения, путь призрачной плакальщицы...  Возможно, это призрачная плачущая жаброзмея. - Как этой шимэй ни неприятно это признать, но Шэнь-шисюн озвучил то, что она держала только в своих мыслях, - кивнула Дуань Цинцзе и села на подушки, с которых она сорвалась, когда начался этот спор. Шэнь Цинцю поймал на себе чуть ли не отчаянный взгляд Юэ Цинъюаня. Еще чего не хватало, осталось только вслух закричать: ты пережил призрачный вопль жаброзмеи?!  Не отпуская этого взгляда, Цинцю предупреждающе расширил глаза, а потом наметил кивок головой в сторону Лю-шиди и совсем немного поднял брови. Юэ Цинъюань сглотнул. - Эта тварь выпила жизненную силу как минимум двух десятков женщин, - продолжала Дуань Цинцзе тем временем. - Мужчин она просто убивает, но у мужчины-заклинателя есть шанс… - В самом деле, - произнес Юэ Цинъюань, закончив играть с Шэнь Цинцю в гляделки. - Заклинательница уровня главы пика станет для монстра подарком, и тот обретет почти божественный ранг. Этот глава ордена опасается, что даже Лю-шиди окажется не под силу с ним справиться. - Не понимаю, почему этому главе Байчжань нельзя отправиться туда в своей одежде? - проворчал Лю Цингэ. - Талисман сокрытия личины, хранящийся на пике Линъюй, позволит обойтись без женских платьев! - Духовный монстр видит сквозь иллюзии, которые обманут и смертного, и заклинателя, - поджала губы Дуань-шимэй. - Сомневаюсь, что какая-то безмозглая тварь из леса отличит женское платье от мужского! - вновь не выдержал Лю Цингэ.  - Шисюну придется петь, - напомнила глава охотников. - Он хочет выглядеть, как женщина, надевшая мужское платье?  - Да-да, Лю-шиди, - на миг не отказал себе в удовольствии Шэнь Цинцю. - Иначе эту тварь выманить не удастся. Лю Цингэ зарычал. Нет, точно дикарь. - Увы, - скрытое ехидство в голосе Дуань-шимэй Цинцю слышал отчетливо, а вот понимал ли Лю Цингэ, что главу охотников ситуация забавляет, сказать наверняка не мог. - Женский голос как манок для этих редких тварей, кроме того, шиди нужно будет убить этого монстра именно в его хищническом азарте, иначе Цанцюн потеряет шанс получить кристалл средоточия ци из его сердца. Не сердце-кристалл?! - Этот шисюн просит шимэй повторить, что она сказала, - Цинцю так резко развернулся к Дуань Цинцзе, что та аж отпрянула назад. - Кристалл концентрированной ци, - повторила та. - Эта шимэй помнит, что говорилось на собрании глав, но с тех пор она предприняла небольшое расследование.  - Шимэй поделится результатами? - почти как Лю Цингэ, прорычал Шэнь Цинцю. - Почему она уверена, что убийство призрачной жаброзмеи позволит заполучить именно кристалл средоточия?  Неужели наставник Шэнь Юаня промышляет охотой на таких монстров? Или нет? Ведь, если бы таких монстров было много, кристаллы не стали бы столь редки. - Этот Лю тоже хотел бы это узнать, - хмуро напомнил о себе Лю Цингэ. - Ни в одном из убитых этим мастером монстров никаких кристаллов до сих пор не находилось. Тоже верно. - Прошу шимэй простить невежество этого главы ордена, - вновь заговорил Юэ Цинъюань и бросил взгляд к дверям, будто опасался, что из них кто-то появится и может подслушать разговор. - Му-шиди упоминал о древнем ордене, мастера которого могли создавать камни средоточия, но получать их, как ингредиенты после охоты на духовных животных…  Дуань Цинцзе кивнула. - Да, самые чистые и яркие кристаллы концентрированной ци могли создавать только мастера ордена Сада тысячи плодов, - согласилась она. - Летописи упоминают, что они могли создать подобную редкость в любой момент, даже из воздуха, что, разумеется, является только легендами, в которых скорее всего мало правды… О, когда на нее находило, Дуань Цинцзе могла часами рассказывать просто ни о чем! Шэнь Цинцю едва сдержался, чтобы ее не одернуть. - Но средоточие жизненной силы в духовном животном, развившемся до стадии золотого ядра или до божественного ранга, в момент смерти иногда прессуется и кристаллизуется прямо в живых тканях и мышцах. Чем сильнее зверь, чем дольше он прожил, тем больше шансов получить кристалл… И тем сложнее убить зверя. Хотя, конечно, настоящего кристалла Юаньцяньго там не будет, так, кусок плоти с мелкими, как песок, вкраплениями, но для Цяньцао и пика Кусин такое будет бесценным приобретением. Жабровые змеи, как верно упоминал Му-шиди, единственные, кто имеет мерцающую плоть с самого начала. А если эта жаброзмея прошла перерождение, и не одно? Если она накопила очень много ци? - Дуань Цинцзе обвела всех взглядом. - Плоти в сердце-кристалле останется меньше, песок слипнется в камень, понимаете? Если Лю-шисюн, конечно, убьет призрачную жаброзмею, не повреждая ее духовных каналов и в тот момент, когда она будет пытаться высосать иньскую ци, и золотое ядро твари будет не защищено внешними оболочками. - Бред какой-то… - пробормотал Лю Цингэ. Глава Линъюй усмехнулась. - Да, почти невыполнимая задача. - Значит, Лю-шиди потребуются маскирующие талисманы? - спросил Юэ Цинъюань, пока Шэнь Цинцю вновь и вновь анализировал услышанное. - На монстра с золотым ядром иллюзии не подействуют, - кивнула Дуань-шимэй. - Нужны духовные эликсиры с Цзуйсяня, женский наряд с Чуаньцзао, который скроет большую часть янской ци, талисман очарования с Сяньшу, снадобья Цяньцяо для усиления блеска золотого ядра, Линъюй предоставит Лю-шисюну вуаль Сотни защит, которая изменит его голос… - Этот шиди понял, - крайне раздраженно выдохнул Лю Цингэ. - Достаточно.  Шэнь Цинцю вдруг подумал, что мог бы появиться на Байпубу и сам, а в женском платье он точно не вызовет подозрений у того, кто называл себя наставником Шэнь Юаня.  - Пожалуй, - еще даже не додумав эту мысль до конца, заговорил он, - Лю-шиди и впрямь не стоит утруждать подобной маскировкой. Этот шисюн готов избавить Лю-шиди от задания, которое ему столь претит, он исполнит роль приманки сам. - То, что у тебя теперь есть золотое ядро, не означает, что ты стал лучшим воином Цанцюн! - тут же взвился Лю Цингэ. - Этот шиди не желает потом испытывать вину за смерть шисюна! - В самом деле, ся… Шэнь-шиди, - с нажимом произнес Юэ Цинъюань. - Орден двенадцати пиков не может так рисковать, особенно когда Цветочный дворец предпринимает шаги, назначение которых пока непонятно. Лю-шиди непременно сообщит нам, если столкнется с какими-либо непредвиденными обстоятельствами или странностями. Верно, Лю-шиди? Можно было привычно огрызнуться на чрезмерную опеку Юэ Цинъюаня, хотя бы ради порядка, чтобы Юэ Ци не думал, что Шэнь Цинцю беспомощен и не в силах себя защитить, но на кону была свобода А-Юаня. Чтобы найти брата и вырвать его из рук так называемого наставника, Цинцю должен быть здоров. Рисковать возможным ранением на охоте действительно не стоило, а дикарь и в самом деле был лучше него в бою. - Только с этим условием, - все же добавил Цинцю. - Непременно, - пробурчал Лю Цингэ и с видимой неохотой кивнул на требовательный взгляд Юэ Цинъюаня. А тот перевел взгляд на Дуань Цинцзе: - Прошу шимэй сопроводить Лю-шиди и убедиться, что он экипирован должным образом, - та почтительно склонила голову, и они оба покинули пик, больше не затевая ненужных дискуссий.  А вот Цинцю все не мог успокоиться. Правильно ли он сделал, что отступился? Не предупредил о брате? А вдруг Лю Цингэ решит промолчать, если встретит в лесу незнакомого мастера? А что, если дикарю повезет наткнуться на что-нибудь, имеющее отношение к Шэнь Юаню? Если его "наставник" ограбил одно из хранилищ Юаньцяньго… Вряд ли он носил все с собой в цянькунях, и где-то ведь он с Шэнь Юанем жил? В каком-то лагере или даже карманном домике - уж подобная редкость у него наверняка была, хоть и стоила неимоверных денег, но купить ее тому, кто имел кристаллы Юаньцяньго, проблему бы не составило. Эти мысли не давали ему покоя долго.  Весь следующий месяц он начинал день с надежды, с надеждой же вскидывался на каждого посетителя или полученное письмо, а ночью закрывал глаза, надеясь хоть во сне увидеть А-Юаня. Сначала, правда, он думал, что вообще не сможет спать - как в первую ночь, когда он пролежал до рассвета, так и не сомкнув глаз. Дом казался чужим и пустым, Цинцю вслушивался в тишину, которую тревожили лишь шелест листьев в саду, редкое поскрипывание половиц веранды, да звук срывающихся с карниза капель - предрассветные туманы всегда оседали на крыше подобием слабого дождя. Под конец он не выдержал и ушел в сад, решив начать устраивать в нем место для А-Юаня. Темнота ему не мешала, а работа замедляла безумный хоровод в голове.  Но усталость, даже с идеальными венами и золотым ядром, все равно накапливалась где-то в разуме. В какой-то момент, сидя на резной каменной скамье, переставленной под ветви свежепосаженной серебристой ивы, Цинцю все-таки открыл цянькунь, в котором хранил письмо брата вместе с кристаллом средоточия ци и флаконом с настоем для спокойного сна. Да вот только погладил флакон пальцами и убрал его обратно - почему, он и сам не смог бы сказать. В постель он не ложился. Если не работал в саду, то документов, касающихся Цинцзин и с которыми требовалось ознакомиться каждому новому главе пика, оставалось предостаточно, чтобы занять себя ночами.  Мастера и ученики второго пика, особенно те, кто выбрал свой путь через познание книжной мудрости, постоянно совершенствовали библиотеку Цинцзин - огромную, даже больше того собрания трудов, что хранилось на Цюндин. Поддержание сохранности древних свитков, восстановление и сохранение почти утерянного, составление описей, подготовка ответов на запросы других пиков, уточнение летописей - все требовало внимания и времени. Часть учеников, претендующих на звание мастера Цинцзин, отправлялись странствовать в поисках новых знаний и новых редких книг, которым найдется место на стеллажах библиотеки пика. Другие, открывшие в себе особый талант к музыке или каллиграфии, в уединении учебных павильонов создавали изысканнейшие мелодии и шелковые свитки с начертанными изречениями ученых и философов, которые пик Аньдин потом продавал за золото смертным правителям. В один из дней Цинцю, незаметно для себя, так и задремал за столом, а заснув, понял, что на смену привычным кошмарам пришли новые: в них оседал на пол, теряя сознание вместе с Цинцю, А-Юань, и высокая темная фигура уносила брата прочь, пока Цинцю глухой колодой лежал на полу. Снился один из алтарей У Янцзы, только теперь на нем был привязан А-Юань. Снился даже, совершенно нелепо, аукцион в борделе, и А-Юань смотрел из-за ширмы в зал с ужасом, и губы у него дрожали. После этой ночи Цинцю начал чаще медитировать, а если чувствовал, что усталость все же берет свое, пил приготовленный братом настой, изо всех сил стараясь его растянуть на большее время. Но дни шли за днями, а про Шэнь Юаня известий все не было. Осведомители Юэ Цинъюаня молчали, девушки Мо Сун о человеке, похожем на главу Цинцзин, ничего не слышали ни в Гуйшу, ни в Цзиньлане, ни где-то еще, а Лю Цингэ не возвращался, похоже, пытаясь выследить у озера призрачную жаброзмею. Даже в докладах о мастерах Хуаньхуа не было ничего подозрительного, а их с недавних пор Цинцю изучал особенно внимательно. - Судя по тому, что рассказывал тебе А-Юань, его учитель далеко не прост, - как-то обмолвился Юэ Цинъюань, насыпая в заварочный чайник только что доставленный с Аньдина чай. Цинцю как-то даже не заметил, когда начал заходить на Цюндин за новостями и привык оставаться выпить чашку-другую вместе с его главой, не говоря уже о том, в какой момент на столе стали появляться сладости, явно с Цзуйсяня…  - Я никогда не утверждал обратного, - холодно произнес он, с подозрением глядя на пирожные из фасолевой пасты и ягоды в карамели. - А-Юань явно привык тратить и восполнять ци на уровне глав Цанцюн. - И при этом на момент вашей встречи не сформировавший золотое ядро, - пододвинул к нему тарелку с пирожными Юэ Цинъюань. - Мне на ум пришла одна легенда… О заклинателях, которые брали не числом, а умением - и своих немногочисленных учеников учили так, чтобы каждый в одиночку смог противостоять армии.  Шэнь Цинцю промолчал и отобрал у Юэ Цинъюаня чайник. Привычно омыл кипятком чашки, потом с помощью ци проконтролировал температуру воды и, закончив с завариванием, разлил благоухающий апельсином чай по фарфоровым чашкам. Из этого павильона Цюндин открывался прекрасный вид на седловину горного хребта, над которым непрестанно клубились, будто на самом деле танцевали, облака, стремительно меняя форму. - Мой брат ученый, а не боец, - наконец сказал Цинцю и, придержав длинный рукав, взял с блюда первое пирожное. - Он не физический совершенствующийся, это точно. Юэ Цинъюань хотел что-то сказать, но тут на дорожке, ведущей к павильону, появилась одна из мастеров Цюндина, явно спешащая к главе ордена, и разговор пришлось прервать. - Эта Чэнь И приветствует Юэ-шисюна и Шэнь-шисюна, - сказала она и коротко склонила голову. - Дежурные сообщили, что из Тайюаня прибыл Хуан Даомин с пожеланием встретиться с главой ордена. - Правая рука главы пагоды Тяньи? - моментально забыл про чай Шэнь Цинцю. - Разве глава Юэ ждал его визита? Монахи Тяньи поддерживали Цветочный дворец… Цинцю напрягся, с ходу предположив как минимум четыре причины столь внезапного появления одного из ведущих их мастеров. И одна из них была связана с именем Шэнь Юань и поисками, организованными Хуаньхуа.  В глазах Юэ Цинъюаня отразилось точно такое же настороженное недоумение. - Этот глава просит Чэнь-шимэй устроить мастера в зале Грозовых облаков, - сдержанно сказал он, переведя взгляд на молодую женщину.  - Расслабляющий чай, сервиз Девяти желаний и вид из террасы Сплетения ветров? - ответила та и, получив короткий кивок, поспешно удалилась.  Посмотрев на главу ордена, Цинцю вопросительно поднял брови, и Юэ Цинъюаню хватило совести смутиться.  - Нечестные приемы? - а вот в душе Цинцю был почти восхищен. Еще месяц назад ему самому приходилось напоминать о том, чтобы создать нужное настроение тому или иному человеку, а, оказывается, Юэ Цинъюань и без того сам прекрасно это знал. - Еще немного, и этот шиди решит, что неуверенность нового главы ордена была вызвана отнюдь не неопытностью. А желанием задержать самого Шэнь Цинцю и получить лишний повод для общения с ним. Вот же… хитрец! - Этот глава пика Цюндин опозорил бы своего наставника, если бы упустил возможность, - а тот с демонстративно фальшивой застенчивостью опустил взгляд, и Цинцю на мгновение потерял нить разговора, залюбовавшись длинными ресницами, отбросившими тень на лицо. - Глава пика книжной мудрости, конечно же, разоблачил простенькую хитрость. Да и взаимных подначек раньше тоже не было. Или Цинцю их не замечал, воспринимая Юэ Ци только как предателя? - Это намек, что этот шиди занимается тайной стратегией ордена? - поражаясь самому себе, с иронией ответил Цинцю. - Что, правда? - так искренне удивился тот, что Цинцю чуть не кинул в него… ну, чем-нибудь. Чашки и пирожные было жаль. И только поэтому, сказал себе Цинцю, Юэ Цинъюаню сойдет подобное с рук. - Поговорим об этом позже, - проворчал Цинцю, поднимаясь. - Этот шиди надеется, что глава ордена найдет время сообщить ему, останется ли его гость доволен встречей. Глаза у Юэ Цинъюаня стремительно потеплели: он едва не засиял от плохо завуалированного требования явиться потом на Цинцзин с рассказом. - Шэнь-шиди может не беспокоиться на этот счет, - пообещал он, и Цинцю ушел, не оборачиваясь и стараясь не думать, что именно начинал напоминать этот странный разговор. К тому же уже привычные размышления о брате почти сразу вытеснили из головы все постороннее. За время отсутствия Цинцю на собственном пике с Аньдин принесли стопку писем и большой лаковый короб, на котором слабо мерцали духовные печати, что использовались для хранения еды. К нему прилагалось письмо от бывшего ученика Цзуйсянь, многословно рассказывавшего, как он был польщен визитом и обрадован найти в Шэнь Цинцю тонкого ценителя его ремесла. А-Юань был в Тайюане!  Первый порыв был - сорваться с места, вскочить на Сюя и… но следом пришла мысль о внезапном визите мастера, приближенного к главе ордена Тяньи. Совпадение? Шэнь Юань предпринял что-то, что монахи расценили шагом Цанцюн? Или это Цветочный дворец решил передвинуть камни, обманывая Шэнь Цинцю? Он покосился на стоявший на столе короб. Прислать что-то в расчете на то, что Цинцю не станет проверять подарок, решив, что это от брата… Но неужели в Хуаньхуа знают больше, чем известно самому Цинцю? Такую вероятность нельзя было сбрасывать со счетов, тем более, что осведомителей у Цветочного двора было куда больше, чем у Цанцюн.  Что же было в коробе? Яд? Что-то, что повредит совершенствованию главы Цинцзин? Или что-то из прошлого? Угрозы, шантаж, обвинение в убийстве - все это Цинцю тоже держал в голове. При мысли, что внутри могут оказаться обугленные останки кого-то из погибших в пожаре в имении Цю или убитого по приказу У Янцзы, Шэнь Цинцю на мгновение похолодел. А потом решительно провел рукой над коробом, прощупывая тот с помощью ци. Проверка на чары слежения, подслушивания, скрытую ловушку… Он был готов к любому неприятному сюрпризу, но лаковая коробка упорно делала вид, что невинна. Оставалось рискнуть. Невольно задержав дыхание, Цинцю приоткрыл крышку, и ноздри тут же защекотал потрясающий запах выпечки и специй, яичного крема и цветочного желе.  Неужели все-таки Шэнь Юань?! Дал о себе знать… или решил сделать ему приятный подарок? Сердце забилось чаще, когда Цинцю выложил на стол присланные братом сладости и какое-то время смотрел на них, надеясь найти скрытый смысл, но А-Юань, похоже, просто скупил едва ли не половину лавки, не зная, что именно может понравиться Шэнь Цинцю. Тонкие нити белой карамели, воздушными облаками лежавшие на крошечных пиках из рисового теста, в которых явно скрывалась какая-то начинка, печатные пряники, пирожные с яичным кремом, желе с османтусом, личи и персиками, ореховое печенье, булочки со сладкой бобовой пастой, мандариновые карамельные цветы, медовые ягоды в густой обсыпке, фигурные леденцы, слоеные пирожные-лотосы… Смесь ароматов кружила голову, наполняя сердце теплом и какой-то особой радостью. Доброта и забота А-Юаня проявлялась именно так, ненавязчиво, словно исподволь, но всеобъемлюще… Брат был удивительно добрым: наверняка он выбрал вот эти булочки в виде крольчат просто потому, что они показались ему милыми, и он захотел, чтобы Цинцю улыбнулся - и при этом не подумал, что такие сладости покупают детям, но никак не взрослым. - Ты такой глупый, А-Юань, - прошептал Цинцю, держа крольчонка так, чтобы не помять неаккуратным нажатием пальцев его нежные бока. Глазки были сделаны из черного кунжута, а нос и ушки вылеплены из розового теста…  Нет, одну такую булочку он обязательно сохранит в цянькуне: Цинцю запоздало понял, что все-таки улыбается. Защита пика ощутимо прогнулась, пропуская на Цинцзин кого-то из глав вершин, и Цинцю поспешил убрать сладости обратно в короб, не удержавшись от облизывания испачкавшихся в сиропе и карамели пальцев. За этим занятием его и застал Юэ Цинъюань, который даже споткнулся на пороге, похоже, не ожидая от главы Цинцзин таких уличных манер. Что, неужто решил, что Шэнь Цинцю начисто отринул свое прошлое?  - Если глава Юэ забыл, то этот шиди напомнит, что в собственном доме он имеет полное право вести себя так, как ему хочется, - мстительно сообщил Цинцю и слизнул прилипшую к пальцам карамель. Юэ Цинъюань шумно сглотнул. - Этот… Сяо… да, - он кашлянул, будто его подвело горло, и начал снова. - Шэнь Юань был в храме пагоды Тяньи. Тайюань. Точно. Замена городской пошлины пожертвованием в храме! А-Юань, скорее всего, вновь расплатился какой-то редкостью, а монахи, приняв его за Шэнь Цинцю, решили, что Цанцюн дает им повод и приглашение к тайным переговорам! - Что он им дал? - выдохнул Цинцю главное и одним всплеском ци очистил руки.  - Камень средоточия ци, - ответил Юэ Цинъюань. - Совсем небольшой, должно быть, он был среди других духовных камней, и твой брат его не заметил, когда сыпанул те в чашу для пожертвований. Еще и духовные камни! Вот балда! Шэнь Цинцю подавил желание завести глаза. - И что ты с них вытряс? - вместо этого спросил он. Юэ Цинъюань усмехнулся неожиданно самодовольно - редчайший случай отхода от его выученной благожелательной маски. - Сошлись на обмене техниками. Молчание Дремлющей Цапли на Цветущие Небесные врата, - признался он и улыбнулся еще шире, когда Цинцю изумленно поднял брови. - Надо же, - стараясь, чтобы голос не звучал слишком впечатленно, проговорил Цинцю. - У тебя хватило ума получить именно ее? Юэ Цинъюань кивнул. Одна из редких техник, позволяющая изменять течение природной ци… Цинцю предполагал, что именно ее Чэн Дэчжэн получил от главного настоятеля пагоды Тяньи Чжан Даолиня в качестве дара при скреплении тайного договора о союзе. Осведомители доносили, что с недавнего времени именно ею Цветочный дворец начал скрывать свои тайники. - Он пытался подсунуть другую? - Цинцю метнул взгляд на Юэ Цинъюаня. Тот мотнул головой. - Спросил лишь, уверен ли Цанцюн, что малоиспользуемая техника станет равновесной заменой Молчанию. В итоге посчитал меня глупцом, похоже, - ухмыльнулся он. Глупцом оказался как раз Хуан Даомин, раз переоцененную практику аскетов посчитал выше универсальной техники, что позволяла замаскировать любой проход… Шэнь Цинцю готов был спорить на что угодно: именно Цветущие небесные врата помогут им найти то, что прятал Чэн Дэчжэн в долине Алой мертвой реки. Да и по времени все сходилось. - Даже если Тяньи решат, что Цанцюн усиливает защиту хранилищ с помощью их техники, это сыграет нам на руку… - задумчиво пробормотал он. - И вряд ли они станут делиться с Хуаньхуа подробностями. О технике Цветущих Небесных врат даже в библиотеке Цинцзина встречались лишь отрывочные упоминания. Самое внятное описание Цинцю, как это ни странно, нашел в одной из старых хроник о путешествии одного из первых мастеров Цанцюн к далекому морю Южных земель. Вход в древнюю сокровищницу оказался заклят на лунный свет, который, словно туман, перетекал из одной формы в другую, складываясь в призрачные цветы, и то, что у мастера по чистой случайности нашелся в цянькуне лист исполинского серебряного ясеня, в какой-то момент возникавший в лунном рисунке, стало счастливым стечением обстоятельств. Цинцю был уверен: таких "ключей" могло быть несколько десятков, и уже то немногое, что пагода Тяньи согласится уступить из знаний о технике Цветущих Врат, даст представление об остальном.  Чэн Дэчжэна не стоило недооценивать. Он наверняка улучшил и отточил полученное знание, а то и соединил его с тайными техниками Хуаньхуа.  - Я намекнул ему, что Цветочный дворец выкупает кристаллы за любую цену. Даже так. Шэнь Цинцю в задумчивости посмотрел на бывшего друга. Заронить в одном из союзников сомнение в честности другого - это умно. Причем, что бы монахи ни предприняли. - Ты отправишься в Тайюань? - расценив его молчание по-своему, спросил Юэ Цинъюань. Цинцю покачал головой. Сомнений в том, что брат уже покинул город, не было, а значит, дорога туда стала бы лишь попыткой поймать исчезающий на ветру аромат одежд А-Юаня. - Нет, пока нет… - если он появится там сразу после ответного визита монаха, это может быть воспринято неправильно. - Мне нужна карта… и время. Отметить все места, где появляется брат, понять закономерность и выяснить, что предпримут в Цветочном дворце теперь, когда появился еще один кристалл.  - Спешка нужна только при ловле блох, - сказал он, поднимая взгляд на главу ордена. - И то в чужих штанах, - добавил тот, вдруг сильно напомнив прежнего оборвыша с улыбкой, таившейся в глубине серьезных темных глаз. - Есть еще один вопрос, который этот шисюн хотел бы обсудить с Цинцю-шиди. Шэнь Цинцю заставил себя собраться и отвлечься от мыслей об А-Юане. - Цинцю-шиди уже выбрал для себя партнера по боевым искусствам - теперь, когда у него есть золотое ядро? - осторожно спросил Юэ Цинъюань. - Пожелает ли он договориться с Вэй-шиди или, может быть, примет предложение этого шисюна? О. Это было одновременно неожиданно… и обоснованно. Сам Цинцю был так потрясен сначала обретением А-Юаня, а потом его утратой, что даже формирование золотого ядра словно затерлось, отошло на задний план. Порадовался, что оно помогло инедии и дало возможность обходиться без сна подольше, но и все. А ведь действительно…  Он прекрасно знал, что считался отвратительным партнером в учебных поединках. В схватке с Лю Цингэ не смог сохранить хладнокровие, что в первую дуэль, что в последующие, да и, по правде сказать, даже не пытался этого делать, видя, с каким пренебрежением относится к его навыкам дикарь. Хуже было то, что и с остальными, даже с соучениками по Цинцзин ему не удавалось удержать себя в подобающих рамках, не нарушая правил, даже если он искренне пытался поначалу. Нет, стоило устать во время дуэли или почувствовать от противника опасность, как тело словно само переходило из режима тренировки в режим боя до победного, а очень неприятных сюрпризов в рукавах у Шэнь Цинцю за эти годы только прибавилось. Прошлое уличной крысы не давало расценивать нападавшего человека с оружием как товарища по игре. Уж если на то пошло, Цинцю и играть-то не умел, считая эту забаву глупой потерей времени. И вот теперь Юэ Цинъюань предлагал себя в партнеры для оттачивания боевых навыков, пользуясь тем, что золотым ядром в Цанцюн сейчас и вправду обладали лишь четверо. Пожалуй… да, он вряд ли будет ждать от Цинцю соблюдения правил.  - Юэ-шисюн отдает себе отчет в том, чего просит? - вслух обозначил предварительное согласие, а заодно и предупреждение Цинцю. Он ведь даже не станет сдерживать желания ударить бывшего друга - за то, что не пришел, когда был так нужен. - Этот Юэ будет счастлив, если Шэнь-шиди согласится, - тихо ответил тот и, вдруг коснувшись руки Цинцю, сжал ее на короткий миг. Цинцю обдало жаром. Он высвободил пальцы, но стереть на них ощущение ожога не смог. - Завтра, - сухо произнес он, собираясь игнорировать это ощущение столько, насколько хватит сил. И взгляд Юэ Цинъюаня тоже. - На рассвете. В бамбуковой роще за домом. Бывший друг смотрел так, словно вокруг была пустыня, а Шэнь Цинцю был оазисом, и Юэ Ци все не мог поверить в то, что глаза его не обманывают.  - Завтра, - повторил он чуть хрипловато, и Цинцю вздрогнул сам, будто слова за какой-то миг изменили свой смысл и теперь оборачивались признанием чего-то нового, почти невозможного, о чем он и не мыслил раньше. - На рассвете. - Во рту пересохло, и когда Юэ Ци качнулся вперед, словно хотел вновь поймать его ладонь, Цинцю едва успел остановиться, чтобы не схватить его за рукав, не притянуть к себе и… - В бамбуковой роще за домом. Воздух словно загустел.  На какой-то миг Юэ Цинъюань еще остался неподвижным, а потом сглотнул, отвел взгляд, развернулся и ушел - и Цинцю не сделал ничего, чтобы его остановить. Очень разозлившись от этого. Нет, с искалеченными венами, с постоянной болью, злостью и ощущением предательства, что разъедало душу, словно кислотой, ему, наверное, жилось легче. А сейчас он не понимал, что должен делать, что говорить и… чего он в итоге хочет от Юэ Цинъюаня.