Эпитафия Эдэль

      «Я появилась около десяти-одиннадцати лет назад, а может и больше», — начиная с этих слов Иллария стала погружаться в свои воспоминания, медленно вытягивая их из своего разума наружу. Она не рассказывала это никому, даже Шама знала историю самой злой ведьмы лишь в нескольких словах: «я обрела плоть в день, когда умер мой мастер». Но как же всё это было на самом деле?       Тот тихий душный летний вечер Иллария помнила, так будто вовсё это было не с ней. Настолько хорошо и приятно было это воспоминание. Чердак маленькой избушки, наполненный ароматом засахаренной клубники и лёгким запахом спирта, столь необходимого для заправки фломастеров. Помещение заливает желтоватый свет люстры о стекло которой с тихим стуком бьются мотыльки. А с улицы доносится стрекот кузнечиков. До этого часа Лу-лу была безликим духом, знающим лишь только своё имя, но вот альбомного листа с лёгким шелестом коснулся карандаш. Маленькая девочка, сидевшая за большим деревянным столом на широкой скамеечке, начала выводить на бумаге силуэт. В этот миг безликий дух приобрел человеческие очертания: милое личико с большими, добрыми глазами; немного непропорциональное, несколько болезненное тело; тонкие руки с длинными пальчиками; немного кривые, худые ноги. Но несмотря на всё выше перечисленное Лу-лу с любопытством и ликованием оглядела себя. Она всё ещё была совершенно прозрачной и незримой для людей, но сейчас девушка видела, как она выглядит, и это волшебство рождало в её хрупкой сущности бурный восторг. Она боготворила мастера за это! Закончив любования Лу-лу запрыгнула на стол, усевшись на его краешек, с любопытством наблюдая как рука её маленького мастера выводит последние линии.       — Хочу такие волосы. — с лёгкой, немного робкой улыбкой Лу-лу подтолкнула к альбому малышки коричневый фломастер.       Девочка в ту же минуту подняла взгляд, нет, не на распахнутое настежь окно, сквозь которое в помещение влетал слабый летний ветерок, забавляясь с занавесками, слегка колыхая их. Малышка устремила взгляд куда-то в сторону и тепло кому-то улыбнулась. А после вновь опустила взор на стол, полный разных карандашей, ручек и фломастеров. Все они спокойно лежали на своих местах, и лишь один из них отчего-то подкатился к ней. Девочка всё с той же улыбкой отложила фломастер поближе к себе. Она ещё не окончила образ своего воображаемого друга, поэтому красить что-то было рано.       Малышка внимательно оглядела чердак в поисках вдохновения, но на глаза попались лишь доски, лежащие на полу, полотенца и пара мочалок, висящие на протянутой над потолком верёвке. Продолжая изучать потолок девочка ненадолго задержала взгляд на пыльной люстре, о которую бились мотыльки. Именно её узоры малышка взяла за основу для крыльев, которые тут же отобразились за спиной Лу-лу. Девушка обернулась, изучая необычную часть тела. Они были небольшими, полупрозрачными и слегка поблёскивали. Довольно улыбнувшись Лу-лу поспешила опробовать их. Первый взмах. Крылья ударяются друг о друга с лёгким, мягким шуршанием, подобному тому, что можно слышать, когда совсем-совсем близко пролетает птица. Девушка неуверенно оторвалась от стола, паря в воздухе. Лу-лу чуть изогнута спину и повернула голову назад, дабы лучше рассмотреть как трепещут её крылышки. Они двигались быстро-быстро, но в то же время так плавно. Заворожённая этим зрелищем Лу-лу провисела в воздухе с минуту. Затем сделала круг по небольшой комнате и вновь вернулась на прежнее место, аккуратно опустившись на краешек стола.       Малышка, судя по всему решив, что теперь набросок готов, взяла в руку тот самый коричневый фломастер и, немного подумав, раскрасила им волосы и левый глаз. Впрочем, одну прядь юная художница оставила белой, для её покраски она выбрала нежно-розовый, им же девочка покрасила и правый глаз.       — Когда ты будешь в хорошем настроении, эта прядка и глазик будут розовыми. — с довольной улыбкой сказала девочка.       Она, казалось, хотела добавить что-то ещё, про то что прядка и глазик будут менять цвет, но ещё явно не придумала какой цвет какой эмоции будет соответствовать, поэтому решила оставить это на потом. Лу-лу же с любопытством накрутила на тонкий пальчик длинную вьющуюся прядь розовых волос. Подобное решение показалось ей очень интересным, да и этот цвет ей тоже очень нравился. Всё тем же розовым фломастером малышка раскрасила крылышки, а также край длинных рукавов белого платья. Следом девочка взяла в руку красную ручку и добавила к одежде множество тоненьких ленточек и бантиков, а ещё маленькие вишенки на щёчки феи.       Да, именно феи. Своего воображаемого друга малышка видела как озорную фею. Именно Лу-лу была ответственна за все шалости и проказы. В основном она прятала мелкие вещи вроде ручек и карандашей, но малышка знала, если хорошо попросить, то фея обязательно вернёт пропажу, правда оставит её в самом неожиданном месте. Но не только по этому малышка подружилась с проказницей. Лу-лу, в отличие от её семьи и друзей всегда была рядом. Фея даже сопровождала малышку в туалет тёмной ночью, хотя иногда, по дороге, пугала. Долгое время девочка считала Лу-лу монстром, что живёт у неё под кроватью. Но оказалось монстр не ест детей, напротив он любит рыбу и конфеты. Малышка недолго привыкала к необычному другу, и в этом ей помогали сказки. Существо живущее под кроватью любило их слушать, и выказывало это просто — щекотало малышке пятки, как бы прося продолжить. Со временем существо выползло из своего укромного местечка, тогда малышка впервые увидела его. Оно не имело формы, было прозрачным, но в то же время вполне видимым. Оно неумело говорить, лишь издавало странные мурчащие звуки. Поэтому малышка и звала его Лу, ну и потому что букву «р» выговорить была просто не в состоянии. Не сразу, но Лу-лу научилась покидать пределы не только кровати, но и комнаты. Тогда малышка начала носить невидимого друга в баночках или сумочке, иногда таскала просто на руках или плече. Теперь, когда они с Лу-лу были всегда вместе малышка начала делиться с ней не только своими любимыми сказками, но и секретами. Так например только Лу-лу знала, что малышка гладит соседскую кошку, несмотря на то что у неё аллергия на них. Но малышке всегда хотелось как-то ещё помочь Лу-лу. Ведь её друг всё ещё не мог ни говорить, ни перемещаться самостоятельно вне её комнаты. Именно поэтому малышка взяла в руки карандаш и подарила Лу-лу человеческий облик. Теперь её друг мог говорить, теперь малышка могла не только сама рассказывать Лу-лу истории, но и слушать, а главное понимать, что говорит фея.       Что ж, малыша искренне верила в существование Лу-лу, а потому с лёгкостью представляла её. Даже нет, не так. Она и правда видела Лу-лу. Тем не менее для других людей, да и всего окружающего мира Лу-лу не существовало. Её не видел никто. Никто не мог заметить, как она переставляет и прячет предметы. Сама Лу-лу, в действительности, могла повлиять на реальность лишь в тот момент, когда они с мастером оставались наедине.       Но не только свое рождение Лу-лу помнила в мельчайших деталях, в её памяти хорошо отпечатался и миг её перерождения. Миг, когда из доброй феи-проказницы, она превратилась в злую безжалостную ведьму, ведомую лишь жаждой мщения.       Это был теплый вечер. Солнце медленно опускалось за лес, окрашивая небо в красивый розово-фиолетовый цвет и проявляя первые, самые яркие звёзды. Малышка ковырялась во свежевскопанной земле, будущей грядке, выискивая дождевых червей и складывая их в дно, отрезанное от зелёной пластиковой бутылки. Её друг Васька, соседский мальчишка, старше её примерно на год, стоял на дороге и ловил жуков тёмно-бурого цвета, что проснулись под вечер и летали по всей улице, при помощи другой части бутылки. Одним словом — деревенские дети развлекали себя как могли, пока взрослые готовили баню и шашлык.       Тихой улочке раздался звон велосипедного колокольчика. Малышка тут же оставила червяков и обернулась, пытаясь разглядеть меж худых вишен гостя. Но явно не сумев этого сделать, выползла на дорогу к Васке, который уже говорил с приехавшими близняшками и ещё группой детей, собирающихся играть в прятки с фонариком. Данная забава показалась малышке в разы интереснее копошения в земле.       Воду выбрали быстро — по принципу кто предложил тот и галя. В этот момент одна из близняшек, поставив руки на пояс и состроив самую серьёзную рожицу, какую только могла состряпать восьмилетняя девочка, сказала: «только, чур, в лесу не прятаться. Тая, это тебя касается». Малышка кивнула, лукаво поблескивая голубыми глазками. Вода сразу подметила, Тая точно побежит в своё любимое укрытье — в лес под корни ивы, но вида не подала. Она отвернулась к стене ближайшего деревянного дома, закрыв глаза ладошками, и принялась считать. Ребятня, в составе восьми человек, стояла на прежнем месте меньше секунды, стоило им только услышать «один…» как, их и след простыл. Дети бросились в рассыпную по всей деревушке. Игра обещала быть долгой.       Малышка поспешила к своему дому, второму от леса. Несколько подумав и неуверенно поглядев на хороший куст жимолости, Тая всё же продолжила свой путь к опушке. Раздвинув еловые лапы она ступила на знакомую тропинку и поспешила в своё любимое укрытие. Убегая всё дальше в чащу, к мелкой речушке, она спряталась в большом дупле у корней плакучей ивы. Это местечко было непреметным, но из него открывался хороший обзор на близлежащий лес, а главное тропинку к деревне. Пока вокруг никого не было малышка вытянула ножки, так что теперь тёплая вода мелкой речушки ласково омывала её ступни в резиновых тапочках. А молодые веточки с клейкими листочками игриво путались в её растрёпанных рыжих волосах.       Подозрительно тихо вдруг стало в лесу, и Тая, подмяв под себя ножки, затаилась. Должно быть вода поспешила сперва проверить именно лес, хотя странно, чердак тёти Фаи был намного ближе. Малышка отчего-то не сомневалась, что Васька спрятался дома. Из самой глуши вдруг донеслось глухое «ку-к-ку». Порыв ветра зашуршал молодыми листочками берёзок и еловой хвоей. Где-то послышался собачий лай. Тая, вздрогнув, залезла и замерла в самом сердце старой ивы обняв коленки, по спинке девочки пробежали мурашки, а лай становился всё отчётливей. Впрочем, лай малышку не особо заботил, он просто был неожиданным. У местного лестничного была большая собака, так что он часто выходил с ней в лес. Вот только деда с седой бородой и в камуфляжном костюме нигде не видно, а сквозь щель ствола малышка ясно увидела вовсе не Муху. Виляя тонким, длинным как шпага хвостом к воде подошла большая чёрная собака, жадно нюхая землю, точно дикий кабан в поисках желудей. Пасть её была чуть приоткрыта, но и этого вполне хватало, чтобы видеть множество белых зубов. Тая, застыв, кажется даже вспомнила старую молитву, которой её учила бабушка. Это была точно не Муха и лесничего тут тоже нет! Но перебирая про себя слова малышка начала понемногу успокаиваться. Только собака вдруг подняла приплюснутую морду, и её взгляд предательски пересёкся с перепуганными глазёнками малышки. Оскалив зубы и зарычав псина медленно подходила ближе. Малышка зажмурившись сильнее вжалась в дерево, дрожа от страха. Собака продолжала рычать недолго, в один прыжок её жадные челюсти сомкнулись на тонкой шейке малышки вырвав последний крик. Укус был достаточно сильным, чтобы отделить тело малышки от головы. В этот же миг пронзительный, но совершенно беззвучный вопль, полный ужаса сорвался с губ Лу-лу. Фея незримая и бесплотная для всего мира могла лишь наблюдать как чёрная тварь вырывает позвоночник малышки и с громким хрустом разгрызает его. Схватившись за голову, Лу-лу упала на колени. Она больше не слышала своего крика, но чувствовала как её пробирает мелкая дрожь, как с глаз по щекам текут ручьи горячих слёз. В истерике она перестала ощущать себя как человека, ей казалось, что она вновь превращаясь в нечто бесформенное. Нечто, что очень чешется. Всё ещё не в силах оторвать взор от собаки, что принялась рвать лёгкие малышки, Лу-лу начала рвать свои волосы, ей казалось, что это именно из-за них у неё всё чешется. Но зуд продолжался, распространяясь по всему телу, и вот девушка уже раздирает в клочья своё лицо и спину. Длинные когти, что прорезались из её тонких пальцев оставляли глубокие рваные раны на всём её теле и буквально разорвали тонкие крылышки феи, превратив их в бесформенные отростки. От её милого лица тоже уже почти ничего не осталось, лишь правый глаз по-прежнему был прикован к жуткой картине, тому как псина обгладывает кости. Но, что-то не то, что-то странное, до сели не веданное вдруг испытывала Лу-лу. В её нос ударил свежий аромат леса, перемешанный со сладким запахом крови. Она ясно ощутила, что не просто сидит на земле, она чувствовала её холод, и то как мельчайшие камушки и хвоинки впиваются в кожу её ног. Лу-лу перестала расчёсывать себя, застыв на месте на несколько секунд, она взяла в перемазанные кровью ладони горсть пыльной земли. В этот же миг зрачок её оставшегося глаза сузился, приобретая вертикальную форму. Губы девушки растянулись в хищном оскале множеством острых зубов. Она чуть припала к земле, готовясь к молниеносному прыжку, гибкий хвост, прорезавшиеся из её копчика поднялся вверх обнажив длинное жало. В один прыжок Лу-лу настигла псину. Острые когти ведьмы разрывали грубую кожу и мясо чёрной твари не хуже ножа, что режет масло. Её крепкие, сильные зубы с невероятной лёгкостью входили в плоть собаки и рвали её. Псина рычала, скулила и жалобно тявкала. Всё это мешалось в невнятные, жалкие попытки воззвать к жалости, но Лу-лу это только сильней разозлило. Она схватила животное, за некогда мощные, смертоносные челюсти и разорвала его пасть. Лу-лу не могла остановиться на этом. Она продолжила рвать внутренности псины на куски, будто пытаясь вытащить из неё своего мастера. Она хотела этого! Она разорвала собаке грудную клетку, переломав все рёбра с ещё более приятным и громким хрустом, достала пищевод, выпотрошила желудок и, вытянув, вскрыла кишки, в слепой надежде отыскать там живую малышку. Она не верила! Она не хотела верить… Но ведьму окружали лишь залитые кровью корни старой ивы и вода уносящаяся с собой алые струи. Бессильно опустившись на мокрую, липкую землю, Лу-лу подняла взор к высокому небу и издала последний, нечеловеческий вопль, перешедший в надрывные, исполненные подлинного горя завывания. Она вновь сжалась в комок вонзив острые когти в свою плоть. Но ничто, даже физическая боль, не могла унять боль утраты.       Быть может только месть? Лу-лу втянула воздух, пытаясь различить в нем другие ароматы. Если у этой псины есть хозяин она найдёт его, найдёт и сделает то же, что и эта тварь сотворила с её мастером. Девушка неспешно поднялась с земли. Она уже совсем не походила на ту милую фею, что когда-то придумала малышка. Она скорее была подобна чудовищу, что привело бы в ужас любого ребёнка. Волосы Лу-лу растрепались и слиплись. Её белое платье было насквозь пропитано кровью. Руки девушки были липкими, а с длинных когтей на землю капали излишки алой жидкости. Всё тело Лу-лу было в страшных ранах, даже лицо изуродовано безвозвратно, а рот вместо очаровательной улыбки в тридцать два белых зуба, пополнило множество острых как бритвы клыков.