Эпитафия Эдэль

      Вторник. 28 сандрамахаса. Конец весны.       В комнату украдкой струились лучи солнца. Стояло раннее утро. До звона будильников было ещё далеко. Ава, жадно вдохнув воздух, осторожно повернула ватную голову на бок. Эми ещё спала. По крайней мере с этого ракурса девушка могла видеть только её голову и голубые волосы, рассыпанные по белоснежной наволочке подушки.       В первые минуты Аве хотелось натянуть одеяло на лицо. Свет сильно резал глаза и без того уставшие от тупой, но такой мучительной головной боли. Тем не менее девушка медленно поднялась. Ей нужно было в туалет, иначе её вырвет прямо на кровать. Стараясь дышать ровно и держать голову выше, Ава села на краю постели, медленно приходя к ощущению пространства, которое время от времени терялось из-за нарастающих приступов боли и головокружения. Это уже не походило на предвестие беды — это была обычная, самая настоящая мигрень, или что-то на неё очень похожее. Наконец, осторожно поднявшись, всё ещё опираясь о кровать, девушка сделала пару шагов. Её буквально трясло от неимоверной боли и холода, что сменялся резкими приливами жара. Перед глазами то и дело возникала чёрная пропасть, а в горле неприятно ощущалось чувство подступающей рвоты. Сделав пару неуверенных шажков, девушка вновь вдохнула. Она старалась дышать ровно, но получалось явно не очень. Теперь Ава уже ясно чувствовала себя не уверенно, боясь, что сама не дойдет до ванны. Будить Эми ей не хотелось, но иного выхода она просто не видела.       В следующую минуту Ава медленно перебралась ближе к кровати подруги, уже собираясь её разбудить, как вдруг глазам девушки предстала страшная картина. Бледное, окоченевшее тело Эми лежало посреди кровати. В груди девушки зияла уродливая рваная рана, из которой сочилась кровь, уже высохшая и впитавшаяся в белую ткань простыни и ночнушки, она имела тошнотворный бурый цвет. Ава шокировано осела на свою кровать, продолжая неотрывно смотреть на тело подруги. По её перекошенному от страха лицу покатились крупные, горячие слёзы. Медленно осознавая весь ужас происходящего, девушка прикрыла рот ладонью. Нет. Её больше не тошнило, даже мигрень отошла на второй план, уступив место страху, рождая пронзительный, полный боли крик, перешедший в надрывные, исполненные подлинного горя завывания. Девушка медленно сползла с краешка перины. «Почему? Почему это снова происходит?» — сидя уже на коленях, на холодном полу и смотря в никуда шептала Ава, машинально поднося тонкие пальцы ко рту.

***

      Первой от душераздирающего крика проснулась Ханни. Девушка буквально подлетела с кровати, смотря круглыми от ужаса глазами в стену. Её сердце, колотилось так сильно, что отдавалось в ушах, а на лбу выступил холодный пот. Её соседка — Саломея, тоже севшая на кровати, протирала заспанные глаза. Ханни же, соскочив с места, как была в ночной рубахе, выскочила в коридор и попыталась открыть соседнюю дверь. Девушка несколько раз тщетно опускала ручку и тянула её на себя, но та не поддавалась.       — Что случилось? — встревоженно спросила Шама, подходя ближе.       — Ты тоже слышала крик? — взволнованно выполила Ханни, смотря на девушку снизу вверх.       Шама одобрительно кивнула. Утром она выглядела не так идеально. Её обычно гладкие и блестящие волосы были всклокочены, и чёлка немного топорщились.       — Отойди. — холодно произнесла Шама.       Ханни послушно сделала шаг назад, наткнувшись на Саломею, тоже выползшую из кровати и стоящую чуть поодаль. Девушка была примерно на голову выше блондинки. Сама Шама, напротив, подошла чуть ближе, вытянула правую руку и плавно повернула кисть против часовой стрелки. В этот же момент раздался глухой щелчок, дверь медленно отворилась.       Шама, первая увидевшая, что творилось в комнате, в ужасе отпрянула назад. Ханни и Саломея напротив подались вперёд и, о, лучше бы они этого не делали! Казалось, в эту секунду, академию, не проснувшуюся от первого крика, добудит второй, но Саломея быстро схватила Ханни, крепко зажав ей рот. «Молчи», — сдавленным шёпотом процедила девушка, и Ханни издала лишь глухой стон.       Да, их глазам предстала не самая приятная картина. Рыжик сидела на полу, содрогаясь от тихих всхлипов, прикрывая рот ладонями. Но самое страшное, со входа было плохо видно, но всё же понятно — на кровати в высохшей крови лежал труп. Гробовое молчание, во время которого до студенток медленно доходило осознание произошедшего, продлилось около полуминуты, после Шама всё так же чётко и ясно скомандовала:       — Ханни, позови профессора Семпронию. Саломея, сходи за сестрой Петрой.       Саломея тут же выпустила Ханни, и девчонка поспешила за завучем.       — Может, я сразу отнесу девочку в лазарет? Ей явно нужна будет помощь, а… — тут ровный голос Саломеи чуть дрогнул, и она попыталась подобрать более подходящие слова. — тут не нужен врач, чтобы понять, что душа уже покинула это тело.       — Хорошо. — в той же, несколько сдавленной манере, ответила Шама.       Вообще, Шама хотела остаться с рыжиком и попытаться поговорить с ней, но Саломея была права. Куда правильнее отвести в лазарет Аву, а не звать врача сюда, тем более, что да, Эми уже мертва, и её смерь нужно просто подтвердить.       Саломея подошла к Аве, помогая девушке подняться с полу и вместе с тем аккуратно убирая её ладони ото рта. В этот момент рыжик походила на марионетку, которой обрезали нити. Девушка послушно опустила руки, но встать не смогла, ноги не держали её. Тогда Саломея ловко, но аккуратно взяла её на руки, сейчас и вовсе стало очевидно, что сознание Авы где-то далеко, но точно не здесь. Её мутные, стеклянные глаза смотрели в пустоту.       Сама Шама не долго стояла в коридоре одна, спустя пару минут в помещение уже вбежали Ханни и старушка Семпрония, тоже в ночном платье и чепчике.       — И так, прошу вас, теперь внятно обрисуйте мне ситуацию. — поправив очки, сказала завуч.       О, она уже всё поняла и даже своими глазами увидела бездыханное тело девочки, да и бледные лица студенток буквально кричали о том, насколько всё плохо. Старушке просто хотелось ещё раз услышать всё, что произошло, дабы окончательно прийти к осознанию ситуации. Ответ Шамы не заставил себя долго ждать. Голос девушки по-прежнему оставался ровным, но не заметить нотки ужаса в нём было просто невозможно.       — Мы проснулись от крика. Следом открыли дверь. Она была заперта на замок, поэтому пришлось прибегнуть к магии. — пояснила Шама. — В комнате мы увидели тело Эмилии на кровати и Аву, сидящую на полу. Саломея отнесла её в лазарет.       Профессор Семпрония не надолго прикрыла глаза, верно для успокоения.       — Хорошо. Значит, запертая комната… — медленно, проговаривая каждое слово, произнесла Старушка. — Ханни. — переводя взор на испуганную мордашку девушки, продолжила она. — Ты можешь осмотреть место преступления. Аккуратно. — очень серьезно заметила завуч.       — Я? — изумлённо пискнула девушка.       — Помнится мне, ты хотела стать детективом. — всё тем же тоном начала профессор Семпрония. — Я пойму, если тебе страшно. В этом случае, я опечатаю помещение, до приезда инквизиции. — пояснила она.       — Я буду аккуратна. — несколько подумав, уверенно ответила Ханни.       — Шамара. — повернувшись к девушке, что стояла по правую сторону, у двери, начала завуч. — Я могу на вас рассчитывать? Вы присмотрите за комнатой и моей левой рукой, пока я извещу о происшествии инквизицию? — уточнила она, но таким тоном, который не предполагал отрицательного ответа.       — Да. — кивнув, отозвалась Шама.       После этих слов, профессор Семпрония покинула квартиру, оставив девочек один на один со страшной реальностью. Ханни боязливо ступила за порог комнаты, которая ничуть не изменилась за пару минут её отсутствия.       — Собери волосы. — холодно сказала Шама.       Ханни, вздрогнув, перевела взор на неё. Шама стояла прижавшись спиной к стене и скрестив руки на груди, неотрывно смотря на неё. Ханни кивнув, сбегала до своей тумбочки и быстро собрала длинные волосы в култышку, чтобы они не мешали, и случайный волосок не упал с головы.       Осмотр девушка начала с того, что внимательно оглядела комнату. Они и так знатно наследил, трогать какие-либо вещи было нельзя, за исключением… Девушка подошла к окну, встала на цыпочки, дотягиваясь до ручки. Что оконные рамы, что металлические решетки были плотно заперты изнутри. Значит, проникнуть в комнату через окно убийца не мог, по крайней мере не прибегая к магии, точно. Честно говоря, девушка думала, что замки на дверях академии неприступны, пока сегодня не увидела, как легко, одним движением руки, староста отперла засов. Быть может это произошло потому, что печать работает лишь в комендантский час? «Да, отпереть замки при помощи магии во время комендантского часа нельзя», — мелькнула в её голове мысль, не подлежащая сомнению.       Ханни обернулась, вновь осматривая комнату. В ней не было ничего примечательного, кроме трупа. Девушка подошла к телу, просунула руку в карман своей ночнушки, достав зеркало в золотой оправе. Это выглядело глупо — проверять мёртв ли мертвец, учитывая, что с такой раной выжить просто невозможно, тем не менее, Ханни поднесла зеркальце к губам Эми. Прошла минута, другая, но его поверхность не запотела, чего и следовало ожидать.       «Для совершения преступления необходимо три составляющих: средства, возможность и мотив. На данном этапе можно определить, что девушку убили выстрелом в грудь, но ночью я не слышала хлопка…», — внимательно рассматривая труп, размышляла Ханни. Изучить рану в мельчайших подробностях она не могла, лишь смотреть. Странно, но в этот момент, девушка не испытывала страха или отвращения, любопытство — возможно, однако правильнее будет сказать, что Ханни не чувствовала ничего. Эмоции и всё прочее, что присуще людям, в этот момент из неё будто вытащили, как нечто совершенно ненужное, всё что она могла — думать. Мыслительный процесс, бывает легко спутать с интересом, так и Ханни не могла понять, ей хочется прикоснуться к телу оттого, что это нечто запретное, ещё непознанное или просто, чтобы посмотреть, а есть ли в ране пуля? «Кровь. Крови слишком мало. Если бы использовали обычные пули, то крови было бы намного больше. Однако, если использовали перетертые в порошок и спрессованные листья аталеи, вкупе с выстрелом, вероятнее всего, с близкого расстояния… Можно получить сильный ожог, что и остановил кровотечение», — так Ханни закончила первый пункт.       «Теперь возможности», — думая об этом, Ханни отстранилась от тела и вновь оглядела комнату, как бы ища, за что всё же можно зацепиться. «До того момента, как староста вскрыла замок, это была запертая комната, а значит, если не думать и не принимать во внимание магию, то убийца — это Ава. Самый очевидный вариант», — бросив быстрый взгляд на смятую постель одногруппницы подумала Ханни. «Однако», — мысленно начала рассуждать она: «не принимать во внимание магию и заклинания из списка «вето» только потому, что они запрещены, крайне глупо. Во время комендантского часа можно открыть портал, всё зависит от его вида. Печать стоящая на академии, не способна блокировать червоточины, а уж тем более глаза Бездны…», — этим девушка поставила точку по второму пункту.       «И в-третьих, — мотив!», — а вот здесь Ханни впала в ступор. Кому и зачем потребовалось убивать девочку? Ханни вновь обвела комнату взглядом. Девушка сбилась со счету, сколько раз она уже сделала это. Спальня по прежнему была чистой, с лёгкими элементами хаоса, что присущ любому жилому помещению. Но, самое главное, следы борьбы или обыска отсутствовали, будто некто, просто пришёл, застрелил Эмилию и ушёл. Неужто это было убийство ради убийства?

***

      Лазарет находился на втором этаже главной башни. В палатах, так же как и в жилых комнатах, использовали заговорённые свечи. Из-за этого в помещении стоял мягкий золотистый свет, а ещё, в отличие от остальной части замка, лазарет имел отчётливый запах спирта. Палата, в которой лежала Ава, была именно такой: с тёплым освещением и слегка пахшей ацетоном. Сестра Петра заботливо положила на голову девушки холодный компресс, дабы сбить жар и уменьшить её головную боль. Сама Ава спала, укутанная в лёгкое, мягкое одеяло. Врач сидела рядом. Она тоже ещё не до конца проснулась, но уже успела привести себя в порядок — заплести длинные рыжиие волосы в култышку и подобающе одеться в длинное чёрное платье с белым передником. Вообще, произошедшее и на неё легло тяжким грузом шока, от этого обычно доброжелательное лицо сестры Дроздопетры было бледным и встревоженным.       В дверь палаты постучали. Сестра Петра тут же подскочила со стула, приветствуя профессора Семпронию. Старушка тоже переоделась и предстала перед ней в своём повседневном изумрудно-зеленом платье.       — Как она? — кивая в сторону спящей студентки, спросила профессор Семпрония.       — Вы же знаете, у неё слабая психика, но сейчас дело даже не в этом. — с тихим ужасом в голосе начала говорить врач. — Я думаю, что этой ночью преступник хотел убить обеих девочек. Я осмотрела тело Эмилии и скажу сразу, исключив даже само слово «думаю». Девушка была убита при помощи особых пуль, сделанных из перетёртых листьев аталеи. Вы же знаете, это поистине смертоносное растение, от которого нет противоядия. Также замечу, что стреляли с близкого расстояния, возможно даже в упор. А теперь, чтобы вы понимали. — тут сестра Петра подошла к постели Авы и осторожно наклонила голову девушки, показывая старушке её висок.       Зрелище было не такое ужасное, но и приятным его назвать было нельзя. В месте предполагаемого ранения был лёгкий, уже почти заживший ожог, от которого осталось только легкое покраснение и несколько шелушащаяся кожа. Всю высохшую кровь сестра Петра уже отмыла, поэтому рана имела более приятный вид.       — Возможно, пуля лишь едва коснулась её, оставив только ожоги, слегка разъевшие кожу, но это не отменяет того, что яд попал в тело девочки. Об этом в первую очередь говорят стеклянные глаза. Вполне возможно, что она умрёт к обеду. Так что, не питайте особых надежд на этот счёт.       Всё это врач говорила спокойно и бесстрастно, но именно этот ледяной тон выдавал состояние, в котором сейчас пребывала сестра Петра. Она привыкла, что легко могла вылечить любую хворь за пару часов дав больному немного волшебного зелья, но сейчас… Сейчас она могла только смотреть на то, как девочка медленно и болезненно умирает.       — Вы говорили ей об этом? — тихо уточнила профессор Семпрония, в этот момент врач слегка содрогнулась.       — Нет. Вы же знаете, у девочки имеются некоторые зачатки магии книжника. Понимание того, что она присмерти, может убить её быстрее яда. — поспешно ответила врач.       — Хорошо. Тогда, я думаю, будет намного лучше, если после того, как она придет в себя, вы выпишите её. Самовнушение — сильнейшее лекарство и яд одновременно. Поэтому процесс выздоровления будет проходить быстрее вне стен лазарета. — распорядилась профессор Семпрония.       — Хорошо. — уже с некоторым сомнением произнесла сестра Петра.       Часовая стрелка медленно подбиралась к обеду. Всё это время сестра Петра безвылазно просидела в палате Авы, наблюдая за её состоянием, большего она сделать не могла. Впрочем, это было и не нужно. Спустя пару часов врач поняла, она рано поставила точку в жизни студентки, ибо вероятность того, что Ава выживет, неустанно росла. Сначала спал жар, и девочка начала ровно дышать, её сердцебиение и давление тоже пришли в норму. Потом нездорово бледное лицо, потихоньку стало приобретать нормальный цвет. А когда Ава проснулась и открыла голубые глазки, у врача больше не осталась сомнений — студентка будет жить. В этот момент и сама сестра Петра будто воскресла. На её лице вновь появилась приветливая улыбка, а от голоса перестало веять холодом.       — Как ты себя чувствуешь? — взволнованным, но сейчас уже таким нежным голосом спросила сестра Петра.       Ава протёрла заспанные глаза и осторожно села на кровати. Девушку всё ещё немного пошатывало, а голова слегка кружилась, но в целом, Ава, и в правду, чувствовала себя намного лучше, чем утром.       — Нормально. — со слабой улыбкой ответила девушка.       — Хорошо. Тогда сейчас ты пообедаешь. Я дам тебе отвар из бутонов селенеи, и если ты хорошо себя чувствуешь, то пойдёшь к себе.       Ава кивнула, но лицо её перестало излучать радость того, что головная боль стихла, оставив после себя лишь неприятные ощущения, которые тоже должны скоро кончиться. Сестра Петра, подарив девочке тёплую улыбку, ненадолго покинула палату, оставив Аву одну. Что ж, с её уходом лицо Авы окончательно помрачнело. Девушке не особо хотелось возвращаться в свою комнату, но и оставаться в палате тоже. Это место морально давило на неё, заставляя чувствовать себя несколько хуже, чем есть на самом деле, а её комната… Воспоминания об этом месте приносили боль…       Спустя пару минут в палату вернулась врач, и поставила поднос с обедом на прикроватную тумбочку. Помещение, до этого пахшее спиртом, наполнилось приятным ароматом сырного супа и варёного мяса. Эти запахи невольно вызывали улыбку. Ава придвинулась ближе, взяла серебряную ложку, сейчас она казалась тяжелее обычного. Девушка вдохнула горячий пар смешанный со сладковатым ароматом супа и наполнила ложку яично-жёлным бульоном. Вкус у него был восхитительный, нежные сырные нотки буквально таяли во рту! Надо ли говорить, что после обеда Ава окончательно ожила?       — Так, а теперь тебе стоит переодеться. Надеюсь, ничего страшного, что я принесла тебе это. — раскладывая на кровати нежно-голубое, почти белое простенькое платье, сказала сестра Петра.       — Нет, всё хорошо. Спасибо. — с лёгкой улыбкой ответила девушка, сестра Петра улыбнулась в ответ.       — Я понимаю, сейчас тебе вряд ли захочется говорить об этом, но тебе придется встретиться с инквизицией. — уже с сочувствием начала говорить врач, Ава обернулась. — Они уже закончили осмотр комнаты и тела, опросили свидетелей, осталась только ты. Вероятнее всего в преступлении обвинят именно тебя, но у них нет права самолично отправить тебя на плаху. — попыталась успокоить её врач, видя, как задрожали губки Авы. — Поэтому, не бойся. Дело передадут в сенат, и если всё пойдёт гладко, леди Мята за считанные секунды снимет с тебя все обвинения.       — Хорошо. — надломленным голоском, отозвалась Ава.       Где-то около получаса спустя, сестра Петра любезно проводила Аву до кабинета директрисы, предварительно успокоив и причесав её волосы. Так что, войдя в кабинет, почти сумеречный, из-за плотных алых штор, что прикрывали и без того узкие витражные окна, Ава выглядела вполне нормально, почти как здоровый и вменяемый человек. От лёгких, но от того не менее заметных запахов чеснока и дыма, коими была пропитана комната, Ава чуть сморщила носик.       — Прошу, присаживайся. — указав рукой на стул подле своего стола, спокойно произнесла директриса — пожилая женщина с необычайно ясными голубыми глазами и длинными седыми волосами.       Одета она была в чёрное бархатное платье с высокой горловиной и длинными расклешенными рукавами. Также на ней были круглые, почти незаметные очки в тонкой серебряной оправе.       Ава послушное опустилась на указанное место и тут же потупила взор, рассматривая свои туфли и серый мрамор пола. Прямо перед ней сидел инквизитор. То был весьма сурового вида мужчина с длинными светлыми, почти седыми волосами и небольшой, козлиной бородкой. На нём был алый плащ с крестом, белая рубашка и черные кюлоты.       — Нам очень любопытно послушать твою версию событий. — всё тем же спокойным голосом начала леди Интегра. — Прошу, расскажи, что произошло этой ночью, утром.       — Вы не считаете, что было бы куда правильнее напоить её сывороткой правды? — скосив взор на старушку, с некоторым раздражением заметил инквизитор.       — Господин Николас. — раздался совсем рядом ещё един голос — более молодой и приятный на слух, но от того не менее суровый.       Ава осторожно подняла взор. Она заметила молодого мужчину не сразу. Второй инквизитор, одетый точно так же, стоял около окна. Он опирался о стену, положив руку в черной кожаной перчатке на рукоять меча, что покоился в ножнах на поясе.       — Вы, ровно, как и я, должны были слышать заключение сестры Петры. Применение сыворотки правды может серьезно навредить девочке. — неотрывно взирая на инквизитора, произнес молодой мужчина.       Лицо господина Николаса сделалось чуть бледнее, он не стал оборачиваться, лишь медленно выдохнул. Мужчине явно не хотелось пересекаться взглядом с человеком, что стоял у окна.       — Анастасия, верно? — уже чуть более мягко произнес молодой инквизитор.       Ава, вздрогнув, подняла голову, теперь открыто смотря на него. Этот человек был столь молод, что казался почти мальчишкой, может чуть старше самой Авы. У него было приятное лицо с внимательными зелёными глазами, а длинные каштановые волосы были собранны в лёгкий хвост. Он не вызывал страха.       — Прошу, расскажи, что произошло сегодня ночью, утром. — повторил он слова директрисы.       — Я… Я долго не могла уснуть. — осторожно и не очень громко начала говорить Ава. — У меня сильно болела голова. Такое бывает. Часто. — тут она ненадолго смолкла, ей не хотелось вдаваться в подробности своего дара. — Думаю, когда я уснула, было уже глубоко за полночь. Потом я проснулась. У меня всё ещё болела голова и. — тут Ава опустила взор, смотря на свои руки.       Её ладони тряслись и сделались мокрыми, поэтому девушка спешно переминала в них ткань подола платья.       — Меня утром сильно тошнило. Я пошла в туалет, а потом, когда я встала с кровати, то поняла, что сама не дойду и решила разбудить Эми. А она. — тут Ава, всхлипнув, замолчала.       — Твою подругу убили выстрелом в грудь. — произнес, сидящий напротив, инквизитор. — Неужто ты ничего не слышала? — с некоторым раздражением уточнил он.       Комок в горле помешал Аве говорить, и она, поджимая дрожащие губки, просто помотала головой.       — Вести допрос без сыворотки правды, просто бессмысленно. — в этот раз обернувшись и смотря на молодого мужчину, возмутился инквизитор. — Она либо не помнит, либо не хочет говорить. — добавил он, будто с мольбой в голосе.       — Мы не можем использовать сыворотку правды, зная заключение сестры Петры. — спокойно повторил человек у окна, но по его лицу было видно — терпение не вечно. — Более того, я допускаю, что девочка могла ничего не слышать, если убийство было совершено при помощи магии.       Инквизитор в ответ нахмурился, но ничего более не сказал.       — Мы с вами уже всё обсудили. — добавил он.       В ответ на это господин Николас стиснул зубы и шумно выдохнул. Кажется, слова мужчины выводили его из себя. Однако, возразить он не мог… Ава была единственной подозреваемой и сейчас, следуя протоколу, он должен забрать её с собой и передать, до судного дня, на попечение сестрам милосердия, в женский монастырь. Инквизитор тяжко вздохнул и почесал нос, ему было до омерзения гадко нарушать установленные правила, но и ослушаться приказа цепного пас, он просто не мог.       — Давай ладонь. — несколько резко произнес он, обращаясь к Ава.       Девушка боязливо, но быстро протянула ему руку. Инквизитор сжал её пальцы, чертя на коже печать.       — Это печать вето. Если попытаешься кому-то навредить, она тут же тебя убьет. — медленно, проговаривая каждое слово, начал мужчина. — Суд состоится четвертого эгригорхаса. Если сенат посчитает твое дело достаточно серьёзным, его проведет леди Мята.