"Второй шанс"

      Вэй Усянь открыл глаза. Тело перестало чувствовать тяжесть и скованность, он попробовал пошевелить пальцем.       Получилось.       Попробовал поднять руку, когда вышло и это, он тяжело сел на своей импровизированной кровати. Все тело молило о пощаде, ломотой в суставах и мышцах после того как он три дня лежал без движения. Превозмогая неприятные ощущения, кряхтя поднялся на ноги и, опираясь на стол, направился к выходу из пещеры Фумо. Выйдя на площадку перед своим домом, темный заклинатель глубоко вздохнул и зажмурившись подставил лицо теплым лучам полуденного солнца. К нему подбежал один из дядей Вэнь, спрашивая как он себя чувствует и предлагая перекусить.       Вэй Усянь отмахнулся от вопросов и предложений и направился в сторону города. Стоило только войти в мертвый лес под горой и воспоминания трехдневной давности тяжело опустились на плечи, выбивая воздух из легких. Усянь согнулся и, опираясь о дерево, попытался привести себя в чувства, вспоминая дыхательные упражнения.       За то время пока он лежал парализованный иглой Вэнь Цин, его сожаление трансформировалось в раздирающий душу гнев на самомого себя и главу ордена Цзинь. А еще к тому неизвестному, кто играл на флейте в тот злополучный день. Тогда он решил, что ему почудилась мелодия чужой флейты. Но лежа под действием парализующего препарата, у него было много времени обдумать случившееся.       Сейчас он видел всю картину в целом. Его подставили. Подловили на его собственных слабостях - горячности, неприязни по отношению к Цзинь Цзысюаню и, конечно же, темном пути. Когда конфликт перерос в открытое сопротивление, неизвестный мелодией вызвал неконтролируемую ярость у Вэнь Нина. И это вылилось в массовое и нелепое убийство мужа его любимой шицзе.       Усянь не жалел о смертях членов других орденов, только о смерти “павлина”. Он боялся. Боялся ненависти по отношению к себе со стороны Цзян Янли. Но хотел увидеть ее хоть раз, последний раз.       Башня Золотого карпа то место, куда он направился в первую очередь.

***

      Используя темную ци, Вэй Ин беспрепятственно проник в башню. Свою шицзе он обнаружил, где и положено любящей жене. В храме предков, у гроба мужа. Одетая в белые одежды она лила горькие слезы, обнимаясь с матерью Цзысюаня. От увиденного у темного заклинателя в груди стало тесно и перехватило дыхание. Выступающие слезы застилали ему глаза и он не заметив одну из курильниц, смахнул ее ногой. На шум все обернулись. Янли поспешно поднявшись, придерживая подол одеяния, выбежала во двор, оглядываясь, словно ища кого-то. Она оббегала все здания в поисках нарушителя, за ней бежала, причитая, свекровь, призывающая отправиться отдыхать.       Но Вэй Ин уже не видел этого. Гонимый чувством вины, он быстро очутился в лесу. Упав на землю и отпустив себя, зарыдал, крича мольбы о прощении. В пылу агонии ему чудилась шицзе. Он полз ей навстречу, но она таяла словно дымка. Скрючившись, впиваясь пальцами во влажную землю, темный заклинатель ревел словно раненый зверь, обливаясь горькими слезами. Через некоторое время он утих, лежа в позе эмбриона, прижав голову к коленям, тихо скулил и изредка вздрагивал, понемногу успокаиваясь.

***

      Наконец-то придя в себя, после выплескивания эмоций и самобичевания, Усянь направился в Безночный город. По дороге в башню Золотого карпа он натыкался на объявления, в которых говорилось о предстоящем там ритуале почтения погибших на тропе Цюнци. Кроме того, там же будет развеян прах Вэнь Нина и Вэнь Цин. Ну и самое главное, оттуда заклинатели предполагали пойти на гору Луанцзан, чтобы уничтожить его, Старейшину Илин. Дабы избавить мир от гнусного злодея. И это противоречило громогласному обещанию главы Ланлинь Цзинь о том, что инцидент на тропе Цюнци будет исчерпан, если брат и сестра Вэнь сами прибудут в башню Золотого карпа.       Именно эта гнусная ложь задвинула на задний план все сожаления и заставила грудь разрываться от боли и несправедливости, подпитывающих нарастающий гнев.

***

      До ушей доносился тихий голос. Он что-то говорил с надрывом, со слезами, молил. Чьи-то руки обнимали его, прижимали к себе. Чьи-то губы целовали лоб, руки. Хотелось, чтобы это были руки и губы шицзе. Но нет… Он убил ее… Наконец-то он вспомнил этот голос.       Лань Чжань.       Зачем? Почему? Что еще он хочет от него? Почему они не могут его оставить в покое? Так хочется покоя.       - Оставь меня… - выдавил он из себя, - Проваливай! Проваливай... Проваливай…       Он не мог больше ничего сказать, кроме этого слова. Не мог понять слов, что говорил ему, как казалось, его родственная душа, его друг, почти брат. Слезы обжигали щеки. Его губы продолжать отталкивать гусулановца, а разум возвращался в Безночный город, вспоминая угасающий свет в глазах шицзе.       Громкие голоса вернули в реальность. Приоткрыв глаза он увидел расплывшуюся фигуру в белом, чуть сдвинув глаза, он заметил в проеме пещеры, где он лежал, несколько десятков фигур в светлых одеждах.       “Неужели весь орден Гусу Лань пришел меня добить?” - с сарказмом мысленно усмехнулся он.       Внезапно Усянь расхохотался от этой мысли в голос. Не имея возможности подняться, он хохотал лежа на спине. Боль от ран на животе и плече спазмами перекрывала дыхание, от чего тот заходился в приступе удушья и кашля. Но хохотать не переставал.       - Посмотри на него, - указал на лежащего за спиной Ванцзы, хохочущего темного заклинателя, один из старейшин, присланных его дядей за Старейшиной Илин, - Он сошел с ума. Ванцзы, отдай его нам и вернись в Гусу. Знаем, вы были близкими друзьями, но он уже не тот Вэй Усянь…       Лань Чжань чуть повернул голову и одними глазами посмотрел на лежащего Вэй Ина. Тот трясся от безудержного смеха, его покрытое кровью лицо меняло свое выражение от скорби к искажению, вызванного болью. Сердце заходилось от увиденного, слезы давно стояли в горле и, казалось, если он скажет хоть слово, они потоком рванут наружу. Ванцзы глубоко вздохнул, закрыв глаза.       - Уходите, - тихо произнес второй нефрит ордена Гусу Лань, открыв глаза и повернувшись к своим старейшинам, - Я не отдам его вам или кому бы-то ни было еще.       - Ванцзы, - разочарованно выдохнули все старейшины разом.       Лань Чжань вытащил Бичень из ножен, расставив ноги, он застыл в угрожающей позе. Рука держала клинок, направив острие в землю, но бесстрастное ледяное лицо и заметное голубое сияние исходящее от тела, говорило о серьезности его намерений. Старейшины так же вытащили свои мечи и ринулись внутрь пещеры.       Вэй Ин услышав лязг металла, перестал хохотать и скосил взгляд на звук. Его глаза все еще не могли сфокусироваться, теперь уже от слез. Он видел одну фигуру в белом, от нее исходило голубое сияние. Орудуя серебряным, сверкающим при свете луны, мечом она разила нападавших на нее людей в светлых одеяниях. Они падали один за другим, пока фигура не осталась стоять одна над падшими телами.       “Он это сделал из-за меня? - ошарашенно думал Вэй Ин, - Что на него нашло? Лань Чжань, что ты наделал?! Я не стою этого!”       Фигура в белом подошла к нему, сияние угасло, но меч остался в руке. Фигура наклонилась и подняв его на руки, направилась к выходу.       - Проваливай… Проваливай… - шептал Вэй Ин из последних сил.       Проходя мимо поверженных старших соклановцев Лань тихо пообещал:       - Простите. Когда вернусь, я приму свое наказание.       Лань Чжань вышел из пещеры, встал на меч и направился в сторону Луанцзан. Усяня он поставил рядом, схватив его за талию мертвой хваткой, не давай шанса упасть. Попытки отогнать гусулановца словом и еле ощутимыми толчками окончательно выбили все силы из темного заклинателя. Он потерял сознание практически сразу, как только они поднялись вверх.       Некогда белоснежные одежды Ванцзы, сейчас пропитались кровью Вэй Усяня. Но внешний вид не волновал второго нефрита ордена Гусу Лань. Его уже не волновало ничего, кроме человека, которого он держал сейчас в своих объятиях. Ни правила высеченные в камне, ни добродетели ордена Гусу Лань, ни собственное достоинство - он все бросил к ногам Старейшины Илин.       Впервые в жизни он поступил согласно собственным желаниям и чувствам и не собирался жалеть об этом. Никогда более.       Стоило Ванцзы спустится к земле, как к ним подбежали остатки клана Вэнь, подхватив бессознательное тело Усяня, они утащили его в Пещеру Фумо. Там его уложили на импровизированное ложе из огромного плоского куска гранита. Один из мужчин развязал пояс и снял верхний халат. Распахнул нижнюю рубашку, открывая взору две сквозные раны от мечей на животе и от стрелы в плече. Кровь почти остановилась, было видно, что ее пытались лечить с помощью ци. Подложив под голову темного заклинателя его же скрученную верхнюю одежду, мужчина принялся омывать раны горячей, непонятно откуда взявшейся, водой.       Лань Чжань решил не вмешиваться, рухнув на пол и откинувшись на стену, он закрыв глаза, расслабился. Ему необходимо немного восстановиться, чтобы снова заняться ранами Усяня.

***

      Очнувшись в очередной раз, Усянь обнаружил себя в пещере Фумо на горе Луанцзан. Он лежал на своей постели, его раздели, судя по ощущениям перевязали и даже подвергли лечению. До ушей донеслась мелодия гуциня.       “Лань Чжань…” - печально подумал Усянь, скривившись в подобии улыбки.       Судя по мелодии, гусулановец играл Исцеление. Темный заклинатель думал о бесполезности стараний, разве может он жить после всего. Никто не даст ему такой возможности, рано или поздно они вернуться и все равно уничтожат его. Сожгут его тело и пепел развеют по ветру, как сделали это с прахом сестры и брата Вэнь. Одинокая слеза скатилась с уголка глаза. Он и сам не хочет жить, да и как можно? Из-за него погибло столько людей: Вэнь Нин, Вэнь Цин, Цзинь Цзы Сюань, шицзе… А теперь еще и Лань Чжань так глупо себя повел.       Вот же идиот.       Мелодия стихла. Усянь, обессиленный от полученных ранений и большой потери крови, лежал с закрытыми глазами. Он не видел, но чувствовал, как кто-то, а именно Лань Чжань, сел рядом. Он чувствовал на себе его взгляд.       Интересно, если он откроет сейчас глаза, какое выражение увидит на обычно ледяном лице?       Горячие руки гусулановца дотронулись до щеки, откинули упавшую на лицо прядку. Глаза темного заклинателя дрогнули от неожиданности, Усянь еле успел взять себя в руки, прежде чем широко открыл бы их в удивлении. Ванцзы взял руку темного заклинателя. Ощутив ее холодность, он зажал ее между своих ладоней, растирая, изредка поднося к губам. Усянь с еще большим удивлением почувствовал, как чужие губы целуют его ледяные пальцы, тыльную сторону ладони, запястье, изредка обдавая горячим дыханием. Ванцзы, взял в ладони вторую руку и она тоже получила свою порцию поцелуев.       Все мысли испарились из головы, сосредоточившись только на ощущениях от соприкосновений с горячей кожей гусулановца, его губами и дыханием. Тепло расползалось по телу, заставляя каждую его клеточку заходиться от счастья. И только сердце разрывалось от боли.       Почему? Почему именно сейчас? Будто ему и так мало терзаний и страданий. Он так давно любит. Он не смел никогда и мечтать о взаимности. А после освоения темной ци кургана, почти радовался, когда решил, что Ванзцы его ненавидит из-за выбранного пути. Но сейчас…       - Вэй Ин, - донеслось до Усяня. Тихий молящий, еле слышный шепот, - Вэй Ин… Люблю…       Вэй Ин распахнул широко глаза и тут же захлопнул. Но он уже успел увидеть - прикрытые янтарные глаза, слезы на щеках, губы на своих пальцах. Эта сцена стояла перед глазами, словно и не закрывал их. Он кажется видел, как дрожат ресницы Лань Чжаня, как стекают слезы по подбородку, как губы порхают по пальцам, обжигая кожу дыханием. И от этого становилось теплее, ...и больнее.       Нет! Нельзя позволить взять верх эмоциям, надо защитить его, хотя бы его…       - Проваливай, оставь меня, - тихо произнес Усянь. Открыв глаза, он наткнулся на светлые, затуманенные слезами. В глубине янтаря застыла боль.       - Вэй Ин, - болезненно выдавил Лань Чжань, сдавленным от слез голосом.       - Проваливай, - безжалостно повторил Усянь, распадаясь на части.       “Это ради его блага, - уговаривал сам себя Усянь, - Так надо. Он не должен страдать из-за меня. Прости… Прости меня… Я заплачу за все совершенное…”       - Проваливай, прочь, - повторял Усянь, закрыв глаза, чтобы не видеть лица Лань Чжаня.       Он почувствовал, как тот встал с постели. Слезы, скопившиеся в уголках глаз, уже были готовы вырваться наружу.       - Проваливай… Проваливай… - твердил он тихо, переходя на шепот.       “Останься! Не уходи! Люблю!” - кричало все внутри.       Усянь открыл глаза, чтобы последний раз взглянуть на Ванзцы. Повернув голову к выходу, он провожал сильную, идеально прямую, даже сейчас, спину.       “Нет! Не хочу! Не уходи!” - билось, словно птица в клетке, сердце, сильно колотясь о ребра, болью отдавая в груди.

***

      Лань Чжань поднялся с постели, вытер слезы рукавом ханьфу. Вэй Ин снова его прогоняет. И пусть, пусть он не отвечает ему. Он уйдет, но сначала убедится, что с ним все в порядке. А пока необходимо его накормить. Гусулановец уже подошел к выходу, когда из пещеры донесся хриплый слабый крик:       - Стой! Не уходи!       Ванцзы резко обернулся. Усянь привстав, опираясь на руку, протягивал к нему вторую руку, шокировано глядя на него несколько секунд, а потом рухнул без сил. Гусулановец в мгновение ока оказался рядом. Темный заклинатель схватился слабыми, непослушными пальцами за полу его ханьфу.       - Не уходи, - прошептал он, - Спой мне… ту песню… Муси…       Ванцзы сел на пол пещеры Фумо. Уложив на колени гуцинь, начал перебирать струны своего духовного инструмента, аккомпанируя себе. Он пел песню, что сочинил для Вэй Ина в пещере черепахи-губительницы, когда тот лежал в беспамятстве лихорадки.       Усянь убеждал себя, что прогонит, что не позволит остаться, стискивал зубы, но стоило мелодии и голосу утихнуть, слова сами сорвались с его губ:       - Лань Чжань, если я выживу, ты совершишь со мной три поклона?