Дорога в десять тысяч ли ведет меня к тебе

      Сегодня был день рождения Цю Цинчжи.       Точнее, это был выбранный им день, который они с Ли Бином всегда отмечали как праздник. Настоящей даты он не помнил и даже был этому рад, ведь никто не будет выбирать для себя день рождения, если есть свой собственный. А Цю Цинчжи привык всегда выбирать свою дорогу сам.       Ли Бин ехал в Юэхуа, вспоминая, как они провели этот день вместе в последний раз, много лет назад. Прислушивался к себе. Тело все еще помнило свежий весенний ветер, и долгую прогулку от площади домой, и вкус засахаренных ягод, и отблески заходящего солнца в глазах; руки, стремясь согреться, все еще будто сжимали чужую теплую ладонь, и встречали объятиями, и помнили, как потребовать большего, лишь невзначай скользнув под одежды, к обжигающей пламенем коже. Тело помнило все.       Но в груди – пустота. Выжженное поле.       – Замминистра Ли, мы на месте, – крикнул возница.       Ли Бин вышел из повозки, к пасмурному небу и накрапывающему дождю, и натолкнулся на обеспокоенный взгляд Чэнь Ши, который, как всегда прежде, сразу заметил перемены в его настроении. Ли Бин чуть улыбнулся в ответ, но Чэнь Ши это не успокоило. Быстро обогнув трусцой остальных, он молча встал рядом.       – Приветствуем чиновников палаты Минцзин.       От роскошных высоких ворот отделились две фигуры и быстро приблизились к повозкам. Подошедшие, мужчина и женщина склонились в сдержанном поклоне; на них был одежды разных цветов, но с вышитыми на плечах эмблемами поместья в виде бутона кустовой розы.       Поклонившись в ответ, Ли Бин оглядел встречающих быстрым, но внимательным взглядом. Госпожа лет тридцати в строгих бледно-голубых одеждах – очевидно, одна из наставниц школы. Ее кажущийся безучастным, но вдумчивый взгляд не упустил ничего, ни запоздало-суетливого поклона Алибабы, ни военной четкости движений Сунь Бао, ни прямого любопытствующего взгляда Ван Ци. Ее спутник же, мужчина средних лет, облаченный в черное и сжимающий в руках меч в ножнах, казался менее сдержанным. Тело его находилось в беспрестанном неловком движении, а маленькие глазки бегали по сторонам, ни на ком не останавливаясь надолго. Случайно поймав взгляд Ли Бина, мужчина, откашлявшись, печально произнес:       – Этот ничтожный, глава охраны Хуан Жэнь, и наставница Мин Чжи всегда к вашим услугам. Мы очень рады вам, хотя и огорчены, что причиной вашего визита стало такое ужасное событие, как убийство Юэ лаоши.       – У… убийство? – переспросил Ван Ци.       – О, истинно так! – горестно воскликнул встречающий. – Разве вы не знаете, что…       – Так не будем же заставлять чиновников ждать, – прервала его спутница, представленная как Мин Чжи; ее решительный, густой низкий голос резко контрастировал с мягкими чертами лица и плавными движениями. Она вытянула руку в направлении ворот, приглашая пройти в поместье: – Прошу за мной. Я покажу, где находится тело.       – Он прямо на пороге своих покоев… – Хуан Жэнь обогнал ее и торопливо направился в сторону поместья, ведя за собой. – Это ужасно! До сих пор не укладывается в голове… Только вчера я видел учителя Вана цветущим и полным жизни, а теперь веду чиновников судебной палаты в его покои расследовать убийство!..       Стоило Ли Бину и его подчиненным только миновать ворота и внешний двор, как их взору предстал поистине невероятный вид. Восхищение было неуместным, но и удержаться от него, по крайней мере, в своем сознании, едва ли было возможно. Ли Бин знал о садах Юэхуа лишь понаслышке и даже представить не мог, каким плотным разноцветным цветочным покрывалом укутано поместье. Бескрайние сады были усыпаны редкими растениями незабываемых оттенков, столь насыщенных, что даже сквозь опущенные веки картина из ослепительно-ярких мазков все еще явственно виделась перед глазами. Ароматы наслаивались друг на друга, создавая единую головокружительно-сладкую мелодию, а кошачье обоняние Ли Бина усиливало этот запах стократно. Буйство красок завораживало, влекло и водоворотом втягивало внутрь себя, будто желая оставить навсегда. Ли Бин не мог оторвать взгляд от этого великолепия, но также не мог отделаться от ощущения, что прекрасный сад, смыкающийся плотным кольцом вокруг поместья, несколько душит его.       – Все хорошо, господа чиновники? – вероятно, заметив его учащенное дыхание, заботливо поинтересовался Хуан Жэнь, и Чэнь Ши тут же с тревогой обернулся. – С непривычки тут может и голова заболеть.       – В порядке, – твердо ответил Ли Бин, больше успокаивая своего помощника, чем отвечая на вопрос. Нужно сосредоточиться на деле, и все, что тревожит, уйдет само.       У огромного поместья, роскошь которого несколько поблекла под натиском куда более ярких садов, предсказуемо толпились люди. К удивлению, их было не так уж много для такой большой школы. Несколько человек из прислуги, женщины и мужчины в простых одеждах, тихо перешептывались между собой. Некоторые не могли сдержать слез. На лицах каждого из них застыло выражение скорби и леденящего ужаса. Увидев чиновников судебной палаты, люди склонились в уважительном поклоне.       – В сторону, – тихо скомандовала наставница Мин Чжи. Ли Бин успел рассмотреть их лишь мельком, столкнулся с пугливыми взглядами, безотчетно отметил, как крепко сцеплены их руки в этом скорбном единении. А затем в поле его зрения попало то, из-за чего палате Минцзин потребовалось ехать сюда – тело наставника Юэ Вана.       В голове Ли Бина промелькнула совершенно недопустимая для его работы мысль, что с этим делом он предпочел бы столкнуться когда угодно, но не сегодня. Только не сегодня. Он наблюдал смерть много раз, по долгу службы и не только, и знал, что она редко бывает красивой. Но Юэ Вана, крайне привлекательного мужчину во цвете лет, смерть настигла в самом безобразном проявлении, заставив его неприглядно распластаться на спине на пороге собственных покоев в луже крови, слюны и содержимого желудка, отчего даже всепроникающий аромат цветов заглушался тошнотворным запахом. Налитые кровью глаза навсегда уставились в одну точку, перепачканный открытый рот был все еще сведен последней судорогой. Отравление. Вероятно, умер быстро, но мучительно. На Юэ Ване были только нижние одежды, которые из белоснежных стали почти полностью красными от крови; правая рука оттянула ворот, словно стремясь спасти тело от удушения. Левая же рука, неестественно выгнувшись от падения, мертвой хваткой сжимала огромный осколок зеркала, всаженный в живот. От этой глубокой раны вниз по ханьфу расходились алые потеки.       Только после этого Ли Бин и его подчиненные подняли глаза на комнату, из которой так стремился убежать наставник Юэ Ван в последние мгновения жизни. Покои, просторные и величественные, отличавшиеся великолепным убранством, ныне были перевернуты вверх дном, будто здесь пронесся мощный ураган. Повсюду валялись обломки мебели и предметов интерьера, свечи были перевернуты, а лампы – разбиты все до одной. Золотые кувшины и блюда тоже были опрокинуты, находившиеся в них фрукты, деликатесы и красное вино смешались на полу в одно неприятное месиво.       Комната была полностью разрушена.

***

      Чэнь Ши осмотрелся вокруг, чувствуя накатившее бессилие. Еще несколько мгновений назад, идя по прекрасному саду, полному благоухающих цветов, никто из них и представить не мог, какие ужасы сокрыты в самой его сердцевине. Сколько еще зла и несправедливости кроется в мире за столь же роскошными фасадами? Если представить, отчего-то вся душа болезненно сжимается.       И что он, Чэнь Ши, может с этим сделать?       – ...Наставник Юэ вчера словно обезумел, – тихо рассказывала Мин Чжи. – Кричал и метался по комнате, бросал на пол вещи, разбивал стекла и посуду. Мы видели лишь его тень, но покои были заперты изнутри. Там точно не мог оказаться посторонний.       – Верно, верно... – подтвердил Хуан Жэнь, мелко кивая. – Будь здесь недруг, разве я тотчас не расправился бы с ним? Кроме того, наставник и сам был мастером боевых искусств, всегда был способен себя защитить...       Господин Ли опустился на одно колено, чтобы осмотреть тело, и Чэнь Ши тоже присел рядом с ним, не отводя взгляд от глубокой раны на животе. Жестокое убийство. Он постарался сконцентрироваться на голосе Ван Ци, который деловито опрашивал главу охраны:       – Когда это случилось?       – Ночью… Нет, где-то под утро. В голове все смешалось…       – Кто-то еще видел, как это произошло?       – Ученицы уже спали в своем крыле поместья, видела лишь наставница Мин Чжи. И я, конечно, я ведь был на наблюдательном посту!       – Где этот наблюдательный пост?       – Вот он, – Хуан Жэнь торопливо показал на башенку рядом с покоями наставника.       – А кто-то еще из стражи был здесь? – подал голос Сунь Бао.       – Нет. Вот в чем тут дело, юноши в сопровождении охраны поместья уехали на охоту. Их не будет несколько дней.       Ван Ци и Сунь Бао переглянулись, даже Цуй Бэй на мгновение оторвал кисть от листа протокола, а Алибаба уточнил:       – Из стражи здесь только Вы?       – Да. Но подождите же, господа, не делайте скорых выводов. Я любил наставника Юэ и всегда был глубоко ему предан!       Чэнь Ши перевел взгляд на господина Ли – занятый тщательным осмотром, он бледнел все больше. О, нет! У котов ведь очень острое обоняние. Пусть Ли Бин никогда не станет жаловаться, очевидно, что ему тяжелее всех быть в комнате, пропитанной столь отвратительным запахом.       – Господин Бин, – шепотом позвал он. – У тебя есть мятная жвачка?       Ли Бин непонимающе сдвинул брови к переносице.       – Мята помогает при дурноте, – пояснил Чэнь Ши. – Я прихватил. Когда выйдем отсюда, дам тебе немного. Держись.       Помедлив, господин Ли коротко благодарно кивнул, но их внимание вновь привлек звенящий, как натянутая струна, возглас Хуан Жэня:       – Нет! Конечно, меня не было в покоях. Никому не дозволяется входить в покои почтенного наставника в столь поздний час. Наставница может это подтвердить!       – Верно, – донесся холодный голос Мин Чжи. – Покои, как и всегда, были закрыты изнутри. Глава охраны на моих глазах спустился со смотровой башни, как раз когда господин Юэ появился на пороге…  – она сделала паузу, кивнув на труп, и черты ее лица тронула скорбь, – в таком виде...       Недолгая пауза.       – После чего?.. – протянул Ван Ци, и Чэнь Ши отметил, как зорко коллега подмечает недоговорки, как по-актерски гибок он в опросе свидетелей. Настоящий сыщик!       – После чего, – наставница подняла на него прямой взгляд, – он своею собственной рукой вонзил этот осколок себе в живот. И упал замертво. Это видели мы с главой охраны.       – Стало быть, он убил себя сам? Прямо на ваших глазах?       – Да, - единогласно ответили оба, не глядя друг на друга.       Повисла долгая пауза, пока чиновники зала Минцзин осматривали тело и комнату вокруг. Даже работники поместья прекратили шептаться и глядели во все глаза на того, которого еще вчера называли своим господином.       – Он был самым добрым и отзывчивым человеком во всей Поднебесной! – вырвалось вдруг у Хуан Жэня. – Что за ужасный, бесчеловечный зверь способен на такую низость! Просим, просим уважаемых чиновников палаты Минцзин разобраться с убийством наставника Юэ как можно скорее и наказа…       – Убийством?       На протяжении всего разговора Ли Бин молчал, потому сейчас его реплика прозвучала неожиданно для всех. Чэнь Ши и остальные повернули головы к замминистра; тот медленно выпрямился и встал, глядя главе охраны прямо в глаза.       – Почему Вы так уверены?       – Но… – Хуан Жэнь даже растерялся. – Что это, если не оно?       – Вы ведь сами сказали, что видели, как наставник Юэ заколол себя этим осколком. Вы все еще уверены в своих словах?       – Разумеется, я сам это видел! Но кто же довел его до такого состояния?       – Пока очевидно лишь то, что наставник Юэ мертв, и обстоятельства его смерти весьма туманны, – заложив руки за спину, господин Ли прошел по комнате, осматривая беспорядок и медленно приближаясь к главе охраны. – Да, это, несомненно, отравление. А рана лишь приблизила неотвратимую смерть. Но до приезда осмотрщика тел я бы не стал так торопиться с выводами. Если только…       – Что?       Ли Бин остановился от него в паре чи и доверительно наклонился, подняв брови.       – Если только Вы, господин Хуан, не знаете чего-то еще.       Тот, впрочем, все подозрения быстро отмел, подтвердив, что видел ровно то, о чем говорила госпожа наставница. Ли Бин кивнул и вернулся к осмотру тела, а Чэнь Ши перешел к более внимательному (насколько позволяли его способности) осмотру комнаты – но в покоях вдруг появилась еще одна молодая госпожа. Нет, не так, она ворвалась, как в окно врывается неудержимый, порывистый свежий ветер, поднимая полы занавесок; вбежала в двери стремительно, что многие сочли бы ее поведение неподобающим для юной госпожи ее лет. Ее голову венчал изящный головной убор, лицо было скрыто тончайшей мяньша нежно-розового цвета, из-за которого ее заплаканные глаза казались еще более красными. Но, Небеса, то были необыкновенные, совершенно прекрасные глаза!       Чэнь Ши так и замер на месте, просто вглядевшись в них; огромные, пронзительные, нетронутые и самым легким макияжем, они, казалось, напоминали что-то совсем далекое и, одновременно, такое близкое, что щемило сердце. Чэнь Ши посетовал на собственное косноязычие – уж Алибаба воспел бы эти глаза в самых прекрасных стихотворных строфах, уж Цуй Бэй смог бы воздать им должное более красивыми метафорами! Но, даже если ему недоставало описательных навыков, он мог сказать наверняка, что такие прекрасные глаза видит в своей жизни почти впервые.       – Сяо Син? – строго окликнула ее наставница Мин Чжи и сразу же взяла за руку, но девушка, казалось, совсем не слышала ее. – Сяо Син, куда ты? Ты больна, тебе нельзя тут находиться!       – Что? Где же еще мне находиться? –  сквозь зубы прошептала Сяо Син хриплым голосом. – Пусти!       Она вырвала руку, но Мин Чжи тут же вновь поймала ее и сжала с новой силой.       – Чиновники судебной палаты ведут здесь расследование, - прошипела она. - Люди в ступоре и напуганы, а я и глава охраны вчера стали свидетелями самоубийства! Прошу тебя, не добавляй нам забот.       – Что? – девушка покачнулась и почти осела, смотря прямо на нее. – Наставник... совершил самоубийство?       – Именно так. Ступай к себе.       Мин Чжи отпустила ее руку и, мгновенно вернув привычное самообладание, склонилась перед чиновниками палаты в поклоне.       – Прошу прощения за нашу несдержанность. Это Сяо Син, ученица Юэхуа. Она…       – Мне нужно поговорить с Вами, – прошептала Сяо Син, смотря на Мин Чжи во все глаза так, словно видела в этой комнате лишь ее. Даже не видя ее лица полностью, с самого ее появления Чэнь Ши уверился, что она сказочно прекрасна – но теперь, судя по возбужденной дрожи плеч и нездоровому блеску янтарных глаз, мог сказать, что еще и наверняка нездорова. Телесным или душевным было это нездоровье и что его вызвало, пока оставалось лишь гадать.       – Не сейчас, – холодно ответила наставница, даже не смотря на нее. – Возвращайся к себе.       Оглядев беглым невидящим взглядом всех присутствующих, Сяо Син коротко поклонилась и ушла. Вот она была – и нет ее, нет даже ее тени.       – Я полагал, ученицы Юэхуа живут в другом крыле, – услышал Чэнь Ши замечание господина Ли.       – Да. По состоянию здоровья, о котором вы, конечно, уже могли сделать кое-какие суждения, Сяо Син вынуждена жить отдельно от остальных старших учениц. Бедняжка все еще скорбит после потери семьи, и наставник Юэ особенно приглядывал за нею. К его покоям она, разумеется, доступа не имеет.       – Тем не менее, если Вы не возражаете, мы поговорим и с ней, премного благодарны, – с милой улыбкой и тоном, не терпящим возражений, заявил Ван Ци.       Чэнь Ши почувствовал короткое постукивание по предплечью и, догадавшись, что Ли Бин таким образом возвращает его к делам, тут же послушно последовал за ним. Но все еще будто ощущал на себе загадочный, серьезный и смутно знакомый взгляд госпожи Сяо.