Эйрис Великий

      Яркий рассвет брезжил за пределами высокого окна, мягкой кошачьей поступью касаясь черепичных крыш, раскинувшихся у подножья холма Эйгона. Карминовые краски стремительной пеной набегали на светлеющее на исходе ночи небо, арборским вином разливаясь по бескрайнему синему полотну. Грядущий день сурово и бескомпромиссно вступал в свои права гоня безмятежную ночь обратно, в лоно творения, ожидать и набираться сил до следующего заката. Безжалостное солнце забрезжило над горизонтом, обжигая ланиту Рейллы ледяными лучами. Отчаяние, сковавшее душу, не давало покоя, вынудив принцессу покинуть постель раньше срока. Она сидела в объятиях удобного кресла, обитого мягким шёлком, украшенного замысловатыми вензелями. В благие дни девушка любила вышивать, устроившись в нём, ощущая покой и безмятежность, царящие в её маленькой крепости. Однако на сей раз все было иначе, гусиный пух, набитый внутрь, казался безжалостными иглами, нещадно кусающими бедра, прокалывающими подушечки пальцев. Уют покинул обитель принцессы, сменяясь на могильный холод, впивающийся в кости стальными клыками.       Мышцы спины болезненно ныли, натянутые тугими струнами высокой арфы. Даже в одиночестве от неё требовалось блюсти поведение достойное благородного титула. Принцессы не горбились, сколь тяжела не была их ноша; не смеялись громко и заливисто, подобно падшим женщинам; не ели более пары ложек, ибо еды в их доме всегда с избытком; не возражали супругу, королю и королеве, ведь покорность — дар. На каждый вздох и каждый взгляд существовало правило, требующее неукоснительного соблюдения. И Рейлла делала. Делала все, что было в её силах, ибо она Таргариен, а они стояли ближе к богам, нежели к людям. Однако на сей раз девушка не смогла преодолеть себя, побороть отвращение, застрявшее в горле плотным комом. Сглатывая вязкую слюну, она все сильнее ощущала рвотные позывы, обещающие секундное облегчение.       Солнце неумолимо вздымалось над горизонтом, превращая багрово-красный диск в золото. Хрустальный замок её надежд окончательно рухнул, принося нестерпимую боль в сердце. Рейлла с рождения не принадлежала себе, но никто не был в силах запретить ей мечтать, тайно лелеять несбыточные фантазии. Халцедоновые слезы медленно катились по щекам. Однако на тонком лице не проступило и доли девичьего румянца. Бездушный мрамор. Принцесса научилась плакать молча ещё в далеком детстве, ибо иного пути для неё не нашлось.       Эйрис, невоспитанный самодур, решивший, что ему позволено все, приходился родным братом принцессе. Тот, кому всегда потакала матушка, оправдывая даже самые дурные поступки. Он любил обижать её, толкать, говорить чудовищные гадости, поражающие в самое сердце, срывать дурное настроение, но что могла ответить ему она? Ничего, лишь тишина следовала после очередных помоев, вылитых на неё. И лишь в одиночестве, когда чужие глаза не следили за каждым жестом, позволяла принцесса дать волю чувствам, терзающим душу, залиться горькими слезами, обжигающими щеки. Время шло, она росла, и с тем же росла безнаказанность принца вместе с обвинениями бросаемыми Рейлле.       Недостойная леди. Бестактная. Провоцирующая брата на дурное.       Маленькая одинокая девочка внутри неё была вынуждена подстраиваться под окружающих людей желая заслужить крупицы одобрения получаемые исключительно Эйрисом. Горечь давно перестала разъедать сердце, оставив в нем незыблемое чувство долга государству и крови. Ибо каждый вздох должен был идти на благо. И Рейлла оправдывала молчаливые обеты, возложенные на хрупкие плечи. Идеальный манеры, изысканный вкус, правильные приближённые.       Девушка нервно стёрла прозрачных змеек, бесконечно струящихся вниз. Они давно не приносили облегчения. Однако если бы служанки заметили, то во дворце стало бы на один слух больше, а Рейлла не могла позволить себе подобной роскоши. Незыблемое благородство.       До прихода слуг еще оставалось время, и принцесса решилась на отчаянный шаг. Раз в скором времени у неё свадьба, то следовало хотя бы объясниться с единственным небезразличным человеком: рыцарем, носившем лавандовую ленту на турнире и назвавшем её королевой любви и красоты. Тот, кто пробудил весну в душе и заставил оледеневшее сердце биться чаще. Юный ленник из Штормовых земель. Отворив высокие ставни, Рейлла высунулась из окна, придерживаясь за раму и проведя ладонью по шершавому камню, просунула пальцы в узкую щель. Холодный ветер гневно трепал тонкую ткань ночного платья, а острые пики, грозно поблескивающие внизу рва, против воли притягивали взгляд. Нащупав край желанного пергамента, девушка аккуратно вытащила стопку писем, перемотанных пурпурной лентой с белой полосой.       Вернувшись в покои Рейлла, любовно огладила драгоценный клад, борясь с желанием уберечь их от варварского уничтожения. Однако сохранить, значило подвергнуть себя и возлюбленного напрасному риску. И если принцесса крови отделалась бы порицанием со стороны двора и косыми взглядами, то обычный рыцарь рисковал лишиться головы. Но это и рядом не стояло с загубленной честью и неоправданными ожиданиями. Долг стоял превыше всего.       Осторожно проведя пальцем по мелким и чересчур прямым буквам, Рейлла печально вздохнула. Послание, наполненное искренними чувствами, окрыляло, даря незримый трепет душе. Ей думалось, что именно так ощущали себя драконьи всадники, рассекающие небесную лазурь на величественных ящерах. Она перебирала слегка потёртый по краям пергамент, как и множество раз до этого. Однако на сей раз все было иначе. Рейлла прощалась, осознавая необходимость варварски уничтожить доказательства измены династии и королевству. Невинные строчки, пропитанные чистой любовью, не высказанной вслух. Она не обещала и не клялась, но и этого было достаточно.       Бодрый стук в дверь грубой пощечиной вырвал принцессу из дум, разбив хрустальное уединение покой. Тихий, едва слышный скрип петель ускорил биение сердца, запертой пташкой метающейся по костяной клетке. Суетливо сгребая письма, Рейлла напрасно пыталась сокрыть грязь, уже запятнавшую белые руки. Громкое шиканье, хлопок красного древа и бесконечное шуршание юбок. Девушка прикусила щеку изнутри, не оставляя попыток поймать выскальзывающий из дрожащих пальцев пергамент. Стыд опалил болезненно-бледное лицо. Чьи-то тёплые ладони обхватили её, выводя из лихорадочного транса. Знакомые веснушки зарябили в глазах. Рейлла подняла голову, встречаясь взглядом с Абеллой. — Это всего лишь я, Ваше высочество, — она отпустила принцессу и, резво собрав ускользнувшие письма, передала их Таргариен, не уделив и капли внимания содержимому. — Я приказала служанка ждать снаружи. — Где Оберия? — Рейлла глубоко вздохнула, натягивая непроницаемую маску благородства и забирая протянутые листы. — Почему ты одна? — Она очень извинялась. Ей пришлось отлучиться, дабы встретиться с принцем Ливеном. Семейные дела, — Хайтауэр пожала плечами, обтянутыми канареечной парчой, вышитой поверх искусными хризопразовыми стежками, складывающимися в виде виноградной грозди. На ажурной бархотке блестел и переливался чистейший жёлтый бриллиант, не уступающий по размерам голубиному яйцу. — Что ж, пусть. Но впредь, пусть заранее извещает меня об отсутствии или присылает кого-нибудь. Почему я должна гадать, где она пропадает? — пытаясь сохранить невозмутимость она поднялась, несколько торопливо расправляя невидимые складки на ночном платье, и направилась в сторону зеркала, пряча чуть подрагивающие персты. — Я передам, принцесса, — девушка несвойственно замялась, но всё же продолжила, понизив голос. — Это ведь письма от того рыцаря?       Рейлла ядовитой змеёй, резкой и быстрой, обернулась к фрейлине, готовая даровать смертельный поцелуй. Абелла испуганно отпрянула, отгораживаясь от взъярённой Таргариен руками, зрачки моментально сузились. Дикие волосы дёрнулись, выбиваясь из старательно уложенной причёски. Не более шага разделяло их, однако и того было достаточно. Казалось, страх побудил в Рейлле странное желание толкнуть фрейлину в окно, инсценировав несчастный случай, дабы сохранить собственные секреты. — Откуда ты знаешь? — гневно прошипела принцесса. Бумага тихо хрустнула между пальцев, образовывая новые заломы. — Я же всегда с вами и вижу, как вы на него смотрите. И он отвечает тем же. Я не слепа, — Хайтауэр несколько потупила взор, разглаживая мелкие складки покрывающие ткани по краям тугого корсета, — но другие могли и не заметить, иначе уже давно поползли бы слухи, и я была бы в курсе, Ваше высочество. Другие не знают вас так, как знаю я.       Никто не знает меня достаточно, ибо все видят лишь принцессу драконьей крови, образ, ткавшийся из мириадов тонких нитей годами, а не истинную Рейллу, заточённую внутри золотой клетки, — промелькнуло в голове у неё. Однако внезапный гнев, расколовший былое спокойствие, отступил, возвращая самообладание. Глубоко вздохнув, девушка вновь нацепила одну из многих мраморных масок идеальной леди, пропитанной насквозь духом благородства и целомудрием девы. Никаких эмоций, лишь трезвые мысли. — Чего ты хочешь? — Хотя Рейлла и сомневалась, что сможет дать желаемое дочери одного из богатейших родов королевства. — Хочу помочь вам. Давайте я организую вашу встречу? Сможете достойно попрощаться, — Хайтауэр радостно обхватила руки Рейллы, вновь принося необычайно успокаивающее тепло, схожее с ощущением, испытываемым, сидя перед камином в один из долгих зимних вечеров. — Это слишком опасно, не стоит, — она опустила взгляд, избегая встречи с искрящимися зеленью глазами Абеллы. Предложение казалось слишком соблазнительным, чтобы отказываться. Но страх тихим эхом шелестел в голове. — Он и сам всё поймёт. — Никто не узнает, Ваше высочество, просто доверьтесь мне, — даже не успев возразить, принцесса уже оказалась подле зеркала. Фрейлина ловко усадила её на стул и начала расчёсывать спутанные после сна волосы, попутно кликнув горничных, заждавшихся за дверьми.

***

      Рейлла нервно оглядывалась по сторонам, страшась столь глупо обречь себя на позор. В Красном замке повсюду были глаза и уши, желавшие выслужиться пред власть имущими. Принцесса медленно шла по саду, усиленно стараясь создавать вид обычной, ничем не примечательно прогулки. Однако нервы были оголены, словно освежёванная плоть в камерах палача-садиста. Впервые в жизни она решилась совершить столь опрометчивый и безрассудный поступок, в сравнение с коим невинные письма казались лишь детской забавой. Рассеянно теребя золотое колье с аметистами под звонкий щебет Абеллы, идущей подле. Рейлле до дрожи в коленях было стыдно признаться, что она усиленно готовилась к этой встрече, даже приказала соорудить сложную, возможно даже, излишне вычурную причёску. Однако, продвигаясь меж зелёных коридоров королевского сада, разряженная, словно на бал, ощущала себя полной дурой. Вырядилась ради простого ленника. Где была её голова в тот момент? Где честь и воспитание, с малолетства пустившие крепкие корни в подсознание?       Она резко вздохнула, подавив странный всхлип, рвущийся из горла. Сир Герольд молчаливой скалой двигался позади. Суровый и непоколебимый человек одним видом пугающий окружающий люд, неожиданно таял, как первый снег, при виде племянницы. Странная и необъяснимая перемена всегда происходила в нем: напряжённые черты лица расслаблялись, могучие плечи опускались, и его образ уже не казался столь пугающим для осознающих происходящее, остальные же продолжали благоразумно обходить Белого Быка десятой дорогой.       Абелла постепенно начала отдаляться от принцессы на шаг, на два, с каждой секундой приближая вожделенную встречу. Краем глаза принцесса уловила, как фрейлина и гвардеец поравнялись. Рейлла напрягла слух, стараясь уловить каждое сладкое слово, густой патокой льющееся из южанки. Но бьющееся в груди сердце, отбивало дикий танец страха и безумия в голове, мешая слушать. — Дядя, принцесса пожелала посетить богорощу в одиночестве. Вы же слышали о предстоящей свадьбе? Такая суматоха царит повсюду, да и принц Эйрис лишь распаляет этот костер, — звонкий голос постепенно утихал, переходя на заговорщицкий тон. Рейлла видела, как напряжённое лицо рыцаря разглаживается, сплывает грозная маска под воздействием целительного тепла искренней любви. — Это исключено, — он старался сохранить серьёзный вид, не отступая от присяги, — я обязан всегда быть подле принцессы. Мой долг и клятва обязывают неотступно следовать за королевскими особами и членами династии, защищая их даже ценой собственной жизни. — Думаешь, чардрево внезапно оживёт и накинется на дракона? — она тихо хихикнула, крепче обхватывая локоть дяди. — Нет, не думаю, Абелла. Но мой ответ остается неизменным. — Дядя, прояви хотя бы каплю жалость и сострадания. Ты же знаешь, какие взаимоотношения у принца и принцессы. Ей нужна минута уединения вдали от хищной толпы. — Рейлла уже почти не разбирала, о чем она говорила, выхватывая лишь куски фраз и стараясь соединить их в целую картину. — Таков долг принцессы. Да и не только её, твою чрезмерную активность тоже не мешало бы направить в мирное русло. Тебе еще не подобрали жениха? — очередной поток журчащего смеха, словно скатывался с высоких гор. — Нет, дядюшка, но я бы с удовольствием рассмотрела сира Тайвина. Или на крайний случай Стеффона Баратеона. Несмотря на то, что дом Ланнистеров сейчас в упадке, с приходом нового лорда все может кардинально перемениться. Да и куда спешить? Тётушка Оленна настаивает, дабы я со всем вниманием отнеслась к выбору супруга. — Вздор, тебе стоит поменьше слушать тётку, а то останешься в девках до конца дней. Это же гарпия, а не женщина. Ей невозможно угодить, — Рейлла столь увлеклась чужой беседой, что едва не пропустила нужный поворот.       Воспользовавшись отсутствием внимания к своей персоне, принцесса скользнула в узкую щель между зелёными стенами. Молодые ветки больно хлестали по телу, но она упорно двигалась дальше, пока не оказалась на одинокой поляне. Неизящно и весьма вульгарно вывалившись в промежуточный пункт, Рейлла чувствовала, как на щеках зацветают алые розы стыда. Увидь кто, как дитя от крови дракона позволяло себе столь распущенное поведение, то не поверил бы. Ибо подобного стоило ожидать от самодура Эйриса, но никак не от благовоспитанной Рейллы.       Осмотревшись, девушка двинулась дальше, желая скорее добраться до заветного уголка Севера на далёком Юге. Туда, где росло древо, видевшее земли Эйгона задолго до Завоевания. Разросшийся терновник цеплял юбку, мешая продвижению вперед. Однако упрямству принцессы можно было позавидовать. Рейлла быстро, почти бегом, под аккомпанемент бьющегося сердца неслась навстречу судьбе, старательно избегая вымощенных камнем троп, где её мог заметить любой встречный. Впереди уже маячили багровые листья чардрева, окровавленными ладонями, колыхающимися на ветру. Они доброжелательно помахивали ей, приглашая присоединиться. Раздвинув очередной куст, девушка вышла на пустую поляну. Толстый ствол выбеленной кости усилил тревожность, вновь начинавшей себя корить за необдуманность Рейллы.       Она аккуратно выглянула и, убедившись, что чужаков нет, наконец покинула изумрудное убежище, приблизившись к сердцу Первых людей. Никого. Неужели принцесса стала жертвой жестокой шутки? Рейлла коснулась рукой шершавого ствола, вознося молчаливую молитву. Раз Семеро не слышали её, то может Старые боги внемлют скромной просьбе? Тихий шорох заставил девушку вздрогнуть, отшатнуться, словно обжёгшись. С другой стороны ствола показался он. Её рыцарь, оплот предательски бьющегося в груди сердца, глупых мечтаний и несбыточных фантазий. Сир Хасти — ленник родом из Штормовых земель, не ровня принцессе дома Таргариенов. Но разве то было помехой для запретных чувств, возросших в юных душах?       Рейлла внезапно для себя зарделась, вспыхнув алой розой на кусте, глядя в пронзительные глаза цвета стали, заискрившиеся при виде неё. Он вышел, склонил голову, но никак пред принцессой, а как пред богиней, словно сама Дева явилась на грешную землю. На кончиках ушей заиграли предательские краски. — Моя принцесса, приветствую вас. Когда передали, что вы желаете меня видеть, то счастья, переполняющего сердце нельзя было передать словами. Однако признаюсь честно, я заколебался, ведь тех людей не знал, но чувства к вам победили глас разума, — Рейлла сделала шаг вперед, но все же сохранила благочестивую дистанцию. Ей пришлось чуть запрокинуть голову, дабы продолжить смотреть в восхитительное лицо, являющееся к ней в лучших из снов. Именно эти черты девушка хотела бы видеть, смотря на собственных детей. — И я рада тому, сир Бонифер, — она замялась, не зная, как верно перейти к дурным новостям, хотелось отринуть их и насладиться счастливым уединением, — но пригласила я вас не просто так. Возможно, слухи еще не успели просочиться, однако моими родителями было принято решение о заключении брака между мной и Эйрисом. Посему нам стоит прекратить переписку, если о ней прознают, то могут быть серьёзные последствия.       Юноша окаменел, члены безвольно повисли вдоль сухопарого тела, и без того острые черты его вмиг ожесточились. В глазах заплескала боль, сковывающая душу нестерпимой мукой, бабочки, порхающие в животе, обернулись ядовитыми змеями. Рейлле захотелось, забыв обо всех приличиях, броситься к нему, заключить в объятия, рассказать о любви, пропитывающей все её естество. Однако она сдержалась, каменная маска выстояла, пряча едва сдерживаемые слёзы. — Как вы сочтёте нужным, принцесса, но помните, чтобы ни случилось, мои сердце и душа всегда принадлежат одной лишь вам. Я буду молиться Семерым за ваше счастье и благополучие, — он приложил руку к груди, поклонился, и, не сказав более не слова, бросился к тропе. Рейлла не успела его остановить, длань безжизненно замерла в воздухе, так и не достигнув цели. В глазах предательски защипало.       Она отчаянно пыталась убедить себя, что поступила правильно: принцессе не подобало даже смотреть на мужчин низкого происхождения, дабы не замарать свою честь и достоинство. Но чего они стоили, когда её раздирало на мириады частиц от нестерпимой боли? Мир вокруг потускнел, потерял все краски, будто кто-то нечаянно вылил чернила. Она попыталась сделать шаг к выходу, но не справилась, не совладала с чувствами и бросилась бежать. Стена слез застилала глаза. — Что ты вновь выкинула, самовольная девчонка? — донёсся гневный окрик Хайтауэра племяннице, раздавшийся откуда-то со стороны. Видимо, принцесса невольно натолкнулась на них, позорно пытаясь сбежать от собственных чувств, с коими была не в силах совладать.       Рейлла и сама не знала, как оказалась в покоях. Мягкая постель со всеми радушием приняла отчаявшуюся девушку. Глухие рыдания безропотно поглотила подушка, рёбра сковывало, не давая сделать и вдоха — выходили лишь редкие всхлипы. Впервые в жизни она жалела, что родилась принцессой, слабой и бесхарактерной, не способной решить собственную судьбу. Какой же жалкой Рейлла себя ощущала. Даже сумасбродному Эйрису хватило духу высказаться родителям, в то время как она продолжала молчать и тихо оплакивать несчастную долю. Внезапно девушка схватилась за горло, воздух пропал, переступал поступать в тело. Короткими ногтями она принялась раздирать шею, в попытках не задохнуться. Каменные стены словно сжимались вокруг, грозя раздавить между них хрупкую фигуру.       Тяжёлые двери с шумом распахнулись, и в покои ворвался неудержимый поток, заставив принцессу оторвать голову от подушки. Помутневший взгляд улавливал лишь стремительно приближающийся силуэт, пока звонкая пощёчина не обожгла ланиту. Рейлла чувствовала, как золотые перстни соприкоснулись с зубами. Грозная фигура матери возвышалась над ней, суля большие неприятности. — Что с тобой творится? Как будущая супруга принца может позволять себе подобное поведение? — Полные, но цепкие пальцы болезненным укусом впились в плечо и грубо встряхнули девушку. — До меня уже дошли слухи о твоём поведении. Ты осмелилась бегать по саду, словно неразумное дитя. Те годы давно прошли, Рейлла, совсем скоро свадебная церемония, а ты позволяешь себе бросать тень на доброе имя брата. Он и так недоволен тобой, желал расторгнуть помолвку.       Она не смогла выдавить и слова, пресловутое «Прости» не смогло сорваться с иссохших губ. Даже сейчас мать не волновали проблемы дочери, лишь Эйрис. Всегда Эйрис. Царапины на шее начинали саднить, отвлекая от горящей ланиты. Женщина никогда не желала вникнуть в жизнь дочери, узнать о её чувствах и тревогах, лишь бесконечные требования исходили от будущей королевы. — А это что? — Шейра грубо подняла лицо Рейллы за подбородок. — Ты совсем обезумела? Что подумают люди? Надеюсь, до свадьбы оно заживёт, а если ещё раз сделаешь подобное, то я приставлю стражу сразу к тебе в покои. И где ходят твои фрейлины? Несносные девчонки! Если легкомысленность Хайтауэр я могу понять, то поведение Оберии меня крайне расстраивает. — Это все моя вина, мама, — пересилив себя произнесла Рейлла. Голос получился сиплым, с лёгкими истерическими нотами в конце. Гнев Шейры мог навредить не только принцессе, но и неудержимой стрелой вонзиться в людей, искренне желавших помочь. — Я ушла от них, ничего не сказав. — Ты разочаровываешь меня, — женщина покачала головой, пронзая дочь безжалостным взглядом. Однако та давно привыкла к нему, и он отскочил так же, как тупой кинжал от крепкого щита. — Не желаю более видеть тебя в подобном состоянии.       И более не желая продолжать неприятный разговор, принцесса Шейра вышла из покоев, громко захлопнув дверь. Дрожь облегчения прошлась по телу Рейллы, вновь обмякшей в постели. Снаружи послышались громкие возгласы, но она не шелохнулась. К эксцентричным выходкам матери девушка уже давно привыкла, с детских лет осознав, что поддержки у той не встретит. Любимый сын и наследник, ставший доказательством милости богов, всегда стоял на первом месте для женщины, и потеснить его не представлялось возможным. Если в глупом юношестве Рейлла ещё пыталась добиться похвалы и признания, то, не преуспев, оставила столь неблагодарное занятие. Лишь отец, слабый здоровьем, в минуты вспыхивающей ласки мог одарить дочь мимолётным вниманием, а в благие дни, когда позволяло состояние, даже уделить ей время, но то скорее являлось исключением, нежели правилом. Рейлла росла в окружение нянек, септ и юных прислужниц, в зрелости заменённых на фрейлин. Одиночество — вечный спутник в угнетающих стенах из бледно-красного камня. Но она привыкла, смирилась, пока не появился человек, желающий узнать Рейллу, а не принцессу дома Таргариен.       Бонифер Хасти.       Её благородный рыцарь.       Безжалостная судьба вновь разлучила её с дорогим сердцу человеком. Вновь обрекла на одиночество в толпе. Брак с Эйрисом ничем не лучше юной смерти. Белое платье обернулось саваном. Наследник отца и любимец матери, в действительности же — избалованный мальчишка, рушивший чужие судьбы по пустой прихоти, жестокий и гневливый. Однако ему прощали все: обаятельная улыбка, сдобренная красивым ликом, словно смывала любые совершенные грехи. И она стала очередной жертвой на его пути. Несчастная Рейлла, попрекаемая из-за каждой мелочи, но продолжающая с достоинством исполнять свой долг.       Непрошенные слёзы вновь заструились по ланитам. Тихо, так как умела лишь она.

***

      Рейлла не верила в слухи, доносимые до её ушей фрейлинами. Весь двор жужжал, как встревоженный улей. Странное поведение Эйриса вызывало беспокойство у каждого из обитателей Красного замка: вместо развлечений, охоты и зажимания служанок он проводил все дни на тренировочном плацу наряду с другими рыцарями, отринув особое отношение и жалость к себе. Сир Тайвин и их кузен Стеффон не отставали от принца, проводя все время от заката и до рассвета в спаррингах. Также она была наслышана и о скандале, учинённом им: в начале юноша повздорил с родителями из-за грядущей свадьбы, усугубив и без того дурное самочувствие отца, а после и с королём, выставившим зарвавшегося внука из тронного зала. Однако желаемого избалованный мальчишка не добился и показательно игнорировал весь монарший род, отказываясь от совместных трапез и любых других совместных мероприятий.       Несносный болван.       Единственная мысль, посетившая принцессу после очередных известий о выходках принца. Какое вопиющее нарушение традиций и дворцового этикета, не удивительно, что он встревожил всех, взбаламутив мутные воды замка. Но в тайне Рейлла завидовала ему, духу свободы и храбрости, попыткам управлять жизнью самостоятельно, без опоры на других и установленные правила.       Она вышла на очередную прогулку в сад, раздражённо одёрнув ворот платья, плотно облегающий шею и тревожащий незажившие раны. Однако порочное любопытство оказалось сильнее, и ноги сами привели её на плац, дабы лично убедиться в беспочвенности слухов. Не мог принц столь резко перемениться, забросив излюбленные развлечения.       Лязг стали и шумный треск древа становился все отчётливее. Крики и громкая брань усиливались по мере приближения. Наконец, она увидела замаячившее на горизонте тренировочное поле. Если бы не Белый Бык, возвышающийся над всеми в ослепительных доспехах, то Рейлла не сразу приметила бы Эйриса в простой рубахе, делающего один выпад за другим. Удары выглядели неумелыми, чуть лучше, чем у дворовых мальчишек с Блошиного Конца. Стеффон и Тайвин также находились подле, кружась в неистовом танце, и даже неопытному взгляду Рейллы было понятно, что они в разы превосходят принца. Подобное открытие вызвало в девушке тихую насмешку. Слабое тепло расплылось по телу. Драгоценный Эйрис оказался не столь идеален, как виделось остальным. Пот пропитал тонкую ткань и лип к телу. Чем ближе они подходили к ним, тем отчётливее виделись дрожащие от напряжения руки, слегка кренящиеся к земле колени. — Ох, это же сир Тайвин, — мечтательно протянула Абелла, прижимая длани к груди. — Хотелось бы мне пообщаться с ним поближе. Однако он всегда столь подчёркнуто вежливо. Это разбивает мне сердце. — А ты хочешь, чтобы он вел себя фривольно? — Оберия склонила голову чуть вбок, насмешливо смиряя Хайтауэр остужающим любой пыл взглядом. — После подобного на тебе никто не женится, либо же просватают за старика или мелкого лордёнка, и будешь коротать дни на отшибе королевства в замке, что меньше ваших конюшен. — Я из уважаемого рода, ничего подобного просто не может случиться, — возразила фрейлина, — да и что за дурные мысли тебя посещают? — Я просто говорю правду. Да и ты же не принцесса, её могли бы принять любой, а вот тебя — нет, — Абелла раскраснелась, скрестила руки на груди и отвернулась от Мартелл, ланиты моментально раздулись, делая её похожей на обиженную белку. — Ты жестока, Оберия, — пробубнила та, не смотря на дорнийку. — Вспомни, что случилось пару месяцев назад. Кто теперь вспомнит о бедняжке? — Оберия покачала головой и устремила взгляд на заметивших их юношей. Остальные рыцари склонились в уважительном поклоне, а Эйрис двинулся к ним, подгоняемый Стеффоном. — Сестра, — Таргариен кивнул, явно желая поскорее расправиться с жестом приличия и вернуться к брошенному мечу. Металл тоскливо поблёскивал в лучах жаркого полуденного солнца — С чего вы решили вернуться к тренировкам? Ранее вы говорили, что то — пустое занятие для дураков, — она проигнорировала его, не соизволив сделать даже лёгкий реверанс. В последние дни раздражение вызывал даже голос брата, вынуждая пренебрегать этикетом, даже вопреки протестующему естеству. — Как же ваши обязанности? — Быть в добром здравии тоже моя обязанность, а упражнения с мечом способствуют этому, сестра, — Эйрис странно замялся на этом слове, словно оно было чуждо его языку. Принцесса нахмурилась: неужели она столь отвратительна ему, что даже родственную связь он признавал с трудом?       Пересилив отвращение, душившее изнутри, девушка подхватила брата под локоть и почти поволокла прочь от сопровождающих, приказав жестом не следовать за ним. Сзади послышался серебристый смех Абеллы и тихое фырканье Оберии. — Сир Тайвин, а вы уже имеете даму сердца? Иль может, хотя бы определились, с кем отправитесь на грядущую свадьбу? — голоса становились все тише по мере отдаления.       Они шли быстро, едва на грани приличий, пока, наконец, Рейлла не посчитала, что здесь им не смогут помешать. Ей хотелось разъяснить все, дабы более не отвечать за нескончаемые проступки принца. Неумолимо приближающаяся свадьба и так высасывала из девушки последние радостные настроения, коих после разговора с сиром Хасти почти не осталось. — Довольно подобного поведения, Эйрис. Хватит противиться судьбе. Ты с детства привык, что вокруг тебя вертится мир, но не сейчас. Родители настроены серьёзно, — строго произнесла она, почти отчитывая юношу. — Мне все равно, я отказываюсь. Если потребуется, готов вступить в Королевскую гвардию, — не колеблясь изрёк принц, даже не взглянув на неё. Впервые в жизни он казался столь далёким и чужим, что Рейлла непроизвольно поёжилась, покрываясь липкими мурашками. — Да ты обезумел! — гневно зашипела принцесса. — Матушка и так винит меня в твоём отказе, хочешь, чтобы меня вслед за тобой постригли в молчаливые сестры? — Я не буду тебе мужем, — столь же резко отрезал он и, развернувшись, двинулся обратно к плацу, оставив девушку в растерянных чувствах. Она даже не успела возразить, донести до него свои тревоги. Буря стремительно зарождалась внутри, грозя вырвать старые деревья с корнем.       Безумный выродок.