Эйрис Великий

      Опёршись единственной рукой на широкие каменные перила, огораживающие глубокую яму, Джейме с необычайной для обессиленного и покалеченного человека ловкостью перескочил через них, приземляясь на ноги. Грязный песок с мелкими камнями и щебёнкой всколыхнулся под тяжестью пришельца, противно зашуршав. Невероятных размеров медведь, походивший на Скачущую Гору в уродливой чёрной шкуре, повернулся к нему, водя мокрым носом перед собой, принюхиваясь. Тёмные глаза не моргали, изучая новоприбывшую добычу. Джейме криво ухмыльнулся, подумав о том, что им необычайно повезло в отсутствие гигантского меча, коим любил размахивать более тупой собрат медведя. Зверь медленно двинулся к нему, забыв об уродливой женщине, жмущейся к ограде. Ланнистер опустился на колено и загрёб в ладони приличную горсть тускло-жёлтого песка, не отрывая взгляда от надвигающейся опасности. И что теперь делать? Промелькнула в голове запоздавшая на несколько жалких мгновений мысль. Однако он не удосужился озаботиться даже размышлениями о плане, направляясь на помощь Тартской Деве. — Цареубийца! — изумлённо воскликнула Бриенна, по кругу продвигаясь к нему и настороженно следя за зверем. Тесное розовое платье, покрытое пылью и грязью, смотрелось до смешного нелепо вопреки бедственности их положения. Тяжёлый тупой меч, покрытый разводами ржавчины и зажатый в побелевших пальцах Тарт, лишь добавлял комичности происходящему. — Джейме, — поправил он, швыряя в чёрные пуговицы медвежьих глаз единственное имеющееся у него оружие. Хозяин леса взбешённо заревел, молотя по воздуху сильными лапами с острыми, как бритвы, когтями. Мелкие песчинки кололи его, принося новую порцию боли и ярости, нещадно приближая конец незадачливых соседей по яме. — Ты что здесь делаешь? — гвардеец почувствовал кислый запах пота, смешанный с розовым маслом, исходивший от неё — Дурака валяю. Отойди назад, — Ланнистер здоровой рукой отодвинул женщину, занимая место между ней и неминуемой гибелью. — Сам отойди. У меня меч, — упрямо гнула она, будто не желая прятаться за калекой. Но был ли у неё в действительности выбор? — Он у тебя тупой. Отойди, я сказал! — Из песка что-то торчало, но, схватив это, Джейме обнаружил лишь человеческую челюсть с сохранившимися ошмётками позеленевшего мяса, кишащего червями и редкими прогнившими зубами. Прелестно. Чьи же это бренные останки?       Джейме раздосадовано запустил костью в медведя и промахнулся на добрый ярд. Надо было и левую руку заодно отрубить, все равно от неё никакого проку.       Бриенна попыталась выйти вперёд, но мужчина подставил ей подножку, и она упала на песок, зачёрпывая низким вырезом добротную горсть. Джейме сел на неё верхом, не давая встать, и хозяин леса бросился на них. Послышался мерзкий визг арбалетной стрелы, и в правую лапу медведя вонзился болт. Обезумевший от боли зверь кинулся на затихшую в стороне парочку, свирепея от каждого последующего выстрела все больше. Гвардеец уже видел мерцающий багрянец, проступивший на жёсткой лоснящейся шкуре. На долю секунды Ланнистеру удалось заглянуть в маленькие глаза Неведомого, пришедшего за ним в облике зверя, а после Джейме обдало зловонным дыханием, пропитанным падалью и недостойной рыцаря смертью. Горячие слюни, сорвавшиеся с пожелтевших клыков, коснулись резко выступающих скул.       Мужчина не успел среагировать, отскочить или просто не захотел. Мощный удар когтистой лапы пришедшейся прямо на красивое лицо, некогда вызывавшее дикий восторг у всякой дамы в королевстве, распорол кожу отбрасывая гвардейца назад на несколько ярдов. Горячая кровь высоким фонтаном брызнула во все стороны, заливая глаза, пропитывая скромные одеяния и стылый песок. Мир окрасился кармином. Яркая вспышка боль в ноге и треск ломающейся кости на мгновение вернули ускользающее сознание. Медведь лишил его ещё одной конечности. Булькающий крик потонул в горле. Вопли и визги окружающих суетившихся вокруг постепенно стихали, голос Бриенны отдалялся.       Серсея. Его златогривая львица. Где же ты? Ты обещала уйти вместе со мной.

***

      Серсея.       Имя сестры стало первой искрой, вспыхнувшей в затхлом сознании. Не меркнувший маяк его жизни. Мысли густым дёгтем тянулись в голове, не желая принимать оформленный, целостный вид. Джейме медленно разомкнул глаза, щурясь в непроглядную темноту. Над головой висел плотный балдахин, раскрытый со всех сторон и создающий интимное уединение. Некогда они предавались любви с сестрой под точно таким же, забыв обо всем мире, послав в пекло всех и каждого.       Он предпринял жалкую попытку подняться, ощутив под собой чрезвычайно мягкий матрас, тихо скрипнувший в пустоту опочивальни. Мужчина сжался в ожидании боли, неизбежно следующей даже за мелкими порезами, но её не последовало. Исполосованное медвежьим когтями лицо не ныло, тугие швы не сковывали его, а плотных повязок не ощущалось и в помине. Обрубок впервые не доставлял беспокойство, а переломленная мощной пастью нога казалась целой, если она вообще осталась. Вряд ли бы зверь побрезговал отведать свежей человечины. Гвардеец поморщился от настигшей его тупой рези в голове. Хорошо же медведь его приложил, а отец, как обрадуется: один сын карлик, второй — однорукое и одноногое убожество. Зато у Тириона появился бы новый повод для шуток, подумал Джейме блуждая взглядом во тьме. Да и после такого, как не сделать младшего и наиболее целого сына наследником?       В комнате пахло сушёным зверобоем, мхом, спелой брусникой, тысячелистником и другими травами, которые он так и не смог распознать. Плотные духи всех мейстеров-врачевателей постепенно забивали нос, смешивая все запахи в единую какофонию беспорядочных отголосков. Ланнистер напрягся, силясь приоткрыть завесу, дабы рассмотреть место, куда его вновь занесли Семеро. По старой, болезненной в новых обстоятельствах, привычке он потянулся правой культей к пологу. Но неожиданно замер, ощутив под кончиками пальцев мягкую прохладную ткань, и резко отдёрнул руку, словно обжёгшись о раскалённую лампу. Мужчина в непонимании сжал и разжал кулак. Конечность безропотно подчинилась, вызывая новую волну недоумения с долей страха о скором пробуждении. Жуткий, пугающий сон, дающий праздную надежду. Однако, как бы Джейме не силился, он не смог разглядеть вновь обретённую длань в чернильном сумраке разлившемся по кровати.       Гвардеец торопливо сел, в то же мгновение пожалев об излишней поспешности. Голову пронзила острая, как удар арбалетного болта, боль. В глазах заискрились яркие вспышки мириада звезд, к горлу подступил плотный тошнотворный комок. Ланнистер схватился за лоб, пронизывая гладкие, как шелковые нити, волосы пятерней, и фанатично дёрнул их в сторону, в надежде заменить одни неприятные ощущения другими. Получалось плохо, но отступать было не в правилах Джейме, и он несколько раз повторил хорошо знакомый ещё со времён тренировок в Утёсе Кастерли ритуал.       Темнота начинала досаждать, действовать на и без того натянутые тугой тетивой нервы. Мужчина остервенело дёрнул мягкий полог в сторону, но, не удержав равновесия в измождённом теле, рухнул вниз на каменный пол, устланный толстыми коврами, утягивая за собой одеяла и меха, скрывшие звуки позорного падения. В локтях и коленях мучительно саднило. Джейме грязно выругался и, поморщившись, стал выпутываться из досаждавших тканей. Справившись со сколь тяжкой, со столь и унизительный для него работой, он попробовал подняться, опираясь на резной бок кровати. Подумать только, его, одного из сильнейших рыцарей Семи Королевств, одолело чёртово одеяло. Лакированные рёбра неизвестной картины болезненно впивались в ладонь. Поднявшись на подрагивающие ноги, Джейме сделал первый шаг, проверяя устойчивость тела. Второй дался ему легче, но чуть не обернулся новой катастрофой: мужчина запнулся о валяющий рядом мех и вновь чуть не встретился с холодным камнем.       Держась за деревянную балку, Ланнистер вяло блуждал взглядом по покоям, опасаясь делать резкие движения, влекущие за собой очередную порцию унижений чести и достоинства славного рыцаря. В комнате стояла тишина, ни намека на жуткие стоны и завывания, живущих между трещин мрачных руин Харренхолла. Крепкие стены неразличимого в сумраке цвета были завешаны множеством искусных гобеленов. Мужчина различил в узкой бледно-желтой дорожке, выстланной светом луны, Древнюю Валирию под тонкой вуалью теней, драконьих всадников, парящих над высокими башнями. Он помнил её — любимая картина Безумного короля, кою гвардеец мог рассматривать часами, стоя у Железного трона. Ланнистер поморщился, отгоняя дурные воспоминания о давно минувших днях.       Джейме двинулся к высокому окну, медленно, словно калека, чуть подволакивая остро пульсирующую в колене ногу. За искусной рамой, открывающей вид на новый мир, господствовала ночь: тонкий месяц бледной косой разрезал небо, подле мерцала яркая неизвестная ему звезда, на чьём фоне остальные казались бледными точками, как ржавые мечи рядом с валирийской сталью. Ланнистер вытянул правую руку, подставляя её под узкую кремовую речушку света. Бледные тонкие пальцы с миндальным ногтями, словно созданные для игры на высокой арфе, не походили на его, крепкие и мозолистые от многолетних сражений. Изящные запястья, точно у девицы. Это была не его рука. Не рука Цареубийцы.       Яркие огни, мелькавшие в разросшемся внизу городе, точно насмехались над ним издевательски поигрывая в ночи. Джейме отшатнулся и принялся лихорадочно искать зеркало в чужой комнате. Глаза быстро скользнули по кровати, высоким дверцам шкафа, скрытого в стене, гобеленам, пока он, наконец, не заметил маленький стол, притаившийся поодаль, с графином и двумя чашами, покоящимися на серебряном подносе. Ланнистер кинулся к нему, игнорируя вспыхнувшую яркой молнией боль. С ним произошло нечто странное и пугающее до полных штанов.       Он неизвестно как прибыл в Красный замок, но подле него не сидела заплаканная Серсея, молившаяся о пробуждении возлюбленного, не было и Тириона, застывшего в кресле с очередной толстой книгой в руках и чашей летнего вина. Гвардеец был один с новой рукой и без кровоточащих от медвежьих ласк шрамов. Рядом с сосудом оказался пергамент с надломленной печатью, помедлив, мужчина все же поднял зловещий лист. Большие размашистые буквы с витиеватыми изгибами шли ровным рядом, не сбегая и специально не меняясь местами, дабы усложнить Джейме жизнь, как это обычно бывало. Впервые, с момента, как он обучился грамоте, это не доставляло ему неудобств. Ужас тугим узлом стремительно сплетался в животе. Разломанный на уровне брюха трёхглавый дракон, оттиснутый на воске, и жуткая подпись в конце письма удавкой затягивались на шее отчаянно не понимающего происходящее вокруг него Ланнистера.       Король Эйгон Таргариен, Пятый этого имени.       Это не могло быть правдой, глупая шутка Тириона зашедшая слишком далеко. Ложь. Когда Джейме решил вступиться за Бриенну, сброшенную в яму на потеху неблагодарной толпе, на троне сидел Джоффри. Джоффри Уотерс. Джоффри Ланнистер. Джоффри Баратеон. Неважно, каким именем Ланнистер бы назвал дурного мальца, но тот правил королевством, бьющимся в агонии бунтов и восстаний. Эйгон Пятый же мёртв по меньшей мере лет тридцать, Джейме никогда не утруждал себя посещением библиотек и особым вниманием к урокам истории от мейстера, посему более точную дату подсчитать не смог. Да и какой был прок ему от этих знаний? Южанин торопливо очистил поднос от лишнего, случайно заливая вином пергамент. Чёрная жидкость стремительно растекалась по деревянной поверхности. Но Ланнистера не волновала сохранность чужой мебели. Он поднял серебряное блюдо на манер зеркала, стараясь поймать бледный свет, льющий из высоких створок. Изнутри на него смотрел изящный юноша, наделённый характерными валирийскими чертами: серебряные волосы мягкими волнами струились к плечам, однако оттенённые глубоко залёгшими тёмными, почти чёрными кругами глаза казались скорее синими, как штормовое море, нежели фиолетовыми. С подёрнутой мелкой рябью поверхности взирал любимец всех женщин, обладающих зрением, Джейме не сомневался.       Ланнистер попятился, запнувшись о ковёр, рухнул назад. Мысли роем разъярённых пчел нестерпимо жалили изнутри. Мужчина отшвырнул поднос, будто гадюку, и издал вопль ужаса, попутно отползая назад. Подальше от ядовитой твари. Невозможно. С холодного блюда на него смотрел он. Его клеймо. Его предательство. Его позор. Король, чьей кровью был запятнан белый плащ. Это не могло быть правдой. Джейме лично пронзил дряхлое тело клинком. Однако ошибки не было, он узнал юношу из отражения, хотя и помнил того в совершенно ином облике. Эйрис Таргариен. Кошмар, преследовавший его даже после смерти. Безумный король, сотворивший Цареубийцу. Перед глазами все плыло диким ядовитым зеленоватым огнем, очертания двоились, воздуха не хватало, словно он наглотался дыма. Джейме схватился рукам за горло, ногтями царапая тонкую кожу.       Ворох воспоминаний захлестнул его, раскалённым обручем запульсировал на голове, затягивая в омут. Ланнистеру показалось, что он слышит едкое, омерзительное зловоние палёной плоти. Неожиданно Джейме почувствовал крепкие мышцы, перекатывающиеся под шкурой белоснежного коня. В глаза ударил слепящий луч летнего солнца, поникающего сквозь зелёные кроны высоких деревьев. Впереди него скакали двое на гнедых лошадях, гвардеец уже видел таких раньше. Дорнийские. Но наездники явно андальской крови. Они придержали ретивых скакунов и повернулись к нему, на юных лицах сияли улыбки. Джейме не узнал их, но сидящий слева златовласый красавец казался смутно знакомым. Однако мозги густой тягучей жижей волочились в разные стороны, отказываясь помогать.       Они что-то говорили, а Джейме отвечал им, но в ушах стояла тишина. Звуки не доходили до мужчины, погружённого на дно кристально чистого озера. Руки торопливо тряхнули поводья, а ноги стукнули бока коней, и все трое сорвались с места. Ветер ударил в лицо, скользнул в серебряные нити волос, трепля их беспорядочным потоком. Тот юноша был похож на него, неожиданно понял Джейме. Но мысль быстро затерялась среди схожих лесных картин, мелькающих пред глазами. Живописная поляна с крупными кустарниками спелой дикой малины осталась позади, сокрытая за толстыми стволами страж-деревьев, источавшими резкий сосновый запах, круживший голову. Серо-зелёные иглы укутали лес, а они мчались все дальше в чащу, гонимые молодостью и азартом.       Белоснежный конь вырвался вперёд, оставляя других глотать комья грязи и сломанные ветки, вырывающиеся из-под копыт. Джейме мысленно дёрнулся, дурное предчувствие охватило его, мелкими шипами коля кончики пальцев. Он хотел дёрнуть поводья, остановить, повернуть скакуна, сделать что-то, дабы предотвратить последующие события. Впереди маячил овраг, один из тех, какие при должном желании можно было преодолеть одним рисковым прыжком. Гвардеец затылком чувствовал окрики обеспокоенных товарищей, но тело отказывалось подчиняться. Резкий удар сапог из мягкой кожи, и конь прибавил ходу. Поводья жгли ладони калёным железом. Однако человек, управляющий ими, не дрогнул.       Джейме чувствовал гордыню и честолюбие ядовитым плющом, оплетающие сердце. Ещё удар, и громкие обеспокоенные крики прорвались сквозь непроницаемый барьер. Они кричали Эйрису, требуя прекратить дурачиться. Но две души, заключённые в одном теле, остались глухи к чужим словам. Одна не желала внимать им, другая — не могла. Широкий прыжок. Передние копыта коснулись другой стороны, и земля под ними зашевелилась, овраг начал расширяться, не выдержав веса коня и всадника. Отчаянная попытка выбраться из седла не увенчалась успехом, сапог застрял в стремени, связав тщеславного юношу и мечущегося от испуга животного. В последний момент ему удалось высвободиться, но лишь затем, чтобы ощутить весь ужас свободного падения. Джейме видел чистое лазурное небо, проглядывающееся сквозь высокую кромку деревьев.       Видение пропало столь же стремительно, сколь и появилось. Цареубийца дёрнулся, вырываясь из омута. Тело пронзила голодная боль падения. Он чувствовал холод, пронизывающий плоть, даже сквозь слои ковра и рубахи, прилипшей к покрытой испариной спине. Мужчина не знал, как долго пробыл без сознания, в покоях ничего не изменилось, кроме одного. Над ним возвышался королевский гвардеец. — Ваша светлость, я услышал шум и подумал, что вам требуется помощь, — рыцарь внимательно осматривал комнату, держа руку на эфесе длинного меча. — Прошу прощения. — Поднос был грязными, — ляпнул Джейме первое, что пришло в голову. Он слышал, что Эйрис уже в юности имел некие странности. Одной больше, одной меньше.       Запрокинув голову, Ланнистер замер, не способный на ещё большие потрясения. Отполированные доспехи таинственно мерцали в медовом свете луны. Добротный шерстяной плащ королевского гвардейца едва колыхался, улавливая лёгкий сквозняк, тянувший из высокого окна. Герольд Хайтауэр. Могучий Белый Бык, словно свирепейший из воинов Века Героев, возвышался над ним грозной Стеной. Джейме учился у него, когда серебро уже давно коснулось густой каштановой шевелюры, но и тогда молодой и ловкий юнец не мог одолеть умудрённого опытом сира Герольда. Но Белый Бык был мёртв, кто-то из северян убил его у подножья Башни Радости. — Вы ранены? — обеспокоенно уточнил Хайтауэр делая шаг вперёд. — Я помогу вам подняться, а после приглашу мейстера.       Джейме кивнул, не найдя сил для возражения. Гвардеец подхватил его под руку, а другую закинул себе на плечо и легко, словно пушинку, оторвал его от ковра. Ноги онемели, Ланнистер не мог пошевелить и пальцем, посему сир Герольд практически тащил его на себе, словно больного и немощного старика. Мужчина вновь почувствовал мягкий матрас, прогнувшийся под весом тела и ужас, крепко вцепившийся ему в глотку голодным зверем. Он хотел что-то сказать, но ни слова не слетело с его уст, лишь отчаянный вопль прорвался сквозь крепко, до боли стиснутые зубы, унося в блаженное беспамятство.       Джейме не желал просыпаться.

***

— Джейме, — густой лавандовый запах окутал его, горячие бёдра нетерпеливо елозили на паху.       Хорошо знакомая тяжесть чужого, но столь родного тела манила. Он тянулся за ней, вскидывал руки, но никак не мог поймать ускользающий в утреннем тумане женский силуэт. — Джейме, — повторила она с тем самым страстным придыханием, свойственным лишь ей одной. Ланнистер напрягся, приготовился к отчаянному прыжку и рванул навстречу златогривой львице, растворяющейся бестелесным молочным мороком.       Мужчина резко сел в кровати и широко раскрыл глаза, пытаясь поймать ускользающий образ возлюбленной. Однако Серсея окончательно развеялась, возвращая его в жуткую реальность прошлого. Возможно, в Ланнистере ещё теплилась надежда, что ночью он бился в горячке после встречи с медведем, и Эйрис лишь очередной кошмар минувших дней, вновь терзавший его. Но люди, столпившиеся подле кровати мужчины, доказывали обратное. Четверо чистокровных валирийцев с разнообразной, но всё же серебряной шевелюрой и выделяющаяся на их фоне женщина с чёрными, как вороньи крылья, волосами, оплетающими голову двумя тугими косами. Золотой обруч игриво блеснул в тёмных волнах, поймав яркий луч, ласково коснувшийся россыпи рубинов.       Первой в себя пришла пышнотелая молодая женщина, сидевшая на краю постели. Она бросилась ему на шею, тихо славя Семерых. Гора дорогой ткани с шелестом в пышных юбках двинулась следом бурным зелёным потоком. Горячие слёзы быстро пропитывали тонкую светлую рубашку. — Сынок! Я места себе не находила, когда сир Хайтауэр доложил, что ты пришёл в себя, а после снова потерял сознание! — мать Эйриса сжала ещё крепче измученное тело, золотые браслеты, плотно овивающие мягкие, сильные длани, болезненно впились в плечи. — Ты не представляешь, что со мной было! — Довольно, Шейра. Ты придушишь мальчика, — высокий мужчина с длинными волосами, переплетающимися у висков, положил широкую ладонь с крупным изумрудным перстнем на плечо плачущей от счастья женщины. Он мягко улыбнулся, сгоняя скорбь с красивого лица. Мелкие морщинки веером разошлись от уголков больших тёмно-фиолетовых глаз. — Мы рады, что ты пришёл в себя, — тихо добавил ещё один Таргариен с короткой бородой. Тонкие плечи, скрытые под чёрным камзолом, расшитым драконами, дрогнули, когда сухой кашель вырвался из горла. Шейра на мгновение кинула обеспокоенный взгляд на мужчину, а после вернулась к сыну, ласково поглаживая того по спине.       Лишь девушка, стоящая чуть поодаль ото всех, не произнесла ни слова, холодные светло-фиалковые глаза источали хорошо скрытое за маской благородной леди презрение. Джейме был хорошо знаком с таким взглядом: за долгие пятнадцать лет клеймо Цареубийцы показало ему все оттенки этого чувства. Ланнистер узнал её — королева Рейлла, ещё принцесса. Нежно-фиолетовое платье с распустившимися золотом георгинами. Открытая изящная шея и целомудренное декольте. Хрупкое тело ещё не покрывали синяки, царапины и укусы Безумного короля, а будущее не казалось столь безнадёжным. — Я в порядке, мне просто нужно отдохнуть, — сухо выдавил Ланнистер, надеясь поскорее покинуть удушающие объятие, и неловко похлопал женщину по спине, обтянутой тугим корсетом. — Тогда мы оставим тебя, — изящный золотой обруч дрогнул в тёмных волосах, сползая вперёд ко лбу. Королева изящно вздёрнула острый подбородок возвращая венец на место, и двинулась к дверям, бросив на прощание: — Великий мейстер скоро вернётся и вновь осмотрит тебя.       Принцесса Шейра наконец отстранилась и подарила Эйрису ласковую улыбку и быстрый поцелуй в щеку, а после, взяв под руку тощего болезненного мужчину с тонкой, почти прозрачной кожей, расписанной витиеватыми сосудами, двинулась вслед за матерью, как полагал Джейме. После шла Рейлла, излишне торопливо желающая покинуть дражайшего брата. Мужчина готов был поклясться, что она молилась Семерым, дабы он не проснулся. Но когда боги последней раз внимали просьбам жалких людишек? Последним его покинул король Эйгон Невероятный, совсем не производивший впечатление безумца, способного спалить Летний замок в праздной надежде возродить драконов. Когда тяжёлая дверь захлопнулась за Таргариенами, Джейме упал на подушку, закрывая глаза, и испустил гортанный стон.       Седьмое пекло, он попал в настоящую задницу.