куда делась ася?

Он держал Алину за волосы. Холодное лезвие грубо целовало кожу на шее журналистки. Сердце бешено колотилось. Балабанова боялась некоторых вещей в своей жизни: тараканов, сильной грозы. Но все меркло в сравнении с этим нежным металлическим холодком. Дусманов потащил ее к выходу из дома. Девушка решила не говорить, что Руневский знает, где она. Лишнее запугивание ни к чему. Так могла Алина рассудить после, но сейчас она парализована от страха. Слезы градом текли по ее щекам. Она была полностью дезориентирована. Журналистка не понимала ничего. Послышался шаг. Алина резко закричала: — ААААААААААА И в эту секунду наступила тьма.

***

Минуты для Руневского шли как часы. Он вскочил в машину и поехал к даче Дусманова. Рядом сидел Игнат. От былого шебутного таксиста не было и следа. Он был максимально серьезен. Бомбила был единственным, кто бывал на даче у Дусмановых. Екатерина не могла показать дорогу, потому что впала в истерику при виде обыска в доме. Хотя, возможно, осознание от того, что ее муж, вероятно, убил их дочь, окончательно сломало женщину. — Тут поворот, — мрачно произнес Игнат. Руневский повернул руль. А в голове лишь одно: «Алина, Алина, Алина». Он понимал, чем это может кончиться. Картины будущего рисовались одна хуже другой. «Лишь бы успеть». — Дальше пешком надо! — произнес невольный попутчик Руневского. Мужчины вышли из машины. Следователь уже планировал закрыть автомобиль, как внезапно открыл пассажирскую дверь и начал копаться в бардачке! Александр не понимал, как в его идеальном порядке что-то могло потеряться. Особенно такая важная вещь, как табельное оружие. Но искать его не было смысла, потому что не было времени. Секунды были на счету. Неясно было жива ли девушка вообще. Нужно было спешить, даже если это риск пойти на маньяка с голыми руками. Они с Игнатом двинулись вглубь леса. Синие сосны нежно обнимали небосвод. Снег хрустел под ногами. — Долго еще? — с явным нетерпением спрашивал Руневский. — Вот он! — ответил Игнат. Перед Руневским открылся домик. С первого взгляда, нельзя было назвать его логовом душегуба. Хотя все, что касается маньяков, на самом деле, нельзя назвать с первого взгляда. Даже сам Дусманов не казался маньяком. Примерный семьянин. Успешный бизнесмен. А убил не один десяток невинных девушек. На таких, как он, и не подумают никогда. Под этой личиной скрывался человек, который зверски убил дочь. Родного ребенка. Казалось, что апогей человеческой жестокости это убийство. Но то, что Дусманов сделал с дочерью, не входило ни в какие рамки. Они подошли к дому. Руневский спокойным шепот сказал: — Остаешься здесь, ждешь опергруппу. Если услышишь, как я кричу твое имя, то вступаешь в действие. Понял? — Дак, может я эта… тоже пойду… я этога уебка прибью. — Останься здесь, - осадил сыщик. Его голос в целом не отличался от будничного тона, которым Руневский бывало спорил с Дашковым или разговаривал с Балабановой. Ничего не выдавало его беспокойства. Но было страшно. Нет. За себя он не переживал. Его волновала лишь она. Даже чувство вины поселилось в его мыслях. Руневский корил себя за то, что не смог понять настоящую личину Дусманова, что отправил Алину одну, что отпустил ее. Но больше всего следователь переживал, что не успеет. Этого он себе не простит. Руневский медленно вошел в дом. Он оглядывался по сторонам. Стояла мертвая тишина. Он прошел в гостиную. Комната была пуста. У камина он заметил кочергу. Следователь за неимением других средств самообороны решил, что лучше кочерга, чем ничего. Дальше мужчина проследовал на второй этаж. Наступив на одну из ступенек, Руневский услышал пронзительный скрип. Следователь замер, готовясь к нападению. Но ничего не последовало. Он поднялся на второй этаж. Руневский интуитивно нашел детскую. На полу валялась открытая коробка. «Вряд ли педантичная Екатерина оставила бы коробку просто на середине комнаты. Видимо Алина ее нашла… Что же в ней было? Ладно, это не так важно». Гнетущая пустота подтверждала лишь одну жестокую и холодную, как могильный камень, мысль. Дом пуст. Он ушел. Ушел вместе с ней. Руневский знал, что Алина где-то там в глубине уральских лесов. Он знал, что журналистка сейчас в неравной схватке с маньяком. Он не знал одного: жива ли она. Следователь понимал, что не успел. Будь он на десять минут быстрее, то застал бы их в доме. Но было еще кое-что, что Руневский осознавал также явно: нельзя было останавливаться. Нужно искать. Он поспешил вниз. У порога его уже встретил наряд. Важняк сделал распоряжения. — Дом детально обыскать, Нобель. Каждую соринку поднять. Он что-то тут прятал. У парня был абсолютно путанный взгляд. Он бегал от правого глаза следователя к левому, параллельно делая кульбит вокруг дома. Казалось, будто он отражает все беспокойство, что царит в душе Александра. Будто он тот же потерянный паренек. «Не время», — произнес он про себя. — Где кинологи? Нобель не ответил. Он смотрел на входную дверь, которая пугала и манила его. Криминалист был заворожен. Он словно стал таким же деревом, как стоящие вокруг него сосны. Вкопанный, не шелохнувшийся, мертвенно каменный. — Нобель?! Он посмотрел на Руневского. Глаза у него были обескровлены. Криминалист долго смотрел на следователя. Лишь спустя несколько мгновений он произнес пустым звенящим стеклом голосом: — Там. Ждут. После Нобель, будто нет никакого Руневского, скрылся за дверью хижины в лесу. Оставшийся один следователь побрел в сторону машин. Там он встретился с недоброжелательным взглядом Дашкова. Но на перебранку не было сил. Вокруг него стояли опера и кинологи. Некоторых Руневский видел впервые. Наверное, пригнали и из других районов. — Наша цель крупный мужчина, лет 45-50, рост около 180. Темные волосы. Карие глаза. Возможно вооружен. С ним… Следователь запнулся. Ему физически было тяжело произнести и слово об Алине. Он тяжело выдохнул, собираясь со словами. Но воздух застрял в легких. Пришлось сделать некоторые усилия, чтобы продолжить: — С ним, вероятно, девушка-жертва. 23 года. Брюнетка. Рост около 170 сантиметров. Дусманова брать живьем. Кинологи разошлись вместе с верными псами. Им дали какой-то кусок ткани, чтобы собаки взяли след. После вся группа удалилась в лес.

***

Алина очнулась с ужасной головной болью. По ее лицу что-то текло. Она хотела бы вытереть жидкость, скользящую по бровям и века, но тело ее не слушалось. Балабанова ощущала себя как в маршрутке, несущейся по серпантину. Ее сознание бесцеремонно скользило внутри тела, как не пристегнутый пассажир на сидении. Она медленно приходила в чувства. Она почувствовала резкий запах бензина. После ее беспокоило шершавое нечто на языке. Оно неприятно сдавило горло. «Кляп». Только сейчас журналистка осознала, где она. С кем она. Истерика быстрой волной накрыла ее. Девушка начала жалобно скулить. Она пыталась кричать, но ничего не выходило. Кляп заглушал любой ее вскрик. «Нужно, что-то делать», — говорил разум. Алина огляделась вокруг. Лес. Ебучий лес. Между деревьев виднелось озеро. Ничего больше. Руки ее были стянуты кабельной стяжкой. Она сидела у кого-то дерева. Балабанова попыталась встать. Ноги сдавила жгучая агония боли. Балабанова не понимала в чем дело. Почему ее собственные конечности отказывались ее слушаться. Это было и неважно. Нужно было выбираться. Девушка уперлась в дерево и только нашла положение, с которого она могла бы опереться на ноги и побежать, как тяжелая рука придавила ее к холодной, припорошенной снегом уральской земле. — Проснулась. Перед ней на корточки сел Дусманов. Его курка была заляпана бурыми пятнами крови. Скорее всего, это была ее кровь. Из глаз Алины бурной рекой покатились слезы ледяного страха. Казалось, будто могучий ледник начал таять в ее глазах. Балабанова может и не могла контролировать свои действия, но она ясно осознавала, что перед ней убийца. — Отошел на минутку покурить. Надо сказать, Алина Сергеевна, вам пора заканчивать с посикунчиками. Еле донес… Журналистки было плевать на его сальные шутки. Она отчаянно боялась умереть. Прямо там. На этой холодной пермской земле. Слезы со скоростью сапсана начали падать вниз, выжигая снег и оголяя черный дерн. — Ну-ну. Не плачьте. Если вы будете себя хорошо вести, то я не трону. Будете послушной? Алина резко замотала головой. Журналистка не могла осознать, насколько ужасным клише это было. Ей плевать. Она ухватилась за эту тонкую соломинку надежды. Балабанова резко помотала головой, соглашаясь на неизвестные ей условия. — Видите ли. Если найдут ваш труп, то они оставят его здесь и продолжат искать меня. А если вы будете живи, но ранены, то начнут вас спасать. Но мы так играем, если вы не будете делать глупостей. Хорошо? Времени взвешивать все за и против не было. Нужно было соглашаться с предложением маньяка, который убил почти два десятка девушек. Балабанова кивнула. — Я сейчас аккуратно разрежу стяжку, чтобы взять вашу руку. Одно резкое движение, и я перережу горло, — Дусманов говорил вкрадчиво, будто баюкал ее. Ему тяжело было не довериться. Алина истерично замотала головой, давая клятву верности чудовищу. Жить ей хотелось больше. Он разрезал белый пластик. К запястьям прильнула кровь. Одну руку он притянул к себе, а другая бесконтрольно упала к карману куртки. Алина почувствовала, как холодное лезвие ножа поцеловало ее вену на руки. В это мгновенье она поняла, что веры словам Дусманова нет, что он может также ее убить, несмотря на данное ей слово. У Балабановой не было плана. Он появился сам собой. Интуитивно. Ее душа делала все, чтобы выжить. Свободная рука залезла в карман. Околевшие пальцы столкнулись с пьянящей теплотой куртки. Их не хотелось вытаскивать оттуда, но резкая боль от пореза на вене вернула девушка в реальность. В эту секунду она вытащила рука из кармана. В ее кулаке были зажаты злополучные ягоды клюквы, которые ждали своего часа со дня смерти Наташи. Она вдавила всю гроздь в глаза Дусманову. Тот вскрикнул. Кислый ягодный сок жег очи убийцы. Балабанова приложила все силы, чтобы оттолкнуть тушу мужчины от себя. Он дезориентированный в пространстве потерял контроль и рухнул от не самого сильного удара хрупкой журналистки. Параллельно мужчина вытирал снегом глаза от жгучего красного яда. Алина реализовала свою идею со стволом: она с невероятной болью встала и побежала. Хотя бегом это назвать нельзя. Она скорее припрыгивала. Девушка прижала к груди руку. Из нее красными ягодами капала горячая кровь. Алина вытащила кляп, сдерживающий ее крик. Балабанова стремилась к озеру. Она постоянно оглядывалась. Дусманов вернул себе зрение. Он побежал за ней. Алина нырнула в ближайший овраг, пытаясь спрятаться от хищника, который уже начал охоту. Стало ясно, если она не убежит – она умрет. Игра простая. Выигрыш – жизнь. Балабанова слышала, как в ушах стучит сердце, перегоняющее ледяную кровь. Она тяжело дышало, до того момента, как почувствовала грубые шаги. Жизнь остановилась вместе с ее сердцем. В эту минуту решалось все: жизнь и смерть Алины Сергеевны Балабановой. Через мгновенье она услышала, как шаги отдалились и стали беззвучными. Девушка ползком вылезла из оврага и побежала к озеру. Ей нужно было выбраться из леса, чтобы видеть все пространство. Сейчас она знала, что за каждым деревом может скрываться убийца. Она скрылась за стволом одной из сосен передохнуть. Вот-вот она бы выплюнула легкие. Вместе с тем нога продолжала ныть, хоть режь. И только Алина перестал думать о своей боли, как явно заиграл скрипучий концерт хрустящего снега, он шел за ней. Балабанова выглянула из-за своего защитного ствола, как не так далеко от нее показалась фигура мужчины. Она была темная. Но ярко светился лишь тесак в его руках. Девушка собрала всю волю в кулак и побежала дальше. К озеру. Деревья все уменьшались, а перед ней небольшой обрыв, ведущий к озерцу, укрытому ледяным одеялом. Выбора не было: прыгать. Только прыгать. Этот шаг в бездну был необходим, чтобы выжить. Она его сделала. Малейшая доля секунды – падение. Следующий миллиард – жесткое приземление. Кажется, к сломанной лодыжке добавилось предплечье. Несмотря на все свои злоключения, Балабанова достигла водоема. Она лишь на мгновенье перевела дух, как послышался голос Дусманова: — Мы так не договаривались. Он явно был в ярости. Глухой и звериной. Алина побежала в центр озера. Лишь бы от него подальше. Лед начал хрустеть. Лучше утонуть, чем умереть от его рук. Она поскользнулась и упала. Дусманов, который уже нагнал ее, не упустил момент и за ногу потяну журналистку к себе. Алина, упавшая навзничь, пыталась перевернуться, чтобы ползти прочь. Убийца схватил ее за голову и нещадно начал бить ей об лед. Но из-за гладкой скользящей пелены, покрывшей озеро, руки Дусманова соскользнули, и Алина смогла слегка отползти. Но стальные кандалы-запястья маньяка не оставили ей и шанса скрыться. Он подтащил ее к себе. Девушка, не растерявшись, ударила его ногой в лицо и слегка отползла. В эту секунду она на ребрах почувствовала металлический холодок. В потоке ужаса журналистка забыла про свое главное преимущество.

***

Группа бродила по лесу. Собаки пока ничего не находили. Руневский взгляд скользил по каждому дереву в надеже найти хоть какую-то зацепку. Внезапно псы сорвались и побежали куда-то в сторону. Вся оперативная группа понеслась за ними. Псы обнюхивали дерево, каких были миллионы в этом лесу. У дерева была россыпь красных и розовых следов: кровь и что-то еще. Собаки пока принюхивались, куда бежать дальше. Их сбивал запах бензина. Руневский зацепился за мелкую дорожку крови. Он бегом последовал за этой нитью Ариадны. Она оборвалась у оврага. «Куда же ты делась, Алина?», — задавал следователь немой вопрос. Он выбрался из оврага. Ему нужно было думать не как маньяк. А как жертва. Лишь поняв поведение Алины, он угадает, куда нужно идти. Но была загвоздка: Балабанова оставалась головоломкой: понятной и запутанной одновременно. Кругом был лес, путающий сознание. Он и сам не понимал, куда бы пошел напуганный в этом мрачном лабиринте из деревьев. Наверное, туда, где все видно. «Озеро», — дошло до него. Он побежал к гладкому зеркалу мерзлой воды. В самом центре грязным пятом было видно два силуэта: убийца и Алина, его Алина. Он побежал к ним. Раздался громкий звук.

***

Алина боролась за жизнь настолько сильно, что забыла о пистолете, который вытащила из бардачка Руневского на заправке. Она думала, что с помощью него убьет убийцу. Тогда девушка была полна решимости. Кто же знал, что ей придется сражаться с судьбой, чтобы не стать жертвой. Она вытащила из куртки пистолет. Журналистка пыталась прицелиться, но Дусманов использовал тот же прием: притянул ее за ногу. Он пытался вырвать пистолет из ее рук. Алина случайно нажала на курок. Пронесся выстрел, который спугнул всех птиц в округе. Маньяк слегка растерялся, это позволило Алине оттолкнуть пистолет подальше. Даже в состоянии ужаса за жизнь она понимала, что отдать ему оружие значит умереть. Мужчину охватила ярость. Он, уже не церемонясь, начал душить ее. Дусманов делал так со своими жертвами. Правда, не голыми руками, а тросами. Алина царапала его лицо, пыталась отодвинуться. Но кислород предательски заканчивался. Руневский же после выстрел побежал еще быстрее к людям в центре озера. Он увидел, как маленькое черное пятнышко отлетело от них. Следователь понял, что это пистолет. До него было такое же расстояние, как и до Алины. По законам любой логики, он должен был забрать пистолет и только потом идти к ней. Но когда речь шла о Балабановой, логика отключалась. Журналистка чувствовала, как кости ее шеи хрустят под натиском рук Дусманова. Ее глаза налились кровь. Лицо побагровело от асфиксии. Балабанова подумала, что последние минуты Наташи были такими же мучительными и страшными. Это она ее не спасла, когда могла. Теперь ей суждено погибнуть также. Она уже перестала бороться. Воздух почти закончился, как она вспомнила маму, которой так редко говорила «люблю», своего рыжего и вечно пьяного друга Феликса, который ждал ее в Москве, чтобы утереть нос всем ее новым материалом. Она подумала о Руневском, который показывал ей звезды. Небо, которое становилось свидетелем ее гибели, было затянуто тучами. Балабанова в эту секунду решительно подумала, что умрет в звездную ночь. Она взяла всю волю в кулак и еще раз ударила Дусманова. И он отлетел. Поток кислорода ударил ей в горло. Алина не могла надышаться. В это время Руневский начал свой бой с маньяком. Он пытался его драться с ним. Это было похоже больше на месиво подростков за школой. Так и не скажешь, что это сыщик и убийца. Балабанова хотела было помочь следователю. Она подумала, что ей следует ввязаться в эту драку. Но через секунду вспомнила о пистолете. Она доползла до него. Девушка взяла оружие в руки. Холодный металл моментально прилип к пальцам. Алина прицелилась. Руневский и Дусманов были словно в блендере. Один стремительно сменял другого. Балабанова понимала, что слишком высок риск не попасть. Журналистка поняла, что бесполезна в этой борьбе. Но небесполезны другие полицейские, которые, она была уверена, были в лесу. Надо было привлечь их внимание. Тут-то ей и помог пистолет. Она сделала выстрел. Потасовка маньяка и полицейского на мгновенье остановилась. Алина победно выдохнула. Этим воспользовался Дусманов. Он выбрался из хватки Руневского. Добежал до Алины. Выхватил пистолет и приставил к ее виску. — Шаг и я вышибу ей мозги, — он орал. Рунеский аккуратно встал на ноги и начал говорить: — Лес полон полиции. Тебе не уйти. Если ты убьешь ее, то это увеличит тебе срок… — Не делай из меня дурака! Я знаю, что мне никогда не выйти. Я и ее с собой на тот свет заберу! Следователь был растерян. Он хотел было как-то намекнуть Алине, чтобы она во время разговора попыталась вырваться, но не знал как. Мужчина просто решил продолжить диалог. — На твоей совести смерть дочери. Мы знаем ты не хотел ее… — Ты меня не знаешь! Я бы убил эту малолетнюю сучку еще раз! Эта дрянь… Дусманов не договорил. Алина поняла, что Руневский тянет время. Она зажмурила глаза, подавая знак. Девушка надеялась, что он поймет. Под ее ногами уже скопилась лужа крови, которая текла с ее рук. Сломанной ногой она наступает на Дусманова и выбирается из его лап. Руневский в это мгновенье бежит на маньяка, сбивая его с ног. Звучит выстрел. Еще один. И еще один. Балабанова хочет подбежать, но ее оттаскивают чужие руки. Это опера, которые прибежали на озеро. Балабанова увидела, как полицейские скрутили Дусманова. Из него бурным потоком текли реки крови. Обычной бурой крови. Ей представлялость, что внутри маньяки состоят из чернил как каракатицы. Но они были обычными людьми. В случае Дусманова, уважаемыми людьми. К ней подбежала женщина. Она была в медицинской одежде. Она светила фонариком в глаза ей. Алина, словно завороженая, оттолкнула ее и на пьяных ногах пошла к Руневскому. Вокруг него кружились снежным бураном врачи. Его лицо было белым, почти как озерная гладь. Под ним растекалось свое озеро: бурое и пахнущее металлом. Руневский лежал в своей крови. Балабанова сухими бледными губами успела произнести тихо, едва слышно: — Саша. И наступила темнота.

***

Открыв глаза, Алину ослепил белый свет. Она зажмурилась. Солнечные зайчики бегали по фисташковым стенам. Она вновь не понимала, где находится. Девушка потянулась руками к раскалывающейся от боли голове. Пальцами она нащупала шершавые бинты. После журналистка обратила внимание на руку. На запястье красовались швы на разорванной вене. Она мрачно подумала: "Останется шрам". Девушка попуталась привстать. Она заметила на другой руке катетер, подключенный к капельнице. Гипса на руках не было. Видимо, падение с берега было мягким. Зато нога была закована в кандалы. Фиксация напомнила ей о кошмаре на озере, когда Дусманов хватал ее за ногу. В палату вошел врач. — Здравствуйте, Алина Сергеевна. Как вы себя чувствуете? — Ужасно... По мне танком переехали? — она кривовато улыбнулась. — Даааа. С чувством юмора пока прроблемы. Но его следы — хороший знак. Алина не видела этого мужчину раньше. В ее голове столько вопросов: — Как долго я здесь? — Четыре дня. У вас сотрясение мозга. Ушибы ребер. Перелом лучевой кости ноги. Обширная кровопотеря. Вас вовремя доставили. Так, отдыхайте. Через пару часов медсестра вам принесет поесть. Алина словно под гипнозом вырубилась. Доктор не соврал. Ей действительно принесли суп. Ну, как сказать суп. Пустой куриный бульон. Но после всего это было самое вкусное, что Балабанова ела. У этого напитка из курицы был особыц вкус: он ощущался как жизнь. Отвоеванная в бою жизнь. Пожилая медсестра терпеливо ждала, когда журналистка выпьет все. Прикончив суп Алина боязливо спросила: — Со мной кого-нибудь еще привезли? — Я не знаю. Дак у нас тут всегда многу народу. Это ж областная реанимация. Балабанова опасалась задать вопрос напрямую. Она боялась услышать, что он мертв. Но жить в неведении еще страшнее. — Александр Константинович Руневский у вас? Бабушка пыталась прокрутить в голове имена всех пациентов. Эти мгновенья казались дольше, чем секунды на злополучном озере. — Есть такой. Он стабильный. Только в себя пока не пришел. А чавой? Жених? Алина покраснела, а в душе ее растеклось приятное осознание, что он жив. — Я смогу его увидеть? — Ха-ха-ха тебе бы самой отлежаться. Это к доктору лучше.

***

На следующий день ей все-таки разрешили посетить его. Алина медленно зашла в палату, боясь нарушить покой следователя. Он спал. Бледный. С синяками под глазами. Ей рассказали, что он чуть не умер. Балабанова знала, что это ее вина. Если бы она не вытащила пистолет, все было бы по-другому. Ей нести этот груз. А он ее спас. Жертвуя всем, спас. — Саша, — тихо с абсолютной любовью прознесла она: — Прости меня. Я люблю тебя. Девушка на костылях наклонилась над ним и поцеловала в лоб. На прощенье и на прощанье. Через день ее выписали. Она дала показания. И улетела в Москву. Навсегда.