куда делась ася?

Все ждали и гадали, кто был маньяком. Алине было и радостно, и грустно. Радостно, что все это закончилось. Грустно, потому что не она его нашла. Но все было в прошлом. Все кончилось. Дождь все лил. Балабанова отпустила Диму и строго настрого запретила рассказывать о поимке. Он был ровным парнем, поэтому вряд ли бы растрезвонил всем подряд. Часы стучали. Каждый тик бил по мозгам, каждый так ударял в ритм сердца. Журналистка решила без дела не сидеть и отработать материал. Структурировать его было сложно. Мысли были далеко: где-то в бобике с маньяком. Кто он? Почему это сделал? Дверь в кабинет отворилась через полчаса. Алина вскочила. Она обменялась с Руневским многозначительными вопросительными взглядами. Он все понял без слов. Следователь не знал, как ей сказать. Это было трудно объяснить. Александр Константинович боялся ее реакции. Это было тяжело. Особенно после Наташи. — Пойдем? — предложил он. Алина кивнула и последовала за ним. Дорога до допросной казалась неимоверно долгой. Каждый шаг ощущался тяжеловесно. Самое страшное для нее сейчас было узнать, что она не заметила чудовище в ком-то, кого знала. Проглядеть зло было для нее непростительной ошибкой, стоившей ей подруги. И вот заветная дверь. Зайти страшно. Не зайти еще страшнее. Руневский пропустил ее вперед, давая ей выбор. Руки тряслись. Девушка собралась с духом и прикоснулась к двери. — Алина, мы за дверьми. Если что кричи. — Миленько, — съязвила она. На самом деле ей было страшно. Она выдохнула и зашла. Как только журналистка пересекла порог, Руневский пожалел, что не рассказал о личности преступника. Он, побоявшись ответственности, умолчал, но сейчас понял, каким это будет потрясением для нее. Мужчина не был тонким психологом, но за годы службы понял людей. «Твою мать!» — подумал он. Алина зашла в серую комнату. У входа стояла камера. Она писала. Длинное окно у противоположной стены, за которым скрывались следователь и другие сотрудники РУВД. Металлический стол. Свободный стул. Она оттягивала момент, когда нужно поднять глаза. Перед ее взором возникла фигура. Мужчина сидел, согнувшись в три погибели. Массивные руки скрывали лицо. Но Алина узнала его. Ее лицо исказил невообразимый шок. Она не могла в это поверить. Журналистка просто отказывалась. Преступник поднял взор. Увидев девушку, он вскочил на ноги, но выпрямиться ему не дали наручники, приковавшие его к столу. — Ты?! — шепотом кричала Алина. — Алина, нет. Нет. Это не я. Алина, послушай – плакала Каразин. – Это не я! Клянусь! Алина. Помоги, прошу. Девушка не слышала его. Она мигом осознала, что загубивший жизни стольких девушек маньяк распивал с ней, целовал ее. А журналистка даже не поняла. Он убил девчонку, которая стала ей сестрой. Он медленно убивал ее с каждым трупом, найденным в лесу. — Это был ты? Ты! – она сорвалась на крик. — Я убью тебя! Журналистка рванула к пустому стулу. Она схватила тяжелый металлический табурет. В любой другой ситуации она бы с трудом подняла его. Но сейчас он не весил ничего. Журналистка, мучимая местью, замахнулась табуретом. — Алина! — окликнул ее Руневский. Девушка оглянулась. В ее глазах было абсолютное безумие. Гнев заполнил ее душу. Она поняла, что опустилась до того, что всегда презирала. До насилия. Балабанова поставила стул на место. Но все равно сдержаться она не могла. Девушка плюнула ему под ноги и сказала: — Чтоб ты сдох, мразь. Руневский уже миллион раз пожалел, что допустил это. Он вывел девушку из комнаты и повел обратно в кабинет. Там он из ящика достал стопку и коньяк. — Выпей. — Не буду. — Пей, — приказал он и протянул стопку. Девушка повиновалась нехотя. Горячая жидкость ударила по горлу и теплом разлилась внутри. Алина интуитивно поправила тушь. Руневский, явно уставший от всего балагана, начал свою тираду: — Это была моя ошибка пустить тебя туда. Я, может быть, не понимаю твоих чувств. Но никто не должен знать, что он здесь и что он сотворил… — Это почему еще? Следователь закатил глаза: — Во-первых, ничего не доказано еще. Во-вторых, просто представь, что местные с ним сделают. — Собаке собачья смерть, — холодно произнесла Алина. — А как же справедливость? Журналистка задумалась. Раньше бы она согласилась с Руневским. Но он был неправ. Как можно было поступить с этим монстром по-человечески. — А он справедливо с Наташей поступил? А с Аленой и Аней? Может с Асей? Следователь понимал, что девушка сейчас не в том состоянии, чтобы осознать все зло своих слов. Он тяжело выдохнул: — Тебя сейчас отвезут домой. Тебе нужно поспать. — Ясно, — сухо произнесла она. Алина натянула верхнюю одежду, а после добавила: — Ты должен бороться со злом, а не защищать его. И вышла из кабинета.

***

Оказавшись дома, она бесцельно скролила ленту. Девушка все никак не могла смириться с несправедливостью. Злоба внутри нее не кипела. Она пылала кострищем. Алина все никак не могла понять, почему Руневский на стороне Караморы. Вроде он сам ее предупреждал о нем. И все такое. А сейчас мужчина защищал преступника. С этими мыслями она продолжила бродить глазами по лабиринтам социальных сетей, пока она не наткнулась на запись «Подслушано в Белушке». Тут она поняла, как может прекратить свое бездействие. Девушка зашла в предложку и написала: «Они нашли маньяка. Но не выдают его. И не выдадут. Это карамора!» Кнопка «Предложить новость» манила и пугала. Но Алина видела лишь один выход. С замиранием сердца она нажала. Запись опубликовали через семь минут. Балабанова даже удивилась, как быстро работала модерация в локальном паблике. Как только сообщение появилось в лентах сотен белушкинцев, начали появляться комментарии:

«Я так и знала что это он.» «убить суку» «вот ублюдок» «девок жалко» «ублюдок»

И сотни подобных сообщений. Но среди них выделялось одно:

«Мужики берите ружья. В 17:00 у ментуры. Будем разбираться»

Этот комментарий сразу попал в топ. Алина понимала, что только белушкинцы могут совершить возмездие. Она тоже оставила свой лайк.

***

В назначенное время она была у участка. Сотни мужчин и женщин собрались у стен храма служителей правопорядка. Журналистка явно не ожидала подобного. Она включила запись. В толпе она заметила Дусманова. Он заводил сограждан: — Он убил мою дочь. Дочь Пал Аркадьича. А эти суки нам его не отдают. Люди поддерживали его. Алина видела, как в глазах людей не оставалось ничего человеческого. В их руках были вилы и автоматы. Кто-то пришел с лопатой. Но они не были людьми. Это были звери, желавшие разорвать негодяя. Балабанова разделяла их чувства. Она прекрасно понимала их. Из здания высунулся Руневский. В его руках был громкоговоритель: — Граждане, ваше собрание незаконно. Если вы не разойдетесь, мы будем вынуждены разогнать вас силой. Из толпы вышел мужчина.Алина не знала его. Он кричал: — Эй, ты, москвич, пошел нахуй. Отдавай его. Руневский проигнорировал его. Атмосфера накалялась. Казалось, что сейчас произойдет взрыв. Через секунду так и произошло. Послышался глухой выстрел. Было непонятно откуда он. Но толпа взорвалась. Люди приступили к штурму. Они уже вырывали металлические двери. Алина наблюдала за агонией местных. Она всем сердцем желала, чтобы они поскорее сорвали двери и вытащили этого ублюдка. Журналистка представила, как толпа разорвет его на части. И, честно, она испытала удовольствие. «Собаке собачья смерть». И вот дверь держалась на одном болте, как толпу окликнул голос Нобеля. — Я – с… суд… медэксперт, - мужчина явно волновался. – Я провел анализ. Группа крови не та. Это не он. Толпа взревела. «Это не он». «Это не он». «Не он». «Я ошиблась». «Что я наделала?!» Алина словно выплыла с глубины. Девушка поняла, какую ужасную ошибку совершила. А если бы они прорвались. Убили бы невиновного. Чем она была лучше убийцы? Люди потихоньку начали расходиться. А Алина в пьяном бреду шла до временного пристанища.

***

Два дня были в тумане. Она ничего не помнила. На третий к ней пришел Руневский. Он не был зол. Следователь был разочарован. Мужчина явно не мог поверить, что Балабанова была способна на такое. Но оказалось, что была. — Алина Сергеевна… — начал он. — Я все знаю. Не отчитывайте меня. Я все прекрасно понимаю, — говорила она. "Даже не отрицает" — подумал он. Но будто кто-то за нее говорил. Голос был сухой и безжизненный. Но Руневского это не трогало. Мужчина видел в ее поступке лишь предательство. Следователь продолжил: — Вы отстранены от расследования. Я здесь, чтобы сказать об этом лично. Думаю, вы сами свяжетесь с редакцией. — Что? — очнулась она. — Нет. Я не могу оставить это дело. Ты ведь знаешь. — Это была следственная ошибка допускать вас до материалов дела, - продолжил он протокольную форму. — Саша, прошу не надо, — шепотом молила Алина. В уголках ее глаз назрели ягоды слез. Он знал, что ее отстранение будет для девушки ударом. Но иначе он поступить не мог. Девушка перестала быть эмоционально стабильной. Он, конечно, не признавал, что беспокоился о ней. Но это было так. Да, и сейчас она только вредила делу. Горе затмило все для нее. — Возвращайтесь в Москву, Алина Сергеевна.