куда делась ася?

Алина и не вспомнила, как оказалась «дома». Но саму ночь она помнила детально. Убогую обстановку жилища Карповичей она воссоздала в заметке «квартира второй девочки». Приложила к файлу и фотки, которые были абсолютно незаконными. Легла она лишь под утро, когда первые белушкинские петухи начали горлопанить. Проспав пару часов, она начала встречать новый день. Вторые сутки в этом забытом богом месте. Войдя на кухню, она встретилась с хмурым взглядом Дианы Олеговны. — Плохо, мать, ты выглядишь. Может те кофею налить? Я такое вкусное сварила. Алина молча кивнула. Достав телефон, она быстро проскролила ленту новостей. Ничего кардинально нового не произошло. Чашка с золотыми цветами, которая стояла в серванте каждой второй советской семьи, уже стояла перед девушкой на столе. На кофе этот напиток не был похож ни по цвету, ни по запаху. Выпив глоточек странной жижи, в алининой голове всплыли воспоминания о школе. Этот горький вкус цикория. Она узнает его среди тысячи. — Конечно, не матча на банановом, но тоже очень вкусно… Спасибо, Диана Олеговна. Лицо старушки переменилось. — Совсем в своей Москве с ума посходили: мочу с бананами пьют. Давай пей в холодильнике каша, если хочешь — ешь. Мне надо по делам, ключи у тебя есть. Алина невольно улыбнулась. Эта хмурая уральская старушка имела какую-то странно-притягательную харизму. Сочетание хрупкости и стойкости. Но особо привлекала ее ворчливость. Она словно и карикатурная деревенская бабулька, и пожилая британская аристократка. «Черт, Британия», — подумала журналистка. Она резво начала набирать что-то в телефоне. С грацией она поднесла смартфон к уху. Послышались гудки. — Hallo, — послышался томный голос на другом конце провода. — why the hell are you calling here? Голос был звонок, а речь была чисто британской. — Феликс, это я. — Алина, прелесть, ну для кого придумали телеграм. Почему ты мне звонишь в такую рань? Взрослые дяди в это время только спать ложатся. Журналистка тяжело вздохнула. Она знала главреда как вечно эпатирующего и щеголеватого мужчинку. Именно мужчинку. Его взбалмошный характер и жеманные манеры создавали ему образ легкомысленного богача. Однако это было не так. Его цепкий ум и природная хитрость позволили ему возглавить одно из самых влиятельных изданий в СНГ. — Разговор не для кружочка. — Если это не сенсация, то я тебя уволю. Алина не знала, как отреагирует Юсупов на ее сделку с полицией. «Снег» нечасто жаловал представителей закона в своих статьях. — Короче, я договорилась об инсайдах от следствия. — Ну, молодец. Больше не звони мне по мелочам, — заявил Юсупов. — Феликс, это не все. Это сделка подразумевает, что статья выйдет после завершения следствия. — Алина, твою мать! Ты чем думала? Я тебя зачем отправил? Сука, как можно было так проебаться?! — громыхал голос прямиком из Лондона. — Это выгодно. Я по пишу в стол, зато буду участницей расследования. Представь, журналисты «Снега» помогли найти маньяка. Тебе Пулитцера дадут, ну и мне тоже. Речь не об очередном лонгриде о бездействии ментов. Это что-то в стиле… — Финчеровского кино. Так, ладно в этом есть резон. Но ты мне будешь должна! Каждую. Неделю присылай куски, которые узнала, чтобы я показывал на планерках, что ты не чалишься где-то у черта на куличиках. — Хорошо. Повисло неловкое молчание. — И Алина давай без херни. Я тебе доверяю. — Да, Феликс. — Ну все, давай, амур тужур, привези мне сувенир и эксклюзивчик. Денюшки на карточке раз в неделю как обычно, плюс ЗПшка. Напишу бухгалтеру. — Обожаю тебя. Спасибо! — Пока! Камень упал с груди и жить захотелось чуточку больше. Алина решила прогуляться по Белушке. Этот городок был не похож на американский Твин-Пикс. Скорее какой-то призрак совка в красивой открытке. Синие горы, покрытые зелеными елками и соснами. Высокое светлое и ясное небо. Но сама Белушка была не так замечательна. Разбитые дороги из бетонных плит, обветшалые деревянные домики и странные сероватые кирпичные двухэтажки. Старые машинки, столбы без ламп и тишина. Лишь одинокая седая корова бродила по улице вместе с журналисткой. Это пост-совет-апокалиптичная картина была запечатлена вновь на айфон. Вот школа. Вот местный магазин. Вот заправка. Судя по гугл-картам, она практически дошла до полицейской конторы. Живи достоевский сейчас, он бы непременно писал бы не о Питере, а об этой уральской дыре. Не то, чтобы жизнь в провинции не имела своих плюсов, но чувство гнетущей безнадеги прижимало девушку к земле. Всю жизнь люди твердили о возвращении к «натуре». Но все эти пустые слова «просветленных» из мегаполисов разбивались о старую добрую русскую хтонь. Никто из них не мог и представить, что такое «русская натура». Середина сентября была довольно прохладной, но листья деревьев едва желтели. Напоминание об осени был лишь холодный воздух, замораживающий нос. Алина медленно вдыхала белушкинский запах. В одном все эти московские практики были правы. В экологии, если хотите. Воздух здесь был чарующим. Нет, не чарующим, а свежем. Как будто искусственным. Настолько он был странен для привыкшей к смогу москвичке. — Вы пришли, — сказал металлический голос из «волшебной коробочки». Алина тихо хмыкнула и вошла в старое кирпичное здание. Классическое РУВД, какое было везде. Вот оно советское прошлое, которое у всех одинаковое, будь то столица или городок, где жителей пересчитать вручную можно. На проходной в своей «будке» сидел дежурный. — К Руневскому. Можно? — А откудава такая краля? По какому вопросу? Авось я чем помогу? — проговорил мерзкий голос мента. Он выглядел так карикатурно, что прапорщик Задов казался вершиной проработанной драматургии. Крючковатый нос. Узко посаженные глаза. Настоящий приспешник злодея из голливудского фильма девяностых. Алина глубоко вздохнула. Здесь нельзя было отвечать грубо. Кто знает, что у местных полицейских в головах, а в этой глуши ЕСПЧ скорее какой-то пестицид, чем суд высшей инстанции. — Он знает. Позвоните, скажите, что Балабанова ждет. — Ты мне милочка не указывай. Не положено, — сказал полицейский и тихо добавил: - Понаехали. Алина вздохнула еще тяжелее. Воздух был ужасно спертый, словно кто-то умер здесь, в застенках. Однако неприятный запах натолкнул девушку на одну авантюру. — Я все прекрасно понимаю. Столько лишнего народу из Москвы. Работать мешают, но я на вашей стороне… Мне хочется в своей статье показать честных полицейских из провинции, которым докучают эти «важняки» из Москвы. Вы можете стать первым. Девушка замолчала и заглянула прямо в зеленые глаза дежурного. Она приглашала его к ответу. Внушаемость — степень восприимчивости к внушению, определяемая субъективной готовностью подвергнуться и подчиниться внушающему воздействию. Использование этой психологической черты противоречит профессиональной этике, ну а что поделать? Алина внушила безымянному дежурному, что он – король положения. Взгляд девушки скользнул по стеклу, отгораживающему ее от полицейского. Она искала табличку с именем. — Ну, что скажете Виктор Семенович? Щеки дежурного стали слегка пунцовыми. Он выпрямил спину и произнес: — Ладно, проходите. Алина уже прошла сквозь турникет, как услышала отклик: — Девушка, фамилию запишите. Таманчук Виктор Семенович. Журналистка натужно улыбнулась и сделала вид, что записала это в заметках своего телефона. На самом деле, она искала номер кабинета Руневского. «201». — Все записала. Спасибо большое, — приврала Балабанова. Она шла по длинному коридору. Низкий потолок, желтые стены, рубчатый линолеум заставляли голову кружиться. Но, к счастью, взору девушки предстала «заветная» дверь. Алина ловко поднесла белоснежный кулачок к двери и постучала. Из комнаты послышалось сиплое: — Войдите. Девушка зашла в кабинет. Небольшая комнатушка. Три стола. Офисные черные стулья. Шкафы с папками дел. И окно. Оказалось, вышло солнце за то время, как Алина пыталась отчаянно пробраться мимо дежурного. Однако между девушкой и источником света была препятствие в виде мужчины, одетого в белоснежную рубашку. — Алина Сергеевна, ждал вас, — произнес Руневский. — Товарищ Руневский, — с легким наклоном головы сказала журналистка. — Что ж приступим.